Матросская революция

Глава шестнадцатая ТРИУМФАТОРЫ

Едва власть в Петрограде перешла к партии большевиков и союзных им левых эсеров, немедленно началось укрепление вертикали властных структур и в том числе военно-морского флота.

26 октября (8 ноября) был принят декрет об армейских революционных комитетах, которым предлагалось в армиях создать временные революционные комитеты, на которые отныне возлагалась ответственность «за сохранение революционного порядка и твердости фронта». Все главнокомандующие и командующие отныне были обязаны подчиняться распоряжениям комитетов. Одновременно все комиссары бывшего Временного правительства отстранялись, а в войска выезжали комиссары Всероссийского съезда. Что касается Балтийского флота, то данным декретом официально узаконивался Центробалт, с подотчетными ему комитетами военно-морских баз и судкомами.

Согласно официальной истории Октябрьской революции, 26 октября, во время одного из перерывов на II Всероссийском съезде Советов, В.А. Антонов-Овсеенко, по распоряжению В.И. Ленина, собрал совещание флотских делегатов. В совещании участвовало десять матросов (6 балтийцев, 2 черноморца, по одному от Каспийской и Сибирской флотилий). Восемь из них являлись большевиками и два—беспартийными. Совещание выбрало инициативную группу, которой тут же поручили разогнать соглашательский Центрофлот и создать новую организацию по руководству флотом. В состав образованного Военно-морского революционного комитета (ВМРК) вошли большевики: И.И. Вахрамеев, А.В. Баранов, В.П. Евдокимов, Д.Н. Марулин, В.С. Мясников, Н.М. Неверовский, Н.А. Ховрин, а также анархист А Г. Железняков, беспартийные В.И. Пенкайтис, А.П. Попов и Т.М. Рыжков.

Однако по воспоминаниям члена ВМРК Н.А. Ховрина, в реальности все было несколько иначе. Инициатива исходила не от Ленина, и не от Антонова-Овсеенко, а от самих матросов. «Матросы — делегаты 2-го Всероссийского съезда Советов собрались вместе, чтобы избрать новый полномочный орган взамен соглашательского Центрофлота. Назвать его решили Военно-морским революционным комитетом (ВМРК). Кто-то предложил на пост председателя кандидатуру Ивана Ивановича Вахрамеева. Предложение дружно поддержали», — вспоминал Н.А. Ховрин. Авторство в истории учреждения ВМРК принципиально, ведь если инициатором его создания были В.И. Ленин и В.А. Антонов-Овсеенко, то это значит, что новую руководящую флотскую структуру матросы получили из рук победивших большевиков, т.е. сами матросы в данном случае оказываются лишь рядовыми исполнителями воли Ленина. Если же верить Н.А. Ховрину, то, увидев, что на съезде вовсю идет дележ государственного пирога, матросы, по собственной инициативе, подсуетились. Не теряя времени, они сами создали высший руководящий орган флота, в который тут же сами себя и избрали. Таким образом, матросы все решили самостоятельно, не получив подарка из щедрых ленинских рук, продемонстрировав большевикам свое равенство с ними. В.И. Ленину оставалось лишь согласиться с матросской инициативой. Что касается В.А. Антонова-Овсеенко, то, судя по воспоминаниям Н.А. Ховрина, его на собрании не было вовсе! Увы, но уже первый же день новой социалистической эры показал, что делить власть победителям будет сложно.

Первым актом созданного Военно-морского революционного комитета стал выпуск воззвания морякам о поддержке советской власти. В специальной радиограмме об образовании II Всероссийским съездом Советов рабоче-крестьянского правительства, сообщая персональный состав членов правительства во главе с В.И. Лениным, Военно-морской революционный комитет информировал весь флот об устойчивом положении в Петрограде и о признании советской власти армией и провинцией.

Одновременно был создан Комитет по военным и морским делам в составе П.Е. Дыбенко, Н.В. Крыленко и В.А. Антонова-Овсеенко. Матрос Н.А. Ховрин, по его свидетельству, был назначен «комиссаром в Морское министерство» с подчинением ему караула и принял участие в разгоне Центрофлота утром 27 октября и во взятии под контроль здания Главного адмиралтейства. На запрос о причине роспуска Н.А. Ховрин ответил весьма лаконично: «По праву сильного». Не имея возможности сопротивляться, члены Центрофлота заявили, что считают роспуск незаконным, но подчинились и сдали дела.

