Мечебоец

Глава десятая Поход

В девять часов утра весь город собрался перед воротами и на стенах, чтобы посмотреть, как вольная дружина покинет Новый-град и отправится к долине Пяти князей. На надвратной башне стоял князь Рат с княгиней Велиславой, рядом с ним застыл воевода Храбр.

— Пора, — приказал Слав, и пять сотен ратников, что отправлялись с ним, вылетели за ворота.

Следом потянулись крестьяне. Последними из города выходили еще пять сотен и Слав в сопровождении Рыси, Радко, Волота и как ни странно Волча, того самого десятника, что помог Славу и Зимушке выбраться из крепости Вал, захваченной урманами. Он сел в Ново-граде, и как только по городу прошел слух, что седой парень по имени Слав собирает дружину, явился на постоялый двор Волота. С ним пришли и трое ратников — все, кто уцелели во время бегства из крепости князя Борея.

Первый день путешествия прошел почти спокойно. Нежить, которая находилась довольно далеко от их пути возле разгромленного Бело-града, не беспокоила. Только головная сотня, шедшая немного впереди, убила с десяток ведьмаков и вовкулаков, не успевших убраться с их дороги.

Ночевали в поле, окружив стоянку телегами и разосланными в сторону мощными дозорами.

На утро не досчитались троих крестьян — глупые бабы отошли в соседний лесок и пропали. Слав приказал трогаться, не тратя время на поиски. Вообще, в дружине царила напряженная обстановка. Все следили за всеми, докладывая о малейшей странности. Так нашли одного ведьмака, который пытался затеряться среди крестьян. Но увидав у кого-то посеребренную косу, попытался отойти подальше и был моментально убит. Слав, глядя на это, потребовал, чтобы каждый надел себе на лоб тонкую серебряную подвеску, которые он заказал еще в Ново-граде, отдав на это больше двадцати пудов серебряных монет. Теперь все видели, кто свой, а кто нет. Так и шли: обшаривали оставленные или разоренные веси, собирая оружие и продукты. Нежити продовольствие не нужно, их пища ходила на двух ногах, а вот Славу с огромным отрядом два десятка мешков муки, вяленая рыба и мясо были очень даже кстати.

Первая крупная стычка произошла через четыре дня, три сотни ведьмаков из бывших селян напали на головную сотню. Ратники, следую указаниям Слава, быстро отошли к основным силам, осыпая нежить стрелами на полном скаку. Вскоре все было кончено, трупы свалили в кучу и, обложив дровами, подожгли. Другой костер унес в Ирий восемь погибших крестьян и одного ратника, посчитавших себя могучими войнами, способными справиться почти что голыми руками с десятком ведьмаков. Но битва вдохновила очень многих: три сотни за неполный десяток — прекрасный размен. Собрав разбросанные стрелы, вольная дружина тронулась дальше.

— Неплохое начало, — подъезжая к Славу, произнес Радко.

— А мне не по душе, в дружине шапкозакидательское настроение. Я уже слышал несколько призывов идти давить нежить к Бело-граду, и мне это не нравится. Три сотни ведьмаков не проблема для почти что полутора тысяч воинов. Но ночь — их время. И чем ближе мы к долине Пяти князей, тем больше будет всякой нежити.

Слова Слава оказались пророческими, ночью лагерь атаковало не меньше семи сотен вовкулаков. Отбились довольно легко и достаточно малой кровью — погибло около сорока дружинников и вдвое больше крестьян. Вовкулаки были уничтожены почти полностью, удалось уйти единицам.

— Слав, смотри, что я нашел, — крикнул Радко, бродящий среди побитой нежити.

Слав быстро подошел и глянул, на что указывал ведун. Среди трупов вовкулаков лежали двое крепких мужиков в волчьих шкурах.

— Пастыри?

Радко кивнул.

— Это они вели нежить. Надо бы проверить наших людей, вдруг к нам такая погань затесалась?

— Только как ты их обнаружишь? — спросил Слав. — Они же нормальные люди и серебра не бояться.

Радко задумался.

— Ты, как всегда, прав, — наконец, сказал он. — Если они натянули обычную одежду, то их не найдешь. А людей в волчьих шкурах на голое тело я в лагере не наблюдал. Смотри, — сказал он, переворачивая носком сапога тело пастыря на правый бок, — у него на левом бедре что-то выжжено.

