Меч, павший в глубины отчаяния (СИ)

Путеводители. Своя история. Часть первая

I

Холодный пол, темная беспросветная местность. Приторный аромат сырости, кой бьет прямо в нос. Минуло явно не с десяток минут, быть может, даже и не пару часов, но лакомый запашок все ещё витал в воздухе, словно ничего и не произошло.

Нанаши лежала на влажной, ничем не примечательной, разве что укрытой пеленой мрака, земле. Да, признаться честно, и она во тьме — абсолютно черное тело. Казалось, что вокруг не было и души, лишь приглушенное шуршание выдавало себя.

В одно мгновение, девушка медленно открыла очи. Опиравсь на руку, что касалась чего-то стылого, та ничего не понимала, как и не видела, и лишь томительная боль в голове да все тот же дурманящий аромат заставил её очнуться от какого-то кошмара, дабы впасть в ещё больший ужас. «Что это было и, самое главное, что приключилось с нами? Где ребята…», — все ещё неясным умом бредила она, пытаясь нащупать хоть что-то в непроглядной тьме.

Нанаши чувствовала, что вот-вот отключится вновь, но волнение за товарищей взяло верх.

— Нозоми? Кенко? — вопрошала она, а в ответ — тишина.

Тогда мечница решила попробовать обратиться к другим товарищам:

— Юцуна, Мичико? Ребята, вы здесь? — и вновь ничего.

Вскоре, онна-бугэйся остановилась в попытке найти свою саблю да встать на ноги, но вот незадача — той не было на месте.

«Моей катаны тоже нет, — все помышляла она. — До чего странное происшествие…»

Немного проползя в бок, нанаши смогла почувствовать некую опору, коя походила на стену. С догадкой о том, что она в пещере, та прислонилась к ней и продолжила череду размышлений. Накатившийся сон почти что лишил её сознания.

«С ребятами все ведь будет хорошо?» — размышляла странница и вовсе позабыв, что находится не в самом лучшем положении дел. Тело ощущало невозмутимый холод, желающий затянуть его в свои объятия и укрыть кристально чистой ледяной корой. Беспроглядная тьма, дурманящий аромат, смешанный с сыростью, легкий шорох. Она осознавала — ей нельзя засыпать, понимала — стоит пойти посмотреть, нет ли кого-нибудь рядом, узнать, откуда доносится шум, но тело стало таким невесомым, что, не взирая на все усилия, не смогло бороться с обессиливающей дремотой, холодом и голодом, посему, обмякнув, уснуло на какое-то время…

Минул получас с того момента, как нанаши вновь открыла очи, почувствовав маленький полыхающий огонек, исходящий от свечи. Она перевела взгляд на длани, что уже успели укрыться небольшой корочкой, но, помимо этого, также заприметила осколки льда, лежащие поодаль. «Некая особь сделала мне любезный жест, предоставив канделу. Но как я могла не почувствовать сдиравшуюся кору, что походил на кожу?» — с неким предостережением думала нанаши и резко переведя взгляд вперед, увидела мужчину, кой шел к какому-то туннелю.

— Постойте, господин, — обратилась нанаши.

Мужчина остановился и лишь немного повернул голову, ожидая девушку. Высокий силуэт в темных одеждах, что очень походили на крестьянские, стоял спиной к девице. Он ни разу не обернулся, не вымолвил словечка, все только ждал её. Немного пройдя вперед, странница смогла заприметить у того короткие волосы, которые, по всей видимости, он обрезал сам.

Стоило нанаши приблизиться, мужчина сразу же зашагал вперед. Между ними была небольшая дистанция. Он вел девушку — она шла за ним. Пристально вглядываясь в его спину, словно видя насквозь, та обращалась:

— Господин, извольте вопросить, что это за место?

Тот все молчал. Тогда она попробовала ещё раз:

— Мои товарищи…люди, пришедшие со мной, в порядке ли они?

Молчание за молчанием следует.

