Мат гроссмейстеру

Глава 4

— Вы уверены, что мы правильно поступили? — Татьяна спрашивала об этом уже в третий раз, поэтому ответы с каждым мигом становились все более и более раздраженными. Сейчас Роман даже остановился.

— Слушай, с ним остались Рейнир, Луи и Винс! По-моему, нормальная такая троица, чтобы помочь дяде малость очухаться, а у нас есть свои дела!

— Согласен, — поддакнул Ренард, осторожно поправляя хвост на затылке, — Вику давно пора вправить мозги, тем более, что Роман предложил ему дуэль в прошлый раз.

— Вот только дуэлей нам не хватало для полноты ощущений! — девушка негодующе всплеснула руками и покачала головой, — И, между прочим, мне не нравится странный поворот времени — когда мы выходили, солнце было сзади, а теперь оно впереди. А шли мы по прямой!

Теперь настала очередь Рене остановиться, недоуменно переводя взгляд с нее на племянника, потом обратно.

— И… что это, по-твоему может означать? Что, мы шли и не заметили нового скачка времени, или… может, шли так медленно?

Виконт негодующе топнул, недовольно переступая затем с ноги на ногу.

— Шли мы быстро, я с секундомером засекал! Вариант с временем мне нравится больше, потому что снимает вину с нас… но тогда скоропостижно хочется вернуться. Проверить, как там дядя.

— Если время прошло, ему должно было стать лучше, — рассудительно отозвался баронет и, глубоко вздохнув, повернулся лицом к замку, высящемуся на склоне холма, — Что ж… Если время и в самом деле передвинулось, вернуться и узнать, что с Альбертом, мне хотелось бы тоже, но… Виктора-то вернуть к истокам разумности тоже надо.

— О, а вот интересно, откуда вытекает разумность? — моментально заерничал Роман, закидывая руки за голову и решительно продолжая путь, — И целесообразно ли поить Вика из этого ручейка? А то еще гляди — отравится, да и помрет до срока… Обидно же будет.

— Роман, — одернула спутница, — Ты только при Вике про смерть не шути, сделай одолжение. У него сейчас трагедия — дочь болеет, ты же слышал. Или она еще не болеет? Рик, ты… Ричард, да не беги же ты так!

Ренард, который шел, на самом деле, совершенно спокойным, размеренным шагом, удивленно обернулся и легко пожал плечами.

— Да это вы тормозите, а не я бегу. Кстати, если время передвинулось, то теперь тем более неизвестно, что сейчас творится в жизни Вика, надо быть как-то… — мужчина пошевелил пальцами в воздухе, подыскивая аргументы, — Потактичнее. Роман, для тебя повторяю отдельно — потактичнее! Держи себя в руках, и постарайся где-нибудь обнаружить совесть.

Виконт негодующе фыркнул. С его точки зрения, от него в задуманной операции зависело многое, даже очень многое, поэтому такие несправедливые ограничения юноше претили.

— Я не могу держать себя в руках — я держу шпагу! — язвительно отозвался он, — А шпагой я хочу проткнуть Вика, зажарить его над камином и съесть завтра на ужин, а не продырявить себя! И вообще, дядя, тебе не кажется, что ты слишком много ко мне стал придираться? У тебя что, в этом времени дар воспитателя открылся?

— Пообщаешься с мое со слугами — еще и не такому научишься, — элегически отозвался совершенно не обидевшийся баронет, и прибавил шагу.

…На этот раз их не ждали — никакой стражи возле входа не было, никто не пытался подстрелить на подходе, да и вообще замок казался без пяти минут вымершим.

Серым. Выцветшим. Печальным.

Ренард остановился неподалеку от дверей и, подняв голову, окинул мрачное строение долгим, грустным взглядом. Ему не надо было объяснять, что происходит здесь.

— Должно быть, замок отражает настроение хозяина, — негромко вымолвил он, — И думается мне, что Вику сейчас очень плохо.

— Должно быть, Вик сейчас отвлечен более важными делами, — в тон ему отозвался Роман, — И, если время скакнуло… Интересно, насколько? Может, постучать и спросить?

Татьяна, в последний момент успев перехватить руку виконта, только покачала головой. Безрассудная, веселая отвага этого юноши порою доходила до абсурда и, признаться, иногда это ее очень утомляло.

— Роман, ты вообще нормальный? Если стража притаилась за дверями, если они только и ждут, чтобы наброситься на нас…

Негромкое покашливание заставило ее замолчать, и удивленно перевести взгляд на Ренарда. Баронет стоял, упершись рукой в двери и выглядел, прямо скажем, довольно мрачно — будто понял что-то, осознал и осознание это ему не понравилось.

В принципе, так оно и было.

— После смерти маленькой Натали… — негромко начал он, — Прислуга стала разбегаться из замка. Ползли слухи о проклятии, оставаться рядом с Виком люди опасались, поэтому к тому мигу, когда подрос и заболел Адриан, стражи в замке уже не было. Оставалось несколько верных людей, кое-кто приходил на несколько часов навести порядок — за плату, разумеется, — но и только. Я думаю, мы можем входить без опаски. Сейчас в замке, скорее всего, только Виктор и Аделайн… и Адриан, я надеюсь, — больше прибавлять Рене ничего не стал. Только уверенно потянул тяжелое металлическое кольцо, распахивая створку и первым шагнул в холл замка.

Спутники, переглянувшись, поспешили за ним — обоим хотелось скорее завершить свое задание, и к тому же было очень любопытно увидеть, каким был Нормонд в шестом веке.

Надо сказать, особенного впечатления замок на них не произвел.

— Такое чувство, что здесь только Эрика на стуле не хватает… — девушка поежилась и, непроизвольно обняв себя руками, глубоко вздохнула, — Так серо… так пусто! Неужели Вик жил так бедно?

