Мечи и темная магия

РОБЕРТ СИЛВЕРБЕРГ Темные времена на Полуночном рынке (перевод Г.В. Соловьевой)

Торговля у чарушников знаменитого бомбифальского Полуночного рынка шла на спад, с каждым днем все хуже и хуже. Больше всех сожалел об этом Хамбиволь Цволл, лицензированный торговец зельями и чарами, — маленькое существо из расы вронов со множеством щупальцев, солидным клювом и горящими желтым огнем глазами. Его род четвертое поколение держал маленькую палатку, пятую в левом ряду, на задах бомбифальского Полуночного рынка.

О, какие славные времена помнил он! Толпы жадных покупателей! Как они торговались, как дивились его трюкам! В те давние дни он бесстрашно отправлялся в самые удивительные края, расхаживал среди коккатричей и горгон, плюющихся огнем василисков и крылатых змей в мирах за пределами мира и возвращался с тайнами, способными удовлетворить спрос ненасытных клиентов.

А теперь… теперь…

Интерес к искусству тавматургии, возникший в Маджипуре в правление коронного владыки Пранкипина, при его славном преемнике Конфалуме лихорадкой охватил всю планету. Сам король баловался колдовством и тем подогревал моду. Но при следующих, более скептически настроенных монархах, Престимионе и Деккерете, горячка стала остывать, и ныне, век спустя после Деккерета, магия стала обычным предметом быта и пользовалась спросом не более и не менее, чем перец, вино, посуда и прочие товары. У кого возникала нужда, тот обращался к соответствующему волшебнику, однако эпоха, когда магов круглые сутки осаждали нетерпеливые клиенты, давно миновала.

Прежде колдовские ряды рынка открывались только в первый и седьмой моредень месяца. Искусственный ажиотаж помогал разогреть покупателей. Однако в последние десять лет волшебникам приходилось открывать лавки каждую ночь, лишь бы не упустить случайного клиента. А торговля все равно хирела.

Еще дюжину лет назад Хамбиволь Цволл не успевал справляться с делами. А два года назад ему пришлось взять партнера, Шостик-Виллерона из расы сусухерис, и даже вдвоем они едва зарабатывали на скромную жизнь — так охладела публика к магическим изделиям всякого рода. Сундуки пустели, долги росли. Вот-вот придется уволить единственную наемную работницу — крепкую, ворчливую скандарку, которая каждый вечер перед открытием мыла и подметала лавку.

Потому-то так взволновались они, когда через три часа после полуночи к ним в лавку с важным видом вошел высокий разболтанный юнец в ярком, аристократически облегающем голубом камзоле с вышитыми золотом складчатыми рукавами, в пышных юбках и широкополой шляпе из дорогой кожи.

Рыжеволосый, голубоглазый молодой человек был хорош собой и энергичен. Он так и лучился здоровьем. Однако Хамбиволю Цволлу почудилось в нем что-то еще. Презрительная складка губ, слишком лихо заломленная шляпа так и кричали: прощелыга, мот и бездельник!

Да что там! В прежние времена ему не раз приходилось иметь дела с такими. Но пока клиент вовремя платил по счетам, его моральный облик не заботил Хамбиволя Цволла.

Гордый аристократик замер в надменной позе, положив ладонь на блестящую рукоять меча, висевшего на широкой берибоновой перевязи, и прогудел:

— Мне, пожалуйста, приворотное зелье. Чтобы приманить любовь дамы высочайшего происхождения! Я не постою за ценой!

Хамбиволь Цволл прикрыл радость спокойной деловой повадкой. Он поднял взгляд — все выше и выше, поскольку новый клиент был весьма высокого роста, а вроны — миниатюрные создания, едва по колено человеку, — и рассудительно проговорил:

— Да-да, конечно. Мы предлагаем составы различной силы и степени воздействия. — Он потянулся к письменной табличке. — Позвольте узнать ваше имя?

Он ожидал услышать вычурный псевдоним, но посетитель небрежно ответил:

— Я маркиз Мирл Мелделлеран, четвертый сын третьего сына графа Канзилайна.

