Матросская революция

Глава одиннадцатая ЧЕРНОМОРСКИЙ ФЛОТ. В КИЛЬВАТЕРЕ БАЛТИЙЦЕВ

Неудачная попытка июльского государственного переворота в Петрограде и последовавшие за этим гонения на партию большевиков в первые дни после переворота сказались на положении РСДРП(б) в Севастополе. Июльские выступления большевиков в Петрограде не получили поддержки в Севастополе, партии и местные органы управления почти все признали это «ударом в спину революции».

16 июля прошли выборы в Севастопольскую городскую думу. Накануне же эсеры отметили день своей партии. Севастопольские эсеры организовали праздник на широкую ногу. По бухте прошли катера со знаменами, лозунгами и оркестром. Затем были устроены манифестация по центру города и массовый митинг на Историческом бульваре. Вечером в театрах, кинематографах и в парках были устроены концерты и митинги. Неудивительно, что после такого шоу эсеры получили 56 мест из 71, далеко обойдя всех конкурентов. Так, меньшевики «взяли» всего 15 мест, кадеты и украинские эсеры — по 3 места, а большевики и прочие — всего по одному. В Совете военных и рабочих депутатов из 245 человек было только 11 большевиков. Поэтому, как и прежде, заметной роли на Черноморском флоте большевики не играли. Из воспоминаний матроса-черноморца Г. Матвеева: «Чего греха таить — весной 1917 г. севастопольцы, в своем большинстве, еще очень плохо разбирались в политике. Бывало, начнется митинг. Вылезет на трибуну кадет и вопит: “Война до победного конца”, “Без Дарданелл нам жить нельзя”, — хлопают ладонями. Кадета сменяет эсер или меньшевик, — “За революционную войну против кайзера!”, “Большевики — предатели” — тоже хлопают. Взойдет на трибуну большевик — “Война войне!”, “Вся власть Советам!”, “Мир хижинам, война дворцам” — и опять хлопают. Вот такой политической малограмотностью и пользовались меньшевики и эсеры. В своем большинстве мы тогда еще были в политическом отношении малограмотны».

Так, конце июня 1917 года, когда ЦК РСДРП(б) наконец-то зарегистрировала севастопольскую организацию, в ней числилось всего полсотни человек членов и сотня сочувствующих. И это на фоне 30 тысяч у эсеров и тысячи у меньшевиков! Эсеры с меньшевиками печатали свои газеты и активно влияли на все стороны жизни и Черноморского флота и Севастополя.

Когда до Севастополя дошли подробности июльских событий в Петрограде, первыми бурно отреагировали на это матросы, до полусмерти избив своего коллегу большевика Михайлова и несколько других агитаторов, пытавшихся призывать их к одностороннему выходу России из войны с Германией. Были попытки матросов расправиться и с членом городского комитета РСДРП(б) А.И. Кали-чем. 10 июля толпа матросов, подстрекаемая лидерами конкурентов (эсерами и меньшевиками), вообще разгромила клуб организации РСДРП(б). Большевик С.Г. Сапронов впоследствии вспоминал: «Мы приняли меры предосторожности: удалили через черный ход штатских членов комитета, сдали им кассу, печать, бланки для партбилетов, книгу учета членов партии. Лекцию читал Куценко, когда банда хулиганов ворвалась в зал, стала ломать скамьи, рвать и жечь наши плакаты. Членов комитета вывели на балкон, начали бомбардировать вопросами: за что мы стоим? чего хотим, как относимся к войне? На балконе появился лидер эсеров доктор (так у Сапронова) Бируля, когда он говорил, ему аплодировали, а нам не давали сказать». В конце концов севастопольские большевики были вынуждены спасаться бегством от разъяренных матросов и прятаться на явочных квартирах.

