Маоизм или марксизм?

Планомерное строительство социализма или практика «скачков» и «коммун»?

В период с 1949 по 1957 год Компартия Китая, проводя в основном реалистический курс, используя опыт и опираясь на поддержку социалистических стран, добилась успехов в экономическом, социально-политическом развитии страны. Советские люди искренне радовались этим успехам коммунистов и народа Китая. Хотя уже тогда проявлялись последствия поспешности и злоупотреблений методами принуждения, все же в целом в тот период в Китайской Народной Республике начал складываться интересный опыт осуществления социалистических преобразований в промышленности и сельском хозяйстве.

VIII съезд КПК в 1956 году принял второй пятилетний план, которым предусматривалось увеличение за пять лет валовой продукции промышленности примерно в 2 раза, а сельского хозяйства — на 35 процентов. На съезде говорилось, что перед Китаем стоят в основном такие же задачи, как и в начальный период строительства Советского государства. В решениях VIII съезда КПК подчеркивалось, что необходимо учитывать реальные условия страны и имеющиеся трудности. В них отмечалось: «Если не учитывать эту обстановку и установить слишком высокие темпы, то это помешает развитию экономики и выполнению плана и явится авантюристической ошибкой». Решения предостерегали против тенденции «слепого забегания вперед», когда не учитывают фактических данных и реальных возможностей, не уделяют внимания планомерному, пропорциональному развитию народного хозяйства.

Компартия Китая, китайский народ одобрили линию VIII съезда КПК как линию на успешное и всестороннее строительство социализма, на неуклонное развитие общественного производства и повышение его технического уровня, с тем чтобы создать материальную основу нового общества, создать условия для коренного улучшения жизни народа.

Так обстояло дело до тех пор, пока китайские руководители не начали отходить от общего курса мирового коммунистического движения, пренебрегать закономерностями строительства социализма.

Внезапно линия, выработанная VIII съездом, была пересмотрена. В 1958 году китайские руководители провозгласили так называемый курс «трех красных знамен — генеральной линии, большого скачка и народных коммун». Суть этого курса Мао Цзэ-дун сформулировал следующим образом: «Упорно бороться три года и добиться перемены в основном облике большинства районов страны». Утвержденные показатели развития народного хозяйства были объявлены «консервативными», а сторонники соблюдения решений VIII съезда КПК названы «рутинерами», «правыми оппортунистами».

Пекинские деятели выдвинули «новую программу» развития народного хозяйства: вместо намеченного VIII съездом КПК увеличения вдвое валовой продукции промышленности за пятилетие была поставлена задача увеличить за тот же срок промышленное производство в 6,4 раза, а в сельском хозяйстве выполнить за три года двенадцатилетнюю программу и увеличить производство сельскохозяйственной продукции не на 35 процентов, а в 2,5 раза. Выплавку стали было решено увеличить за пятилетие с 5,3 миллиона тонн до 80—100 миллионов тонн.

В решении ЦК КПК «О создании народных коммун» от 29 августа 1958 года говорилось: «...сложилась обстановка, при которой сельскохозяйственное производство развивается стремительно, продукция сельского хозяйства увеличивается в два раза, в несколько раз, более чем в десять раз, в несколько десятков раз».

Обман и самообман — неизбежные спутники режима личной власти — сыграли свою печальную роль и при составлении этих планов. Уже летом 1958 года было объявлено, что сбор зерновых ожидается в размере 360 миллионов тонн против 185 миллионов тонн в 1957 году. Тогда наметили довести сбор зерна в 1959 году до баснословной цифры —525 миллионов тонн. В дальнейшем китайским руководителям пришлось официально признать, что эти цифры были завышены. Было объявлено, что урожай 1958 года составил 250 миллионов тонн, хотя на самом деле он был и того меньше. Однако китайских руководителей это ничему не научило.