— Вот как! — несколько ошарашенно отозвался Хамбиволь.

Род графов Канзилайн числился одним из самых богатых и влиятельных на Замковой горе. Хамбиволь Цволл отыскал взглядом высокую фигуру Шостик-Виллерона у задней стены. Сусухерис всем видом выражал смешанные чувства: оптимистичная правая голова сияла от удовольствия в надежде на солидный куш, между тем как левая морщилась от отвращения к высокородному хлюсту. Врон блеском глаз пояснил напарнику, что с этим клиентом разберется сам.

— Мне, разумеется, нужны подробности.

— Подробности?

— Какую цель вы ставите перед собой: соблазнение и легкий роман или нечто более серьезное, ведущее, возможно, даже к браку? И некоторые сведения о даме: возраст и внешность, приблизительный рост и вес. Как вы понимаете, мы должны правильно рассчитать дозировку. — Он рискнул сверкнуть желтыми глазами в бледные глаза маркиза. И со всей тактичностью добавил: — Надеюсь, вы проявите откровенность в этих вопросах, иначе нам будет затруднительно исполнить ваш заказ. Как я понимаю, она молода?

— Конечно. Восемнадцать лет.

— А, восемнадцать… — Врон деликатно отвел взгляд. — И возможно, неопытна? Поймите, я не любопытствую. Но для точного расчета…

— Да, — сказал маркиз Мирл Мелделлеран, — я от вас ничего не скрываю. Она чистейшая из девственниц.

— А, — повторил Хамбиволь Цволл.

— И вращается в высших придворных кругах. Собственно, это благородная Алесандра Малдемарская. Вы, несомненно, слышали о ее красоте и уме.

Вот это новость! Хамбиволь Цволл постарался скрыть тревогу, которую пробудило в нем названное имя, и все же его бесчисленные щупальца мучительно извивались.

— Благородная… Алесандра… Малдемарская, — раздельно произнес он. — А-га.

Партнер из темного угла посылал ему яростные взгляды, предусмотрительная левая голова пылала гневом, и даже легкомысленная правая выказывала беспокойство.

— Я слышал это имя. Она, кажется, из августейшего рода?

— Ее предок в шестом колене — сам понтифекс Престимион.

— А-га…

Хамбиволь Цволл понимал, что ныряет в мутную воду. Он предпочел бы не знать, о какой даме идет речь. Но бизнес есть бизнес, а лавка едва сводила концы с концами. Чтобы скрыть колебания, он довольно долго заполнял пометками письменную табличку и наконец поднял взгляд, выражавший весьма наигранное веселье:

— Мы выполним ваш заказ за неделю. Это будет стоить… э-э-э… — Он с отчаянной поспешностью прикинул высшую цену за подобный товар и удвоил ее, ожидая, что придется поторговаться. — Двадцать роялов.

— Двадцать, — безразлично кивнул маркиз. — Пусть будет так.

Хамбиволь задумался, не стоило ли сказать тридцать или пятьдесят. Он слишком давно не имел дело с высокородными клиентами и забыл, что подобный народ совершенно безразличен к цене. Ну, теперь поздно жалеть.

— Не затруднит ли вас задаток в пять роялов?

— Нисколько. — Мирл Мелделлеран извлек из кошелька толстую лоснящуюся монету и уронил ее на прилавок. Врон дрожащим щупальцем смел задаток. — Через неделю, — сказал маркиз. — Результат, надеюсь, гарантирован?

— Разумеется, — сказал Хамбволь Цволл.

— Это безумие, — заговорил Шостик-Виллерон, едва за маркизом закрылась дверь палатки и они остались наедине, — Он нас погубит! Принцесса-девственница из рода Престимиона, вращающаяся в высших придворных кругах, а ты задумал швырнуть ее в постель четвертого сына третьего сына?

— Двадцать роялов, — напомнил Хамбиволь. — Ты не забыл, сколько прибыли мы получили в общей сложности за последние три месяца? И трети этой суммы не наберется. Я ожидал, что он станет сбивать цену. Я бы согласился и на десяток. И на пять. И даже на три или два. А двадцать… Двадцать!