Слав присел на корточки и, сдвинув в сторону волчью шкуру, прикрывавшую бедро, стал внимательно рассматривать рисунок, выполненный какой-то красной краской, а волшебство заставляло фигурки на нем немного двигаться. Их было четверо: один ведьмак в середине, справа от него вовкулак, слева упырь, а под ногами человек, которого все трое рвали на части. Осмотрев тело второго пастыря, Слав обнаружил точно такой же узор.

— Ищи рисунки. Их наносил мощный колдун. Наверное, только Ядун способен выполнить такое клеймо.

— Жаль, мы не осмотрели тех четверых убитых нами на поляне в лесу, — сказал Радко, запоминая рисунок, — скорее всего, у них тоже такие были.

Слав кивнул.

— Жалеть поздно, а вот как найти еще живых пастырей — вопрос. Не стаскивать же с каждого нашего крестьянина или ратника порты?

Радко пожал плечами.

— Ну, если в какой заброшенной веси будет большая баня, можно будет устроить банный день, а верные люди посмотрят, кто уклонился от мытья.

— Не пойдет, — отозвался Слав, — крестьяне да и ратники на такое не пойдут, к тому же мы спешим. Ладно, давай оставим все, как есть. Просто приглядывай за людьми, особенно за теми, кто часто покидает лагерь или пытается по ночам из него выскользнуть. Но это относится к крестьянам, а воинов осмотреть поручим сотникам, пускай каждый десятник проверит своих на наличие рисунка. Только пусть не убивают, если найдут, а тащат на допрос.

Радко кивнул и поспешил в лагерь. Слав еще раз взглянул на клеймо волчьего пастыря, там вовкулак, ведьмак и упырь рвали на части человека. Как же прав оказался Ядун, нежить, действительно, скоро будет править миром.

Днем приблизились к той самой веси, в которую их не пустили, когда Радко, Слав и Рысь ехали из долины. На этот раз ворота были нараспашку, дома почти все сожжены, улица завалена гниющими трупами.

— Нежить, — с ненавистью произнес Звен, подлетая к Славу после осмотра веси. — Всех вырезали. Найдено около сорока мешков муки и множество другого продовольствия. Все досмотрено и отправлено в обоз. Еще нашли около сотни посеребренных стрел, несколько мечей и сундучок с пятью сотнями серебряных монет. Жители дорого продали свои жизни, как минимум половина трупов утыканы стрелами против нежити.

— Трупы сжечь, весь запалить, — коротко приказал Слав.

Звен кивнул.

— Будет сделано, — отчеканил он и поскакал к ратникам, продолжающим вытаскивать стрелы из трупов.

— До долины Пяти князей осталось три дня, — сказал Слав, когда вечером в его шатре собрались сотники, друзья и уважаемые люди, ведущие крестьян. — Необходимо усилить дозоры и организовать боковое охранение обоза. Две сотни ратников замыкают, две впереди, остальным вытянуться в линию по бокам.

Сотники кивнули, мол, приказ понятен.

— Теперь к вам, — обратился Слав к представителям крестьян. — Все, кто хорошо стреляет из лука, пересесть на коней и помочь в охране обоза.

— Сделаем, — сказал крепкий мужик, который вел охотников.

— Тогда все. Вскоре мы будем недалеко от горной гряды, которая окружает долину Пяти князей. Считайте, что эти земли принадлежат нежити. Передайте всем — от обоза ни на шаг. И чтобы больше никаких самостоятельных походов в лес, — он пристально глянул на крестьянских старост, — сколько ваших уже пропало?

— Несколько сотен, — повесив голову, произнес мужик, некогда бывший старостой большой веси.

— А ваши все продолжают бегать в лес. Скажите всем, что тех, кого поймают за пределами лагеря, будут убивать. Мне не нужно, чтобы кто-то привел с собой ночью ведьмака. Всем ясно?

— Да, воевода, — раздался недружный гул голосов.

— Тогда все, — кивнул Слав. — Выступаем на рассвете.

Сотники и прочие поднялись и покинули шатер. Остались только самые близкие — Волч, Радко, Рысь и Волот.