В беседе с советскими руководителями в 1956 году Мао Цзэ-дун говорил, что урожай настолько велик, что его волнует проблема, куда девать излишки зерна и что в Китае подумывают о сокращении посевных площадей. Причем это поспешное, не имевшее под собой никакой почвы высказывание Мао Цзэ-дуна сразу же попытались воплотить в жизнь. В материалах VI пленума ЦК КПК, состоявшегося в 1959 году, указывалось: «Необходимо добиться того, чтобы в течение ряда лет, в соответствии с местными условиями, занятая сейчас под сельскохозяйственными культурами пахотная площадь постепенно была сокращена, скажем, примерно до одной трети». И все это было накануне того, как население страны оказалось на голодном пайке.

Объявив о своих грандиозных планах, китайские деятели уже вовсю трубили о победах. Они даже выдвинули «теорию» трех типов социалистических стран. Согласно этой теории, первые — это страны, идущие к коммунизму ускоренными темпами, другие — «топчущиеся» на этапе социализма, а третьи даже поворачивают назад от социализма к капитализму. Служебное назначение этой теории состояло в том, чтобы доказать, будто к коммунизму идет, и идет ускоренным темпом, лишь одна страна — Китай. В августе 1958 года пекинские теоретики заявили, что «осуществление коммунизма в нашей стране уже не является делом отдаленного будущего». Как было объявлено, крестьянство Китая через созданные в том же 1958 году коммуны должно «за три-четыре года или за пять-шесть лет перейти к коммунистическим формам жизни, вступить в коммунизм».

Наша партия имела в свое время опыт создания коммун. Она помнит, что говорил В. И. Ленин о нереалистических планах: «Если кто-либо из коммунистов мечтал, что в три года можно переделать экономическую базу, экономические корни мелкого земледелия, то он, конечно, был фантазер»[19]. Советские люди по-товарищески обращали внимание китайских деятелей на эти высказывания Ленина, на то, что сельское хозяйство в СССР пошло по пути ленинского кооперативного плана. Эти соображения не были, однако, приняты во внимание.

Результаты экспериментов в народном хозяйстве КНР, предпринятых в нарушение решений VIII съезда, оказались тяжелыми. В течение последних лет в КНР не публикуются никакие статистические сведения о развитии народного хозяйства. На основании отдельных отрывочных данных, содержащихся главным образом в выступлениях руководящих китайских деятелей, можно сделать вывод, что уровень производства ряда важнейших видов промышленной продукции в 1962 году был ниже плановых показателей и, конечно, не имел ничего похожего на наметки «большого скачка». Уровень сельскохозяйственного производства в 1962 году был даже ниже 1957 года. Безусловно, стихийные бедствия, имевшие место за эти годы в Китае, причинили немалый урон экономике. Однако, что бы ни говорили китайские руководители, им не скрыть того, что ответственность за ущерб экономике, нанесенный их авантюристическими экспериментами, несут прежде всего они, и только они.

По имеющимся данным, производство зерна в Китае сейчас составляет около 185 миллионов тонн в год. Это немногим больше, чем до «большого скачка» (1957 год), несмотря на усилия, приложенные в области ирригации, в целях улучшения семенного фонда, для борьбы с вредителями и производства удобрений, и несмотря на импорт огромного количества удобрений из-аа границы на протяжении последних трех лет. (Заметим, что с 1957 года население Китая возросло почти на 100 миллионов человек.)

Потерпела полный провал идея быстрой индустриализации посредством «большого скачка» и так называемой «малой металлургии». Сотни тысяч кустарных печей для выплавки чугуна и стали, десяток тысяч кустарных разработок угля, для создания которых было мобилизовано до 60—70 миллионов крестьян, уже через год были заброшены и стоят по всему Китаю как живой укор тем, кто, вопреки экономическим законам, пытался подменить научное решение задачи индустриализации страны «скорейшим претворением в жизнь гениальной идеи вождя».

