Мат гроссмейстеру

Глава 9

Дверь избушки Альжбеты ла Бошер Чеслав вышиб ударом ноги, абсолютно не обращая внимания на запертый засов. На такое сил рыжему оборотню вполне хватало, а ждать, пока хозяйка домишки отопрет на вежливый стук, желания не было. Чеслав ненавидел промедление.

Старая колдунья, испуганная этим внезапным явлением, вскочила с диванчика, на котором сидела и, прижимая руки к груди, попятилась куда-то в угол, инстинктивно держась подальше от пылающего камина. В том, что оборотень может и сжечь ее, разозлившись, сомневаться не приходилось, а к смерти женщина готова не была.

— Чт… то тебя… п-привело?.. — напряженно вопросила она, не сводя взгляда с горящих желтых глаз незваного визитера.

Чеслав криво ухмыльнулся, в несколько быстрых шагов приближаясь к ведьме.

— Не делай вид, что ничего не понимаешь, — говорил оборотень, казалось бы, спокойно, где-то даже размеренно, но за словами его ощущалась сталь. Он протянул руку и, ухватив женщину за подбородок, чуть дернул ее к себе, глядя прямо в глаза.

— Ты пойдешь со мной, ведьма, — он не повышал голоса, но слова его казались непререкаемыми, не подчиняться им было невозможно, — Можешь взять, что необходимо, но учти — я прослежу, что́ именно ты возьмешь. Если попытаешься послать весточку родне — сдохнешь здесь и сейчас.

Альжбета задрожала. После общения с родными и любимыми, после новой встречи с сыном, она как-то забыла думать, что ей может угрожать опасность, она и не подозревала, что чертов оборотень может вновь наведаться к ней. Она ведь сделала все, что он хотел… Она провела запрещенный обряд, она привязала опаснейший в мире меч к нему, сделала его владельцем непобедимого оружия! Она дала ему силу, которая была способна погубить ее родных, она пошла против них, за что теперь корила себя безмерно, а он… Чего же он еще от нее хочет?

— За-за-зачем?.. — с трудом выдавила женщина, затравленно глядя на жестокого собеседника. Тот криво улыбнулся.

— Считаешь меня идиотом? Эти твари — твои родственнички, — конечно, придут искать у тебя помощи, спрашивать совета, как одолеть меня. Я не хочу, чтобы ты дала им ответ, старуха… Конечно, самым разумным выходом заткнуть тебе рот было бы убить, но… — Чес с сожалением прищелкнул языком, — Сейчас я не могу себе этого позволить. Ты слишком знающая ведьма, Альжбета, чрезвычайно… — продолжая сжимать ее подбородок, оборотень слегка встряхнул женщину, — И мне нужны твои знания. Ты пойдешь со мной, ты поможешь мне создать такое оружие, которое даже нормондцам, даже проклятому мастеру и его чертову предку будет не под силу одолеть! А главное — мне нужно, чтобы это оружие не мог одолеть мерзкий мальчишка, этот выродок графского рода, Анри Людовик де Нормонд… — имя молодого наследника оборотень прошипел с особым отвращением, и Альжбета почувствовала, что сердце ее болезненно сжалось.

Ее вечный мучитель, ее враг опять заставлял ее идти против семьи, против детей, внуков и правнуков, заставлял идти против Анри, к которому женщина была привязана всей душою и всем сердцем, хотя почти и не общалась с юношей, а она ничего не могла поделать. Чеслав был силен, много сильнее нее, если бы она попыталась сопротивляться… Альжбета судорожно сглотнула.

Наверное, за это и ненавидит ее сын, этого он и не терпит в ней — слабоволия, неспособности защитить свою семью и постоять за саму себя. Но что она может?.. Ей много лет, она стара, слаба, а этот мерзавец…

Женщина еще раз испуганно взглянула в желтые глаза. А этот мерзавец намного старше нее, но выглядит едва ли не ровесником Анри, он силен, крепок и, что самое отвратительное — бессмертен! Абсолютно, совершенно, стопроцентно бессмертен…

Но при этом способен чувствовать боль.

Альжбета медленно подняла руки, касаясь ими запястья той руки, что по-прежнему сжимала ее подбородок, касаясь мягко, едва уловимо…

Чеслав неожиданно вскрикнул и, рывком высвободив руку, отпустив женщину, изумленно воззрился на свое обожженное запястье.

— Ах ты, дрянь… — изумленно выдохнул он, переводя нескрываемо пораженный взгляд на испуганно замершую ведьму. Она пошла против него, она рискнула всем, рискнула жизнью, здоровьем… Он не ожидал от нее такой смелости.

Альжбета дрожала, как осиновый лист и, забившись в угол домика, затравленно смотрела на жестокого посетителя, ожидая расплаты. В том, что она последует незамедлительно, женщина не сомневалась — выступившие против Чеслава никогда не оставались безнаказанными.

Оборотень шагнул к ней и, ухватив левой рукой за горло, вжал в стену, едва ли не прожигая жестоким взглядом горящих яростью глаз.

— Мастер подучил? — прошипел он и сжал руку немного сильнее, перекрывая приток кислорода в легкие.

Женщина закашлялась, задергалась, силясь высвободиться. Чеслав смотрел, следил за ее мучениями, не отводя взгляда. Он ждал. Ждал, пока воздух в ее легких закончится окончательно, ждал, когда начнется агония, когда смерть подойдет максимально близко… И только почувствовав, что жертва обмякла, он приблизил губы к ее уху и тихо, на грани слышимости проговорил:

— Никогда не иди против более сильного, дура.

После чего резко дернул руку, бросая полумертвую от удушья и страха женщину на пол. Альжбета упала, закашлялась, хватаясь за горло, растирая его, жадно хватая ртом воздух, делая судорожные, глубокие вдохи…

Чеслав равнодушно повернулся к ней спиной и, подойдя к аккуратному столику с многочисленными баночками, мешочками и пакетиками, с листами бумаги, исчерченными загадочными каракулями — магическими линиями, должными бы оградить рисовальщицу от нападения зла, — пинком перевернул его. Наступил тяжелым сапогом на несколько баночек, разбивая их и, пнув столешницу, холодно приказал:

— Поднимайся. Брать здесь тебе больше нечего, ведьма, все необходимое получишь на месте. Если не пойдешь по своей воле — я потащу тебя на поводке, поэтому лучше слушайся. И не забывай, на чьей стороне сила.