— Вику в эти дни было не до заботы об убранстве замка, — баронет нахмурился, вслушиваясь и, покачав головой, уверенно шагнул к балюстрадам, явственно направляясь в правое крыло, — Что-то растащили убегающие из замка трусы, что-то забрали в качестве платы лекари и маги… Да, Нормонд в эти дни несколько обнищал, но, можешь поверить, граф этим совершенно не интересовался. Его главным богатством всю жизнь были дети и, теряя их, о прочем достоянии он не думал. Тише! Сюда.

Роман, который шел с открытым ртом, озирая пустые серые стены, пытаясь увидеть хоть какие-то следы привычной роскоши на потолке, и в результате налетевший на балюстраду, недовольно поморщился и, потерев ушибленное бедро, поспешил за родными.

В гостиной антураж был несколько повеселее — привычно горел камин в углу, потрескивали поленья; стоял большой, сейчас почти пустой стол, вокруг него толпились стулья, и даже на окнах висели тяжелые портьеры. Здесь стены не были серы — их обтягивала какая-то шелковисто поблескивающая ткань, а сверху виднелись картины, изображающие разнообразные сцены охоты. Здесь пол не был грязен, как в холле — он по-прежнему блестел, говоря о трудах приходящей прислуги, и крича о благосостоянии семьи.

На середине большой столешницы высилась огромная ваза с букетом чудесных, источающих дивный аромат, цветов.

За столом, на том месте, что в настоящем времени предпочитал занимать Альберт, сидела, уткнув лицо в ладони, убитая горем женщина.

Ренард вошел и, увидев ее, остановился, тяжело вздыхая и делая знак спутникам тоже замереть. Женщина была ему знакома.

— Ада… — хриплый голос баронета перекрыл собою треск поленьев, и графиня де Нормонд, вздрогнув, подняла голову. Увидев брата, она слабо улыбнулась и поспешно стерла бегущие по щекам слезы.

— О, Рене… — голос ее дрожал, говорить удавалось с трудом, — Я не ждала тебя, прости. Тебе… тебе известно о нашем несчастье?

Мужчина осторожно кашлянул и, беспомощно оглянувшись на столь же растерянных друзей, аккуратно кивнул.

— К-конечно, милая, конечно. Бедняжка Натали…

— Натали! — Аделайн улыбнулась с оттенком неизбывной горечи, — Моя маленькая принцесса… Ее нет уже несколько лет, но боль все не утихает, ты прав. Но я говорю о другом несчастье, Рене, я говорю об Адриане… Он болен, и я боюсь, очень боюсь — все повторяется, как с Натали.

Баронет тяжело вздохнул. Ситуация немного прояснилась, стало понятно, хотя бы приблизительно, какой сейчас период времени, но сказать об этом сестре он, конечно, не мог. К тому же, убитой горем женщине следовало как-то представить своих спутников, коих она не заметила до сих пор лишь потому, что плакала, и момент для этого тоже казался неподходящим.

— Я… — мужчина замялся и вдруг так и расцвел, осененный идеей, — Я слышал, конечно, Ада, слышал. Я привел целителей! — он обернулся и широким жестом указал на совершенно ошарашенных таким поворотом Татьяну и Романа.

Аделайн всхлипнула и, сжав руки в замок, чуть подалась вперед, вглядываясь в незнакомую девушку и кого-то напоминающего юношу.

— Они так юны… — она покачала головой, — Я уже не надеюсь, Рене. Пусть попытаются, конечно, но… А впрочем, быть может, ты и прав — быть может, юность справится там, где ничего не смогла сделать мудрость. Проходите, — она царственным, исполненным благородного достоинства жестом указала на дверь, ведущую к спальням хозяев, — Мой муж сейчас там, он сидит у постели сына. Мы сменяем друг друга, Виктор устал… Но уходить не пожелал. Проходите, прошу вас.

— Ага, — растерянно отозвался Роман и, движимый каким-то странным импульсом, вдруг в два шага оказался рядом с родственницей, хватая ее руку и поднося к своим губам, — Мы сделаем все, что в наших силах, графиня. Мы спасем вашего сына.

Аделайн слабо улыбнулась и кивнула. Подобные обещания не были для нее внове — эти же слова повторял каждый пришедший целитель.

Татьяна предпочла промолчать. Она, как никто понимала и сочувствовала несчастной женщине, она могла представить себе чувства матери, переживающей такой ужасный период, и просто не находила сил ничего сказать. Она ведь и сама переживает за Анри, безмерно волнуется из-за проклятой магии дыхания, так хочет узнать, как он там… А Виктор тут валяет дурака.

Нет, этому пора положить конец!

К нужным дверям девушка направилась первой; спутники ее, несколько удивленные такой резкостью, поспешили за ней.

Уже за дверями, поднимаясь по лестнице, Роман вдруг остановился и, повернувшись к спутникам, очень серьезно произнес:

— Мы должны что-то сделать. Должны как-то спасти мальчика, я… я пообещал бабушке, и совсем не хочу ее подводить!

Ренард печально улыбнулся.

— Это невозможно, — тихо отозвался он, — Ты забыл? Лучшие маги бились над его исцелением, но, увы…

— Но, насколько я помню легенду, Рейнира в замок никто не пустил! — неожиданно оживилась Татьяна, — Роман прав. Нужно попытаться что-то сделать, хоть как-нибудь исправить эту чудовищную несправедливость! Нельзя так, нельзя позволять Чеславу все время побеждать, я хочу отобрать у него хотя бы одну из одержанных побед!

Спутники девушки, обуреваемые схожими чувствами, переглянулись, а затем уверенно кивнули.

Чеслав потряс головой, вытряхивая из волос осколки штукатурки и, окинув долгим взглядом покоящуюся в руинах потолка гостиную, неспешно перевел его на прямого, как струна, Анри. Чарли, не сумевший выдержать атаки камня, лежал без сознания за его спиной, но сам маг, как и его противник, задет почти не был, разве что лицо и волосы были испачканы в побелке.