В начале июля А.Ф. Керенский из Петербурга разразился в адрес черноморцев очередным приказом:«.. .Действия матросов и их выборных собраний совершенно недопустимыми и разрушающими боевую мощь флота, в высшей степени в настоящее время необходимую, но по ходатайству вновь назначенного Командующего Черноморским флотом, считаю возможным, в виду выраженного командами Черноморского флота сожаления о допущении в их среде беспорядков, прекратить следствие об упомянутых делах без каких-либо взысканий в отношении виновных...»

Но на приказы Керенского уже никто не обращал внимания. 7 июля команда крейсера «Память Меркурия» демонстративно отказалась выполнять приказы командира корабля, 29 июля так же поступила команда эсминца «Поспешный». Робкая попытка контрадмирала В.К. Лукина восстановить власть командиров провалилась. Победа осталась за матросами.

9 июля в Севастополе было проведено делегатское собрание Черноморского флота. На собрании безраздельно доминировали эсеры с меньшевиками. Большевикам же на нем не дали даже говорить и не подпустили к трибуне. Делегатское собрание постановило признать объективным расследование, проведенное комиссией Временного правительства по «делу генерал-майора Петрова» и ряду других дел. На этом же собрании представители Временного правительства сделали сообщение о начавшемся наступлении на фронте, после чего делегаты приняли резолюцию о поддержке Временного правительства.

Собрание констатировало, что среди рабочих, матросов и солдат Севастопольского гарнизона преобладают оборонческие настроения. Подавляющее большинство черноморских матросов считало, что война после Февральской революции продолжается по необходимости, для защиты государства и новых революционных завоеваний.

14 июля был издан приказ о введении в армии смертной казни, который, вполне ожидаемо, вызвал очень бурную негативную реакцию на флоте. Надо ли говорить, что данный приказ, применительно к Черноморскому флоту, никто исполнять не собирался.

А Черноморский флот продолжал разлагаться. Матросы съезжали на берег в грязной одежде, сплошь и рядом допускали смешение формы и штатского платья, злоупотребляли спиртным, несмотря на «сухой закон». Дошло до того, что команды открыто отказывались выполнять приказы своих командиров. 7 июля это произошло на крейсере «Память Меркурия» ный» и других кораблях. А ведь война все еще продолжалась!

Помимо этого, Черноморский флот охватила настоящая эпидемия спекуляции. Матросы, как одержимые, воровали и продавали все, что попадалось им под руку. На вырученные деньги закупался самогон, после чего происходили драки и дебоши. Так, 27 июля в Севастополь, с захваченной турецкой лайбой, груженной маслинами, орехами, табаком, вернулся эсминец «Гневный». Команда отказалась сдать груз в распоряжение Севастопольского Совета и сама распродала товары на городском базаре. После этого «Гневный» в течение нескольких суток был абсолютно небоеспособен из-за повального пьянства матросов. Часто дело доходило и до открытого мародерства.

В результате всей этой вакханалии военная комиссия Севастопольского Совета военных и рабочих депутатов вынуждена была выпустить воззвание: «В Военную комиссию поступают неоднократно мольбы от арендаторов имений, садов, виноградников и от целых селений о защите их от анархистских выступлений матросов и солдат, целыми толпами громящих сады, огороды и виноградники. Военная комиссия, негодуя на таковые выступления темных элементов армии и флота, требует прекращения подобного рода разгромов и расхищения народного достояния, и более сознательных товарищей просит удерживать эти элементы, т.к. все такие действия ведут только к контрреволюции».

Увы, все призывы оставались на бумаге, и в реальности виновные не несли никакого наказания ни за вышеуказанные проступки, ни за такие «мелочи», как расхлябанный внешний вид.

31 июля 1917 года в должность командующего флотом вступил известный флотский либерал контр-адмирал А.В. Немитц. Это был человек, разбирающийся в политике и способный к компромиссам, имевший большие связи в масонских и еврейских кругах. Понимая ситуацию, А.В. Немитц старался лишний раз не злить ни местных революционеров, ни собственных матросов. При его откровенном попустительстве органы революционной власти быстро поставили под свой контроль командование флотом. В итоге штаб Черноморского флота и должность командующего флота были де-юре ликвидированы, а сам штаб был включен... в структуру Центрального комитета Черноморского флота. Такого полного уничтожения командной вертикали не было даже на куда более леворадикальном Балтийском флоте!