— Твоего осьминога за щупальце… — Чарли длинно присвистнул, оглядывая живописный натюрморт погрома, учиненного в маленьком домике, — Это что ж за буря здесь пронеслась?

— Бурю зовут Чеслав, насколько я понимаю, — пасмурно отозвался Анри и, осторожно обойдя растекшуюся лужицу из нескольких смешавшихся зелий, безошибочно приблизился к углу домика, касаясь кончиками пальцев стены. Замер на несколько секунд, прислушиваясь к собственным ощущениям, потом тяжело вздохнул и обернулся к спутникам, виновато пожимая плечами.

— Надо звать дедушку. Я знаю, что он способен восстановить ход событий, заглянуть за горизонт, прозреть прошлое — он может точно сказать, что здесь случилось. Я чувствую боль и страх, но магического воздействия не ощущаю, поэтому мне трудно угадать наверняка. Мастер мог бы…

— Да ты псих, парень! — Людовик, честно давший племяннику высказаться, наконец, не выдержал, — Чтобы дядя пришел в избушку своей маман, чтобы он пытался выяснить, что же это с ней такое приключилось — да это же из области фантастики, это невозможно!

— А магия не из области фантастики? — огрызнулся молодой наследник, не питающий особого уважения к дядюшкам, застывшим в возрасте меньшим, чем он сам, — А оборотни, ворасы — это тебе не фантастика? Луи, я серьезно — надо звать деда. Без него ни я, ни ты не поймем…

— А вот это еще не доказано, — мигом встрял тоже присутствующий здесь Роман и, повернувшись к Луи, сделал витиеватый приглашающий жест в сторону пресловутого угла, — Брат мой, вы ученик великого мастера, вы должны бы были перенять у него все-все знания и умения, так что…

Молодой маг недовольно сморщил нос и, сунув руки в карманы, пренебрежительно дернул плечом.

— Кому я должен — всем прощаю, а дяде я вообще ничего не обещал. Я-то у него, конечно, кое-чему научился, и кое-что перенял, но он, вообще-то, за последние годы в Нормонде изрядно поднаторел в магии, а я обучение не продолжал.

— Лентяй, — припечатал Ричард — единственный из взрослых и разумных людей, присутствующий здесь (Тьери остался в замке, изучать вместе со своим учителем древние фолианты и пытаться самостоятельно обнаружить пресловутое зелье). Он осмотрелся, осторожно качнул ногой перевернутый столик и, сам стараясь не наступать в лужи зелий, глубоко вздохнул.

— Из вас, оболтусов, хоть кто-нибудь заметил, что дверь вышибли? — оборотень оглядел обоих своих племянников и, остановившись на Анри, приподнял брови, — Нет? Ну, я так и думал. Тут, по-моему, даже гадать не надо — итак ясно, что к бедной старушке наведался Чес, и уволок ее, как волк ягненка. Вопрос только в том, куда…

— Характерных следов, как если бы что-то волокли, на снегу нет, — поспешно отрапортовал Роман, — Следов вообще нет, так что я смею предположить, что волк их замел хвостиком. Фиг его знает, куда он увел старушку, может быть, в поместье, к Анхелю под крылышко, то есть под лапку, да паутинку, а может, бункер себе завел для тайных злобных и зверских опытов… — виконт сделал страшные глаза и замогильным голосом продолжил, — И теперь он будет пытать и мучить несчастную бабульку, пока не замучает ее окончательно! Не знаю, зачем ему это нужно, но гроссмейстер псих, так что…

— Живо представляю, как Чеслав заставляет прабабушку играть с ним в шахматы под дулом пистолета, — буркнул Анри и, тяжело вздохнув, присел на тахту, облокачиваясь о собственные колени, — Так чего делать-то? Деду рассказать в любом случае придется — если мы бросимся в погоню за рыжим сами, он нам потом головы открутит.

— Если будет, что откручивать, — оптимистично вставил Ричард и, глубоко вздохнув сам, присел рядом с юношей, — Но ты прав, мальчик мой. Я полагаю, нам следует возвратиться в замок и поставить обо всем в известность наших друзей и родных. Не знаю, на что может быть способна Альжбета в руках Чеслава, но, если он ее зачем-то похитил — мотивы у него были. И мотивы эти вряд ли нам понравятся.

— Эй, сухопутные! — Чарли, краем уха прислушивающийся к разговорам спутников, и краем рта даже в них участвующий, но при этом старательно изучающий перевернутый стол и раскиданные листы бумаги, неожиданно взмахнул рукой, привлекая всеобщее внимание.

— Идите сюда, смотрите!

Анри и Ричард поспешно поднялись; Роман шагнул вперед.

Луи подошел и замер, чуть согнувшись и вглядываясь в придерживаемый мыском тяжелого морского сапога один из листов бумаги, испещренный непонятными каракулями.

Прямо поверх них, сделанная чем-то красным, тянулась надпись: «Пусть кровь моя укажет вам путь к смерти».

…Великий мастер с размаху ударил тыльной стороной кулака по стеллажу, возле которого стоял. Стеллаж затрещал, зашатался; на пол посыпались книги и древние пергаменты. Мужчина, не обращая на это внимания, продолжал смотреть прямо перед собой, на треснувшее от его удара крепление.

— Ты чувствовал боль? — голос его звучал очень ровно, очень спокойно, и можно было подумать, что Альберт вовсе и не гневается, однако, Анри слишком хорошо знал своего деда.

— Да… — он осторожно отступил, не желая попасть под горячую руку и опустил подбородок, — Боль и страх, и еще что-то странное… как будто смерть, но какая-то незавершенная, не законченная, как будто…

— Не добил, — встрял Роман, — Пристукнул малость, а бабка крепкой оказалась, вот он ее и…

Ричард дернул племянника за рукав и, послав ему предупреждающий взгляд, поднес палец к губам. Схлестнуться с разгневанным мастером сейчас было бы опрометчивым решением, а виконт нескрываемо нарывался.

Впрочем, Альберт не обратил на это внимания. Медленно, очень медленно, размеренно и спокойно он поставил сжимаемую им в руках книгу обратно на полку покосившегося стеллажа и, скользнув пальцами по треснувшему креплению, привел его в надлежащий вид.