— Вы не видели мою катану?

И вновь ни пары из уст.

— Вам неприятна моя компания, господин? — вопрошала нанаши несколько насторожено.

Тогда ведущий человек остановился, его примеру последовала и нанаши.

— Почему ты обращаешься ко мне? — вопрошал мужчина каким-то неразборчивым, неясным голосом.

— Это ведь вы мне предоставили свечу и попытались ободрать льдины?

— …

Тяжко вздохнув, крестьянин надумал свой ответ:

— Да. Я — путеводитель по этому месту. Твоих друзей наверняка проводят мои товарищи. Меча твоего здесь не было. Больше не обращайся ко мне.

— Если замолчу, то ничего не изучу, прошу меня простить. К тому же, Вы ведь единственный человек в сей кромешной тьме.

— Неприятная ты гостья всяко.

— Вам запрещено общаться с теми, кого сопровождаете?

— Нет.

— И в чем же Ваша причина? В личной неприязни?

— …

И вновь он замолчал, но, на сей раз, ненадолго.

— Потому что я ужасен и не достоин общаться с людьми.

— О чем это вы? — удивленно вопрошала нанаши.

— Перестань меня допрашивать, человек.

— Но и Вы ведь человек.

— Нет, я не человек… — опечалено промолвил тот.

Мужчина стоял спиной к девушке, но ощущение того, что он улыбался через боль не покидало её.

— Господин, Вам не стоит так говорить о себе, — утешающей манерой речи обращалась нанаши. — Вы очень помогли мне, так как же такой милосердный муж, сопровождающий затерянных странников, может звать себя так?

— Да у какого же люда нет души? Зверье и только.

— Однако…

— Взгляни на меня.

Мужчина нерешительно повернулся к девушке своим лицом. Она ошарашенно смотрела на безликого. На его лице не было ни глаз, ни носа, ни даже рта. Совершенно ничего.

— Что с Вами произошло? — вопрошала она настороженно. — Поведайте мне, коль не прочь.

— Я Ноппэрапон, безликий дух. История этой метаморфозы длительная, берущая свое начало ещё сотен лет назад, когда я был человеком с самой настоящей душой, чистой улыбкой и красивыми глазами. Другие крестьяне часто молвили обо мне, как об одном из лучших людей, встречавшихся на их жизненном пути, ведь я и правда всегда был готов помочь каждому нуждающемуся. Помимо этого, девушки и мужчины, младые да старцы всегда восхваляли мою красоту. Особенно им нравились мои глаза…Мне они тоже нравились. Возможно, это звучит слишком эгоистично, но даже осознавая подобное, меня тешили их приятные слова. Вот только раньше я не задумывался о том, что душа и красота станет моим грехом, — вымолвил и резко замолк.

— Вы и сейчас довольно привлекательны, господин Ноппэрапон, но что же случилось засим?

— Говоришь такое, называя меня этим проклятым именем? Ха-ха, но это моя судьба, уж что могу я с тем поделать, — продолжал он, вглядываясь в беспросветную тьму, — когда я был юношей и почти встал на ступень долгожданной взрослой жизни, приключилось одно несчастье. Брат у меня младший был, его звали Хитоши. Забавно, что значение имени совсем не подходит ему. «Благожелательность» … Он тоже был привлекательным с виду, казался мне хорошим человеком. Вот только люди так не считали. Сравнивали нас во всем, находили недостатки, говорили, мол груб и неблагочестив, станет прислуживать тамошним господам. Было в нем как что-то притягательное, так и отталкивающее, но я всегда поддерживал его. Считал, что и он на моей стороне, глупцом был. Взлюбила меня красавица местная, подруга его, в коей души не чаял, а у меня были другие планы на жизнь… — с тоской продолжал. — До сих пор помню те его слова, что не заслужил её любви, был груб, надменен и жесток, так и навлек на себя беду. Устав от неудач, обезумевший от любви он, — человек, что был дороже всех и вся, которого я ценил и любил больше жизни, — не разделял моих чувств. Хитоши предал меня одним из самых беспощадных способов, но расценивал ли я тогда это аки предательство — как знать. Когда он окунул мое лицо в кипящую воду, а после выколол глаза, я уж не смог думать ни о чем. Помню лишь эти ужасные ощущения и боль, сильную боль в сердце от его поступка. Пока мое лицо варилось, а последний воздух покидал легкие, думал лишь о том, в чем оступился, но ответа так и не нашел…