Во второй половине августа, в связи с мятежом генерала Л.Г. Корнилова, ситуация на Черноморском флоте в очередной раз обострилась. Офицеры оставались лояльны к Временному правительству, а осторожный А.В. Немитц заявил, что он выполняет исключительно распоряжения правительства и работает в полном контакте с Советом военных и рабочих депутатов. 27 августа он издал приказ, в котором объявлялось, что «Черноморский флот был и остается верным Временному правительству — единственной верховной власти в России». Однако ни заверения командующего флотом о лояльности Временному правительству, ни заверения самих офицеров, что они к Корниловскому мятежу никакого отношения не имеют, не помогли. Недоверие и недоброжелательность матросов к ним усилилась еще больше. Хотя Корнилова на Черном море не поддержал никто, левоэкстремистские тенденции на флоте после неудачи мятежа начали проявляться значительно сильнее. Вчерашние крестьяне требовали передачи помещичьих, монастырских и кабинетных земель крестьянским или волостным комитетам. А так как Временное правительство откладывало решение земельного вопроса, то авторитет и правительства, и поддерживавших его партий быстро падал. Среди призывов ораторов наиболее частыми были требования ареста и суда над генералом и другими руководителями путча, разгона Государственной Думы, отмены смертной казни, закрытия «буржуазных» и открытия левых газет.

С августа начала терять свой прежний, «народный» ореол среди черноморцев партия эсеров, ее ряды несколько поредели, однако, несмотря на это, эсеры все еще продолжали лидировать, благодаря если не активности, то численности.

Что касается главных оппонентов эсеров — большевиков, то в августе они, наоборот, несколько улучшили свои позиции. Весомую роль в процессе большевизации Черноморского флота сыграло прибытие в Севастополь в начале августа 1917 года Н.И. Островской (партийная кличка — «Нина»), по распоряжению ЦК РСДРП(б) направленной в Крым для ведения агитационной работы. Первым делом Н.И. Островская установила систематическую связь между местным комитетом РСДРП(б) и ЦК. Из Петрограда в Севастополь стали приходить подробные письменные советы и указания о дальнейшем улучшении организационной и агитационной работы. Со своей стороны, «Нина» информировала центр «о текущем моменте».

Опытный оратор, она сумела быстро расположить к себе матросские массы. Позиция большевиков матросам была теперь ближе, и некоторые из них стали переписываться из меньшевиков в большевики. В те дни Н.И. Островская писала в ЦК РСДРП(б), что после провала корниловского выступления большевизм в Севастополе «растет... не по дням, а по часам» и массы «точно приливом неуклонно катятся к нам». Желание послушать речи «настоящей большевички из центра» высказывали даже те экипажи, где раньше преобладало враждебное отношение к программе РСДРП(б).

18 августа матросы эскадренного миноносца «Гаджибей», не без участия большевиков, приняли резолюцию, осуждающую партию эсеров за поддержку контрреволюции. Этот прискорбный факт признала и газета социалистов-революционеров «Революционный Севастополь».

Тогда же в Севастополе начался раздел партии эсеров на правых и левых. И если правые эсеры теперь воспринимались матросами исключительно как приложение к Временному правительству, то левые, декларирующие старые народовольческие лозунги, пришлись матросам по душе. Однако вследствие раздела партии и неизбежных при этом скандалов и взаимных обвинений авторитет и влияние эсеров значительно уменьшились. Образовавшийся политический вакуум немедленно заняли большевики, выступавшие за низвержение никчемного правительства и выборы новой, более революционный власти, которая принесет матросам и ъъмир, землю и прочие преференции.