— Что еще? — голос его звучал все так же ровно и спокойно, без каких-либо видимых проявлений ярости, поэтому Роман решил опять рискнуть.

— Записочка, о, великий мастер, — парень склонился в шутливом поклоне, весь занавесившись длинной шевелюрой, — Скромное послание всем обитателям нашего славного замка от вредного врага, который никак не хочет благородно закопаться под землю и оставить нас в покое.

Ричард слегка толкнул племянника в бок, сдвигая брови. Ерничать, на его взгляд, сейчас было совсем не подходящее время.

— Одно предложение, написано поверх рисунков прабабушки, — Анри, полностью солидарный с оборотнем, пожал плечами, — «Пусть кровь моя укажет вам путь к смерти», но…

— Написано не кровью, — прервал его Лэрд, чувствуя, что настала его очередь, — Я не знаю, что это — цвет похож, но запах крови Чеслава я всегда сумею отличить. Если только писал он ее кровью… — заметив, как потемнело лицо мастера, мужчина заторопился, — Но, вообще говоря, эта надпись в принципе ничем кровавым не пахнет! Уж моему носу мы доверять можем, я все-таки в этом спорте не новичок.

— Слушай, дядя, а я вообще не понимаю, чего ты так психуешь! — Роман, органически не могущий оставить какой бы то ни было разговор без своего вельможного участия, вновь подал голос, упирая руку в бок, — Ну, похитил Чес бабку, ну и что с того? Ты ж ее сам терпеть не можешь, видеть не желаешь — какая ж тебе, на фиг, разница, что песик с ней сделает? Глядишь, да до косточек не обгложет…

— Она моя мать.

Голос великого мастера рассыпался по библиотеке звоном столкнувшихся клинков. Темные глаза его, казалось, потемнели еще больше.

— Какая бы она ни была, — размеренно, нарочито чеканя слова, продолжил Альберт, — Но она — моя мать, Роман. И я не позволю какому-то псу без роду и племени похищать и мучить ее!

— А, то есть, если бы пес был родовит, ты бы позволил? — мигом съехидничал виконт, за что удостоился подзатыльника от великого мага, и недовольно насупился, — Ну, ладно тебе, извини… Я ж не знал, что ты так щепетилен!

Анри мимолетно закатил глаза и, надеясь хоть как-то поддержать деда, шагнул вперед, касаясь ладонью его плеча.

— Что мы будем делать? — негромко вопросил он, — Мы были там, но следов не нашли. Можно было бы попытаться отыскать Чеслава и прабабушку по запаху, я уверен, Ричард бы нашел дорогу, но… Я подумал, что ты не будешь доволен нашим самовольством.

— Правильно подумал, — Альберт чуть приподнял уголок губ и слегка опустил подбородок, благодаря внука за поддержку, — В этой ситуации я склонен согласиться с Чарли — против Чеслава надо идти открыто. Собрать все наши силы, и выступить, чтобы наконец положить конец этому проклятому безумию, чтобы избавиться от чертова пса!..

— Охолони, — Ричард, продолжающий хранить хладнокровие, чуть сдвинул брови, — Ты не избавишься от него, пока наши бравые хранители памяти не найдут способ это сделать. Винс что-нибудь придумал?

Альберт вздохнул и, быстро пожав плечами, мотнул головой. На этот вопрос ответа он не знал.

— Они заперлись в покоях Венсена, захватив с собой и Тьери, — признался он, — С тех пор, как вы ушли и до этих пор никто из них не показывался. Боюсь, ты прав, Ричард… нам придется подождать. И я искренне надеюсь, что Чеслав, для собственного блага, проявит уважение к моей матери.

Песочно-рыжая кошка легко вспрыгнула на стол и без зазрения совести улеглась на открытой странице большого старинного фолианта. Винсент, как раз собиравшийся эту страницу перелистнуть, тяжело вздохнул и убрал руку.

— Наверное, ты права, — он протянул другую руку и почесал кошку за ухом, — Ничего здесь умного не найти.

Дэйв, искренне заинтересованный таким поведением экс-учителя, прищурился, переводя взгляд с него на кошку.

— Я смотрю, ты ей сильно доверяешь, да, Винсент?

Мужчина легко пожал плечами.

— А почему нет? Я всегда считал Тиону довольно мудрым животным.

— Особенно, когда полагал ее проклятием рода, — каверзно ввернул ехидный Марко. Винс только отмахнулся от него — к шуточкам молодого итальянца он уже давно успел привыкнуть.

— Тогда я тоже считал ее умной… по-своему, конечно, думал, что все ее действия направлены против нас, но не сомневался, что все они логически просчитаны. Тиона, на самом деле, удивительная кошка… — хранитель памяти перестал гладить животное и, облокотившись о столешницу, вгляделся в зеленые глаза, — Иногда мне даже чудится, что в ней воплотилась душа учителя…

— Душа Рейнира? — Тьери, неожиданно встрепенувшись, подался вперед и осторожно протянул руку к кошке, — Надеюсь, это чудное создание позволит мне прикоснуться к ней?

Чудное создание, стоящее к старому магу хвостом, услышав его вопрос, живо обернулось и, в несколько легких шагов оказавшись точно перед ним, село, вопросительно мяукнув. Весь облик Тионы являл собою живой вопрос, который вполне можно было трактовать как «Чем могу быть полезна?».

Впрочем, Тио, как правило, не заморачивалась вопросом причинения хозяевам пользы, не заботилась о том, чтобы как-то скрасить их быт, и лишь принимала с царственной благосклонностью от них еду и ласку. Не исключено, что вопрос ее мог бы истолкован в большей степени как почти претенциозное осведомление, за каким чертом ее вдруг решили оторвать от очень важных кошачьих дел. Тот факт, что кошка в комнату пришла сама, здесь не учитывался.

Тьери осторожно поднял руки и, аккуратно взяв в ладони кошачью мордочку, с интересом заглянул в ее глаза. После чего торопливо прошептал несколько беззвучных, ему одному известных слов, и большими пальцами разгладил усы серьезно глядящей на него Тионы.

Несколько мгновений царила тишина — маг недоверчиво всматривался в глаза кошки, то ли видя в них то, что ожидал, то ли, напротив, обнаруживая то, чего не ждал.