— А ты хорош… — задумчиво проговорил оборотень, не прекращая изучать юного мага, — Такая вспышка! Такая сила! Я бы взял тебя в ученики, парень, я бы многому мог тебя научить.

— У меня уже есть наставник! — зло отозвался Анри и, сжав кулаки, прибавил, — И к тебе в ученики я бы не пошел ни за что на свете!

— Твой наставник живет на этом свете всего лишь три сотни лет, тогда как за моими плечами полторы тысячи лет практики, — невозмутимо откликнулся собеседник, — У меня ты бы мог многому научиться.

Молодой наследник нескрываемо скривился — он примерно представлял, чему можно научиться у такого учителя.

— Научишь меня, как убивать людей, да так, чтобы подольше мучились? — издевательски осведомился он, — Спасибо, я итак знаю. Без наглядных демонстраций как-нибудь обойдусь.

Чеслав тонко улыбнулся и, предпочитая оставить этот выпад без ответа, устремил взор к лежащему без сознания капитану.

— Это ты его так, пацифист?

Анри пожал плечами и скрестил руки на груди.

— Задело камнем, когда потолок рухнул. А сейчас заденет и тебя! — глаза его вновь полыхнули уже знакомым рыжему пламенем; левая рука сделала почти незаметный, едва уловимый жест…

Один из огромных камней, монолитный кусок разрушенного перекрытия взмыл в воздух и устремился на оборотня. Тот едва заметно повернул голову. Желтые глаза, поймав и отразив пламя, на удивление, не погасшего во время погрома камина, полыхнули огнем, а зрачки превратились в две раскаленные, красные искры. Камень разлетелся вдребезги, брызнул крошкой, и Чеслав, ухмыльнувшись, провел ладонью по волосам, стряхивая ее.

Второй камень он пропустил. Излишне расслабился, подумал, что юный маг, унаследовавший благородный нрав своего семейства будет для начала ожидать контратаки, что поединок будет идти по всем правилам… Но это не было поединком. Анри сражался за свою жизнь, за жизнь отца и жизни всех членов своей большой семьи, и ради них готов был пойти на все. Он не собирался ждать нападения в ответ, он предпочитал действовать сам, сполна давая выход своей немалой силе.

Камень, булыжник, лишь немногим меньше, чем первый, ударил Чеслава в висок, отбрасывая его на несколько шагов и заставляя упасть на пол. Он приподнялся на руке, потряс головой, пытаясь прийти в себя и попробовал вскинуть другую руку, чтобы атаковать… Но юный маг не желал медлить. Глаза его горели яростью; разомкнувшиеся руки будто дирижировали в воздухе, а камни сыпались на не готового к такому оборотня сплошным потоком.

Один из них перебил ему руку, другой сломал ногу. Еще одного сильного удара в тот же висок рыжий не выдержал.

Уже теряя сознание он успел заметить, как взмывает в воздух гигантская глыба, едва ли не половина потолка, взмывает с тем, чтобы опуститься на него, замуровать заживо… Но помешать этому он уже не мог.

Анри, видя, что противник повержен, тяжело вздохнул и, махнув рукой, бросил здоровенную плиту несколько поодаль, придавливая лишь ноги противника. Человеком он был, хотя и гневливым, порою даже слишком, но все-таки совестливым и жалостливым, и просто так убить не могущего сопротивляться противника не мог. Даже не взирая на то, что тот был бессмертен.

К тому же, у юноши были и другие дела, требующие его немедленного вмешательства — родной отец, скованный по рукам и ногам, сидящий в темнице. Сейчас Анри мог быть уверен, что освободить родителя ему никто не помешает.

…Когда он, задыхаясь от счастья, вбежал в подвал, Эрик поначалу откровенно растерялся. Первой мыслью графа было невозможное — восстановившийся замок или, быть может, возвращение родни… Когда кандалы на его руках и ногах разлетелись в пыль, молодой мужчина опешил.

— Анри… — он неуверенно поднялся на ноги, пошатнулся и, ухватившись за руку сына, нахмурился, качая головой, — Ты… Но как же Чеслав??

— Сейчас увидишь сам, — весело отозвался сын и, крепко сжав руку отца, почти потащил его к выходу, — Скорее, папа, скорее, нам надо спешить! Я не знаю, когда они очнутся…

— Они?.. — Эрик помрачнел. Быть рядом с Чеславом, быть на его стороне мог лишь один человек, существо, то самое, что должно было быть в прошлом… Неужели он вернулся? Но тогда получается, что возвратились и остальные, а сын почему-то об этом не говорит… Или Анхель ухитрился возвратиться, оставив их всех там??

Анри помог отцу подняться по ступеням и, превосходно знающий дорогу, потянул его за собой в сторону гостиной. Мимо нее следовало пройти, чтобы выбраться из поместья, поэтому возможность полюбоваться произошедшим у его отца имелась.

Первым шоком для Эрика оказалась светловолосая шевелюра судового врача, частично засыпанная каменной крошкой.

— Чарли!.. — испуганно вскрикнул он, и кинулся, было, чтобы помочь… но оказался остановлен. Анри, хмурясь, отрицательно помотал головой и, тяжело вздохнув, пояснил:

— Он заколдован. Против нас. Его… этот заколдовал.

Эрик проследил направление сыновьего взгляда, и брови его взметнулись вверх. Посреди гостиной, под грудой камней ярко рыжела знакомая шевелюра проклятого оборотня.

— Это… ты его… так?.. — голос сел; демонстрация силы отпрыска произвела на благородного графа неизгладимое впечатление. Молодой наследник безразлично пожал плечами.

— Он первый начал. Пойдем, папа, пойдем! Чес пока обезврежен — я сломал ему руку и, кажется, еще ногу, но не знаю, на что он может оказаться способен! Надо уйти как можно дальше отсюда…

— Но куда же мы пойдем? — блондин, уже сам направившись в указываемом сыном направлении, внезапно нахмурился, — Замок разрушен, где наши родные — мы не знаем…

— Потом разберемся! — Анри, скрипнув зубами, сильно дернул отца за рукав, — Главное уйти отсюда, идем же!