24 августа комиссар Черноморского флота меньшевик Н.А. Борисов телеграфировал в Петроград: «За короткое время моего отсутствия Севастополь стал городом большевиков. Большое возбуждение, беспрерывные митинги, на которых дают говорить только большевикам...»

Матросы на митингах требовали передачи власти Советам депутатов. Эсеры же, поддерживая правительство, выступали против. Эсеровская газета «Революционный Севастополь» была вынуждена признать, что на собраниях и митингах, созываемых эсерами в Севастополе, «везде шум, недовольство, крик, призывы к бунту».

К началу сентября 1917 года влияние севастопольских большевиков существенно выросло. После прибытия Н.И. Островской местная организация РСДРП(б) усилила антивоенную агитацию, и эти призывы стали находить отклик у матросов. Н.И. Островская окончательно порвала все отношения с меньшевиками, а также возглавила движение за отзыв депутатов городского Совета, «не оправдавших доверия масс». На место отозванных эсеров и меньшевиков выдвигались большевики и им сочувствующие. Впрочем, собственных сил для серьезной борьбы за власть на Черноморском флоте в Севастополе у большевиков было еще недостаточно. 6 августа севастопольская большевистская партийная организация насчитывала только 150 членов.

30 августа в Севастополе состоялось первое заседание Центрального комитета Черноморского флота (ЦК ЧФ), созданного по образу и подобию Центробалта. Первым председателем ЦК Черноморского флота был избран председатель судового комитета линкора «Воля» анархист электрик Е.Н. Шелестун. Так как глава Черноморского Совета был не большевиком (как глава Центробалта П.Е. Дыбенко), а анархистом, данных о жизненном пути Е.Н. Шелестуна практически нет.

Любопытно, что в 2017 году в украинской печати промелькнуло сообщение, что Е.Н. Шелестун на самом деле был не кем иным... как будущим командующим Черноморским флотом в годы Великой Отечественной войны адмиралом Ф.С. Октябрьским.

Особой роли в работе ЦК ЧФ Е.Н. Шелестун не сыграл. Есть упоминание, что Шелестун был весьма лоялен к большевикам и во многом разделял их взгляды, что вполне согласуется с тогдашней позицией партии анархистов-коммунистов, в которой Шелестун состоял.

В целом, несмотря на то что его состав ЦК ЧФ был эсероменьшевистским, по ряду вопросов члены Комитета занимали весьма радикальные позиции.

В это время новым поветрием на кораблях Черноморского флота стал захват матросами офицерских кают и кают-компаний. Матросы просто вышвыривали оттуда офицеров и переселялись в захваченные каюты, а столоваться желали отныне в кают-компаниях, так сказать, за барским столом.

В августе часть личного состава Черноморского флота поддержала политику Центральной рады, ее универсал об автономии Украины. Например, 8 августа собрание украинцев — солдат, матросов, офицеров и рабочих высказало возмущение инструкцией Временного правительства Центральной раде, в которой говорилось, что «в случае какого-либо насилия над Центральной Радой они все, как один человек, с оружием в руках выступят на ее защиту». Собрание потребовало учредить при штабе командующего Черноморским флотом должность генерального комиссара по украинским делам. В конце августа комитет партии украинских социал-революционеров, Черноморская украинская рада приступили к объединению движений национальных меньшинств Севастополя и созвали делегатский съезд национальных организаций и обществ, на котором был сформирован Совет представителей народов, куда вошли, помимо украинцев, представители крымских татар и армяне.

К этому времени Черноморский флот уже практически не выходил в море на боевые операции. В то же время, самовольно покидая корабли, матросы громили сады, огороды и виноградники. Многие ударились в открытую анархию, беспробудно пьянствуя и дебоширя. Между делом матросы продолжали изгонять офицеров, которые оказывались им неугодными. Так, были отстранены от должности комендант Очаковских укреплений полковник Романиус, начальник баржевого отряда Дунайской флотилии старший лейтенант Бонди, начальник службы связи Черного моря капитан 1-го ранга В.Н. Кедрин и другие.