— Это не его душа, — наконец очень медленно вымолвил он, — Это… мне даже трудно описать. Тень, да, но не его сущности, а чего-то иного, того, чем он был в жизни… В этой кошке воплотилась сила моего великого предка, Винсент, — Тьери серьезно посмотрел на опешившего хранителя памяти, — Она, должно быть, перелилась в нее когда-то… быть может, в тот самый миг, когда он покинул этот мир. Тиона несла в себе силу Рейнира все эти годы и, говоря откровенно, если бы ты не сказал сейчас о переселении душ, мы бы так никогда и не заметили, не узнали бы этого. После его смерти она, полагаю, не могла передавать кому-то энергию холма, силу замка, и случайно впитала силу с другого конца этого канала. Удивительно, как ее маленькое тельце не разорвало от такого объема мощи!

— Я ведь сделал ее бессмертной, — хрипло напомнил Винс и, мягко поманив кошку к себе, осторожно погладил ее по ушам, — То есть, если я вас правильно сейчас понимаю… Против Чеслава у нас имеется секретное оружие? Тиона??

— Если только вы научитесь использовать ее силу, чтобы увеличивать свою собственную, — старый маг согласно кивнул, не обращая внимания на прочих, потрясенных его словами слушателей, — Если это произойдет — да, Винсент, я полагаю, вы найдете в себе силу даже для того, чтобы совершить невозможное. Сила мага — как отпечатки его пальцев, она уникальна, поэтому я не могу исключить того, что, обладая силой Рейнира, Тиона так же содержит в себе и его знания.

— А ларчик просто открывался… — задумчиво пробормотал Марко и, покосившись на Дэйва, пожал плечами, — Осталось выудить из кошки нужную нам информацию, вытянуть из нее силу Рейнира… Винченцо! Как насчет того, чтобы переместить силу из нее в себя? Ты же в определенной степени тоже кот.

— Как и все мы, — негромко, очень резонно заметил Дэйв.

— Да, но Винченцо ее создал, к тому же, по цвету они как-то… — итальянец пошевелил пальцами в воздухе, — Соответствуют друг другу. Так как?

— Никак, — отрезал мужчина, продолжая задумчиво поглаживать кошку, — Я не думаю, что мне есть смысл перемещать силу Рейнира из стороны в сторону, тратить на это время… Еще когда мы были в мире, созданном Альбертом, Тиона частенько сиживала у меня на плечах и, готов поклясться, что в те мгновения я ощущал себя невероятно сильным. Возможно, она уже тогда передавала мне силу учителя, только я не понял… Ладно, — хранитель память внезапно хлопнул ладонью по столу, от чего кошка подпрыгнула и неодобрительно мяукнула. Винсент мимоходом почесал ее за ухом, и окинул долгим взглядом всех своих соратников.

— Итак, вопрос перед нами стоит не о том, как извлечь из Тио силу, или вообще найти ее дополнительный источник. Предположим, что силы всем нам хватает, что силы хватает лично мне. Каким образом сделать Чеслава счастливым? Как вернуть его в воспоминания детства и оставить там навсегда?..

— По-моему, мы напрасно не пригласили моего отца, — Марко, выдержав паузу секунды в три, решительно высказал свое мнение, — Мы все, конечно, хранители памяти и все такое прочее, но отец — единственный среди нас, кто хранителя памяти в моем лице создал. Именно ему должны быть известны все подводные течения, все возможные ошибки, именно он знает, как избежать их и, возможно, может помочь совершить…

— В смысле? — Дэйв, недоуменно хмурясь, перевел взгляд с Винсента на итальянца, — Что ты имеешь в виду? Что нам следует совершить?

Парень развел руки широко в стороны.

— Ошибку, — легко бросил он, — Я полагаю, что это должна быть ошибка — сделать что-то так, чтобы человек не сумел покинуть чертогов своей памяти. Попробую объяснить… Когда человек ricorda[4], он возвращается по волнам памяти назад, и на какое-то время полностью отключается от окружающего мира. В этот момент человек — как это говорится? — уязвим, с ним можно делать все, что душе угодно. Хранитель памяти в этот момент следит, чтобы никто не подошел к нему с дурными мыслями. Отец объяснял мне, что поэтому хранители памяти и имеют такой грозный вид, поэтому они становятся громадными хищниками, чтобы суметь защитить хозяина. Так вот… Я хочу сказать, что при правильном возвращении памяти, хозяин приходит в себя спустя несколько минут, когда он вспоминает все. Дополнительных усилий со стороны хранителя в этот момент не требуется — все происходит совершенно автоматически. Но, если с самого начала поток воспоминаний не пустить по прямой линии, а, скажем, закольцевать… — парень пожал плечами, — Человек так никогда и не очнется, навечно останется в плену воспоминаний.

Винсент закусил губу, напряженно размышляя. Вариант, предложенный итальянцем, был, безусловно, интересен и логичен и, пожалуй, давал ответ на самый главный вопрос — как запереть негодяя в его памяти на века?

Но при этом возникал другой вопрос, непосредственно вытекающий из ответа на первый, и вот с этим предстояло повозиться изрядно.

— Но это возможно лишь по обоюдному согласию между хранителем и хозяином, — негромко произнес Винс, опять опуская взгляд на кошку, — Чеслав же мне, по счастью, не хозяин, и согласия своего на возвращение воспоминаний не даст. Кроме того, мне и возвращать-то ему будет нечего — я не забирал его память! Если только… Хотя нет, насильно забрать тоже не получится — нужно ведь согласие!

Тьери, внимательно слушающий все предлагаемые варианты, неожиданно легко усмехнулся и, силясь скрыть это, провел пальцем по губам.

— Но на этот случай у вас и есть Тиона, — негромко проговорил старый маг, — Вспомните — Рейнир ведь никогда не был хранителем памяти, однако, играть с воспоминаниями умел. Вам, Винсент, насколько помню, он однажды стер память… В вас тоже есть эта сила. Если вы привлечете на свою сторону Тиону, последуете за силой, текущей по ее жилам, вы, мне думается, легко обойдете все эти глупые условности. Впрочем… Картина, конечно, рисуется весьма идиллическая, однако же, для того, чтобы все это сбылось, Чеслава нужно еще схватить. В бою заняться его памятью, боюсь, будет затруднительно.