Не лучшая судьба постигла и «народные коммуны». В этих «коммунах» у крестьян отняли приусадебные участки, обобществили предметы домашнего обихода, ликвидировали оплату по труду, ввели уравнительное распределение. Одновременно члены «коммун» были переведены на казарменное положение, из них были созданы роты, батальоны, полки. И естественно, что «народные коммуны» себя не оправдали, народ их не принял.

Широко известна мысль В. И. Ленина, что политика есть концентрированная экономика. Китайские деятели, провозгласив девиз «политика — командная сила», пренебрегли важнейшим положением ленинизма, узаконили отрыв политики от экономики. Но игнорирование реальных экономических условий, достигнутой ступени в развитии производительных сил представляет не что иное, как пренебрежение наукой и сочинение утопий, попытки осуществления которых на практике всегда терпят крах, мстят за себя. Так и произошло с курсом «трех знамен», противоречившим реальным экономическим условиям. Китайские руководители даже такую проблему, как превращение кооперативной собственности в общенародную, рассматривали как чисто организационную меру, которую якобы можно провести на базе низкого уровня производительных сил, и потерпели неудачу.

IX пленум ЦК КПК в январе 1961 года, на котором был принят курс так называемого «урегулирования», признал, что в стране возникли серьезные экономические и политические трудности. Были резко сокращены масштабы капитального строительства, законсервировано большинство строек. В деревню в принудительном порядке переселено свыше 20 миллионов человек. Началась перестройка «народных коммун», крестьянам возвратили приусадебные хозяйства. Китайская пропаганда и сейчас пользуется термином «народная коммуна», но фактически в деревне вернулись, с некоторыми отклонениями, к производственным кооперативам.

Однако никакого анализа результатов прежнего курса, никакой самокритики и признания ошибок не было и в помине. Отступление назад преподносилось как дальнейший шаг вперед. Вновь принятые решения были объявлены очередным «вкладом в марксизм-ленинизм». Китайские руководители фактически отказались от курса индустриализации страны и выдвинули тезис: «Сельское хозяйство — основа народного хозяйства». Они тут же выдали и этот тезис за общую закономерность развития социалистического народного хозяйства и конечно же за «выдающийся вклад» в теорию и практику марксизма-ленинизма.

Если брать теорию вопроса, то суть политики «скачков» и насаждения «коммун» заключалась в попытке сразу же после обобществления средств производства в городе и деревне «форсировать» переход к коммунизму, минуя необходимый этап укрепления, совершенствования и развития социалистического общества. Напомним, что под таким «форсированием» понималось свертывание товарно-денежных отношений, «перевод» кооперативной собственности в государственную, сужение сферы действия материальных стимулов, отход от принципа оплаты по труду в зависимости от его количества и качества и другие аналогичные меры. Преобразование социализма в коммунизм изображалось не как постепенный процесс, а как «скачок». На практике подобные взгляды, как и следовало ожидать, привели лишь к отступлению назад от завоеванных позиций — ив экономике, и в общественно-политическом развитии.

Опыт Китая показал глубокую обоснованность предостережений Маркса против вульгарных представлений о коммунизме. Государственная и кооперативная собственность в Китае одержала повсеместную победу уже семь-восемь лет назад. Но эта победа не привела механически к утверждению социализма в общественных отношениях, в сфере власти и идеологии. Ибо социализм означает не просто уничтожение эксплуатации в капиталистической или феодальной форме, но и высокий уровень производства и распределения, подлинно социалистические — братские — отношения между людьми. Этого, однако, не произошло в Китае; за это еще предстояло бороться, ради этого еще надо было много и упорно трудиться. К сожалению, руководители КПК игнорировали все эти задачи.