В начале августа в Одессе, вняв многочисленным революционным ораторам, несколько тысяч матросов Транспортной флотилии явились на Таможенную площадь, потребовав, чтобы к ним немедленно прибыли «на разборки» командующий флотилией вице-адмирал А.А. Хоменко и начальник штаба флотилии капитан 1-го ранга В.Ф. Волькенау. Оба идти на митинг отказались, вследствие чего матросы принял резолюцию: «Выразить адмиралу Хоменко недоверие и потребовать его немедленного удаления с поста».

Повсеместное полевение настроений матросов и солдат Черноморского флота происходило все быстрее. Матросы хотели решения близких им государственных проблем в кратчайшее время. Крестьяне, одетые во флотскую форму, требовали передачи помещичьих, монастырских и кабинетных земель крестьянским или волостным комитетам, однако коалиционное Временное правительство и ЦК партии эсеров откладывало решение земельного вопроса до Учредительного собрания, затягивая одновременно и его выборы. Это вызывало раздражение, непонимание и недоверие.

Двойственная и нерешительная политика Временного правительства, откровенное уклонение от своих обязанностей нового командующего Черноморским флотом А.В. Немитца не способствовали стабилизации обстановки на флоте. Черноморский флот вступал в период разброда и шатания.

В сентябре 1917 года продолжалась ползучая украинизация частей Черноморского флота. Центральная рада имела свои далеко идущие планы. Тем не менее, Временное правительство вело двойственную политику в вопросе формирования украинских частей. 2 сентября штаб командующего Черноморским флотом получил телеграмму дежурного генерала при Верховном главнокомандующем. В телеграмме рекомендовалось «производить постепенно обмен офицеров, переводя в украинизированные части офицеров украинцев из прочих частей с заменой их офицерами не украинцами». С этого времени на судах флота, под влиянием агитации украинских общественных организаций, городской организации партии украинских эсеров, началась агитация за поднятие украинских флагов.

В этот период в Севастопольском Совете образовались новые фракции — левых эсеров и украинских эсеров. Еще вчера единая партия эсеров фактически распалась на два враждебных крыла — правых и левых эсеров, объявивших себя самостоятельными партиями с собственной политической программой. И все же авторитет эсеров на Черноморском флоте пока оставался достаточно велик. Заметим, что если в Учредительное собрание балтийцы избрали В.И. Ульянова-Ленина, то черноморцы — правого эсера И.И. Бунакова.

Несмотря на это, авторитет эсеров, как и меньшевиков, продолжал падать. Однако на фоне падения авторитета старых конкурентов у большевиков на Черноморском флоте возникла новая проблема. Дело в том, что матросы «левели», но основная их масса «левела» не к большевикам, а к анархистам, лозунги которых были ближе и понятней, а сами анархисты были ребята веселые и удалые. Группы анархистов действовали в Севастополе, Феодосии, Ялте и других городах Юга России. Наиболее известная фигура среди них — черноморский матрос А.В. Мокроусов. Лишним доказательством авторитета анархистов служит факт избрания председателем Центрального комитета Черноморского флота анархиста Е.Н. Шелестуна.

7 сентября Севастопольский Совет принял резолюцию, поддерживающую политику Временного правительства. В ответ на эти действия Совета на митинге матросов и солдат севастопольского гарнизона 12 сентября была принята резолюция протеста против контрреволюционных действий исполкома Севастопольского Совета. Накануне и ЦК Черноморского флота принял резолюцию с требованием передачи власти в руки Всероссийского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Эсеровская газета «Революционный Севастополь» была вынуждена признать, что на собраниях и митингах, созываемых эсерами в Севастополе, «везде шум, недовольство, крик, призывы к бунту». Чуть позднее, на прошедших в начале октября в Севастополе выборах в Совет, эсеры хотя и сохранят большинство, но потеряют 63 мандата, а количество членов партии у них сократится вдвое.