Через несколько минут беглецы уже спустились по залитым водой ступеням, ведущим к поместью Мактиере и, с наслаждением вдыхая вольный воздух, скрылись в лесу.

Голоса они услышали еще в коридоре, недалеко от комнаты несчастного Адриана. Закрытая дверь приглушала их, но слова оставались различимыми, и не вызывали в душе ничего хорошего.

— Чеслав провел пятнадцать лет в подвале, скованный по рукам и ногам! — Анхеля с его извечно простуженным тембром узнать было не трудно, а звук шагов позволял предположить, что ворас в негодовании расхаживает по комнате, — По-твоему у него нет причин ненавидеть, нет причин мстить?!

— Но ведь не я отправил его в подвал, — тихо отозвался граф де Нормонд, и голос его звучал так убито, что у сердобольной Татьяны мигом сжалось сердце, — Не я сковал…

— И не я играю со временными промежутками в прошлом! — взорвался альбинос, — Если бы все шло по моему плану, твои дети не были бы прокляты, ты бы не страдал, а жил бы себе спокойно до самой старости!

— То есть, никогда бы не увидел своих потомков? — Вик мрачно улыбнулся, вновь поворачиваясь к сыну, — Не узнал бы, какие они прекрасные люди, верил бы тебе и Чеславу… Не обрел бы бессмертие, силу…

— Которые обрел лишь благодаря нам! — здесь уже ворас едва ли не зашипел и, внезапно, в несколько шагов оказавшись рядом с собеседником, ухмыльнулся, касаясь пальцами его волос, — Да, кстати… кажется мне, негоже нарушать течение времени в прошлом, Вик… Ты стал ворасом в этом времени, — тонкие пальцы сжали каштановые пряди, и граф испуганно дернулся, вскинул руки, пытаясь освободиться. Анхель не обратил на эти потуги внимания — он был сильнее, как физически, так и магически, поэтому сопротивление особой помехой своим делам не считал.

Склонился к шее несчастного графа он в тот самый миг, когда перепуганные, взволнованные слушатели с грохотом распахнули дверь. Впился в нее, когда они ворвались в комнату…

Ренард, бывший сам человеком неслабым, отшвырнул негодяя от его жертвы и, сжав кулаки, шагнул навстречу. Виктор, у которого ворас, отлетая, вырвал несколько прядей волос, с тихим стоном опустил голову, медленно поднимая руку и касаясь раненной зубами неприятеля шеи.

Татьяна и Роман бросились, было, к нему… Но остановились, не совсем представляя, что должны делать.

Комната, в которой они оказались, и в самом деле производила впечатление больничной палаты — занавешенные окна, не пропускающие яркого света, тумбочка у кровати, уставленная пузырьками с неизвестными зельями, оставленными целителями этих лет, бледный мальчик лет четырех, лежащий на кровати с закрытыми глазами и тяжело, с присвистом дышащий, и стул возле этой кровати, на котором сейчас сидел белый, как мел, граф де Нормонд. Он медленно опустил руку, которой касался шеи и, глянув на кровь на пальцах, судорожно сглотнул. Потом перевел взгляд на кувшин с водой, стоящий здесь же, на тумбочке и, явно не до конца отдавая себе отчет в действиях, потянулся к нему.

Анхель, который на драку нацелен совершенно не был, следил за ним с ухмылкой, не выпуская при этом врагов из поля зрения.

Татьяна, глядящая на происходящее ошарашенно, потрясенно, замершая с открытым ртом, медленно последний закрыла и, глядя, как Виктор касается пальцами кувшина, вдруг рванулась вперед, перехватывая его руку.

— Тебе нельзя пить! — голос ее дрожал от отчаяния, — Нет, нельзя, Вик, не надо!..

— Видишь, как хороши твои друзья? — альбинос, посмеиваясь, склонил голову набок и внезапно сам шагнул к тумбочке, явно намереваясь взять кувшин. Ренард с рычанием подался, было, к нему, но негодяй хладнокровно вытянул в его сторону руку открытой ладонью вперед.

— Тихо, господин баронет, тихо… Ни к чему испытывать ваше бессмертие сейчас. Со мной вам не совладать! Gelida saecula!

Рене дернулся вперед, видя, как от ладони Анхеля отделяется сгусток желтовато-белого тумана — следствие произнесенного заклятия, — но не успел. Туман двигался быстрее человека, быстрее оборотня и, едва коснувшись пальцев, как будто растекся по всему телу, вынуждая его коченеть, столбенеть, застывать… Мужчина дернулся, изо всех сил сопротивляясь мерзкой магии, с трудом заставляя себя шевелиться, даже сделал шаг… Но шаг этот был слишком медленным.

Альбинос, двигающийся куда быстрее почти обездвиженного противника, быстрее удерживающего предка от опрометчивой ошибки Романа, пришедшего на помощь Татьяне и, уж конечно, быстрее самой девушки, метнулся к кувшину и, схватив его, с размаху окатил Виктора холодной водой. Граф закашлялся, затряс головой… и вдруг выскользнул из рук держащих его людей, упал на пол, задрожал… в следующий миг на полу уже замер знакомый серовато-белый паук.

Он пробыл таким недолго, мгновенно обратился вновь человеком — очень растерянным, недоумевающим человеком, — но этого хватило, чтобы Роман и Татьяна отпрянули, испуганно и растерянно переглядываясь. Казалось, Анхель переиграл их, одолел, казалось, уже ничего не исправить…

— Зачем это?.. — говорил Виктор хрипло, обращаясь к собственным рукам, которые рассматривал с явным недоверием, — Зачем, зачем ты… я не хочу…

— Я дал тебе силу, Виктор, — Ан говорил с нескрываемой насмешкой, так и лучась улыбкой, — Подарил тебе ее, вернул утраченное! Ты должен быть благодарен мне.