Опыт Китая еще раз подтвердил, что в отсталой стране легче начать социалистическую революцию, зато труднее довести ее до полной победы. Здесь особенно сложен и многоступенчат процесс строительства социализма. Здесь особенно нужна мобилизация энергии масс, всех ресурсов страны, чтобы воздвигнуть здание социализма на единственно пригодном для него фундаменте — на современной индустриальной и научно-технической базе. Здесь особенно необходима последовательно пролетарская политика коммунистической партии, которая позволила бы шаг за шагом неуклонно двигаться по правильному пути. Иначе неизбежны провалы и откатывания назад от завоеванных социалистических позиций. Мы говорим об этом вовсе не для того, чтобы лишний раз критиковать кого-то, а для того, чтобы были извлечены все уроки на печальном опыте «скачков», сделаны необходимые прививки против повторения чего бы то ни было подобного в будущем.

Еще Маркс и Энгельс предвидели, что социализм станет самостоятельным этаном при переходе к коммунизму. Они писали, что для победы нового строя необходимо не только ликвидировать частную собственность, но и решить крупнейшие социальные задачи, которые обеспечат условия для лучшей жизни трудящегося человека.

Само по себе обобществление собственности еще не дает социализма, подчеркивал Энгельс, иначе Бисмарк с его табачной монополией и государственными заводами и фабриками должен был быть причислен к основателям социалистического общества[20]. Маркс и Энгельс решительно критиковали тех, кто не понимал необходимости провести, опираясь на победу новой формы собственности, социальные преобразования, изменить на деле положение личности.

Маркс резко выступал против мелкобуржуазного коммунизма, ограничивающего задачу социальной революции уничтожением частной собственности и «отрицающего повсюду личность человека». Он писал: «Что такое упразднение частной собственности отнюдь не является подлинным освоением ее, видно как раз из абстрактного отрицания всего мира культуры и цивилизации, из возврата к неестественной простоте бедного и не имеющего потребностей человека, который не только не возвысился над уровнем частной собственности, но даже и не дорос еще до нее»[21].

В. И. Ленин развил и конкретизировал эти идеи, предсказав, что от «капитализма человечество может перейти непосредственно только к социализму... социализм неизбежно должен постепенно перерасти в коммунизм...»[22] Как видим, Ленин говорил не только о постепенности перехода к коммунизму, но и о том, что вначале надо построить развитое социалистическое общество, которое затем будет перерастать в коммунизм.

В первые годы Советской власти Ленину пришлось выдержать борьбу против так называемых «левых», которые рассматривали военный коммунизм не как временный и вынужденный обстоятельствами этап, а как путь, непосредственно ведущий к высшей, коммунистической фазе. Были отвергнуты и взгляды троцкистов, которые предлагали «форсировать» строительство нового общества путем «скачков» и широкого применения насилия в области производства. Наша партия подвергла критике такие предложения и выработала программу планомерных преобразований экономики, культуры, общественных отношений на социалистических началах. Ленин подчеркивал, что опасно пытаться строить коммунизм, прежде чем утвердится, упрочится и разовьется социализм. Это так же бессмысленно, как возводить крышу здания, не имеющего фундамента и стен.

Особое значение В. И. Ленин придавал тому, чтобы достигнуть высокого уровня в развитии производительных сил и производительности труда. Простое превращение частной собственности в общественную не решает дела. «Единственной материальной основой социализма может быть крупная машинная промышленность, способная реорганизовать и земледелие»[23],— писал Ленин. Без высокоэффективной экономики, без высокоразвитых промышленности, сельского хозяйства невозможно обеспечить высокий жизненный уровень населения, невозможно на деле осуществлять основной принцип социализма — оплату по труду. Вот почему, определяя практические задачи Советской власти, Ленин выдвинул во главу угла индустриализацию всего народного хозяйства, механизацию сельскохозяйственного производства, достижение такой производительности общественного труда, которая была бы выше, чем при капитализме.

И капитализм не сразу возник в том виде, в котором он существует в промышленно развитых странах Запада. Был мануфактурный период, затем период промышленного капитализма, монополистического и государственно-монополистического капитализма. Социализм также знает свои этапы и периоды, поднимаясь со ступени на ступень ко все более совершенным формам.

