Меч, павший в глубины отчаяния (СИ)

Путеводители. Своя история. Часть вторая

III

Холод от одного лишь его взгляда, неясное предвкушение, накаляющаяся атмосфера и ощущение приближающегося конфликта — вот что влек за собой Нозоми, сидящий, как ни в чем не бывало, опёршись о студёную влажную стену, что выглядела так, аки здесь прошелся хмурый дождь. Не выражающее и единой эмоции лицо выглядело как искусственное, ведь со стороны он походил больше на досконально вытвореную статую, ежели человека. Сидя так, мечник казался непринужденным, но его острый неотрывный взгляд был наготове, и в любую секунду мог пронзить противника. И не просто так. Услышав шаги да заприметив свечение от приближающейся фигуры дело принимало совершенно иной оборот.

— Снова всех перехитрил, да, всезнающий Нозоми? — отозвался чей-то до ужаса неприятный и грубый голос.

— Юрэй ⌜⁵⁷⌟ Онрё.

Ему не нужно было и глядеть на прибывшего проводника, чтобы определить, кого к нему подослали. За свою жизнь, он обернул против себя десятки тысяч мечей, что так хотят узреть свершение мести. Переполненная ненавистью и злостью ко всем, желающая возмездия особь, скитающаяся по всему миру, одним лишь видом вызывала отвращение. Белые погребальные одежды, умытые в чей-то крови, длинные темные волосы, что едва не скрывали её лицо, и бледно-белая, почти что синюшная кожа выдавала в ней того самого гневного духа.

— Какое недовольное лицо. Даже приятно стало.

— Это снова проделки Шинкоку, я прав?

— Пф, — возмущенно выдав, продолжила, — разговариваешь со мной в такой манере, будто мы знакомы не одно столетие. А я ведь и убить тебя могу за такую надменность.

— Попробуй, если длани не усеченные.

— Да ты такой же негодяй, как о тебе и говорят.

Надменно фыркнув, странник выказал:

— Люди всегда судачат о других, если не о чем больше.

— О тебе именно так только и скажешь. Болтаешь, да все без толку.

Не желая вести философские беседы с ничтожным существом, он вопросил уже более строгим голосом:

— Где нанаши?

— Волнуешься только за свою светловолосую хозяюшку, да?

— А как иначе. Из нас четверых она выделяется своей безрассудностью.

Оставляя неясное предвкушение, гневный дух переменил тему.

— Свои грехи ты пустил на самотек, дружок. Люди, находящиеся из-за тебя в царстве усопших, так страдают, а она и вовсе умывается кровавыми слезами, ха-ха-ха!

— За грехи минувших дней только мне и расплачиваться. Тебе не о чем волноваться.

Всем своим видом Нозоми выказывал отвращение к особи, находящейся с ним в одном подземном ходе.

— Что, не нравится, когда упоминают людей, которых ты покинул во имя своих «гениальных идей»? Или только о той, с которой пылинки сдувал, аки с ценнейшего сокровища, что когда-либо было в твоих руках?

— Ты много разговариваешь как для мертвеца.

— Сколько надмения, ц-ц-ц, надо бы тебя проучить, — молвила та, доставая что-то из-за своего обветшалого рукава, — погляди-ка, что у меня есть.

Женщина вынула катану, что более чем знакома страннику.

— Может, заберешь? — молвила она, похаживая из стороны в сторону, яро выказывая свое величие над Нозоми, — а нет, не могу я её отдать, ведь тогда мне нечем будет сразить тебя в мгновение ока.

«Меч нанаши…» — опознал про себя, и настороженно проследил за каждым движением рук противницы.

— И как же он оказался у тебя? — решился вопросить.

— Да вот, исключила одного игрока из игры, — лукаво поговаривала та, словно специально разжигая огонь ненависти между ними.

Нозоми долго держался в стороне, но такого надмения он стерпеть никак не мог и, вынув катану из ножен, ринулся на встречу Онрё.

— Ты знаешь, что против меня у тебя нет и шанса.

— О, конечно знаю, ты ведь приложил столько усилий чтобы стоять с ней на одном уровне, — ехидно промолвила та, — но знай, я, как мстящий дух, принесла возмездие за твои поступки, и с этой мыслью, шанс твоей победы все уменьшается да уменьшается.

— Посмотрим, как долго скиталец продержится в битве против себе подобного.