— А после Вы умерли, обратившись духом, ворующим лица, — продолжила его мысль нанаши.

— Все так, юная леди, все так.

— И что же стало с тем человеком?

— Из-за того, что горожане уважали меня, Хитоши пытали до самой смерти. Когда я наблюдал за ним, то видел, как его избивали, а после фиксировали голову, выбривали макушку, а вода из закреплённого на высоте чана по капле падала ему на темя. Он умирал так долго, и за это я чувствую огромную вину перед ним.

— Чувствуете вину даже будучи пострадавшим… Вы поистине благородный человек, — восхищенно нарекала нанаши.

— Все ещё считаешь меня таким-то «хорошим человеком»? Я Ноппэрапон, безликий дух, что ворует чужие лица. У меня нет глаз, а значит и души. Знаешь почему? Потому что у вас, счастливых беззаботных людишек есть все, чего я так жадаю сотни лет, — недолго думая, продолжил. — Душой обладает лишь тот, кто создан добрыми силами. Я же — злой дух…

Нанаши смотрела на него с некой жалостью и сочувствием:

— Но я все ещё вижу Вас достойным этих слов. Ваши желания так просты, что мне захотелось даже поделиться с Вами своими чертами.

— Неужели ты так глупа? Не боишься, что и твое лицо заберу?

— Можете забрать. Я безымянный грешник, блуждающий по миру в поисках истины. И я отыщу её, даже лишившись лика, коль он Вам так нужен. Но, будь это так, его бы уже не было при мне, не так ли?

— Глупая девочка, глупая…

— Мы с Вами похожи, господин. Человек без имени, как без лица, — абсолютно нагой и пустой. Только Вы помните все, а я — ничего. Но даже так остаетесь прекрасным человеком, чего я не могу позволить себе.

— Быть может, именно поэтому я сопровождаю тебя, странница, — вымолвил, уходя вперед.

— Не жалейте о содеянном, что свершено не Вашими руками. Вы забираете у преступников их провинность, не гоже так поступать.

— Пф-ф, — выдав легкий смешок, продолжил, — забавно. Наверное, я поторопился с выводами о тебе, девочка. Надменная, гордая, а умеешь говорить желаемое. Странный взгляд на жизнь, но мне пришелся по душе.

В тот момент, нанаши искренне улыбалась своему путеводителю и весело беседуя о чем-то своем, продолжали двигаться дальше.

Пройдя немаленький путь, дух остановился и передал свечу нанаши. «Устал нести?» — размышляла та да с неким недопониманием глядела на него.

— Боюсь, теперь нам придется разминуться, странница, — обращался Ноппэрапон.

— А разве Вы не должны провести меня через весь путь? Это Ваш долг как путеводителя.

Колеблясь, тот ответил:

— Здесь осталось совсем немного. Я бы провел до конца, да не могу, приближусь к свету — и умру.

— Вот как, — опечалено взглянув на свечу продолжила нанаши, — жаль так расставаться с Вами, мой милый друг.

Мужчина легко посмеялся.

— Я должен поблагодарить тебя за оказанную помощь и поддержку, но ещё больше мне хочется выразить свою благодарность за то, что побыла моим временным другом в этой непроглядной тьме. Хотел бы я встретиться с «госпожой безымянной» ещё раз, коль представилась бы такая возможность.

— Уверяю Вас, если суждено, мы встретимся и не один раз.