Победа общественной собственности — важнейший этап борьбы за социализм. И все же это лишь часть дела. После этого возникает необходимость изменить на деле отношения на производстве, систему управления и контроля, формы распределения материальных благ, формы политической жизни и методы управления. Ленин предвидел это. Он писал, что, «базируясь на экономике, социализм вовсе не сводится весь к ней». На фундаменте социалистического производства «необходима еще демократическая организация государства...»[24] «Победоносный социализм необходимо должен осуществить полную демократию...»[25],— подчеркивал Ленин. Преобразование всей общественной надстройки в свою очередь позволяет двинуть вперед ускоренными темпами производительные силы, с тем чтобы обеспечить на деле распределение по труду, высокий жизненный уровень трудящихся.

Уже опыт Советского Союза подтвердил ленинские предвидения. Общественная собственность в городе и деревне победила в нашей стране еще в середине 30-х годов. Но это не означало создания развитого социалистического общества. В последующие годы наша страна проделала огромный путь — и в развитии производительных сил, и в совершенствовании экономических и социально-политических отношений. Пример нашей страны впервые показал, что строительство развитого социалистического общества представляет собой важный этап на пути к коммунизму. Он показал также, что внедрение социалистических отношений во все сферы общественной жизни — задача не менее- ответственная и сложная, чем экспроприация имущих классов.

Теперь не только на опыте Советского Союза, но и европейских стран социализма находит свое подтверждение идея, что после создания основ социализма наступает более или менее длительный период всестороннего развития социалистического общества. В этот период полностью используются заложенные в социализме возможности для роста производительных сил, повышения благосостояния населения, расцвета культуры и совершенствования демократии. Такое развитие в то же время означает подготовку условий для постепенного перехода к коммунизму.

Какое же конкретное содержание вкладывают в братских партиях социалистических стран в понятие «развитого социалистического общества»? Разумеется, в каждой стране свои конкретные задачи. Но можно видеть и некоторые общие тенденции.

В экономической области речь идет о создании такой системы хозяйства, которая отвечала бы требованиям научно-технической революции и обеспечивала высокую производительность труда. Речь идет, далее, о гармоничном развитии всего народного хозяйства, и прежде всего подъеме сельскохозяйственного производства до уровня промышленного, о том, чтобы на этой основе достигнуть подлинного благосостояния всех членов общества.

В социальной области речь идет об укреплении руководящей роли рабочего класса, выступающего в союзе с крестьянством, о повышении роли народной научно-технической интеллигенции в жизни общества, о дальнейших шагах на пути стирания граней между физическим и умственным трудом и между городом и деревней. В этой связи особое значение приобретает повышение профессиональных знаний, всеобщего образования, культуры всех трудящихся.

В политической области речь идет о последовательном применении принципов научного руководства обществом со стороны партии, о развитии форм социалистической демократии, расширении участия трудящихся в управлении прежде всего в низовых хозяйственных звеньях — на заводах, фабриках, в кооперативах.

В идеологической области речь идет о том, чтобы обеспечить условия для повсеместного утверждения научного марксистско-ленинского мировоззрения в сознании трудящихся. Коротко говоря, ставится задача создать всесторонне развитый социализм с мощной передовой индустриальной базой, высоким уровнем благосостояния всего народа, развернутой демократией и культурой.

Ключ к осуществлению всех этих задач коммунистические партии видят в последовательном применении научных принципов руководства экономикой и всем обществом, в повышении уровня культуры всех кадров, занятых управлением, и широком привлечении масс к этому делу. Не случайно в решениях коммунистических и рабочих партий европейских социалистических стран, касающихся экономических реформ, именно эта задача поставлена в центр внимания. В ходе этих реформ были окончательно преодолены ошибочные взгляды о том, будто использование товарно-денежных отношений и закона стоимости чуть ли не противоречит развитию социализма. Начался благотворный поиск путей создания наиболее эффективной экономической системы, которая сочетала бы преимущества планирования и использования таких категорий, как рынок, прибыль, материальная заинтересованность.