Граф медленно поднял голову: глаза его поблекли, становясь полупрозрачными, самое лицо как-то осунулось и побледнело — он стал таким, каким впервые предстал перед потомками в будущем.

— Но я не хочу… — растерянно проговорил он, — Мой сын… ему этим не помочь…

Анхель мимолетно закатил глаза — к горю отца никакого сочувствия он не испытывал, порою даже раздражался им.

— Не время сейчас думать об этом! — мужчина почти рычал, сжимая кулаки: нерешительность графа выводила его из себя, — Враги в замке! Они хотели помешать тебе получить силу, они, те, чей облик они приняли, играют со временем, из-за них умирают твои дети!

— Да что б ты понимал, дворецкий, — огрызнулся доселе молчащий Роман, — Иди мне кофе принеси, не вмешивайся в беседу господ!

Яростный блеск в глазах вораса дал парню понять, что на сей раз с шуточкой он промахнулся. Взбешенный Анхель представлял собою экземпляр ничуть не менее, если не более опасный, чем Чеслав, а они перед ним были практически безоружны — все маги остались в избушке Рейнира, помогать Альберту; к замку шли в надежде поговорить… на сражение настроен никто особенно не был.

Впрочем, сказать или сделать ворас ничего не успел.

Граф де Нормонд, мрачный, бледный, постоянно обращающий взгляд к больному ребенку на кровати, вскинул руку, прерывая споры.

— Ты, кажется… — он медленно повернулся на стуле к Роману, внимательно вглядываясь в него, — Ты предлагал мне дуэль? Поединок?

Анхель пакостно улыбнулся — ему почудилось, что победа все-таки остается за ним. Виконт не станет сдерживаться в бою, а Виктор, увидев, с какой яростью потомок теснит его, уверует в его дурные намерения… Как все удачно складывается!

— Предлагал и продолжаю предлагать, — холодно отозвался молодой человек, выпрямляясь и разворачивая плечи, — Если ты не веришь нам, Вик, если позволяешь себя обмануть… быть может, моя шпага расскажет тебе правду.

— Хорошо, — Виктор медленно поднялся на ноги и, шагнув к постели сына, ласково провел ладонью по его волосам. Потом поцеловал в лоб и, рывком обернувшись, сдвинул брови.

— В зал! — голос его обрел небывалую твердость, — Если ты смеешь утверждать, что ты — мой потомок, докажи это, мальчишка! Я знаю того, за кого ты выдаешь себя, знаю его стиль и методы… тебе не повторить их. Сражаемся до конца!

Анхель незаметно усмехнулся. Что ж, быть может, такой поворот тоже принесет свою пользу. Сражение на смерть — значит, один из противников в любом случае падет. И, в сущности, неважно, кто из них победит, а кто проиграет — победа в любом случае достанется ворасу.

…Роман стоял, небрежно опершись об уткнутую в пол острием шпагу и, склонив голову набок, смотрел, как основатель рода де Нормонд выбирает себе оружие и делает несколько пробных выпадов. Сам виконт в тренировке не видел смысла, полагая ее лишним расходом сил, и в своих способностях был абсолютно уверен. Виктор же, судя по всему, в собственных сомневался.

Ренард, вновь обретший способность двигаться (Анхель, смеясь, сказал, что хочет, чтобы враги увидели его триумф, хотя в чем он должен заключаться, не объяснил) и Татьяна, этой способности не терявшая, замерли на лестнице у входа в зал, напряженно ожидая начала поединка. Анхель прислонился к стене неподалеку и, скрестив руки на груди, следил за действиями своего протеже, вновь обретшего силу вораса. Дает ли она какие-то преимущества в бою или же нет, предсказать было трудно — если прежде Виктор ловко использовал эти способности, то сейчас он бы слишком разбит, чтобы полноценно сражаться. Татьяне даже думалось, что этот поединок для несчастного графа не более, чем способ забыть о собственной боли, отрешиться от нее, не думать, что маленький Адриан обречен… А может, и не обречен, если Вик позволит им попытаться помочь сыну.

Спускаясь вниз, в гостиную, где сидела Аделайн, девушка несколько нервничала, не зная, как объяснить внезапное желание мужа женщины устроить сражение с молодым «целителем», но ее там не оказалось. Несчастная мать, убитая горем, не находящая себе места, покинула помещение, отправляясь еще куда-то. Ренард заметил, что по словам Вика, в этот период Ада бродила по коридорам, напоминая привидение.

Дверь в зал закрыли накрепко — никому не хотелось, чтобы Аделайн вдруг появилась здесь и потребовала объяснений, каждому по своей причине.

Сейчас в огромном помещении царила тишина — Татьяна и Рене не говорили ни слова, лишь изредка обмениваясь понимающими взглядами; Анхель молчал; Виктор тренировался, а Роман ждал.

Внезапный звон скрестившихся шпаг заставил мужчину и девушку подпрыгнуть от неожиданности — граф, не объявляя о начале боя, бросился на противника, и тот блестяще отразил удар.

И опять никто не произнес ни слова, лишь звон клинков наполнил громадную залу, заставляя опасливо ежится и подаваться вперед, ища надежду.

Виктор бился ни на жизнь, а на смерть. На Романа он нападал как на врага, атаковал, стремясь задеть, и виконту порой приходилось довольно непросто, поскольку сам он предку вреда причинять не желал.

Впрочем, так было лишь в первые несколько минут. Поняв, что противник настроен серьезно, Роман спустил себя с цепи. Теперь его удары стали жестче, резче и увереннее, теперь он весь отдавался поединку, парировал, уклонялся и непрестанно атаковал, атаковал, атаковал!