С этими словами, мечник приблизился к озлобленной душе, сражаясь не на жизнь, а на смерть. Высокомерно глядя на странника, женщина не стала даже поднимать саблю, все уклонялась, да уклонялась, но это не помешало тому оставить несколько порезов на её одеянии. Перекрестными взмахами, Нозоми непрерывно продолжал атаковать Онрё, а та лишь смеялась как не в себя с того, что такая мелочь смогла задеть невозмутимого самурая. Едва не поскользнувшись на луже, ей пришлось вытянуть клинок вперед, дабы уберечь себя от ранений.

— Да ты смешон, дружок. Я ожидала от тебя большего, но слова и правда настолько пусты? — ехидно смеясь продолжал дух. — Я-то думала, что она обучила тебя более чем точному и изящному фехтованию, а это что?

— Мне незачем тратить собственные силы, чтобы впечатлить тебя своим кэндзюцу.

Ощущая каждой частичкой своего мертвого тела презрение, Онрё стала крайне озлобленной.

— Ну все, дружок, ты мне наскучил!

Резко отринув клинок странника, та начала судорожно махать мечом, из-за чего атаки выглядели просто абсурдно. Однако, стоило ей лишь осознать, что, прижав его к стене, сможет закончить бой в считанные секунды, тут же принялась насмехаться.

— Почему ты так усердно продолжаешь отрицать свою ничтожность перед другими, а, Нозоми? — продолжая хохотать, как безумная, молвила та.

— Судачишь в разгаре битвы? Как неразумно.

— А сам? Ты никого не смог спасти: ни своих товарищей, ни её, а теперь — даже себя! Ты такой слабак, и я все думаю, как же ты сражался с ней на равных?!

И вот, оказавшись у самой стены, мечник не мог ничего сделать, кроме как подцепить катану противницы своей да вывернуть вниз. Дух озадачено глядела на павший меч, но тут же переведя взгляд на странника вновь попыталась высмеять того.

— Хорошо, ты победил в этой битве, но эта война все ещё за мной, ведь моих слов тебе хватило, чтобы так разбушеваться и своими руками устроить этот поединок.

Пусто глядя на вонзенный в шею духа клинок да немного надавливая на тот, Нозоми вопросил:

— Интересно, можно ли убить духа во второй раз?

— Ты смеешь вопрошать меня о столь нелепых словах? Ах-ха…кх-кх, — захрипев, продолжила, — ну давай, сделай это. Тебе ведь не впервой. А не попробуешь — не узнаешь.

— Ещё чего, — выказал он, вонзив острие в длань духа, — незачем мне руки о нежильца марать. А вот длани у тебя теперь взаправду усеченные.

Онрё хотела было завопить во всю, но она держалась, как могла, ведь нет унизительнее поступка на поле боя, чем стонать от боли да молить о пощаде.

— Ничего, — продолжая ехидно улыбаться, но уже со слезами на глазах, молвила, — у меня ещё есть левая рука. Не властвовать тебе надо мной, как не желай.

— О, верно, — продолжил, переняв взор на левую руку, — надо бы и от второй тебя избавить. Иначе убежишь, как птица с подбитым крылом.

Испугавшись слов странника, та резко отбросила катану противника в сторону.

— За свои слова ты ещё не раз поплатишься. Скоро ты узришь, как возмездие свершу не я, мстительный дух Онрё, а самый дорогой человек. Просто жди да не расслабляйся, — сохраняя безумное выражение лица, переполненное ненависти, выказала.

— Даже так я всегда наготове, Онрё.

Обозленно глядя исподлобья, та выказала страннику:

— Убирайся с глаз моих долой. Я не стану тебя сопровождать во чтобы то не стало.

Подбирая с пола обе катаны, мечник вопросил:

— Сначала скажи, что было на уме у Шинкоку, раз она пошла на такую детскую шалость.

— Ты не заслужил моего ответа.

— Тогда сопровождай меня и лишись левой руки, воспринимая это как должное.

Поджав губу от злости, женщина замолкла на несколько секунд, после чего выдала противные самой себе слова:

— Первый день зимы. Дальше думай сам.

— Как скажешь, — промолвил странник, неспешно идя ко входу в тоннель.

— И где мое спасибо?

Услышав слова, тот остановился, но не оборачиваясь, выдал:

— Могу я забрать кисть мертвеца как сувенир?

Презренно глядя, Онрё нащупала небольшой камень и кинула в спину мечнику. Тот даже бровью не повел, идя к темной штольне, что, безусловно, могла оказаться выходом из пещеры.

Когда странник скрылся в непроглядной тьме, оставив духа наедине, тот перенял свой взгляд на руки, а после на ноги, что рассыпались на маленькие частицы. «Снова все заканчивается именно так», — вполголоса молвила та, словно убеждаясь в собственной беспомощности да никчемности. И после того, как тело Онрё превратилось в ничто, лишь изъятая кисть лежала так, словно была настоящей.