Экономическая реформа, проводимая в ряде социалистических стран в полном соответствии с марксистско-ленинским учением, находится в резком контрасте с теми теориями и взглядами, которые распространяют маоисты. В этой связи уместно остановиться на так называемой борьбе с «экономизмом» в ходе «культурной революции». Прежде всего какой смысл в это вкладывают в Китае?

В совместной редакционной статье в «Жэньминь жибао» и «Хунци» читаем: «Экономизм — это определенная форма подкупа, которая подрывает революционную волю широких масс... поощряя их на то, чтобы игнорировать долгосрочные национальные интересы и заботиться только о непосредственных интересах. Его цель — задушить великую пролетарскую культурную революцию... подорвать общественное производство, национальную экономику и социалистическую собственность».

Те, кто проповедует пресловутый «экономизм», «идут по капиталистическому пути», утверждают маоисты. В конце 1966 года газета «Жэньминь жибао» прямо спрашивала, «останутся ли горнопромышленный и промышленный секторы экономики верны социализму или же они примкнут к лагерю капиталистов», и это — невзирая на все завоевания народной власти за 17 лет ее существования. То, что с тех пор именуется «экономизмом», пустило, по словам газеты «Жэньминь жибао», глубокие корни: «Многие наши промышленные и горнорудные предприятия в той или иной степени подвержены влиянию капиталистических, ревизионистских и даже феодальных идей в области политической идеологии, организационного руководства и производственных методов».

В дацзыбао, «разоблачающих» таких людей, как Лю Шао-ци и Дэн Сяо-пин, им предъявляются обвинения также и в «преступлениях» на экономическом фронте. Их обвиняют в том, что после провала «большого скачка» они рекомендовали возвратиться к «буржуазной экономической политике». Лю Шао-ци, например, обвиняют в том, что он призывал свести к минимуму жертвы, сопряженные с поисками успешного решения экономических проблем, что он не верил в действенность экономической стратегии, проводившейся Мао во время «большого скачка».

«Экономисты» постоянно обзиняются в стремлении «чрезмерно повысить» благосостояние трудящихся масс.

В последнее время в Китае был найден козел отпущения, который объявлен «верховным жрецом экономизма»,— Сунь Е-фан, занимавший ранее посты заместителя директора государственного статистического управления и директора института экономики при Академии наук. Согласно заявлениям официальных лиц, взгляды Сунь Е-фана имеют многочисленных приверженцев среди экономистов.

Сунь Е-фан обвиняется в такой «ереси», как стремление обеспечить максимальное увеличение производительности труда и оптимальное использование дефицитных ресурсов страны; судя по тому, что ему приписывают, он предлагал при решении вопроса об ассигнованиях исходить из потенциальных прибылей, которые принесет тот или иной проект. В первую очередь нужно ассигновать деньги на те проекты, которые обещают наибольшую отдачу; всякий другой критерий, по словам Сунь Е-фана, приведет к катастрофе.

Если при распределении ассигнований все-таки приходится учитывать политические факторы, то, утверждает Сунь Е-фан, их также нужно взвешивать, исходя из их влияния на получение прибылей в будущем. Он высмеивал рекламируемый маоистами лозунг «пусть всем командует политика», называя его «экономикой лентяев». Сунь Е-фан доказывал, что экономика должна руководствоваться законом стоимости, подразумевая, что всякая хозяйственная деятельность должна оцениваться исходя из того, что эта деятельность дает экономике в целом, из того, чтобы цены регулировали экономику на основе принципа рентабельности. Судя по всему, Сунь Е-фан отрицательно относится к «большим скачкам», во время которых наибольшее значение придается увеличению объема продукции, но остается в стороне вопрос о том, каким путем и какой ценой оно достигается.