— Риск слишком велик. Продавшего зелье выследят.

— И что из этого? Не мы же совращаем юную принцессу!

— Но это отвратительно, Хамбиволь! — Слова исходили от правой головы, и это заставило врона задуматься, поскольку обычно правая голова сияла восторгами, оставляя предосторожности главенствующей, левой голове. — Нас высекут! Бичуют!

— Мы всего лишь поставщики. Нас защищают законы о торговле. Товар легален, как легально и его применение, каким бы оно ни было недостойным. Девушка совершеннолетняя.

— По его словам.

— Если он солгал, грех на нем. Не думаешь ли ты, что я могу требовать письменных доказательств у внука графа Канзилайна?

— И все же, Хамбиволь…

— Двадцать роялов, Шостик-Виллерон.

Они спорили еще добрых пятнадцать минут. Но последнее слово осталось за вроном, как и следовало ожидать. Он был старшим партнером: лавка принадлежала ему и трем поколениям его предков, к тому же из них двоих только он действительно разбирался в магии. Шостик-Виллерон внес в партнерство капитал, но ничего не понимал в искусстве, а если бы заведение прогорело, его деньги пропали бы. Да, не в том они были положении, чтобы отказываться от выгодной сделки, какой бы рискованной та ни выглядела.

Партнеры составляли странную пару. Шостик-Виллерон, как вся его раса, был высок и строен, его щуплое тело сходилось наверху в тонкую раздвоенную шею, на вилке которой держались две безволосые удлиненные головы, каждая из которых обладала собственной личностью и разумом. Хамбиволь Цволл ни в чем не походил на партнера. Это крошечное создание с трудом дотянулось бы до бедра сусухериса. Его хрупкое рыхлое тело было снабжено множеством гибких конечностей. На маленькой голове торчал острый клюв, а над ним блестели два огромных желтых глаза с горизонтальными полосками зрачков. Иной раз врону приходилось проявлять немалое проворство, уворачиваясь от тяжеловесного Шостик-Виллерона в их тесных владениях.

Впрочем, Хамбиволь Цволл давно привык передвигаться в мире гигантов. Вроны были господствующим видом на своей родной планете, но Хамбиволь родился в Маджипуре, куда занесла его предков волна иммиграции в годы правления Пранкипина. Он, как и все его сородичи, легко и непринужденно пробирался в толпе созданий много большего размера, превосходивших его в три, четыре, а то и в пять раз, — не только среди людей, но и среди ящероподобных гайрогов и других народов Маджипура, вплоть до косматых четвероруких скандаров восьми с лишним футов ростом. Даже присутствие старательной тугодумки-скандарки Хендайи Занзан, которая неуклюже топала по их лавке, подметая и вытирая пыль с разложенного товара, ничуть не смущало его.

— Приворотное зелье, — бормотал Хамбиволь Цволл, принимаясь за дело. — Для завоевания сердца высокородной девы, нежной и стройной…

Для выполнения заказа понадобилась основательная подготовительная работа. Сусухерис по указаниям Хамбиволя снимал с верхних полок справочники, надежные старые сборники заклинаний, сохранившиеся у него со студенческих лет, когда он учился в городе колдунов Триггойне, и неустаревающий «Великий Гримуар» Хадииа Ваккиморииа, и книгу определений Талимоида Гура, и еще множество томов — вероятно, больше, чем могло пригодиться. Хамбиволь Цволл подозревал, что для нужд маркиза хватило бы и его собственного искусства, но ему не хотелось рисковать без нужды; на работу, которая занимала одно утро, ему была отпущена целая неделя, а любые просчеты вели в этом случае к чудовищным последствиям. Да и ошеломительная сумма в двадцать роялов вполне возмещала потраченное на предосторожности время. В конце концов, не так уж много дел было у него на этой неделе.