IV

Один из самых беспечных любителей сна, — Юцуна, — все ещё лежал на влажной земле, витая в собственных мыслях да спя, как сурок. Путеводитель, сидящий рядом, что неотрывно наблюдал за ним, уже неоднократно пытался разбудить мечника, но все понапрасну. Странник спал так крепко, что, кажется, даже если сейчас это место обрушится, он не разомкнет очей.

Из раза в раз, продолжая тыкать пальцем плечо паренька, проводник все думал: «Живой ли он? Может, уже нет?», а Юцуна все спал и спал. «Ох, наверное, госпожа перестаралась…»- думал тот, не покидая надежды, что вскоре странник очнется. Тогда же, когда мечник захотел принять более удобное положение и повернуться, дух невзначай тыкнул ему в лицо. Медленно открывая глаза, не видя ничего перед собой, странник спросил:

— Ну что вам всем от меня нужно? Я так хорошо спал…

Наблюдая за сонным парнишкой, дух вопросил:

— Ты не спишь?

Услышав женский голос, тот потер глаза да снова посмотрев на мир, увидел девушку, что нависла над ним, прикрывая рот опахалом. Тогда же странник ошарашенно вскрикнул, словно увидел мертвеца, а точнее не знал, что перед ним находится живой усопший.

— Господи, женщина, зачем так пугать! — прогремел тот, опосля чего вопросил. — Что тебе от меня нужно?!

Тогда же, облегченно вздохнув, дух cпросил:

— Скажи, друг мой, красива ли я?

Мечник окинул взором госпожу, что все также пристально наблюдала за ним. С первого взгляда, можно предположить, что она одна из уважаемых господ, ведь имела опрятный вид, хоть и какой-то неживой. У неё были изящно заколотые волосы, что переливались дорогостоящими камнями, притягательные глаза, в которых можно потеряться, приятные и утонченные черты лица, что передавали всю благородство. Сама же облачена в изысканную юкату ⌜⁵⁸⌟ цвета ки⌜⁵⁹⌟, что была усыпана различными рисунками да подвязана столь же занятным оби. Вот только рта не было видно, ведь она прикрывала тот веером.

— Даже не знаю. Мне больше интересно, тебе не холодно в преддверии зимы блуждать в юкате по таким-то местам?

Неясно похлопав глазами, женщина ответила:

— А что, уже зима?

— Ну, вообще-то, я не в курсе, сейчас последний день осени или первый зимы, так как нахожусь здесь. И хотел спросить у тебя, но, немного подумав, осознал, что ты безнадежна.

Вскинув бровь, дух возмущенно вопросил парнишку:

— Юнец, это ты меня так сейчас оскорбил?

— Нет, просто в таких условиях счел тебя отчаянным положением.

Тотчас, испытывая унижение от насмешек такого-то не равного себе по статусу человека, женщина резко убрала веер и возмущено выказала:

— Да ты хоть знаешь кто я, малец?!

— О, Господи, — произнес он, узрев истинное обличье женщины, — вот так сюрприз.

Перед ним открылась не самая благоприятная картинка: она могла повергнуть даже в ужас. Ранее изящная и прекрасная женщина теперь почудилась монстром с разрезанным ртом до самих ушей. На нем даже не было видно губ — лишь кожа да зубы, что своей остротой нагнетали страх.

— Я — Кутисакэ-онна, мстительный дух, что пережила не то что тебя, а и весь твой род! — высокомерно молвила та, прикрываясь веером.

Раньше странника могло бы передернуть со слова «дух», но после встречи с фальшивой императрицей, те не казались ему столь уж пугающими.

— Ты одна из слуг Кенко?

— Да как ты смеешь звать меня, прославленную на весь остров госпожу, какой-то там служанкой?

— А, — с умным видом протянув, — вот оно как. Так что, станцуешь подобно тем мертвецам?

Слова мечника настолько задевали гордость Кутисакэ-онны, что та залилась вся краской от накатившейся обиды. Скорчив недовольную гримасу, она судорожно замахала веером и сквозь зубы процедила:

— Госпожа не предупреждала, что мне попадется такой наглый молодой человек…

— Ты говоришь, что не прислуживаешь никому, но имеешь госпожу? Как-то неубедительно.

— Да что ты знаешь вообще, а? Это совсем другое, и твое счастье, что меня попросили сопроводить тебя как почетного гостя, а не убить, как того требует мой личный устав.

— Не знал, что почетных гостей встречают в подобных местах, — вымолвил он, окинув взором неясную пещеру, что освещала лишь одна свеча.