Один из критиков Сунь Е-фана писал недавно: «Сунь Е-фан говорит: «Делая упор на идеологию, мы можем удариться в крайность и подорвать производительность». На самом же деле, непрестанно революционизируя политику и идеологию и постоянно освобождаясь от старых представлений, старой культуры, старых обычаев и старого уклада, мы высвободим производительные силы и расширим производство, в то же время твердо придерживаясь социалистического направления».

Маоисты прямо призывают к урезыванию материального поощрения рабочих. Имелись случаи, когда спровоцированные хунвэйбинами особенно рьяные «революционеры» среди рабочих требовали немедленной отмены материальных поощрений. Так, например, в Нанкине работники транспорта «отказались» от полагавшихся им премий. Деньги, выданные рабочим в Фучжоу, были возвращены ими государству. В Пекине рабочие машиностроительных и стекольных заводов «отклонили» попытки увеличить им зарплату. Предполагалось, видимо, что вслед за этими рабочими на путь добровольного самоограничения встанут все трудящиеся страны.

Таков фон внутренней политической борьбы с «экономизмом». Но особенно упорно Мао Цзэ-дун и его сторонники нападают на принципы экономической политики СССР и других стран социализма в связи с проводимыми в этих странах экономическими реформами. Они не понимают и не хотят понять, что преобразования системы управления и планирования промышленности в СССР и других странах социализма вызваны прежде всего глубокими объективными причинами. Эти реформы продиктованы интересами развития производительных сил в условиях современной научно-технической революции и отвечают нынешнему уровню, которого достигла экономика многих социалистических стран. Ускоряющийся технический прогресс в странах социализма вызывает необходимость изменений в структуре народного хозяйства этих стран, предъявляет особо высокие требования к качеству выпускаемой продукции, предполагает создание механизма более гибкого и оперативного стимулирования производства.

Об объективном характере осуществляемых в странах социализма реформ говорит и тот факт, что при всем своем разнообразии они имеют общее основное направление — как в СССР, так и в социалистических странах Европы. Эти преобразования направлены на то, чтобы повысить уровень научно обоснованного государственного планирования в целях достижения максимального народнохозяйственного эффекта; выработать формы более целесообразного сочетания централизованного планового начала и широкой самостоятельности предприятий и их объединений; шире применять внутренние стимулы развития производства и технического прогресса — хозрасчета, материального поощрения коллективов и каждого работника за лучшие результаты труда; полнее использовать стоимостные категории (прибыль, цена, кредит и т. д.) для стимулирования производства и оценки его эффективности, внедрения достижений науки в производство и др.

Основной смысл поисков и практических мер, осуществляемых в последнее время в экономике стран социализма, состоит в том, чтобы сделать ее более эффективной, создать наилучшие условия для достижения новых успехов в экономическом соревновании с капиталистической системой. Нужно ли говорить, что именно в этом проявляется подлинная забота коммунистических партий социалистических стран о коренных интересах мирового социализма, о действенности борьбы против капиталистической системы на экономическом поприще.

Полемика с маоизмом об экономической политике подводит нас к коренной проблеме: что понимать под основами экономики социализма? Постановка этого вопроса может поначалу показаться элементарной, азбучной. Но не будем спешить с выводами. В действительности спор вокруг вопроса о роли плана, с одной стороны, и товарно-денежных отношений, с другой, о сочетании централизма с самостоятельностью предприятий и т. п. в конечном счете снова и снова возвращают нас к этому коренному вопросу. При этом совершенно очевидно, что китайские пропагандисты исходят как раз из догматических представлений об экономике социализма.

Напомним с самого начала, что Маркс, а вслед за ним и Ленин всегда четко разграничивали два вопроса: вопрос о форме собственности как основы экономики, всего общественного строя и вопрос о формах и методах управления хозяйством. Главный признак социалистического способа производства и распределения материальных и духовных благ они видели в господстве общественной собственности. Важнейшей особенностью социалистической экономики является также то, что «становится возможным общественное производство по заранее обдуманному плану» (Энгельс).