Кроме того, он любил зарываться в колдовские книги, которыми набили лавку его предки. За два века лавка превратилась в настоящий музей магических искусств. Не так легко было найти эту палатку, затерявшуюся в дальнем углу огромного рынка, однако в лучшие времена она пользовалась большой известностью и перед ней всегда толпились нетерпеливые клиенты, разглядывая ряды тайных порошков и мазей с устрашающими названиями: «Скамион» и «Текка Аммониака», «Девясил», «Золотая рута», — и ряды старинных кожаных переплетов, и таинственные механизмы волшебников: амматерпиласы и рохиллы, амбифиалы и верилистии, — и прочая аппаратура в том же роде, впечатляющая непосвященных и полезная для профессионалов. Даже ныне, в эпоху унылого материализма, покупатели, явившиеся на Полуночный рынок за такими обыденными вещами, как швабры и корзины, пряности, копчености, сыр, вино и мед, частенько не ленились сделать крюк, нырнув на нижний уровень огромного подземного пространства Полуночного рынка, чтобы попасть в дальний ряд, отведенный колдовским палаткам, и заглянуть в пыльное окно лавки Хамбиволя Цволла. Правда, большинство на этом и останавливалось. Глазеть-то они глазели, но за много дней маркиз Мелделлеран был первым, кто перешагнул порог.

Хамбиволь Цволл растянул работу почти на неделю. Он запирался в маленькой, по росту врона, лаборатории за комнатой с образцами товара, подбирал рецепты, рассчитывал дозировки, взвешивал, отмеривал и смешивал. За основу — лучший джимкандальский бренди, в него сушеный корень гумбы, щепотку перебродившего хингаморта, несколько капель настоя веджлу и самую капельку растертой в порошок шкуры морского дракона, в которой, собственно, не было необходимости, но в зельях такого рода она никогда не помешает. Дать всему немного отстояться, а потом нагрев, охлаждение, фильтрация, титрование и спектральный анализ. Шостик-Виллерон все это время проводил в открытой для клиентов части лавки и достиг поразительных успехов в торговле: какой-то гайрог купил пару амулетов, пара туристов из Ни-Мойя заглянула из чистого любопытства и задержалась так надолго, что он успел всучить им дюжину черных свечей для прорицаний, а торговец зерном из Нижнего Города зашел за проклятием на поля поставщика, который ему чем-то не угодил. Три сделки за неделю, и это не считая зелья для маркиза!

Хамбиволь Цволл позволил себе помечтать о возвращении старых добрых времен.

К концу недели все было готово. Только раз чуть не случилась катастрофа — в тот вечер, когда Хамбиволь пришел на ночную работу и застал тяжеловесную скандарку Хендайю Занзан с тряпкой в руках у дверцы задней комнаты, в которой он в величайшем порядке расставил на столе составы, предназначенные для зелья. Не веря своим глазам, врон смотрел, как великанша, которой рост не позволял проникнуть в лабораторию, стоя в дверях, энергично елозила внутри половой тряпкой, подвергая все дело величайшей опасности.

— Нет! — вскричал он, — Что ты делаешь, дубина! Сколько раз тебе говорить… стой! Стой!

Она остановилась и неуверенно обернулась, горой возвышаясь над ним и неловко перекладывая швабру из первой руки в четвертую.

— Но, хозяин, я уже которую неделю здесь не прибиралась…

— Я говорил тебе никогда здесь не прибираться! Никогда! Никогда! И уж тем более теперь, в разгар работы.

— Никогда, хозяин?

— Какая же ты тупая дылда! Никогда значит никогда. Ни в какое время. Держись подальше отсюда со своей тряпкой. Ты меня понимаешь, Хендайя Занзан?

Кажется, чтобы усвоить приказ, ей требовалось время.