Товарищи хохотали вместе, хотя, в такой ситуации, это могло выглядеть несколько дивно.

Свершив несколько шагов назад, безликий дух выказал последние слова:

— Ну бывай, товарищ по несчастью, мой верный друг и безымянный путник. Удачи тебе в поисках истины.

— Спасибо, Ноппэрапон. Надеюсь, ты обретешь свое счастье.

Услышав прощальные слова, мужчина скрылся во тьме, словно его здесь никогда и не было. Но, наяву, он просто рассыпался на маленькие частички, исполнив свое предназначение.

«И когда это я начала верить в судьбу», — думала девушка, выдавая легкую усмешку, да продолжила идти через сокрытый в темноте тоннель, что освещала лишь одна-единая свеча.

II

Кенко очнулась в тех же условиях, что и нанаши. Создавалось ощущение, что все это пространство — едино, и разниться лишь ходами. Устремив свой взгляд в темный потолок, из ниоткуда над ней повисла свеча, а девочка, держащая его, подсвечивала им свое лицо:

— Бу! — лукаво выказала малышка.

Императрица едва не выбила канделу из рук девчонки.

— Ну что ты творишь, пугливая? — возмущено вопрошала та своим детским голоском. — Ты чуть не выбила свечу из моих рук!

Не успев перевести дыхание, Кенко посмотрела на малышку, сидящую на корточках. Девочка рассматривала её, как картинки в книжке, а та, в свою очередь, ошарашенно глядела на все происходящее вокруг. Она совершенно не понимала, где находится и что это за гостья, сидящая подле неё. Разодетая, как куколка, с бантиком на голове, что сиял на её белоснежных волосах, но до чего же томный и печальный взгляд выражали её глаза. Поставив светило на пол, девчонка начала крутить в своих руках изящный зонтик.

«Теперь я увидела уже третьего человека с белыми волосами. Что с этим миром не так…» — терялась в догадках девушка.

— Прошу простить меня, юная леди…

— Хмпф, конечно я тебе прощаю, — надменно вымолвила та, — будешь моей сестренкой?

Кенко, ещё больше путаясь в собственных мыслях, выдала:

— Что.

— Говорю, сестрой мне будешь? С-е-с-т-р-о-й, понимаешь?

Хлопая ресницами, императрица глядела на девочку теперь уже не понимая совершенно ничего.

— Я ведь не знаю тебя, зачем мне становиться твоей сестрой?

— Это значит «нет»? — выказала, переменив свой добрый детский голос на более грубый и беспощадный.

— Не знаю… а как тебя зовут, малышка?

— Если скажу, станешь моей сестрой?

— Почему ты хочешь, чтобы я стала твоей сестрой?

— Потому что хочу. Меня зовут Ибицу. Тебя?

«И что здесь происходит… Это какое-то представление?» — размышляла та, нервно поглаживая волосы.

— Кенко. Зови меня Кенко, Ибицу.

— Ладно. Давай поиграем, Кенко?

Девушка не понимала, что этому ребенку нужно от неё, да и сейчас игры — последнее, о чем она могла подумать.

— Послушай, — прерывисто говорила императрица, — я не против сыграть с тобой, но давай ты сначала мне расскажешь, что это за место?

— Ты ставишь мне условия? Совсем жизнь не дорога?

— Мне очень жаль, я неправильно выразилась, но может и ты не будешь грубить мне? Я просто спросила о том, где нахожусь. Меня безвольно удерживают здесь, а ведь я императрица Ранзильема (хотя и бывшая). Это переходит все границы дозволенного!

— Ладно, императрица Ранзильема Кенко, я, как императрица этого места, Ибицу, сделаю тебе одолжение и помогу, если согласишься быть моей сестрой.

По выражению лица Кенко становилось ясно — ей не нравятся эти игры. Она отвела взгляд в сторону, дабы увернуться от ответа. Для неё семья всегда была нечто важным и особенным, потому вот так вот бездумно соглашаться на просьбу нелепой незнакомки приходилось ей несколько абсурдным.