16 сентября встревоженная Н.И. Островская писала в ЦК РСДРП(б): «... За последнее время анархисты развелись, и за отсутствием наших выступлений их принимают за нас... Если не пришлете двух работников, то разовьется начинающийся здесь уклон к анархизму, так как эсеры и меньшевики без авторитета».

Несколько позднее она докладывала в ЦК уже в более резкой форме: «...Итак, берите на себя всю ответственность: или двух работников и Черное море — большевистское и богатое, или опять ваше равнодушие и молчание — и тогда здесь керенщина и анархизм (который пойдет на наш счет), ибо считать, на основании последнего времени, что влияние наше, а анархисты выступают инкогнито, иной раз говоря с трибуны, что большевики и анархисты на все смотрят одинаково».

Большевистский ЦК, вняв просьбам Н.И. Островской, наконец обратил внимание на Черноморский флот, направив туда профессионального революционера Ю.П. Гавена (Даумана) и кронштадтского матроса-большевика Н.А. Пожарова, которым Я.М. Свердлов давал следующее недвусмысленное напутствие: «Севастополь должен стать Кронштадтом юга».

Прибыв в Севастополь, посланцы Свердлова, во главе с Н.И. Островской, отодвинули в сторону местных самодеятельных большевиков и взялись за агитацию весьма профессионально. Н.А. Пожарова сразу избрали в исполком Севастопольского Совета и секретарем Севастопольского комитета РСДРП(б), а Ю.П. Гавен вошел в состав городского и губернского партийных комитетов. При участии большевистских эмиссаров были созданы новые ячейки РСДРП(б) на предприятиях Севастополя и на кораблях Черноморского флота, увеличилось поступление в Севастополь большевистской литературы. На митингах они открыто призывали не только к неповиновению, но и к физической расправе над офицерством. Н. Пожаров со знанием дела рассказывал черноморцам, как лихо расправились их коллеги с офицерами в Кронштадте. Как отмечал капитан 1-го ранга М.И. Смирнов, «арестовать этих агитаторов не было сил. Их речи имели большое влияние на некультурные массы матросов, солдат и рабочих. Влияние офицеров быстро падало».

15 сентября 1917 года по распоряжению ЦК ЧФ на военных кораблях была проведена политическая акция — подняты красные флаги и сигнал «Да здравствует российская революция». Однако после завершения акции некоторые команды отказались красные флаги спускать...

В сентябре в Одесский Совет стали поступать многочисленные жалобы окрестных помещиков на бесчинства крестьян. По поручению Совета в Балтский уезд выехала делегация моряков во главе с матросом-анархистом с линкора «Синоп» В. Солохиным, которые вместо того, чтобы прекратить творимое беззаконие, сами стали призывать крестьян громить помещичьи усадьбы. На просьбы властей не провоцировать погромы В. Солохин заявил, что разгром помещичьих усадеб является законным революционным правом крестьян.

16 сентября в Одессу прибыл вспомогательный крейсер «Алмаз», ставший флагманским кораблем Транспортной флотилии Черного моря. Команда «Алмаза» была настроена весьма радикально и больше тяготела к большевикам и анархистам, чем к эсерам и меньшевикам. Через небольшой промежуток времени «алмазовцы» в революционной активности оставили позади себя матросов «Синопа» и «Ростислава». Именно команде «Алмаза» придется сыграть ведущую роль в советизации Одессы в следующем — 1918 году.

В сентябре на Черноморском флоте продолжалось отстранение отдельных офицеров от должностей и их аресты. Помимо этого, к середине октября начались и первые избиения офицеров на улицах. Помимо этого, среди матросов все чаще стали возникать разговоры о том, что хорошо было бы поквитаться с теми из офицеров, кто принимал участие в подавлении матросских мятежей в 1905 году и участвовал в судебных процессах над их участниками.