— Неужели убивать всех, кто покинет лагерь, так уж необходимо? — спросил Волч, глядя на Слава.

— Этого даже мало. Вскоре на нас обрушится такое количество нежити, я даже не знаю, как уберечь этих глупых крестьян. Они же как стадо прут, куда глаза глядят. Обряди их всех в серебряные кольчуги, обвесь оружием, они не доживут до утра. И потом не забывай о волчьих пастырях. Мы уже поймали двоих, они под пытками еще троих сдали. Итого: за два дня мы отыскали пятерых. А сколько их идет с нами еще? Одни боги ведают.

Утром не досчитались полтора десятка, все до одного крестьяне.

— Ну, что я тебе говорил? — спросил Волча Слав.

Тот молча развел руками и ушел.

Днем головной дозор столкнулся с сотней ведьмаков, спешивших непонятно куда. Самое интересное, что ратники повстречали нежить не когда, те перли им навстречу, а когда те мирно шли в том же направлении, что и дружина. Тварей перебили, потеряв лишь одного коня. Больше за день ничего не произошло. Зато ночь выдалась веселой…

— Воевода, тебе лучше на это самому взглянуть, — влетев в шатер, заорал Звен.

Слав вскочил и с обнаженным мечом выскочил наружу. Обтекая лагерь, словно речная волна валун, в сторону, откуда пришла дружина, шли тысячи людей. Равнодушно разглядывая ночную стоянку вольной дружины, они устало двигали ногами.

— Звен, пошли кого-нибудь туда, выясни, что за люди, куда идут и откуда.

— Уже десяток всадников услал, вскоре вернутся.

Слав еще раз окинул взглядом бессмысленно бредущих людей и пошел в шатер. Через минуту появился Звен.

— Возвратились разведчики, — начал он. — Это жители Смолен-града, что в пятнадцати днях пути отсюда. Город взят, но дружинники перемололи почти что всю нежить, и жители оставили город. Позади идет княжеский обоз, с ним четыре сотни ратников. Ведет их смоленградский воевода Темир. Сам князь и его сын погибли на стенах во время боя.

— Куда идут?

— В Новый-град, надеются на защиту князя Рата.

— Нужно встретиться с Темиром, — сказал Слав. — Как появится княжеский обоз, дай мне знать.

Звен кивнул и вышел. Спустя час он снова появился в шатре.

— Темир и десять его ратников только что прибыли в лагерь, требуют тебя.

— Скажи, сейчас выйду, — отозвался Слав, поправляя кольчугу. — А еще лучше проводи их сюда и позови Радко.

Темир оказался поистине богатырского сложения, плечи напоминали две горы, огромное тело можно было обнять лишь втроем, макушкой он подпирал потолок двухметрового шатра.

— Кто ты? — пробасил он.

— Сначала представляются гости, а только потом хозяева. Но тебе я отвечу, я Слав — воевода вольной дружины, которая идет в долину Пяти князей.

— Воевода смоленградский, звать меня Темиром. Так зачем ты, Слав, меня звал?

— Вы идете в Новый-град?

Воевода кивнул.

— Там высокие стены и мощная дружина.

— Новый-град обречен, — с грустью в голосе сказал Слав, — и когда его атакуют, он, скорее всего, падет. Я иду оттуда, эти люди согласились пойти со мной, потому что не верят, что стены Ново-града окажутся не по зубам нежити. Я веду людей в долину Пяти князей. Там до сих пор вот уже четыре сотни лет держится крепость Славиград. Сейчас в ней мало защитников, но если помочь им отбиться и выдавить нежить в большой мир, то эта долина станет последним убежищем. Во всяком случае, я хочу попытать счастья там. За горным хребтом богатейшие плодородные земли, в горах много металла, а проходы и перевалы удобны для сторожевых крепостей. — Полог шатра распахнулся и внутрь вошел Радко. — А вот и посол этой крепости, — указал Слав на сына ведуна. — У него есть посольская грамота от его князя Ратмира. Радко, покажи ее воеводе.

Тот огромной рукой сгреб пергамент, протянутый славиградцем, и бережно развернул его. Шатер охватила тишина, Темир изучал грамоту. Слав и Радко ждали его реакции.

— И что? — свернув пергамент и вернув его сыну ведуна, спросил он.