— Ну так что, — вопрошала девчонка, — согласна?

А девушка лишь отводила взгляд в сторону. Ибицу, понимая, что так они ни о чем не договорятся, решила пойти ва-банк.

— Если будешь хорошо себя вести, я выведу тебя из этого места.

От такого предложения Кенко уже не могла отвертеться.

— Если твое условие остается прежним, то я не могу дать тебе тот ответ на выбор, перед которым ты меня ставишь.

— Нет, — указав на доули императрицы, — я проведу тебя, если отдашь мне свою шляпу.

— Мою шляпу? — вымолвила, переведя взгляд на лежащий рядом подарок.

Императрица взяла её в руки и начала крутить со всех сторон, словно запоминая каждую деталь. Изящная вуаль рассыпалась в дланях.

— Она очень дорога для меня, — разочаровано молвила Кенко.

— Ты тоже дорога мне, поэтому, если хочешь уйти, ты должна дать мне что-то взамен.

— Плата…

«Она ведь не знает, так?», — раздумывала девушка. Выдавая легкую улыбку, та протянула шляпу девочке:

— Ладно, бери. Наверняка, она тебе больше пойдет.

— Правда?! Ура! — воодушевленно зазвучала девчонка, словно мечтала о таком подарке всю свою жизнь.

Ибицу нацепила на себя шляпу и покрутилась вокруг. Та была ей немного велика, но смотрелась чудесно.

— Тебе очень идет.

— Я знаю. Мне все к лицу.

Немного понаблюдав за девочкой, Кенко вопросила:

— Так что, ты проведешь меня к выходу?

Ибицу немного призадумалась, оценивающе взглянула на странницу оценивающим, словно решала нечто важное. В её глазах буквально можно было прочесть: «Уступить или убить», и вскоре та ответила:

— Пошли, Кенко.

Облегченно вздохнув, мечница встала и последовала за девчонкой. По пути, она расспрашивала малышку о разном, но на вопрос, что же это за место, ответа так и не дала.

— Кстати, Ибицу, а как ты здесь оказалась? Ты потерялась? — заинтересовано обращалась императрица.

— Нет, я давно уже здесь, ведь ровно также давно и умерла.

— Умерла? Я не встречала твоей души.

— Меня нет в живых уже более сотни лет, а ещё я — злой дух, а не просто какой-то там мертвец.

— И все же, не слышала я о тебе.

— Это потому что я — восходящая звезда. Скоро обо мне будут говорить все, просто наблюдай за тем, как я восхожу на пьедестал.

«Сколько надменности и до чего великие планы у этой заблудшей души», — думала Кенко, с умилением глядя на малышку. Вдруг, в её сознании всплыла одна деталь, о которой ей так хотелось расспросить.

— Скажи, Ибицу, — несколько неуверенно обращалась девушка, — а как ты умерла?

Услышав сей вопрос, девчонка, скачущая из стороны в сторону от радости, замедлила свой ход и поменялась в лице.

— А что, так интересно знать?

— Да, мне любопытно, но если для тебя это слишком, то…

— Ты меня разочаровываешь, сестренка, — вымолвила девочка, приставив острие украденной из-под носа катаны прямиком к шее Кенко.

Та ошарашенно поглядела на Ибицу, явно не ожидая столь бурной реакции. Голос девушки переменился на более грубый и она выказала:

— Как ты можешь так поступить со мной, говоря о желании стать сестрой? Я бы никогда не согласилась иметь родственницу, что желает меня убить!

Сказать о том, что слова мечницы поразили её — ничего не сказать. Маленькие очи стали какими-то безумными и одновременно передавали всю печаль, накопившуюся внутри. Тогда, из её глаз непроизвольно потекли слезы, и чтобы вытерить их, она убрала катану от выи.

— Несчастный случай. Смерть. Все.

Немногословный ответ дал понять не только правду о гибели девочки, но и то, что слова, сказанные ранее, сильно ранили её.