На щеке у Вика налилась кровью длинная ссадина, чуть ниже еще одна украсила шею, а третья — разорвала рукав рубахи. Граф, слегка растерявшийся, попытался достать парня, хотя бы уколоть его… Роман внезапно повернулся спиной и, нанося удары из-под руки, то слева, то справа, принялся теснить его, сдвигая все дальше и дальше к концу зала, к лестнице, ведущей наверх. Противник отбивался, ловко парировал удары, но все-таки отступал, не в силах справиться с натиском.

— Он удивлен, — неожиданно послышался над ухом шепот баронета, и девушка, вздрогнув, вгляделась пристальнее. В самом деле… Граф был чем-то искренне озадачен, очень изумлен и, отбиваясь, делал это уже, казалось бы, без прежней охоты.

Роман резко развернулся на пятках, сделал обманный выпад сверху и, ловко вывернув руку, нанес поражающий удар в живот.

Он мог бы оказаться смертельным. Он мог оборвать жизнь глупого графа, мог бы изменить все и вся, он мог бы стать триумфом Анхеля… но Роман не был глуп. Шпага его лишь коснулась тела противника, не причиняя вреда, не раня, только уколола чуть-чуть, давая понять, кто здесь победитель.

Виктор, сознавая, что проиграл, ошарашенно уставился на усмехающегося с тонким оттенком презрения парня.

— Но я… я знал лишь одного человека, способного вот так… — граф покачал головой, — Только мой потомок, Роман, мог…

Виконт закатил глаза и в сердцах швырнул свою шпагу под ноги противнику.

— Але, дедуля! А я, по-твоему, кто?

Вик задрожал, роняя собственную шпагу; глаза его наполнились слезами — он не верил, не хотел верить, что мог вновь совершить такую ужасную ошибку, что вновь поддался на ложь врага, что опять пошел против семьи.

— Роман… — шпага со звоном упала на пол, и несчастный граф, шагнув вперед, сгреб вновь обретенного потомка в объятия.

Анхель у стены заскрипел зубами. Его планы рушились, опять, снова рушились, и он ничего не мог с этим поделать! Да что ж такое-то с этими нормондцами, с ними никак не совладаешь, как будто сам проклятый замок бережет их! Правильно Чес хотел разрушить это чертово строение, давно пора положить ему конец!

Он шагнул вперед и, криво ухмыльнувшись, прищелкнул языком.

— Итак, вы снова победили, — экс-мажордом сделал витиеватый жест рукой и, прижав ее к груди, склонился в поклоне, — Снимаю шляпу, господа. Вы вновь провели меня, провели очень ловко…

— Замолчи! — Виктор, выпустив потомка из объятий, внезапно завел руку за спину, — Ты… ты обманул меня, ты врал мне, ты хотел сделать меня своим пособником, обратил в вораса! Ты… ты, проклятый мерзавец!! — его рука взмыла вверх; в воздухе свистнул кинжал, неизвестно когда припасенный ловким графом. Анхель увернулся, позволяя стальному клинку упасть, ударившись о стену и покачал головой.

— А ведь я действительно хотел помочь тебе, — он притворно вздохнул, — Что ж, видно, такова твоя судьба, Виктор де Нормонд, видно, ты обречен быть проклятым до конца дней своих… Своего сына ты не спасешь, — прозрачно-зеленые глаза стали жестокими, — Он умрет, и ты, в конце концов, окончишь свои дни в одиночестве!

Вик схватился, было, за другой стилет, но уже не успел — фигура Анхеля ярко высветилась, и в следующим миг по стене побежал белый, как снег, паук. Граф тяжело вздохнул, и бросил стилет на пол, обводя родных и друзей долгим взглядом.

— Увы, он прав… — голос мужчины звучал хрипло и убито, — Адриана не спасти, он обречен, и я…

Уверенная худощавая ладонь внезапно сжала его плечо. Вик обернулся и наткнулся на ободряющую улыбку Романа.

— А я пообещал твоей жене, что мы спасем его и хочу сдержать слово, — виконт легко пожал плечами, — Нигде, ни в одной из легенд не было сказано, что и Рейнир оказался бессилен перед проклятием, нигде не упоминается, что вы звали его! В замок привести будет сложно — Аделайн заподозрит что-нибудь, поэтому, Вик, мой тебе совет: сына в руки и бегом к старому дяденьке-магу! Мне бы к нему, кстати, тоже хотелось вернуться… Интересно, как там дядя?..

Домик выглядел довольно шатким, непрочным и откровенно старым — ссохшиеся доски зияли щелями, через которые, должно быть, свободно пробирался и вольготно разгуливал по помещению ветер; крыша как будто съехала на один бок, а крыльца не было и в помине — вместо него красовалась старая, кажущаяся шаткой, дверь.

Дверь была заперта.

Анри дернул раз, другой, попытался толкнуть и, придя к выводу, что закрыта она на совесть, со вздохом повернулся к отцу.

— Заперто.

Эрик, уже успевший понять это, негромко хмыкнул и, окинув домик взглядом, покачал головой.

— Дом все равно слишком ветхий, Анри. От Чеслава он не защитит…

— Но даст возможность немного передохнуть! — юный маг нахмурился, — Да и потом, папа, когда Чес очухается — еще совершенно неизвестно, а когда это все же случится, у него будет полно других забот, кроме погони за нами! Ты не забыл, что я перебил ему руку и ногу?

— А ты не забыл, что он маг? — в тон отпрыску отозвался граф, скрещивая руки на груди, — Твоего деда в былые времена даже нельзя было ранить, если он сам не позволял этого, а Чеслав…

Парень вскинул руку, некультурно прерывая родителя.