Из воспоминаний матроса-большевика П.Д. Малькова: «Взяли мы мандаты, собрали в Смольном еще несколько моряков и отправились в Адмиралтейство распускать Центрофлот и организовывать Временный Морской революционный комитет. Ясно-то нам было ясно, да не так все просто. Слов нет, в Центрофлоте засели меньшевики и эсеры, но не какие-нибудь буржуи, а все свой брат, матрос. Как тут их будешь арестовывать? Это тебе не юнкеров на Невском хватать: там вроде сражения получалось, кто кого. Здесь дело другое. Рассуждали мы дорогой, рассуждали и сами не заметили, как дошли до Адмиралтейства. Постояли еще с минуту на улице — ив Центрофлот. Как вошли, Ховрин сразу скомандовал: “Свистать всех наверх!” Комната, глядим, большая, народу в ней порядочно, еще и из других комнат сбежались. Много знакомых...

Смотрят на нас, пересмеиваются. Вы, мол, чего сюда явились?

Откашлялся Ховрин и говорит:

— Дело, братва, такое. Есть приказ Ревкома: Центрофлот прикрыть, а вас арестовать. Понятно?

Они посерьезнели.

— Значит, вы за этим и пришли?

— Да, за этим. Именем Ревкома объявляю вас арестованными.

Один из центрофлотцев и спрашивает:

— Что же, теперь, выходит, вы нас в тюрьму поведете?

— Зачем в тюрьму, — отвечает Ховрин, — здесь и будете сидеть, пока Ревком не решит, что с вами дальше делать. Только дайте честное матросское слово, что не убежите (такое решение мы по дороге в Адмиралтейство приняли).

Слово они дали, приставили мы к комнате одного часового, а сами принялись Морской комитет организовывать. Прошел этот день, другой, надо с центрофлотцами как-то решать. Пошли в Военно-революционный комитет и спрашиваем, как нам с нашими арестантами быть. Подумали там, подумали и говорят:

— А ну их к чертовой бабушке, пусть катятся на все четыре стороны.

У нас гора с плеч. Вернулись в Адмиралтейство и пошли арестованных освобождать. Смотрим, а там всего два-три человека сидят, остальные ждали, ждали, да и разошлись кто куда, невзирая на честное слово и на часовых, которые, впрочем, и не пытались никого задерживать».

В последующие дни большинство членов Центрофлота во главе с председателем М. Абрамовым вошло в состав образовавшегося 26 октября контрреволюционного «Комитета спасения родины и революции», пытавшегося организовать выступление против большевиков и левых эсеров в Петрограде.

Отметим, что Мальков формально выполнил приказ Центробалта, но выполнил его в соответствии с матросской корпоративной этикой, которая гласила: политическая борьба важна, но матросская солидарность превыше этой борьбы. Именно поэтому центрофло-товцев просто отпустили с миром. Оговоримся, что матросская солидарность имела для революционных матросов особое значение, гораздо большее, чем их партийность. Матрос мог быть большевиком или анархистом, эсером или откровенным люмпеном, но для окружавших его матросов он оставался, прежде всего, матросом, а потому мог всегда рассчитывать на помощь, взаимопонимание, а в особых случаях и на прощение, только потому, что был своим. Впоследствии эта всеобщая матросская солидарность окажет свое влияние на ход Гражданской войны и будет предана забвению лишь в феврале 1921 года в Кронштадте, когда матросы-большевики, предав былое братство, будут массово расстреливать матросов-социалистов. Но до этого в 1917 году было еще очень далеко.

27 октября 1917 года Комитет по военным и морским делам был окончательно оформлен. В его состав вошли все десять участников вчерашнего совещания и 16 членов распущенного Центрофлота, сторонников советской власти.

В тот же день из Петропавловской крепости под честное слово был освобожден Д.Н. Вердеревский. В тот же день В.И. Ленин в беседе с председателем Военно-морского революционного комитета И.И. Вахрамеевым одобрил привлечение к работе в качестве управляющего Морским министерством контр-адмирала Д.Н. Вер-деревского. Однако Вердеревский сотрудничать с большевиками не пожелал.

В первых числах ноября 1917 года ВМРК был расширен. Кроме старых членов в Комитет были кооптированы балтийцы, «присланные в помощь» Центробалтом. Всего в обновленный состав ВМРК вошло 70 человек.