— Да уж, — старший хранитель памяти мимолетно поморщился, — Но тогда мне нужно поучиться работать вместе с Тионой, прежде чем… Хотя нет, это лишено смысла. Вы правы — следует схватить Чеса, и для этого, пожалуй, хватит и наших объединенных сил. А когда он будет у нас в руках, когда мы вновь наденем на него цепи — тут у меня будет довольно времени для экспериментов. Одно меня смущает — Нейдр вновь в его руках, и как забрать его… Хотя, конечно, может быть, наши друзья успели что-то отыскать.

Анхель аккуратно приоткрыл дверь каморки на третьем этаже дальней от входа башни поместья Мактиере, и осторожно заглянул внутрь. Чеслав, серьезный, сосредоточенный, сидел, сгорбившись, за столом, заваленном бесконечными листками бумаги — новыми и старыми, пожелтевшими от времени и взятыми совсем недавно, но уже покрытыми бесконечным количеством символов и записей. Оборотень, как всегда в минуты обращения к чему-то мелкому, был в очках, выглядел почти мрачным и, как показалось ворасу — злым. Впрочем, учитывая причину, по которой он сейчас решил оторвать друга от дел, последнее было отнюдь не удивительно.

Анхель вошел и огляделся. Комнатка была маленькой, и заваленной, захламленной просто до невозможности: вдоль стен стояли шкафы без полок, доверху заваленные стопками пожелтевших бумаг, на полу между ними виднелись склянки, пузырьки, баночки и мешочки с травами, недалеко от стола, небрежно прислоненный к стене, стоял Нейдр. В эти секунды грозный меч выглядел не более, чем железкой, давно забытым атрибутом чьего-то доспеха, но касаться его Анхель все равно бы не решился. Он еще помнил, чем обернулось такое прикосновение для Виктора, и отнюдь не хотел повторять его судьбу. Распрощаться с силой вораса после полутора тысяч лет обладания ею, мужчина готов не был. Не был готов он и отринуть бессмертие, предпочитал продолжать жить так, как жил прежде, лишь надеялся обрести чуть больше покоя… и другу этот покой подарить тоже хотел.

Однако, заговаривать об этом он уже не видел смысла — Чеслав, после того, как побывал в плену, после того, как был неоднократно ранен и изрядно покалечен молодым наследником, стал очень озлобленным, и обращаться с ним следовало почти как с бомбой замедленного действия.

— Зачем ты привел старуху?

Анхель говорил холодно, спокойно и размеренно, вовсе не желая навлекать гнев друга на свою голову. Оборотень, не поворачиваясь, усмехнулся и, поправив очки, уперся ладонью в висок, будто голова его внезапно стала непомерно тяжелой.

— Раз привел — значит, надо. Она тебе мешает?

— Она ходит по поместью из стороны в сторону, шатается, как не упокоенная тень! — ворас чуть нахмурился: пребывание в поместье свободно действующей Альжбеты и в самом деле действовало ему на нервы, — Ты мог бы, по крайней мере, объяснить, почему дал ей столько свободы.

— Свободы? — рыжий оглянулся через плечо; желтые глаза его за стеклами очков дьявольски сверкнули, — О чем ты, Ан? Она не сумеет покинуть поместье без моего ведома, не уйдет отсюда. Но передвигаться по нему она должна — чтобы сделать то, что нужно мне, ей нужно иметь доступ ко всем моим записям и всем моим материалам. Сам понимаешь, здесь далеко не все…

— Чего ты хочешь добиться? — альбинос сдвинул брови. Происходящее ему не нравилось категорически, хотя и не было понятно, вызывало смутные подозрения, что задуманное Чеславом может оказаться опасно и для него самого.

— Позволь мне сохранить это в тайне, — Чес растянул губы в такой страшной улыбке, что даже другу его стало несколько не по себе, — Хочу преподнести сюрприз и нормондцам, и тебе, друг мой. Они скоро придут… Если я их знаю — а я их знаю, — они отправятся к Альжбете, чтобы разузнать про зелье, которым она приковала Нейдр ко мне. Обнаружат, что старухи нет, найдут мою записку… — оборотень плотоядно облизнулся, — Мастер не останется в стороне, Ан, он придет спасать мать…

— Ты не ошибаешься? — ворас скрестил руки на груди, насмешливо щуря прозрачно-зеленые глаза, — Мастеру плевать на старуху, он даже никогда не считал ее матерью!

Чеслав заинтересованно примолк, поворачиваясь полностью и, склонив голову набок, вгляделся в названного брата внимательнее. Стало видно, что рубашка его расстегнута, а на груди запеклись свежие следы крови.

Анхель нахмурился. Он знал, знал совершенно точно, что от нанесенных упырями ран на теле Чеслава остались лишь шрамы, крови быть уже было не должно… Но она была, и это значило лишь одно — оборотень использовал ее для каких-то своих новых экспериментов. Что это были за эксперименты, ворасу даже думать не хотелось.

— Ты плохо знаешь мастера, Ан, — рыжий усмехнулся и, будто не замечая, какое впечатление его вид производит на друга, привольно свесил руку со спинки стула, другой поправляя очки, — Он помешан на семье, для него нет ничего важнее. Мамашу он, конечно, недолюбливает, но обижать ее позволяет только себе самому, другим это запрещено… — усмешка превратилась в дьявольскую ухмылку, — А я ее еще не раз обижу. И даже не говори мне ничего, брат! Я сказал — теперь это мое дело.

— Я помню, — ворас легко передернул плечами и равнодушно мотнул головой, — Да мне и плевать, Чес. Она — ла Бошер, к Анри отношение имеет довольно опосредованное, с чего мне ее жалеть? Меня больше волнует, что ты опять делаешь с собой. Что еще за эксперименты? Почему у тебя кровь?

Чеслав равнодушно отмахнулся и опять отвернулся к столу.

— Скоро узнаешь, брат, клянусь, ты совсем скоро об этом узнаешь… Если, конечно, не откажешься быть свидетелем битвы века, которая в скором времени произойдет. Пока что могу сказать лишь, что придумал, как мне противостоять армии мастера, так, чтобы они не потрепали меня больше… Ну, а остальное увидишь сам. Поверь мне, брат, поверь — это одно из самых гениальных, если не самое гениальное мое открытие! Я думаю, маленький провидец ошибся. На этот раз я все-таки не проиграю.