Она стояла, свесив все четыре могучие руки, и от тяжких умственных усилий дергала и пришлепывала губами. Хамбиволь Цволл терпеливо ждал. Он понимал, что сердиться на Хендайю Занзан бесполезно. Она слабоумная. Здоровенная мохнатая дурында, тупая косматая туша восьми футов в высоту и почти столько же в ширину, не многим отличающаяся от животного. Мало того что глупая, так еще и уродина, даже по меркам скандаров: плосколицая, с пустым взглядом и отвисшей челюстью. С головы до ног в грубой серой шерсти, воняющей, как долго пролежавшая на солнце падаль. Он сам не знал, зачем ее нанял — должно быть, из жалости — и почему до сих пор не выгнал. Понятно, лавку время от времени надо прибирать, но только безумец поручит такой громадине, как скандарка, размахивать шваброй в здешней тесноте, да и у Шостик-Виллерона остается достаточно свободного времени, чтобы позаботиться об уборке. Если бы не щедрость маркиза Мелделлерана и его двадцать роялов, ее все равно пришлось бы уволить через неделю-другую. Теперь он решил пока оставить скандарку — увольнять ее было бы неприятно, а Хамбиволь Цволл склонен был откладывать неприятности на потом, но если торговля опять пойдет на спад…

— Мне никогда не входить в эту маленькую комнату, — наконец заговорила она. — Так, хозяин?

— Очень хорошо, Хендайя Занзан. Повтори! Никогда. Никогда.

— Никогда не входить. В маленькую комнату. Никогда.

— А это значит?…

— Ни… когда?

Вопросительная интонация его не обрадовала, но Цволл видел, что большего от бедняги не добьется. Отослав служанку, он вошел в мастерскую и закрыл за собой дверь. Еще несколько часов ушло на окончательное титрование состава. Работая, он слышал, как сусухерис с кем-то разговаривает в лавке, потом бесцельно передвигает мебель, потом насвистывает себе под нос. Контрапункт, который создавали две головы, врона сводил с ума, но соплеменники партнера считали его высшим искусством. Ну что за никудышный дурень! Конечно, не такой безмозглый, как скандарка, но все же не видно в нем чистой мудрости и хитрости, которыми прославились сусухерисы с их двойным мозгом. Если бы не острая нужда в свежем капитале на покрытие растущих убытков, Хамбиволь Цволл ни за что не взял бы его партнером. Такой поступок, несомненно, навлек бы на него жестокое презрение предков. Хоть бы бизнес немного оживился. Тогда он немедленно выкупит долю сусухериса и будет вести дело как единовластный хозяин. Впрочем, врон понимал, что предается беспочвенным фантазиям.

Раздраженно морщась, Хамбиволь Цволл перелил готовый состав в изящный флакон, достойный двадцати роялов, и написал инструкцию на листке веленевой бумаги. Маркиз Мирл Мелделлеран явился в назначенный день. Он разоделся пышнее прежнего: в кафтан с высокой талией, из оранжевого бархата, в золотые штаны с длинными штанинами, украшенными бахромой и пуговицами. Тонкий парадный меч висел на шелковом шарфе, завязанном огромным бантом.

— Это оно? — спросил маркиз, поднимая флакон к светящемуся шару, висевшему под потолком, и пристально изучая его.

— Позаботьтесь, чтобы взгляд девушки при питье был направлен на вас, — предупредил врон, подавая клиенту веленевый свиток. — А вот слова, которые вам следует произнести, пока она будет пить.

Маркиз наморщил лоб:

— «Сатис пефут мураф анур»? Что за чепуха?

— Вовсе не чепуха. Это могущественный заговор. Он означает: «Пусть она предпочтет меня, полюбит меня, отдастся мне». Кстати, третье слово произносится «муроф» — смотрите не перепутайте, иначе напиток не подействует. Хуже того, окажет противоположное действие. Еще раз: «Сатис пефут муроф анур».

— Сатис пефут муроф анур.

— Превосходно! Заучите как следует, прежде чем подойдете к ней. Она сама упадет в ваши объятия. Гарантирую, ваша милость.

— Ну, так и быть. Сатис пефут мураф анур.

— Муроф, ваша милость.

— Муроф. Сатис пефут муроф анур.

— Она ваша, ваша милость.

— Будем надеяться. А это вам. — Маркиз достал толстый кошелек и небрежно бросил на прилавок две монеты: прекрасный толстый кругляш в десять роялов и лоснящуюся пятерку. — Удачного дня. И да поможет вам божество, если вы меня надули! Сатис пефут мураф анур. Муроф. Муроф!