— Я предлагаю тебе и твоим воинам присоединится к нам. Смолен-град пал, Бело-град разрушен неделю назад, Новый-град ожидает такая же участь. Я же предлагаю путь к спасению. Старому миру конец, а значит, нужно строить новый, и твои четыре сотни ратников могут принести огромную пользу.

— Я не могу решать за воинов, что идут со мной, — сказал Темир. — Если ты не лжешь, то старому миру, который мы знали действительно конец. Я передам им то, что ты мне сказал. И через час дам ответ. А что будет с людьми, которые идут впереди нас?

— Скорее всего, они погибнут, даже не дойдя до Ново-града, и вы вместе с ними. Дойдут единицы, но их даже не пустят в город, когда мы оттуда уходили неделю назад, там уже не было свободного места, шатры, шалаши стоят везде, где только можно. Перед воротами вырос целый город из людей, кому не хватило места за стенами.

— Ладно, через час сообщу решение моих сотников и воинов. От себя же скажу, что пойду с вами.

И богатырь вышел из палатки. Вскоре в лагерь въехало чуть больше трех сотен всадников, остальные же решили испытать судьбу и идти в Новый-град.

— Они погибнут, — глядя на удаляющихся воинов, сказал Слав.

— Они готовы к этому, — отозвался Темир, — слишком любят старый мир.

Спустя час лагерь был свернут, и обоз пополз к конечной цели своего путешествия — горному хребту, который становился все ближе и ближе.

Минуло еще два дня. Горы выросли настолько, что впереди кроме них уже ничего не было видно.

— Завтра мы пройдем сквозь проход, — сказал Слав, когда вечером в его шатре собрались все, кто управлял движением огромного обоза. Дальше нас поведет Радко, только он знает дорогу в Славиград.

Сын ведуна встал и поклонился.

— Там за хребтом, — продолжил седой воевода, — земли нежити, их вотчина. Днем все спокойно, но ночью может случиться всякое. С нами идут больше трех десятков ведунов, ночью они будут окружать лагерь печатью Сварога, за которую путь нежити заказан для всех, кроме вовкулаков, они ее не видят. Любой человек, перешагнувший через эту границу, сотрет печать. С этого дня строжайше запрещаю покидать кольцо повозок. Всем ратникам приказываю ночевать только на телегах и убивать любого, кто попробует перешагнуть через печать. Это понятно? Если печати исчезнут ночью, очень не многие доживут до утра. Не забывайте о волчьих пастырях, они, скорее всего, смогут стирать печати, так как являются обычными людьми. Передайте это всем в лагере.

Собравшиеся дружно кивнули, мол, все ясно, от магии зависит безопасность, а значит, магия должна жить. Вскоре все вопросы были решены, и шатер опустел. А ночью произошел первый серьезный бой.

— Воевода! — влетев в шатер, заорал Яромир. — Нежить идет. Много, около двух тысяч — вовкулаки, ведьмаки и упыри. Прут прямо на нас.

— Крестьян и всех, кто не сражается, в центр лагеря. Воинам укрыться за бортами телег, стрел не жалеть, потом соберем, — облачаясь в кольчугу и опоясываясь мечом, приказал Слав.

— Уже, — отчеканил Яромир, — все готово, ратники ждут. Но одну печать кто-то стер, именно в этом месте собираются ведьмаки и упыри, одного из пастырей мы все-таки проморгали.

— Проклятье! — разозлился Слав. — Кто это сделал?

Яромир откинул полог и втащил внутрь пьяного в дрыг дружинника. Молодой парень лет двадцати едва держался на ногах.

— Пастырь? — спросил Слав у сотника.

— Неа, — отозвался Яромир, — эта пьянь залила глаза и пошла не в ту сторону, перешагнув печать. Его поймали и скрутили, но было поздно.

— Свяжи его покрепче, — приказал Слав. — Если выживем, устроим суд, а нет, значит, такова наша судьба.

— Стража, — крикнул Яромир и, дождавшись появления двух ратников в доспехах, приказал, — этого связать, дадите сбежать, займете его место. Все ясно?

Ратники кивнули и выволокли парня из шатра Слава.

— К месту, где разорвана печать, стяни побольше умелых дружинников, там будет самое жаркое место.