Анхель пришел в замок поздней ночью, и появился в комнате спящего Анри, мрачный, бледный и напряженный. Обнаружив друга, совершенно его не ждавшего, в глубоком сне, ворас тяжело вздохнул.

— Анри.

Молодой наследник распахнул глаза. Спал он крепко, но чутко, поэтому зов услышал и мгновенно на него прореагировал. Обнаружив в комнате друга, который, как показалось юноше, выглядел несколько странно и совершенно нетипично для себя, он приподнялся на локте и вгляделся в него пристальнее.

— Ан, что случилось? Я думал, ты с Чесом.

— Я был… — альбинос быстро облизал губы и, отойдя к окну, побарабанил пальцами по раме, словно решаясь на что-то. Потом рывком обернулся, в упор взирая на друга.

— Я боюсь его, Анри.

— Кого? Чеслава?

Анхель кивнул и снова отвернулся, устремляя взгляд за окно. Лицо его, и без того всегда бледное, словно побелело еще больше.

— Он задумал что-то… я не знаю, что это, что он делает. Он утверждает, что не проиграет на этот раз, говорит, что при помощи Альжбеты создаст что-то такое…

— Стоп, — молодой человек, хмурясь, сел на кровати и мельком потер оставшийся от пулевой раны шрам, — Значит, прабабушка все-таки у него?

Ворас оглянулся с нескрываемым изумлением — на его взгляд, это не должно было даже вызывать вопросов: кому, в конце концов, могла быть еще нужна Альжбета ла Бошер? У кого могли быть виды на старую ведьму?

— Конечно. Она нужна ему, чтобы создать какое-то оружие против вас, и я боюсь, Анри, боюсь того, что он затеял… Когда я вошел этим днем в его каморку, у него на груди была кровь, но он не пожелал объяснить, откуда она.

— Думаешь, он использует свою кровь для заклятий? — Анри, всегда бывший очень умным, очень догадливым парнем, ощутимо помрачнел. Такие расклады определенно вызывали опасения — магия на крови всегда считалась темной, опасной, к ней прибегали лишь самые злые, самые мерзкие и гадкие колдуны. Дед никогда не учил молодого наследника такой магии, поскольку сам никогда не использовал ее, а рассказывая о ее существовании, не скрывал своего омерзения. Поначалу Анри это удивляло, но став старше, он начал разделять мнение дедушки.

Использование Чеславом и Альжбетой крови для того, чтобы приковать Нейдр к оборотню, чтобы заставить его считать рыжего своим хозяином, еще можно было где-то понять и даже простить, но происходящее сейчас вызывало резкое неприятие. Сейчас Чеслав сознательно замешивал заклятия на своей крови, усиливая их многократно, творил по-настоящему темную, черную магию, и к чему это могло привести, трудно было даже предположить.

— Такая магия губит душу мага, — тихо повторил Анри слова Альберта и, сжав губы, неодобрительно покачал головой, — Не являюсь поклонником Чеслава, но этот придурок погубит сам себя!

— Вот этого я и боюсь.

В голосе Анхеля прозвучала такая горечь, что юноше на миг стало совестно. Он-то все время думает только о себе, о своих родных, переживает за то, какой вред может причинить Чес им… а для Ана этот мерзавец как родной брат, для него эта ситуация больнее стократ. Бедный Анхель, угораздило же его когда-то связаться с этим типом… Впрочем, не свяжись он с ним, не было бы у него такого друга, как Анри, не одумался бы он, не отринул бы ненависть, а то и вообще, возможно, сгинул бы где-то на улицах еще в шестом веке. Может быть, и в самом деле все к лучшему. Может быть, не стоит понапрасну корить судьбу.

— Мы выходим завтра, — негромко произнес Анри, внимательно глядя на друга, — Предупредишь ты его об этом или нет — не имеет значения. Мы пойдем на поместье, чтобы забрать прабабушку, и чтобы одолеть твоего друга, твоего брата, Ан. Прости.

Ворас слабо улыбнулся, и неожиданно медленно опустился в большое кресло у окна, закрывая лицо руками.

— За что ты просишь прощения? Анри… — он глубоко вздохнул, не опуская рук, — Если бы ты знал, как я устал от всего этого. От ненависти Чеса, от его постоянных мыслей и разговоров о мести, от того, что сам должен приходить к тебе тайком, постоянно прячась — не только от твоих родных, но и от него, от своего брата! Это какое-то безумие, мне осточертело это! Я ничего не скажу ему. Быть может, если вам удастся его одолеть… — он умолк на полуслове и мотнул головой, — Нет. Нет, это слова предателя, а я не хочу предавать Чеса! Никогда, ни за что… Что вы намереваетесь сделать?

Анри только развел руки в стороны: хранители памяти до сих пор совещались, на сей раз пригласив к себе итальянского мага, и однозначного ответа пока еще не дали. Что они задумали, предположить было практически невозможно.

— Мне кажется, они хотят сделать что-то с его памятью, но я не уверен. Может, попытаются стереть из нее ненависть, или… — парень тяжело вздохнул и, махнув рукой, мимолетно поморщился, касаясь раны, — Хотя горбатого могила исправит. Прости, Ан. Я пытаюсь не держать на Чеслава зла, но, вообще-то, знаешь… Он стрелял в меня. Он бил меня, держал в плену меня и папу! Мне трудно относиться к нему по-дружески или хотя бы сочувственно.

Анхель медленно поднял голову, устало взирая на него. На лицо вораса словно легла тень.

— Я понимаю, — тихо проговорил он, — Мне тоже… все труднее относиться к нему по-дружески. Но мы прошли через такое количество испытаний, Анри! Я не могу просто забыть об этом, не могу его бросить… Я не предатель, никогда им не был, и никогда не стану! В конце концов, предательство недостойно маркиза Мактиере! — здесь маркиз расправил плечи и выпрямился, словно голубая кровь в его жилах внезапно дала о себе знать. Усталый голос его окреп, зазвучал жестче.