В то же время классики марксизма-ленинизма предостерегали против вульгарных примитивных представлений о социалистической экономике как таком общественном организме, который начисто отвергает объективные экономические законы. Напротив, они настоятельно подчеркивали, что пропорции в народном хозяйстве не могут устанавливаться произвольно, по чьей-то прихоти или желанию, а должны подчиняться объективным требованиям производства.

В. И. Ленин выдвинул в качестве важнейшего принципа организации и управления социалистической экономикой принцип демократического централизма. Развитие советской экономики, так же как экономики других социалистических стран, показало всеобщий характер этого принципа. Вместе с тем опыт обнаружил огромное разнообразие в его практическом применении в условиях разных стран, на разных этапах строительства социализма. Опыт показал необходимость постоянного совершенствования методов планирования и организации экономики в соответствии с уровнем ее развития, с изменениями в социально-политической и культурной областях жизни общества. Понятно поэтому, что преобразования, осуществляемые в настоящее время в СССР и других странах социализма и связанные с более последовательным применением принципа демократического централизма, глубоко своевременны, естественны и закономерны.

Особенно негодуют наши китайские критики по поводу использования стоимостных рычагов в условиях социализма, товарно-денежных отношений, материальной заинтересованности, прибыли и т. п. Им кажется, что тут они прямо «ловят за руку» коммунистов Советского Союза, социалистических стран Европы, которые-де заимствуют методы буржуазии.

Но еще Маркс писал, что на первой фазе коммунистического общества «господствует тот же принцип, который регулирует обмен товаров, поскольку последний есть обмен равных стоимостей. Содержание и форма здесь изменились, потому что при изменившихся обстоятельствах никто не может дать ничего, кроме своего труда, и потому что, с другой сторону, в собственность отдельных лиц не может перейти ничто, кроме индивидуальных предметов потребления. Но что касается распределения последних между отдельными производителями, то здесь господствует тот же принцип, что и при обмене товарными эквивалентами: известное количество труда в одной форме обменивается на равное количество труда в другой»[26].

Развивая эти идеи, В. И. Ленин уже в первые годы Советской власти выдвинул в качестве важнейших принципов социалистической экономики материальную заинтересованность и хозяйственный расчет. Он подчеркивал, что переход к коммунизму будет осуществлен не непосредственно на энтузиазме, а при помощи энтузиазма, на материальной заинтересованности. Проведенная через всю систему организации управления, эта заинтересованность воплощается в хозяйственном расчете предприятий, в оплате работников в строгом соответствии с количеством и качеством их труда.

Китайская пропаганда тщательно старается обойти главный вопрос — о социальной функции стоимостных категорий, таких, как материальная заинтересованность, прибыль, кредит. Она спекулирует на чисто внешнем сходстве понятий. Но это несостоятельный прием.

Возьмем, например, вопрос о принципе материальной заинтересованности. Какую роль играет личный интерес в условиях капитализма? Поскольку здесь господствует частная собственность, то личный интерес используется для накопления богатств в руках немногих, для безжалостной конкуренции, для усиления эксплуатации человека человеком.

Нужно ли доказывать, что принцип материальной заинтересованности, моральные стимулы, применяемые в условиях социализма, не имеют ничего общего с подобными целями. Оплата по труду в соответствии с его количеством и качеством служит здесь могучим стимулом для роста производительности труда, поощряет каждого работника повышать свою квалификацию, искать и находить наиболее эффективные методы работы.

Или вопрос о прибыли, на котором особенно любят спекулировать маоисты. Вряд ли нужно доказывать, что назначение прибыли в условиях социализма и капитализма прямо противоположно. При капитализме прибыль идет в карман собственников, капиталистов. При социализме прибыль используется для дальнейшего развития производства и повышения жизненного уровня трудящихся, что отвечает интересам всего общества.

Практический опыт социалистических стран, руководствующихся творческим марксизмом-ленинизмом, на деле опровергает волюнтаристские теории «скачка» в коммунизм и показывает пример становления экономики развитого социалистического общества.