Однако практически в тот же день ВМРК вошел в состав Совета народных комиссаров по военным и морским делам. Его возглавили П.Е.Дыбенко, Н.В. Крыленко и В.А. Антонов-Овсеенко, получившие статус народных комиссаров. В качестве членов Совета туда дополнительно вошли Н.И. Подвойский, В.Н. Васильевский, К.С. Еремеев, П.Е. Лазимир, К.А. Мехоношин, Э.М. Склянский. 23 ноября их дополнили М.С. Кедров и Б.В. Легран, И.Л. Дзевялтов-ский, А.Ф. Ильин-Женевский, В.А.Трифонов и К.К. Юренев. Совет народных комиссаров по военным и морским делам был объявлен высшим органом руководства вооруженными силами Советской России. Впоследствии он превратился в Коллегию Наркомата по военным делам и в состав учреждений морского ведомства не вошел. Свои полномочия в Центробалте П.Е. Дыбенко передал своему заместителю Н.Ф. Измайлову. В связи с этим Центробалт провел выборы нового президиума, в состав которого дополнительно вошли матросы-большевики Машкевич и Логинов. Назначение П.Е. Дыбенко наркомом флота (т.е. министром) явилось личной благодарностью В.И. Ленина за помощь балтийцев в организации восстания в Петрограде.

Ряд историков считают, что в первые часы после захвата Зимнего дворца именно П.Е. Дыбенко выполнил весьма деликатную операцию по изъятию в Министерстве юстиции судебного дела «о немецких деньгах для партии большевиков», которое инициировало Временное правительство. Согласно этой гипотезе, люди Дыбенко в срочном порядке изъяли все компрометирующие документы, а Ленин и Коллонтай тем временем уничтожили документы германских и шведских банков, которые проливали свет на «революционную аферу». Честно скажу, что в эту историю я не слишком верю. Прежде всего, потому, что не с образованием Павла Ефимовича и его подручных было разобраться в секретных бумагах российского Минюста, содержащих документы на немецком и английском языках. Для этого в распоряжении В.И. Ленина имелись куда более подготовленные и более проверенные люди, чем недавно прибившийся к партии любовник Александры Коллонтай и его громилы-матросы. Если П.Е. Дыбенко и его люди и участвовали в данной операции, то не больше, чем в качестве вооруженного караула. Впрочем, в силу своей близости к А.М. Коллонтай, которая была непосредственно замешана в получении и перевозке германских денег, П.Е. Дыбенко и его ближайшее окружение действительно могли находиться в курсе данных событий.

На мой взгляд, причина столь недолгого существования ВМРК кроется не столько в том, что данная структура была несовершенной и не могла полноценно работать, а в том, что ВМРК был создан самими матросами и, следовательно, был, так же как и Центробалт, не подчинен и не подотчетен Совнаркому. Этого большевики, выстраивавшие четкую вертикаль новой государственной власти, допустить не могли, так как прекрасно осознавали, чем грозит матросская самостоятельность. Кстати, и матросы тоже не сидели, сложа руки. Именно поэтому Центробалт и принял решение срочно усилить еще «сырой» ВМРК своими проверенными кадрами. Но это не помогло. Думается, что участь ВМРК была решена уже в момент его создания.

Разумеется, что арест Временного правительства не означал победы социалистической революции. В.И. Ленин и другие руководители партии большевиков прекрасно понимали, что победа Октябрьской революции не окончательна и не бесповоротна. И главное, будет ли поддержана революция в России «мировой революцией», которая пока явно задерживалась. Да и в России оставался еще один возможный центр власти — Учредительное собрание, которое Временное правительство так и не смогло созвать. Впереди у большевиков была борьба за Учредительное собрание — победят они в этой борьбе — значит, обеспечат себе полную легитимность власти. Проиграют— придется уходить или быть гражданской войне.

Поэтому уже 27 октября 1917 года Совет народных комиссаров принял и опубликовал за подписью В.И. Ленина постановление о проведении 12 ноября 1917 года выборов в Учредительное собрание. Большевики торопились легализовать свою власть. В соответствии с постановлением Совета наркомов все избирательные комиссии, учреждения местного самоуправления, Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и солдатские организации на фронтах должны были «напрячь все усилия» для обеспечения свободного и правильного производства выборов в Учредительное собрание в назначенный срок. Таким образом, советское правительство, до созыва Учредительного собрания, фактически объявлялось временным. Но, как говорится, нет ничего более постоянного, чем временное...