— Я ничего не скажу ему о ваших намерениях, но и вам помогать не стану. Делайте, что хотите, меня это больше не касается и не интересует, Анри! Моя месть была совершена пятнадцать столетий назад, сейчас я понимаю это. У Чеслава с вами какие-то личные счеты, но я больше не хочу иметь к этому отношения. В вашей стычке я участвовать не буду. Справляйтесь сами.

— Справедливо.

Анри, внимательно выслушавший друга, чуть улыбнулся, согласно опуская подбородок. Потом шагнул к нему, и легонько хлопнул по плечу.

— Перестань переживать, Ан. Я уверен, что убивать Чеса никто не планирует — мы лишь хотим его обезвредить, чтобы он больше не причинял нам вреда. Не волнуйся.

Анхель безмолвно кивнул, снова опуская голову и глядя в пол. Признаться в том, что и сам хотел бы обезвредить Чеслава, он не мог.

…Утро следующего дня — рокового дня, на которое сами нормондцы назначили свой поход, — началось довольно рано. Два главных балабола и шутника замка выразили свое самое искреннее недовольство этим, уже сидя за столом и неохотно попивая утренний кофе.

Роман был не причесан, мрачен и раздраженно откусывая куски круассана, негодующе говорил, что гроссмейстеру лично снесет башку за то, что из-за него вынужден просыпаться так рано. Не взирая на свою нечеловеческую природу, поспать интантер любил и в обычное, мирное время, появлялся в гостиной лишь к полудню.

Его младший брат, взъерошенный, помятый и часто зевающий, полностью поддерживал виконта, прибавляя от себя, что для начала Чеса надо заставить не спать несколько дней, а лучше недель, чтобы он сполна помучился.

Прочие участники похода (а их было много, в замке решили оставить самый минимум боевых сил), только посмеивались, обмениваясь понимающими взглядами.

Татьяна, недовольная тем, что ее оставляют в тылу, внимательно следила за мужем и старшим сыном, пытаясь обнаружить в их поведении хоть какую-то зацепку, чтобы убедить кого-нибудь остаться с ней в замке. Анри, видя это, хорохорился изо всех сил, и на тянущую боль в ране предпочитал не обращать внимания.

Хлопнула дверь коридора, ведущего к гостевым комнатам. Появился Чарли, заночевавший сегодня в Нормонде, уже подтянутый, собранный и готовый на подвиги. На поясе его болтался в ножнах тяжелый меч, явно позаимствованный из оружейной палаты замка.

— Хэй-хо, сухопутные! — бодро приветствовал капитан друзей и, остановившись недалеко от стола, окинул его заинтересованным взглядом, — Что, на сытый желудок умирать не так страшно?

Татьяна поперхнулась и закашлялась, не находя слов от возмущения — такое напутствие перед битвой казалось девушке очень плохим предзнаменованием. Муж, улыбнувшись, аккуратно постучал ее по спине, помогая прокашляться, и легонько качнул головой.

— Мы, кажется, не собираемся умирать, Чарли.

— А у тебя с похмелья мрачные мысли в голову лезут? — мигом включился Роман, отчаянно пытаясь расчесать пальцами спутанные локоны, — Может, тоже с нами позавтракаешь? Что предпочитаете, капитан — ром или виски? Есть еще чудное вино из глубоких подвалов, где не ступала нога гроссмейстера, и даже шампанское!

Моряк тонко улыбнулся, всем видом показывая, что шутку оценил, и вызывающе поправил меч на поясе.

— Я не пью до обеда, так что все это буду употреблять уже после победы над рыжим. Да, кстати, почему у вас в оружейной палате нет револьверов? Я свои не захватил, оставил на фрегате, а против Чеса они, думается, пригодились бы.

— Последний раз я видел какое-то огнестрельное оружие в тренировочном зале, — подал голос Альберт, до сей поры предпочитавший не вмешиваться в мирные шуточки соратников, — Не уверен, что действующее, но оно там было.

— Зачем тебе револьвер? — Виктор, проснувшийся раньше всех, и половину утра втихаря наблюдавший за безмятежно спящим сыном, так и вскинулся, удивленно расправляя плечи, — Мои кинжалы разят без промаха, я попаду в глаз волку еще до встречи с ним!

— Волку-то да, — невозмутимо откликнулся Ричард, — А вот насчет Чеслава сомневаюсь, он все-таки похитрее будет. Чарли прав — револьвер не помешает, особенно заряженный серебром. У меня в комнате есть один, приберегал на случай дружеской встречи с рыжим. И в библиотеке на столе возле окна еще один имеется, а рядом мешочек с серебряными пулями. Еще вчера он точно был там.

— Отлично! — бравый капитан воодушевленно кивнул и, мимолетно козырнув, повернулся на каблуках тяжелых морских сапог, решительно отправляясь за оружием.

Анри тихонько вздохнул. Рассказать о ночном визите Анхеля он еще не успел — никак не мог найти подходящий момент, — и сейчас неожиданно решил, что время пришло. Он глотнул крепкого кофе из своей чашки — напиток, который любил безмерно, и который ему частенько пылись запретить старшие родственники, особенно после ранения, — и, прокашлявшись, положил на стол сцепленные в замок руки. Так часто делал его дед, начиная какую-нибудь важную речь, иногда так делали и отец, и дядюшка Ричард, поэтому парень давно перенял от них эту привычку.

— Тут дело вот в чем, — начал он, словно продолжая уже начатую доселе речь, — Револьверы — это, конечно, здорово, но… Ко мне ночью приходил Ан, — молодой человек примолк, окидывая долгим взглядом насторожившуюся, напрягшуюся родню и медленно, размеренно продолжил, — Он сказал, что не будет помогать Чесу в бою против нас. Сказал, что не предаст его, не встанет открыто на нашу сторону, но и ему помогать больше не будет. И сказал… — юноша быстро облизал губы, чувствуя приятный кофейный привкус, — Сказал, что боится Чеса. Не знает, что тот задумал, но опасается его, поскольку он изобретает что-то… замешивает заклятия на собственной крови, похитил прабабушку, чтобы она помогла ему в этом!

— Так значит, она все-таки у него, — Альберт, тоже сцепив руки в замок, уложил на пальцы подбородок и неожиданно улыбнулся, — Хорошо, что хоть что-то прояснилось. Теперь наш поход уже не выглядит бесцельным, теперь нас ведет не предположение, а уверенность! Анхель не сказал, зачем ему Альжбета?

