Не произошло самой встречи. Все вчетвером ехали в электричке, когда Володе вдруг стало нехорошо. Сердце сжала невидимая рука, примерно так же, как в тот момент, когда И. А. постучал в щит, прикрывавший окно. Не удивительно — возраст. Прихватило, но так быстро, что он даже не успел понять, было ли при этом другое, сопутствующее ощущение страшного перекоса, как в начале путешествия через время. В глазах у него потемнело, и сразу перед ним раскрылся туннель, куда он и скользнул, не головой вперед, не ногами, а как-то боком.
Затем... Затем — свет в конце тоннеля... Некое светящееся существо и — вопросы. Без звука, без сотрясения воздуха. Зачем...
— Зачем ты делал то, что ты делал?
— Я не хотел, чтобы она умерла. Самоубийство — это грех.
— Согласен, но почему? Что ты знаешь о грехе?
— Вообще?
Володе почему-то представилось, как он выпивает в поселке с Сашком и Димоном, и вспомнились шутки, которыми они при этом обменивались.
— В случае Кати.
— Та часть её... Её души, которая привязалась к её Саше, хотела, чтобы все погибло вместе с ним.
— А ты хотел, чтобы у нее было будущее?
— Будущее?
Саша задумался. О каком будущем можно говорить, когда сам прыгаешь, как блоха, вперед-назад?
Собеседник ждал.
— Нет. Должна всегда быть точка выбора... Может быть, не выбора, а равновесия... Still point in the turning world... Except the still point, there would be no dance... А та часть, влюбленная в Сашу, хотела стать всем и вместе со всем погибнуть... Как террорист с бомбой... Она хотела эту точку уничтожить. Будущее тут ни при чем…
Будущее для Кати могло быть Америкой и не Америкой — это не имело значения, он пытался выразить нечто иное, и отсутствие необходимости говорить вслух тут не помогало. Выразить чужими словами, не умея подобрать своих...
— Трудно, Володя, да? — существо как будто улыбнулось. — Не готов? Хочешь еще побалансировать?
— Хочу, — честно ответил Володя.
— Ну давай тогда, братец, возвращайся к себе.
Снова что-то качнулось, он опрокинулся и заскользил, вроде как головой вперед, по тоннелю.