Что же касается начавшихся практически сразу после этого постановления выборов в Учредительное собрание на Балтийском флоте, то они были организованы «предельно цинично» (по вое-поминаниям ряда мемуаристов) и проходили под откровенным давлением и при вмешательстве судовых комитетов. При этом матросы могли выбирать только большевистских кандидатов. Что касается офицеров, то они, согласно тем же воспоминаниям, были так деморализованы, что их голоса не имели никакого значения. Официально офицеры имели своих кандидатов-офицеров, которых и выбирали, хоть заранее было ясно, что никто из выбранных флотских офицеров в Учредительное собрание не пройдет.

А самым решительным матросам уже стало тесно в военноморских базах. И они массово двинулись устанавливать революционные порядки по России. Из протокола заседания Военнореволюционного комитета 12 ноября 1917 года: «Постановлено: отправить комиссара-агитатора с отрядом матросов в Архангельск... 1500 матросов, чтобы отправиться на Урал и Сибирь для укрепления советской власти и продвижения продовольственных грузов».

При этом самыми революционными неожиданно оказались не матросы-большевики, а левые эсеры и анархисты. Прибывая в города и веси, эсеры и анархисты в тельняшках не слишком жаловали местных большевиков, а устанавливали собственную матросскую власть. Матросское своеволие вызвало первый ропот в большевистских кругах. Из протокола заседания Военно-революционного комитета 15 ноября 1917 года: «В Киев приехал отряд балтийских матросов, занявших шатающуюся позицию. Киевский ЦК просит через Центробалт оказать давление на них. Просят прислать агитаторов...»

Однако не дремала и противоборствующая сторона. Петроград, разумеется, был столицей, но еще не всей Россией. Ненамного меньшее значение, чем столица, во время войны имела и Ставка Верховного главнокомандующего, находившаяся в Могилеве. Именно оттуда и последовал первый удар. 13 ноября главнокомандующий генерал Н.Н. Духонин издал приказ о расформировании Военноморского управления при Верховном главнокомандующем и подчинении Черноморского флота помощнику командующего Румынским фронтом (поскольку номинальным главнокомандующим Румынским фронтом был румынский король, а его помощником — российский генерал Д.Г. Щербачев). Данное переподчинение имело одну конкретную цель — вывести Черноморский флот из подчинения большевикам и влияния радикальных коллег-балтийцев. Последние восприняли приказ Духонина как личное оскорбление. Пройдет совсем немного времени, и они отомстят генералу, да так, что от этой мести содрогнется вся Россия.

В Петрограде тем временем готовились к проведению очень важного для только что взявших власть большевиков II Всероссийского Съезда советов крестьянских депутатов, т.к. именно там решался вопрос о лояльности российского крестьянства к новой власти. На съезде большевикам и их союзникам — левым эсерам предстояла нелегкая серьезная схватка с весьма авторитетными среди крестьян правыми эсерами и эсерами центра (были и такие!). И снова руководство РСДРП(б) решает прибегнуть к своему главному козырю — матросам. Именно поэтому охрана крестьянского съезда была поручена леворадикальным матросам 2-го Балтийского флотского экипажа во главе с матросами Мальковым и Молчановым. Разумеется, что во время съезда матросы лишь функциями охранников не ограничились, а самым активным образом прессинговали оппозицию. Едва начав работу, съезд раскололся на левое (большевики и левые эсеры) и правое крыло (правые эсеры и эсеры центра), которые даже заседали раздельно. Но если у левых заседания проходили без всяких проблем, то правым проблемы непрерывно создавали матросы охраны. Приемы были нехитрыми: кого-то не скрываясь, в виде хохмы, выцеливали из винтовок, кого-то изолировали, якобы для некого досмотра, иных просто предупреждали о возможных последствиях, а наиболее ретивых подвергали и физическому воздействию.

Затем левая часть съезда объявляет себя единственным законным съездом, а матросы одновременно полностью парализовали деятельность их оппонентов. В конечном итоге левые победили и приняли такую резолюцию, какая им была нужна. Именно на II Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов левые эсеры окончательно перешли на сторону большевиков. В качестве благодарности большевики сразу же предложили им войти в состав Совнаркома. 17 ноября стороны окончательно согласовали распределение портфелей, и в декабре в Совнаркоме оформилась уже правительственная большевистско-левоэсеровская коалиция.