— Мне тоже не понравилась её задумка, ведь здесь так пыльно и грязно, да ещё и лужи на каждом шагу, — брезгливо фыркнула, — но не мне решать.

— Если твое мнение ничего не значит, выходит, не такая ты и прославленная.

— Все продолжаешь дразнить меня?

— О, нет. Конечно же нет, что ты.

— Ответь-ка мне на один вопрос — красива ли я в твоих глазах?

Повернув главу набок, подобно щенку, не понимающему, что от него желают услышать и увидеть, он всматривался в черты лица женщины. Рассматривал, рассматривал, но ничего так и не узрел.

— Ну, даже не знаю…

— В каком это смысле не знаешь? Говори яснее!

— Тебе лучше задать такой вопрос слепому человеку, ведь только он способен увидеть истинную красоту.

— Выходит, мне нужно выколоть тебе глаза? — промолвила та, посмотрев с недоумением на странника.

— Ты слишком буквально воспринимаешь мои слова, — выказал тот, отряхивая одежду от грязи, — это значит, что красота — изощрённое понятие, которое каждый трактует по-своему. И я не знаю, можно назвать тебя красивой или же наоборот, нет.

Закатив глаза, дух осуждающе произнес свою грандиозную речь:

— В наше время дети такие странные, не могут уже сказать «да» или «нет».

— Выбирай то, что тебе нравится, и не заморачивайся.

— Мне ничего из этого списка не нравится, так что я должна выбрать по-твоему? В любом из них я убью тебя.

— Ты же недавно сказала, что я почтенный гость…

— И да, и нет. Для госпожи — так, для меня все наоборот.

— О, мг, я все понимаю. Но зачем ты тогда задаешь вопрос касаемо своей красоты, если не хочешь слышать ни лести, ни мести?

«И правда, зачем?» — задумался мстительный дух, отводя взгляд куда-то в бок. Не прошло и минуты, как тот осознал, что для ответа придется покопаться в своих воспоминаниях.

— Потому что хочу найти истинную причину того, что со мной так поступили.

— Как именно?

— А ты не видишь? — выказала та, намекая на свой разрезанный рот.

— Вижу. Расскажи, кто это сделал, и я ему сам искромсаю лицо!

Женщина пыталась посмеяться, но по звучанию это больше напоминало какой-то неясный хрип.

— Малец, а ты много на себя берешь.

— Так я правду говорю, мне ничего не стоит наказать того, кто так жестоко обошелся с тобой.

Прикрыв лицо веером, дабы не показывать своей отвратной улыбки, та опечалено произнесла:

— Достойно похвалы, парнишка, вот только человека, что изувечил мое прекрасное лицо, а вскоре заставил пойти на необдуманный поступок, более нет в живых, ведь я самолично убила его и отправила в преисподнюю.

— Ого, — восхищенно выказал Юцуна и продолжил, — а это было неожиданно. Ты казалась мне высокомерной госпожой, что только возмущаться и может, но постоять за себя — ни в раз. Мне даже захотелось послушать твою историю до конца.

— Правда так интересно?

Юцуна закивал головой, как отважный герой, что выслушает историю своего пострадавшего.

— Какой любопытный, — высокомерным голосом выказала женщина, но в нем чувствовалось некое облегчение, словно Кутисакэ-онна ждала вечность, коль не больше, дабы поделиться с кем-то сим преданием, — но, так уж и быть, окажу тебе услугу за твою смелость и поделюсь ею.

Сомкнув веер да присев поудобнее (как только это располагали условия), любезным жестом она предложила сесть и страннику, тот отказался. Но, в конечном итоге, после долгого ожидания женщины, он вынужден был присесть и выслушать её рассказ.

— Как ты мог уже заменить, сами по себе мои черты лица красивы настолько, словно их слепил сам Будда, и, ясное дело, у меня было как уйма завистниц, так и много тех, кто восхищался моей красой. Я была примером подражания для женщин и объектом воздыхания мужчин. Хотя я часто наблюдала пристальные взгляды девушек, что походили на влюбленный, не думала об этом. Так вот, одному из богачей, довольно красивому на вид, посчастливилось скрепиться со мной узами брака. Вопреки тому, что был он по договоренности между нашими благородными кланами, тот простак любил меня, не видя предела. Тогда же я узнала, что он не просто обожал меня, а был одержим. Как ты мог уже запомнить, я — настоящая красавица, и уж точно не могла ждать того, что получу удар в спину от своего поклонника. С целью обезобразить мое прекрасное личико да отвадить других мужчин, что всяко были лучше него, тот изрезал мне рот. Не смирившись с утратой своего богоподобного лика, я была вынуждена уйти с позором, утопившись в одной из рек, что известна всем как Шиаванами, а более того, в честь меня несет фразу «и смех и грех».