— Будет сделано, — отрапортовал Яромир.

— Ну, пойдем, глянем на наших орлов, — сказал седой воевода и в сопровождении сотника вышел из шатра.

В этот момент нежить пошла на приступ. Ратники стояли двойным кольцом: первыми — копьеносцы и меченосцы, не дающие пробиться нежити к лучникам, бьющим из-за спин. Борта телег завалены трупами нежити, вокруг раздается вой, брань, предсмертные хрипы. Но дружинники встали насмерть. Вскоре нежить отхлынула, прекратив штурм по всему периметру, и стала прощупывать оборону в конкретных местах.

— Упыри! — заорал кто-то.

Сразу несколько сотен стрел ударили по падающим на лагерь летучим кровососам. Через час нежить перебили. Крестьяне стаскивали трупы в одну кучу, женщины вырезали стрелы. Все это проходило под бдительным присмотром дружинников.

— Мы потеряли около сотни ратников убитыми и вдвое больше ранеными, — доложил Темир, принявший командование над всеми воинами. — Крестьян пострадало немного. Все, кто был укушен, обнаружены. Таких всего с два десятка.

— Как поступил? — спросил Слав, зная ответ.

— Убили.

Слав кивнул, именно такой приказ он отдал три дня назад, никто не возражал, все понимали, что может произойти, если этого не сделать.

Часам к десяти трупы были сожжены, стрелы собраны, раненые уложены в повозки. Все члены вольной дружины собрались вокруг невысокого холма, на котором стоял шатер предводителя. Слав вышел и остановился у входа, где стоял палач в красном колпаке, опираясь на огромный топор.

— Сегодня ночью, — громко сказал седой парень, — был нарушен мой приказ — один из ратников пьяным вышел за телеги и стер одну из печатей сварога. Из-за него мы потеряли много храбрых дружинников. Их смерть на его совести. И посему я выношу свой приговор. — Слав сделал паузу и осмотрел стоящих в молчании людей. — Смерть! — на одном дыхании выкрикнул он. — Если есть те, кто хотят выступить в его защиту, пусть выйдут вперед.

Люди, собравшиеся у холма, продолжали стоять на месте, сохраняя тишину.

Слав махнул рукой, и двое ратников вытащили связанного парня. Тот уже протрезвел и вполне осознавал, что с ним сейчас произойдет, поэтому пытался вырваться, осыпая отборной бранью стражей, сотников, Слава и всех присутствующих.

— Тебе есть, что сказать? — спросил Слав.

Парень выдал очередной поток ругательств.

— Где ты взял вино? — продолжил допрос Слав.

— Мне дал его один из крестьян, — отозвался парень, — сказал, чтобы я выпил за его здоровье. Я только хотел хлебнуть всего один глоток, но никак не мог остановиться. А потом я услышал приказ десятника идти в сторону печатей.

К уху Слава склонился стоящий рядом с ним Радко.

— Его опоили вином с хмель-травой. Пока не выпьешь его до дна, жажда не пройдет.

Слав кивнул.

— Ты можешь опознать того крестьянина?

— Нет, воевода, — успокаиваясь, сказал парень, — было темно, а он скрыл свое лицо под капюшоном.

Слав стал усиленно думать, что делать дальше. Вспомнилась крепость Вал, где его обвинили в смерти сына оружейника, и как толпа за его спиной молчала.

— Я отменяю свой приговор, — наконец, сказал он. — Получишь десяток плетей за свой поступок. Но если встретишь того человека, приведи его ко мне. Ты понял?

— Спасибо, воевода, — падая на колени, произнес парень.

Следуя приказу Слава его тут же отволокли на импровизированную плаху, и палач, сменив топор на плеть, исполнил приговор.

— Этого он никогда не забудет, — сказал Радко, догнав Слава, когда обоз тронулся к гряде.

— Плевать, забудет или нет. Я сохранил ему жизнь по другой причине, он теперь из кожи вон вылезет, но найдет того крестьянина, а скорее всего, волчьего пастыря.

Радко кивнул.

— Наверное, ты прав, — сказал он и, пришпорив коня, поскакал к передней телеге.

Спустя четыре часа первого вересня (сентября) головная телега вошла в проход между горами.