Он элегантно развернулся на каблуках и удалился.

Три дня прошли спокойно. Хамбиволь Цволл совершил две мелкие сделки: одну на крону пятьдесят, другую чуть меньше. В остальном торговля стояла. Большая часть маркизовых двадцати роялов ушла кредиторам. Врон вновь впал в уныние, предшествовавшее явлению высокородного покупателя.

На второй из трех дней Шостик-Виллерон опоздал к открытию лавки, а когда пришел, оба его длинных бледных лица были вытянуты, что у расы сусухерис соответствует беспокойству, граничащему с отчаянием.

— Я предупреждал, что ты совершаешь большую ошибку, — с порога начал он. — А теперь я в этом уверен!

Говорила правая голова, обычно пребывавшая в радостном и оптимистичном настроении.

Хамбиволь Цволл вздохнул:

— Что еще, Шостик-Виллерон?

— Я поговорил с моим родственником Сагаморн-Эндиком, который служит в замке. Знаешь ли ты, что леди Алесандра Малдемарская, которую ты столь бессовестно предал в когти нелепому фату, как говорят при дворе, предназначена в жены сыну короналя? И, помешав намеченному браку, осквернив драгоценную принцессу, твой маркиз совершает едва ли не государственную измену? А мы с тобой — сообщники преступления…

— Это не преступление…

— Переспать с простой кухаркой или безвестной уличной акробаткой — нет. Но когда четвертый сын третьего сына провинциального графа соблазняет знатную девицу, предназначенную для династического брака, суется со своей одышливой страстью в столь высокие и деликатные материи… и всякий, кто помогает ему в этом… О Хамбиволь Цволл, Хамбиволь Цволл, будем надеяться, что твой составчик — негодная пустышка! В противном случае твой маркиз погиб, и мы вместе с ним.

— Если напиток подействует, — самым сдержанным тоном, на какой был способен, ответил врон, — о том, что произошло между маркизом и принцессой, никому знать не обязательно. А если и узнают, пусть маркиз сам отвечает за последствия. Мы — простые купцы и находимся под защитой закона. А если состав не подействует — хотя как он может не подействовать, если маркиз не напутает с заклинанием? — мы останемся должны ему двадцать роялов. Где мы возьмем двадцать роялов, Шостик-Виллерон? Создадим из воздуха? Взгляни сюда. — Он открыл денежный ящик. — Вот все, что осталось. Три рояла, две кроны и шестьдесят два… нет, три мелочью. Остальное все ушло. Давай молиться, чтобы напиток подействовал хотя бы ради нас самих.

— Принцесса Малдемар — из рода великого Престимиона — прекрасная девица, невинная, чистая, возлюбленная сына короналя…

— Прекрати, Шостик-Виллерон! Откуда нам знать, может, она не более чиста и невинна, чем эта скандарская коровища, которая у нас прибирается, и это известно всему замку, начиная с короналя, и никого не волнует. Даже если слухи о помолвке верны — а верны ли? Мы это знаем только от твоего родственника, — нам самим ничто не грозит. Наше дело — обслуживать публику, предоставляя услуги. Мы этим и занимаемся. Мы не в ответе, если клиент нарушил чьи-то планы. И в любом случае твоя болтовня ничего не исправит. Что сделано, то сделано. — Хамбиволь Цволл взмахнул верхним венчиком щупалец. — Иди-иди. Брось это. Иначе ты мне только нервы зря измотаешь!

На самом деле нервы врона уже были основательно натянуты, сколько бы он ни бодрился. Он от всей души сожалел, что Мирл Мелделлеран назвал имя своей возлюбленной. Им вполне достаточно было бы знать возраст, приблизительный рост и вес да, может, степень ее опытности в любовных сражениях. Так нет же, бахвалу-маркизу понадобилось назвать имя дамы. Если слухи о готовящемся браке хоть отчасти верны и если соблазнитель-маркиз хоть немного нарушил эти планы, да еще станет известно, какими средствами он добился победы, вполне может оказаться, что Шостик-Виллерон прав. Козлом отпущения запросто могут сделать мага, предоставившего преступный напиток. Хамбиволь Цволл не сомневался, что закон на его стороне. Но на адвоката для защиты от разгневанного принца Малдемара, а то и от сына короналя уйдут немалые деньги, а они и так на краю банкротства.