«Почему этот рассказ прозвучал так, что она захвалила себя даже будучи с разорванным ртом, — колеблясь, раздумывал странник. — Попытка внушить это себе, мне или просто завышенная самооценка?»

— Да, нелегко тебе пришлось, — стараясь не показывать своего недоумения выказал странник.

— Теперь-то понимаешь, насколько тяжелый путь мне пришлось пройти, и какой чести ты удостоился, раз сидишь со мной в одной пещере?

«Как сказать ей о том, что «и смех и грех» совсем не о том, как умерла прекрасная госпожа, коя несла всем радость и потеху, а о грешнице-самоубийце, прославившейся своим эгоизмом и высокомерием, да свела свою идеальную процветающую жизнь с концами?..» — раздумывал тот, но, решив не подливать масла в огонь, забыл о задуманном.

— О, да. Я осознал, насколько неподобающе вел себя с Вами, великая госпожа, — сдерживая смех, продолжал, — каюсь.

Стукнув парня веером по макушке, женщина вопрошала:

— Смешно тебе, да? Может мне разрезать тебе рот, как всем своим жертвам? — угрожающе выказала та, показав шипы опахала.

— Откуда здесь появились шипы?

— Ты ведь не видел его обратную сторону, почему так удивился? Бегать с ножом или ножницами за жертвой не сделает мне репутации, а вот веер прибавит мне элегантности и изысканности.

«Да уж, женщина с разорванным ртом, бегающая за тобой с опахалом, это очень аристократично», — тяжко вздыхая, держал мысли в своей голове Юцуна.

— Именно поэтому и удивился.

Женщина не понимала такой реакции парня, потому, поднявшись с пола да прихватив светоч обратилась к мечнику:

— Как тебя зовут, парень?

— Юцуна.

— Хорошо, Юцуна, вставай. У меня осталось мало времени, поэтому проведу тебя хотя бы немного.

— Торопишься сопровождать других странников, что попали в подобную ловушку?

— Что-то вроде того.

Мечник поднялся и последовал за Кутисакэ-онной. Они перекинулись парочкой словечек да замолкли. Через время, женщина вопросила:

— Ты самурай? — указав на катану.

Парень кивнул.

— Из какого рода?

— Янагивара.

— Так вот в чем дело, — недовольно выказала та, что даже глаз задергался, — а я-то думаю, в кого ты такой человек. Гены берут верх.

— Ты уже встречала кого-то из моего клана?

— А как же. Янагивару Мэй я не забуду никогда. Эта женщина мне до сих пор должна тридцать три тысячи нан.

Названная цена заставила странника содрогнуться в ужасе. В его главе лишь прозвучало осуждающее: «С какой целью вам нужны были такие деньги?»

— Это моя прабабушка.

— Раз уж признаешь, так может вернешь мне этот должок?

— Разве мертвецам нужны деньги?

— А ты думал, что нет?

— Конечно, зачем они там вообще?

Призадумавшись, та лишь выказала:

— Ничего ты не смыслишь в жизни, мальчишка, — продолжила та, доставая из-за своего рукава какой-то платок, — возьми его.

— Зачем мне это?

— Когда-то Мэй дала мне его, якобы на удачу, но, опираясь на твои слова, она не нужна мертвецам. Так что бери, пока предлагаю.

Странник нерешительно взял поднесенный дар.

— Не думаю, что у меня будет ещё возможность встретиться с потомками этого чертовского рода, поэтому даю его тебе в знак уважения к той женщине.

— Раз так говоришь, то ладно.

— И ещё, — продолжала она, вручая свечу, — если встретишь потомка рода Мононобэ, то передай, что он не жилец. А теперь иди.

Легким движением руки, женщина подтолкнула мечника вперед, но только тот решился посмотреть назад и возмутиться, то заметил лишь песок, рассыпавшийся подле него.

— Разве можно так уходить, не услышав даже моего согласия? Теперь и разбирай проблемы этих стариков. Вот вернусь в деревню, обязательно распытаю мать о тридцати трехтысячном долге и этом платке, — недовольно выказал с мыслью о том, что Кутисакэ-онна услышит, после чего двинулся в дальний путь по мрачной штольне.

***

Все странники оказались в одном и том же месте, шли по схожему пути, но куда тот приведет — неведомо никому. С надеждой на ясный свет, что просочится сквозь эту тьму, они блуждали по одинокому тоннелю в мертвой тишине.