— Вот ты себе и ответил, папа. Деда нельзя было даже ранить, и я знаю, что рыжего раньше тоже… А сейчас я смог и это значит лишь одно — он переоценил свои силы, они не вернулись к нему полностью! Может быть, конечно, еще вернутся… Но не думаю, что это произойдет в ближайшее время. Понимаешь, па, Чеслав, если так подумать, просто рыжий дурак, — молодой человек легко пожал плечами и сунул руки в карманы, — Он не восстановил силы до конца, но решился потратить немалую их часть на разрушение замка, истощив тем самым себя еще больше. А после, не дав себе передохнуть и восстановиться, вступил в бой со мной, заведомо зная, что я не так уж и слаб. Он глупец, обозленный на весь мир дурак, но я не думаю, что его бестолковость подскажет ему гнаться за нами. Сейчас рыжему надо восстановить здоровье, при этом удерживая в узде Чарли, а это непросто, полагаю… Так что же, мы войдем? — он кивнул на избушку за своей спиной. Отец выразительно приподнял левую бровь.

— Так заперто же.

— Но ведь я же маг, — сын графа расплылся в самодовольной улыбке и, вновь обернувшись к избе, быстрыми и ловкими движениями начертил пальцем какой-то незримый знак прямо поверх замка. Потом прижал к нему ладонь и хмыкнул.

— А ну-ка, избушка, встань к лесу задом…

Ответом ему послужил негромкий щелчок. Парень легко потянул створку на себя и, распахнув ее, с широкой улыбкой сделал приглашающий жест внутрь.

— Вот и ключик нашелся. Заходи, папа, отдохнем немного и осмотримся. Знаешь, есть у меня одно подозрение…

— Насчет того, кому принадлежит домик? — Эрик, давно научившийся угадывать мысли сына, да и вообще частенько думающий в том же ключе, что и он, с интересном прищурился, — У меня тоже есть небольшое подозрение на этот счет, но для этого необходимо увидеть то, что внутри. Надеюсь, никаких ловушек нас здесь не ждет.

Анри пожал плечами и первым шагнул вперед; отец последовал за ним. Сделал парень всего несколько шагов, остановился, обвел долгим взглядом горницу, где очутился и, не сдержавшись, длинно присвистнул.

Эрик, в целом не одобряющий такого поведения отпрыска — наследнику благородного рода так свистеть все-таки не подобало, — на сей раз говорить ничего не стал, только покачал головой.

— Похоже… мы в обиталище…

— Ведьмы, — подхватил юноша и, пройдясь вперед, с интересом оглядел заваленный травками и уставленный баночками и пузырьками стол. Среди них на столе лежала пухлая тетрадь, открытая где-то на середине, испещренная странными рисунками.

— Ого… — парень с уважением кивнул, — Неплохо, неплохо. А я и не знал…

Эрик, изучающий котелок над потухшим огнем камина с непонятным варевом в нем, оглянулся через плечо.

— Чего ты не знал?

Анри схватил тетрадь и продемонстрировал ее отцу.

— Того, что Альжбета владеет магией линий! Это древнее искусство, почти забытое ныне, способности к нему обычно врожденные, передаются по наследству по женской линии… Странно, что мама не умеет рисовать. Зато вот Ада… — он закусил губу, и перелистнул несколько страниц. В хитросплетении некоторых линий молодому магу чудились знакомые черты рисунков младшей сестренки.

Эрик, в магии линий не слишком-то разбирающийся, можно прямо сказать — ничего не смыслящий, с нескрываемым интересом склонил голову набок. О страсти младшей своей дочери к рисованию граф тоже знал, хотя и не подозревал, что ее каракули могут что-нибудь означать, но вот другие слова отпрыска заставили его немного удивиться.

— Значит, ты совершенно убежден, что мы в домике Альжбеты ла Бошер, сынок?

— А какая еще ведьма может жить не слишком далеко от поместья Мактиере, и от нашего замка? — Анри бросил тетрадь на стол и пожал плечами, — Я думаю, папа, мы можем задержаться здесь. Даже если прабабушка и придет… Деду это, конечно, не понравится — он не хотел, чтобы я общался с ней, когда был маленьким, вряд ли захочет этого сейчас, — но вреда она нам точно не причинит. И потом, ты ведь, кажется, тоже был с ней знаком?

— Я однажды снес ей сарай, — флегматично напомнил граф де Нормонд и, обнаружив, наконец, куда сесть, опустился на тахту, — Пожалуй, да, тетя Альжбета не причинит нам вреда, да и не станет возражать, что мы заявились к ней. Хотя я несколько удивлен тем, что ее нет дома — сразу возникают нехорошие подозрения о ее помощи Чеславу. Да, к слову, сынок… — блондин прищурился, изучая юношу взглядом, — Что ты говорил об Аде? Мой старший сын — маг, унаследовавший силу деда, а моя младшая дочь, как явствует из твоих слов — ведьма, унаследовавшая силу прабабки?

Анри равнодушно повел плечом — особенной проблемы он в этом не видел.

— Это не так плохо, папа. Каракули Ады вполне способны защитить ее и Марка, где бы наши друзья ни спрятали их, защитить надежно, не позволить Чесу… Хм. Слушай… а ты не думаешь, что они могли отправиться на квартиру к Андре?

Эрик развел руками. Это был один из вариантов, какие часто приходили ему в голову.

— Я думаю, что это было бы наилучшим выходом из положения, — серьезно ответил он, — И полагаю, что наши друзья тоже это прекрасно понимают.

Чарли с трудом приподнялся на руках и, кое-как сев, потряс головой. На плечи тотчас же посыпалась каменная крошка, какой-то мусор, застрявший в волосах, и молодой человек, начиная потихоньку сознавать реальность как факт, недоверчиво огляделся.

Он помнил… Он же точно все помнил! Как Чеслав повернул штурвал и вынудил его подчиняться. Как он стоял рядом, пока рыжий мерзавец запугивал Анри, в конце концов, как напал на мальчишку!.. Как удерживал его. Как рухнул потолок…

Бешенный сдержал стон и, потерев ушибленную макушку, попытался подняться на ноги. Его шатало, перед глазами расплывались белые круги — должно быть, удар по голове был сильным, что, в целом, не вызывало удивлений, — однако, на ногах капитан стоял крепко. Сказывалась привычка легко ступать по палубе при любой качке.