Однако политический союз большевиков и левых эсеров сразу же привел к неожиданным последствиям. Матросы целыми командами начали дружно выходить из партии большевиков, переписываясь в левые эсеры, которые казались им более веселыми и боевитыми, а также менее придавленными партийной дисциплиной. Мощный отток балтийцев из РСДРП(б) не остался без внимания большевистского ЦК, но открыто противодействовать этому там не могли, т.к. левые эсеры являлись союзниками.

А балтийцы все расширяли и расширяли свои полномочия. Так, 20 ноября на заседании Центробалта было озвучено предложение произвести контр-адмирала А.В. Развозова в вице-адмиралы, хотя такое производство являлось прерогативой высшего государственного органа. Но центробалтовцев такая мелочь не смутила. Они желали добиться лояльности командующего Балтийского флота, а на все остальное им было наплевать. Однако Развозов нравился далеко не всем матросам, поэтому во время обсуждения его производства в следующий чин мнение членов Центробалта разделились, и вопрос о производстве А.В. Развозова был отложен «на потом». Но «потом» так и не состоялось, ибо уже 5 декабря А.В. Развозов был снят с должности за свою контрреволюционность. Забегая вперед, скажем, что когда в марте 1918 года потребовалось спасать флот в Гельсингфорсе, А.В. Развозова опять призовут на службу, чтобы осенью того же года снова отправить в отставку. А.В. Развозов попадет в застенки ВЧК и в 1920 году умрет в тюрьме.

Теперь, когда власть в стране получили большевики, а матросы, казалось, достигли всего того, к чему стремились, перед ними встал вопрос: куда идти дальше? Ведь, встав на путь левого радикализма, остановиться они уже не могли...

На исходе сложнейшего для России 1917 года именно балтийские матросы являлись единственной надежной и мощной опорой взявших власть в стране большевиков. В борьбе против общего врага в лице Временного правительства, интересы большевиков и матросов полностью совпали, что и послужило основой их союза. Матросы сделали свое дело — привели большевиков к власти, и последние уже не нуждались в них так, как нуждались раньше. «Медовый месяц» большевиков и матросов явно подходил к своему логическому концу. Однако матросы оставались еще слишком влиятельными и могущественными, чтобы с ними можно было вступать в открытый конфликт.

И все же, как только большевики взяли власть в свои руки, они тут же наглядно продемонстрировали, что делиться ею ни с кем не намерены. Но матросы также считали себя победителями, и, как победители, рассчитывали, если не руководить всей Россией, то решать свои собственные вопросы без оглядки на большевиков, ну а при случае и демонстрировать им, кто в доме хозяин. Еще вчера большевикам приходилось закрывать глаза на все своеволия и безобразия матросов, ибо они от матросов зависели полностью. Теперь ситуация начала меняться. При этом большевики понимали, что матросы по-прежнему оставались единственной реальной военной силой, на которую они все еще могли рассчитывать, а потому отодвигать от власти в стране их следовало предельно осторожно, не вызывая ни раздражения, ни озлобления.

Понимали ли это матросы? Конечно, понимали, так как были не глупее большевиков. Но, уверовав в свою революционную митинговую демократию, они оказались бессильны перед жестко дисциплинированными конкурентами. Кроме этого, матросские вожди, которые и могли бы что-то сделать, были уже перекуплены большевиками, как, например, получивший портфель наркома по морским делам П.Е. Дыбенко.

Помимо этого, была еще одна причина того, что матросы, даже видя, как их беззастенчиво оттирают от власти, первое время ничего не предпринимали в ответ. Дело в том, что большевики очень грамотно вели идеологическую работу, внушив матросам, что всякое выступление против них будет являться изменой общему делу пролетарской революции. Считавшие себя самыми революционными из всех революционеров, матросы на предательство идеалов революции пойти никак не могли и некоторое время вынужденно мирились с тем, что большевики начали выходить из-под их контроля. Как сложатся отношения привыкших к самовольству и безнаказанности матросов и пришедшей к единоличной власти РСДРП(б), в конце 1917 года не мог сказать никто.

Мы, живущие в XXI веке, уже знаем, что очень скоро во взаимоотношениях большевиков и матросов проляжет первая трещина, которая со временем будет только расширяться и углубляться, пока окончательно не разведет бывших союзников по разные стороны революционной баррикады. Но это уже тема следующей книги, а пока оба союзника празднуют совместную победу, и каждый из них строит свои планы на будущее.

Домодедово — Кронштадт — Севастополь

2017—2018 г.