8 октября 1917 года в Севастополе на площади адмирала Нахимова, вопреки постановлению исполкома Совета, состоялся многочисленный митинг матросов, солдат и рабочих. Ораторы утверждали, что «причиной всех проблем является война, вызванная капиталистами воюющих стран и поддерживаемая ими с целью подавить нашу революцию и интернационал, а также для того, чтобы на развалинах побежденного врага закрепить могущество своего милитаризма». Митинг постановил: «Немедленно приступить к переизбранию Советов военных, рабочих и крестьянских депутатов, Всероссийский съезд которых, назначенный на 21 сего октября, должен взять управление революцией в свои руки и прекратить эту кровавую свадьбу разнузданного империализма».

15 октября в цирке Труцци прошло первое заседание Севастопольского Совета военных и рабочих депутатов нового созыва, на котором обсуждали наказ делегатам от города на II Всероссийский съезд Советов. По предложению Н.И. Островской, на этом же заседании председатель от имени Совета приветствовал кандидата Н.А. Пожарова как представителя Балтийского флота.

17 октября на заседании Севастопольского Совета по настоянию большевиков обсуждался вопрос о политической власти в стране. Большевистская фракция требовала передачи власти в руки Советов. Однако большинством депутатов-эсеров предложение было отклонено. Резолюция большевиков на этом заседании собрала лишь 120 голосов из 300. Впрочем, на этом же заседании большевики добились избрания делегатом на II Всероссийский съезд Советов солдата-большевика А.И. Калича. Вторым делегатом был избран представитель эсеров. А на митингах матросы уже сгоняли с трибун обронцев-эсеров, кричали «ура» пораженцам-большевикам, пили водку с анархистами и требовали передачи всей власти в руки Советов. В частности, такие решения были вынесены командами эсминцев «Керчь», «Капитан Сакен», линейных кораблей «Свободная Россия» и «Иоанн Златоуст», некоторых других кораблей и частей. Проведенные в октябре выборы депутатов Совета дали большевикам 58 мандатов вместо 10, которые они имели ранее.

Постепенное возрастание роли большевиков в политической жизни Черноморского флота отмечали даже их политические противники. На состоявшихся осенью выборах в Учредительное собрание члены РСДРП(б) собрали 31612 голосов. Одновременно происходило стремительное сокращение численности и резкий отток членов из рядов конкурирующих партий. Многие матросы, формально состоявшие в умеренных социалистических партиях, на деле поддерживали большевистскую линию, голосуя на собраниях и митингах за резолюции, которые предлагались большевиками.

К этому времени Черноморский флот практически вышел из-под контроля командования. 19 октября произошел доселе небывалый случай, когда команда линкора «Свободная Россия» отказалась идти к болгарским берегам на перехват германского крейсера «Бреслау» и заставила офицеров вернуться в Севастополь. По возвращении эскадры контр-адмирал А.В. Немитц возбудил вопрос о немедленном суде над командой линкора, но, натолкнувшись на резкий протест матросов, как всегда, отступил.

25 октября 1917 года произошли два события, которые стали поворотным в жизни государства. В этот день на Дону начался контрреволюционный мятеж генерала А.М. Каледина, а вечером в Петрограде открылся II Всероссийский съезд Советов, провозгласивший Советскую власть.

На флоте вновь сразу же прокатилась волна недовольства политикой организаций эсеров и меньшевиков, Севастопольского Совета, где они имели подавляющее большинство, которые, в отличие от матросских масс, были против перехода власти к Советам. Находившийся на более левых позициях Черноморский Центрофлот, выражая волю матросов, выступил с воззванием в поддержку Советской власти. Был отстранен от должности главного комиссара флота правый эсер И.И. Бунаков-Фундаминский, а на митингах принимались резолюции с требованием удалить «соглашателей» и «объединенцев» из состава Севастопольского Совета. Выступая на собрании линкора «Воля», один из лидеров анархистов А.В. Мокроусов грозил «штыками разобрать Совет, если таковой не примет анархистскую резолюцию», на что команда линкора выразила протест.