— Прости, я сказала это, не подумав, — сконфуженно обратилась Кенко.

— И как ты загладишь свою вину?

Недолго думая, странница ответила:

— Ты хотела, чтобы я стала твоей сестрой? Хорошо, я согласна стать ею, но только на один день.

Девочка улыбнулась на такое предложение, но выглядело это настолько мляво, аки эта идея уже не кажется ей такой уж хорошей.

— У меня был старший брат. Он часто меня бил и стал одной из причин «несчастного случая». Но ты ведь будешь хорошей сестрой, правда?

— К-конечно, я постараюсь изо всех сил, сестренка! — произнесла императрица так, чтобы поддержать девчонку, но, по правде говоря, со стороны это выглядело немного так себе.

— Если ты делаешь это только потому, что боишься, как бы я тебя не убила, то перестань, иначе правда так поступлю, не доведя до выхода.

— Ха-ха… Да, конечно.

Ибицу посмотрела на взбудораженную Кенко с серьезным выражением лица, но едва смогла сдержать свой смех.

— Господи, сестрица, какая же ты забавная. Мне всегда хотелось старшую сестру, подобную тебе, императрица Ранзильема Кенко.

«А ты хорошо запомнила фразу, пророненную невзначай, — думала та, — пора бы мне научиться подбирать правильные выражения».

Кенко протянула свою длань девочке, предлагая той взяться за неё. Ибицу с недопонимаем взглянула на девушку и тут же сцепила их руки. Продолжая блуждать среди тьмы, слова из уст так и лились. Тогда же, малышка огорченно выказала:

— Очень жаль, что за время нашего знакомства, мы так и не сыграли в маджонг.

— А ты умеешь?

— Ну конечно умею, как ты могла усомниться в моих навыках! — вновь все тем же возвышенным голосом проговаривала Ибицу, но теперь он не казался Кенко уж настолько противным.

— Сможете ли Вы, сенсей, обучить меня на словах? — лукаво молвила девушка.

— Конечно, гакусэй ⌜⁵⁶⌟, иначе и быть не может!

Так шли они, перенимая что-то у друг друга, обучаясь чему-то да беседуя просто ни о чем. Но любая встреча подходит к концу, никогда не стоит забывать это. А если же эта встреча была по-своему хороша, то расставаться будет ещё тяжелее.

— Старшая сестра Кенко.

— Что такое, Ибицу?

— Сегодня ты скрасила мою серую жизнь в этом унылом и невзрачном месте. Это было поистине здорово.

— Должна признать, мне тоже было в какой-то мере весело. Но не сразу. Однако, к чему ты клонишь?

Пройдя чуть вперед да обернувшись, девчонка, воодушевленно, выказала:

— Я кое-что должна отдать тебе в знак благодарности, так?

— Нет же, мне ничего не нужно, — с улыбкой выказывала та, но на душе словно был какой-то камень.

— Мне жаль, что, не успел пройти и день, а ты снова перестанешь быть моей сестрой.

— О чем ты, Ибицу?

Улыбнувшись во всю, девочка выказала:

— Прощай, императрица Ранзильема Кенко, я буду скучать по тебе. И не умри раньше, чем я убила бы тебя!

— Что? Постой! — встревоженно выказала девушка.

Не успела она и подойти на шаг ближе, как Ибицу рассыпалась на пылинки, что всегда именовались как шуцуриан. За считанные секунды девочка превратилась в ничто, а Кенко, вместо названной сестры, сумела лишь ухватить шляпу, что стремительно падала вниз. Глядя на то, как она вновь не смогла никого спасти, не успев даже надлежаще распрощаться, императрица пала на колени и судорожно заплакала. Быть может малышка не была хорошей да милой, аки другие дети, но она была собой и уже успела оставить свой след в жизни мечницы. Потом та, схватив доули, лишь продолжила слезливое прощание над прахом канувшей в Лету.