Анри покачал головой и, подумав, пожал плечами.

— Он сказал только, что Чеслав затеял что-то очень плохое, и очень крупное, а прабабушка ему в этом помогает. Не по своей воле, как я понял — он заставляет ее. После того, что видели в избушке, я, вообще-то, и не думаю, чтобы она за ним пошла по своей воле… — парень вздохнул, — Но это серьезно. Если дело дошло до того, что даже Анхель его боится…

— Да, дело и в самом деле серьезно, — Виктор, внимательно выслушавший потомка, нахмурился и, достав, как обычно в минуты раздумий, из-за пазухи стилет, принялся крутить его в пальцах, упирая острием то в один, то в другой. За столом воцарилось молчание — что сказать, никто не знал. Даже Роман с Людовиком, никогда не лезущие за словом в карман, сейчас безмолвно переглядывались, обмениваясь какими-то мыслями.

— Анхель никогда не был трусом… — наконец медленно, словно продолжая размышлять, проговорил виконт и, еще раз покосившись на согласно кивнувшего Луи, продолжил, — Он всегда был наглым, дерзким, хитрым и изворотливым, но трусом — никогда. Я вообще не думал, что его можно напугать, у него, по-моему, инстинкт самосохранения давно уже отпал, как шкурка у змеи!

— Даром, что он паук, — вставил молодой маг и, вздохнув, попытался закинуть ноги на стол, но под суровым взглядом сразу двух дядюшек как-то очень быстро передумал, — Роман прав — паучок никогда не трусил, если его что-то пугает, можно смело сказать, что это серьезно. Но что еще они могут выдумать, если даже свою задумку на Ночь Большой луны благополучно провалили?

— С нашей помощью, — ввернул Винсент, с любопытством прислушивающийся к разговорам друзей и родных, — И, кстати, кое-кому этот провал чуть не стоил жизни, смею напомнить.

— Так ведь не стоил же, — Людовик легко отмахнулся и, подперев щеку кулаком, устремил серьезный взгляд на своего племянника, — Он точно больше ничего не говорил? Может, ты просто заснул и не успел запомнить?

— За дилетанта меня держишь?! — Анри, вспыльчивостью пошедший в Ричарда, да и в Альберта, даже приподнялся на стуле, но тотчас же был усажен на место. С одной стороны на его плечо легла рука деда, с другой — дядюшки Рика, и оба, одновременно надавив, вынудили парня плюхнуться обратно, быстро остывая.

— Я не спал, Луи! — голос молодого наследника, тем не менее, продолжал звенеть негодованием, — Я внимательно слушал его, говорил с ним, и заснул лишь когда он ушел, да и то не сразу! Еще думал, долго думал, пытался понять, что, что мог опять задумать Чес… Но не придумал. У рыжего мозги как-то по-другому устроены, он видит больше вариантов.

— Чес — гроссмейстер, — Роман тоскливо, протяжно вздохнул и одним глотком допил оставшийся в его кружке напиток, — Поверьте, я не зря так называю его. У шахматистов мозги и в самом деле устроены иначе, они видят множество вариантов там, где обычный обыватель не увидит и одного. Я сам неплохой шахматист и, смею напомнить, однажды обыграл этого рыжего гения, но он все-таки гроссмейстер. За его плечами более, чем тысячелетний опыт, он хитер и умен, и постоянно просчитывает ситуацию на множество ходов вперед, видит сотни и тысячи вариантов развития событий. Это талант, — виконт мрачно улыбнулся, — Я такого мастерства пока не достиг. И, коль скоро Анхель не может даже предположить, что затеял Чес, полагаю, он тоже еще далек от этой гениальности, хотя играет и неплохо. Это необходимо учитывать, всегда надо помнить, что Чес, вероятно, уже давно просчитал все наши шаги…

— Ты думаешь, он знает, что мы планируем напасть на него, захватить его прямо в поместье? — Альберт чуть склонил голову набок и, помедлив, перевел взгляд на серьезного внука, — Или у него просто был надежный источник информации?

— Дедушка! — юноша так и вспыхнул, едва ли не вскакивая снова, — Я же сказал — Ан не будет помогать ему, он поклялся, что не передаст ему мои слова! Можете считать Анхеля кем угодно, но он не клятвопреступник! — парень внезапно примолк и недовольно буркнул, — В отличие от Чеса.

— А когда Чес нарушал клятву? — Луи, искренне заинтересованный этим вопросом, даже немного подался вперед. Ответ последовал, однако, вовсе не от молодого наследника.

Ричард нескрываемо фыркнул и, скрестив руки на груди, откинулся на спинку стула, обмениваясь с Виктором очень понимающим и красноречивым взглядом.

— Да почти всегда, — вздохнул основатель рода де Нормонд, упирая стилет в столешницу, — Сколько он давал нам с Рене обещаний! Хоть бы одно исполнил.

— Может, оно и к лучшему, что не исполнил, — подхватил оборотень, — Однако, стоп, стоп, друзья мои! Мы намерены идти к поместью, но… не будет ли это ошибкой? Возможно, Чеса нет там, возможно, он уже успел приготовить нам где-то засаду…

— Откуда такие мысли?

Эрик Стефан де Нормонд, в беседе, в обсуждении предстоящего боя участия не принимавший, лишь тихо переговаривающийся о чем-то с супругой, неожиданно вмешался в мирное течение разговора, переводя взгляд с одного его участников на другого. Что подразумевает Ричард, он не понимал.

— Ты предлагаешь сдаться или, может, просто перенести наш поход на другое время?

— Нет, — баронет со вздохом покачал головой, — Помните? «Пусть кровь моя укажет вам путь к смерти» — это же явно говорит о том, что найти его будет не так-то просто! Но как искать, где?.. И причем тут вообще его кровь?..

Виктор тяжело, протяжно вздохнул и неожиданно одним резким движением вогнал стилет наполовину в столешницу, не обращая внимания на негодующие возгласы по сторонам.

— А при том, — мрачно произнес он, глядя на оружие, вертикально торчащее из стола, — Что его кровь теперь течет в моем сыне. Поправьте, если я ошибаюсь, но эти слова… не значит ли это, что дорогу нам сможет указать только Адриан?