24 октября по согласованию с Украинским войсковым генеральным комитетом Центральной рады при Штабе флота был официально аккредитован и поставлен на довольствие в качестве комиссара Центральной рады капитана 2-го ранга Е.Н. Акимов.

Вопиющий случай неподчинения командованию произошел в последнем походе Черноморского флота «демократической» России. 19 октября 12 кораблей вышли к Босфору, где, по имеющимся сведениям, находился крейсер «Бреслау». Не встретив неприятеля, большая часть флота оставалась у турецких берегов еще несколько дней, осуществляя сложное маневрирование. А линкор «Свободная Россия» с двумя эсминцами был отправлен к болгарскому побережью. В виду берега, в районе минных полей, команда предложила командиру линкора прекратить крейсерство и идти в Севастополь. Матросы заявили, что они не желают рисковать своими жизнями ради буржуев и по возвращении в Севастополь еще разберутся, кто и для чего послал корабли к Босфору. Когда командир отказался удовлетворить требования команды, матросы связали его и старшего офицера и привели линкор в Севастополь. Командующий флотом поднял вопрос о немедленном суде над командой «Свободной России», однако натолкнулся на резкий протест матросов и отступил. На флоте нарушался ранее незыблемый принцип единоначалия. Теперь матросы могли себе позволить пьянствовать не только будучи в увольнении на берегу, но и прямо на кораблях. Уже в октябре Совет вынужден был принять специальное постановление по этому поводу: «Лица, замеченные в продаже спиртных напитков, арестовываются революционным порядком на три месяца с посылкой на принудительные общественные работы».

К осени 1917 года на Черном море остро встал и национальный вопрос, который практически не проявился на Балтике. Начался флажный беспредел. Если еще совсем недавно корабельный флаг считался неприкосновенной святыней, то теперь на кораблях Черноморского флота вывешивали все, что кому заблагорассудится. Очевидец вспоминал: «Одни корабли еще стояли под Андреевскими флагами, другие под красными, третьи подняли “жовто-блакитные” самостийной Украины, четвертые — черные знамена анархистов». Исполком Севастопольского Совета 17 октября выпустил резолюцию, в которой высказался за спуск на судах украинских флагов и заявил, что, «только сплачиваясь под красным флагом революции, в полном единении революционной демократии всех национальностей, направленном на расширение и углубление революции, можно достичь полного самоопределения народностей».

Начинались попытки «украинизации» отдельных кораблей. Так, 12 октября неожиданно для всех «украинизировался» строившийся в Николаеве крейсер «Светлана», на котором были подняты украинские стеньговые флаги. Толку от этого не было никакого, т.к. степень готовности крейсера была крайне мала, да и штатной команды на нем также не было. Флаги подняла группа приехавших националистов. Но шума по этому поводу было много. Несколько позднее неприятный инцидент произошел на миноносце «Завидный», команда которого самовольно подняла вместо Андреевского флага украинский и постановила не спускать его до созыва Учредительного собрания. 17 октября в Севастополе объявилась местная украинская рада, объявившая, что она подчиняется Центральной раде в Киеве. Уполномоченным от нее при штабе Черноморского флота был назначен капитан 2-го ранга С.С. Акимов. Предпринял попытку закрепиться на Черноморском флоте татарский курултай. Возник и совсем уж опереточный «Союз молдаванских воинов».

Под влиянием националистов украинские флаги временно поднимали эскадренный миноносец «Завидный», крейсер «Память Меркурия» и линкор «Воля». Правда, на последнем этот флаг почти сразу спустили, после того как линкор в знак протеста покинули 700 матросов-малоросов. По этому же поводу была получена и телеграмма морского министра: «Черноморский флот есть флот Российской Республики, содержащийся за счет государственного казначейства, а потому не может носить никакого иного флага, кроме русского военного знамени».

Черноморский флот, ослабленный пораженческой агитацией, нерешительностью командования, частичной демобилизацией и самовольным оставлением кораблей матросами и офицерами, а также непрекращающееся острой политической и даже вооруженной борьбой, стремительно приходил в упадок.