Он еще раз тряхнул головой, на сей раз придерживая ее рукой за висок и, более или менее сфокусировав взгляд, остановил его на рыжем пятне среди груды камней.

Чеслав!

Чарли поморщился и, чувствуя, как в нем борется желание оказать помощь с желанием бросить мерзавца здесь, пнул ногой какой-то камень. Камень не шевельнулся, и легкая боль от удара помогла молодому человеку решиться.

Он ведь все-таки доктор. Он спасает жизни, а не отбирает их, тем более, что Чес-то бессмертен и сейчас, скорее всего, мучается. Лучше уж или добить, или вылечить, но на вечные муки обрекать человека не хотелось бы.

Бешенный шагнул вперед, уверенно расталкивая мелкие камни тяжелыми сапогами и, приблизившись к поверженному врагу, аккуратно принялся освобождать его из каменного плена.

По счастью, тело Чеслава не было слишком уж завалено, да и камни были вполне подъемными, если не считать глыбы, придавливающей ноги. С ней капитану было не справиться, и он решил пока не предпринимать попыток сделать это.

Слуха коснулся тихий стон. Рыжий с трудом пошевелился и явно через силу приоткрыл глаза.

— Привет, капитан… — голос звучал слабо и хрипло, как у тяжелобольного, каковым, в общем-то, оборотня сейчас вполне можно было полагать, — Видишь… победили меня. Рад, должно быть…

— Рад или нет — не важно, — Чарли нахмурился, присаживаясь рядом с пострадавшим на корточки и, кивнув на глыбу, поинтересовался, — Сможешь сдвинуть? Мне сил не хватит.

— Попытаюсь… — чуть слышно отозвался Чеслав и снова закрыл глаза. Пальцы левой руки его чуть шевельнулись; кисть незначительно оторвалась от засыпанного камнями пола. Лицо напряглось, болезненная судорога прошла по нему. Зубы сжались — маг напрягал все свои силы, чтобы просто спихнуть со своих ног каменную глыбу, использовал все, без остатка, ощущая, что истощает сам себя.

Приподнять глыбу ему так и не удалось — она была слишком тяжела для ослабленного колдуна, — но заставить ее сползти, освобождая ноги, рыжий смог.

Почувствовав свободу, он уронил руку и медленно, с хрипом втянул воздух.

— Помоги мне сесть, — голос звучал все так же слабо, но в нем уже начали проявляться привычные властные нотки. Впрочем, Чарльз не обратил на это внимания. Сейчас, в эти секунды, он вообще не воспринимал Чеслава как своего господина, или даже как врага — он видел в нем ни больше и ни меньше, чем пострадавшего человека. Человека, который нуждался в его, Чарли, помощи. А в помощи Бешенный никогда не отказывал, тем более больным.

Он осторожно просунул одну руку под спину своего старшего помощника, другой обхватил его поперек грудной клетки и потянул, не помогая, а просто поднимая тяжелое тело, приводя его в более или менее вертикальное положение.

Чеслав сел и, закашлявшись, попытался прижать правую руку к груди. Руку пронзило болью, и оборотень, охнув, уронил ее.

Перевел дыхание, приходя в себя от неожиданной вспышки боли и, упираясь левой рукой в пол, попробовал встать на ноги… Левую ногу пронзило болью еще более сильной, чем в руке, и оборотень, вскрикнув, упал обратно.

— Маленький дьявол… — хрипло, с нескрываемой ненавистью и, почему-то — с восторгом, — прошипел он, — Сломал мне руку и ногу… Проклятый мальчишка, если бы я знал, что он настолько силен!..

Бешенный изумленно вскинул брови — такого поворота он совершенно не ожидал.

— Анри сломал тебе руку и ногу? Когда потолок обвалился, что ли?

— После, — Чеслав тяжело вздохнул, — Когда я пытался одолеть его, а он… даже не дал мне шанса ответить. Завалил камнями, сломал поднятую руку, потом ногу… Я даже не помню, как отключился. Не ожидал такого.

— Небо и земля! — Чарли восхищенно прищелкнул языком, — Молодец, мальчик, далеко пойдет!

— В пираты, — слабо огрызнулся рыжий, — Ты должен быть на моей стороне, Чарли, а не на его.

— Черта с два, — легко парировал пират, — Я никогда не буду на твоей стороне, проклятая каракатица, а помогаю тебе только из-за твоего заклятия, ежа морского тебе в ноздри!

Чеслав с видимым трудом пожал плечами. Ему было все равно.

— Мне сейчас любая помощь хороша, — хрипло и тихо признался он, — Будь здесь Альжбета… и от ее зелий не отказался бы. Ты сможешь найти, привести ее?..

Бешенный с искренним изумлением приподнял бровь. Такого расклада он тоже не ожидал.

— В смысле… зачем? — он покрутил головой и недоверчиво нахмурился, — Ты же способен вылечить себя сам, всегда был способен… забыл, что ли?

Оборотень неожиданно закашлялся и, рефлекторно попытавшись коснуться груди правой рукой, застонал, сгибаясь пополам.

— Не… могу! — выдавил он, — Слаб… я так слаб… Я пытался призвать Нейдр… тогда, перед Анри, но не смог… Слишком много потратил на разрушение замка, не смог… не успел… восстановиться. И теперь еще… — он покачал головой, — Я не могу, Чарли, мне не хватит сил. Не смогу даже срастить переломы… Позови Альжбету.

Чарли тяжело вздохнул, и неожиданно насмешливо улыбнулся.

— Вот бестолочь сухопутная, — покровительственно заметил он, — Альжбету ему подавай, магией лечиться хочет! А то, что рядом с тобой врач с немалым стажем имеется, подумать не пробовал, осьминог ты продырявленный? Давай руку! — он поморщился и, придвинувшись ближе, опустился рядом с пациентом на одно колено, буркнув при этом, — Осмотрю.