Однако теперь поздно жалеть. Состав изготовлен, доставлен по назначению и, по всей вероятности, применен. Что будет, то и будет. Остается только ждать. Хамбиволь смешал себе легкое успокоительное и под его действием сумел заняться делами, выбросив из головы ненужные мысли.

На следующий день, за полчаса до официального открытия торговли на Полуночном рынке, когда Хамбиволь Цволл уныло подбивал счета, снаружи послышался шум. Потом кто-то грохнул кулаком в дверь лавки. Подняв взгляд, врон увидел за потускневшим от многолетней грязи стеклом ослепительно-яркую фигуру маркиза Мирла Мелделлерана.

Маркиз, судя по всему, пребывал в бешенстве. Он свирепо размахивал обнаженным мечом. Хамбиволь Цволл впервые видел, чтобы кто-то обнажал меч, не говоря уже о том, чтобы угрожающе размахивать им перед его собственным клювом. Это был парадный меч, изукрашенный до нелепости и служивший только для дополнения костюма, — в Маджипуре фехтование давно вышло из моды, — но лезвия выглядели весьма острыми, и Хамбиволь Цволл не усомнился, что хрупким тканям его маленького тела это оружие может нанести серьезный ущерб.

В лавке он был один. Скандарка уже закончила приборку и ушла, а Шостик-Виллерон еще не появлялся. Что же делать? Погасить свет и спрятаться под столом? Нет, маркиз его уже заметил. Еще сломает дверь. Только лишние расходы.

— Мы еще не открылись, ваша милость, — сквозь дверь сообщил ему врон.

— Знаю! Мне некогда ждать! Впусти меня!

Хамбиволь Цволл безнадежно вздохнул:

— Как вам будет угодно.

Маркиз влетел в лавку и остановился сразу за дверью. Вся его фигура выражала ярость, ярость, ярость. Врон поднял глаза на возвышавшегося над ним аристократа и жестом робко намекнул, что обнаженный меч беспокоит его.

— Надеюсь, — кротко сказал он, — вы удовлетворены действием напитка?

— В какой-то мере — да. Но только отчасти.

Он быстро выложил всю историю. Принцесса доверчиво выпила напиток, поданный ей маркизом, а он даже сумел правильно произнести заговор, и действие зелья оказалось восхитительным: Алесандру немедленно охватила пылкая страсть, увлекшая ее в постель, и они провели вместе такую ночь, какая не снилась маркизу даже в самых горячечных снах.

Хамбиволь Цволл догадался, что история на этом не закончилась, и в самом деле, маркиз желал продолжения. На следующий вечер он вернулся в дом Малдемаров в надежде на возобновление эротических восторгов, в которые был так великолепно посвящен ночью раньше, но встретил ледяной отказ. Леди Алесандра больше не желала его видеть, ни в этот вечер, ни в следующий, ни в любой другой отсюда и до конца света. Леди Алесандра передала через посредника, чтобы маркиз Мирл Мелделлеран даже не смотрел в ее сторону, когда им случится встретиться в обществе, чего, к ее великому сожалению, нельзя было избежать, поскольку оба они вращались в высших кругах придворной молодежи.

— Я, — проговорил, с трудом сдерживая злобу, маркиз, — никогда в жизни не испытывал такого унижения.

Хамбиволь Цволл мягко заметил:

— Однако, обращаясь ко мне, вы сказали, что хотите получить одну ночь с желанной вам превыше всего на свете женщиной. По вашим словам, мое искусство и обеспечило вам именно то, что требовалось.

— Я стремился к длительным отношениям. И уж точно не просил, чтобы меня вышвырнули за дверь после одной-единственной встречи. Что я должен думать: что, вспоминая проведенную со мной ночь, она сочла мои объятия отвратительными и пожелала вычеркнуть их из памяти?

— Я слышал, что эта дама обручена с одним из высших принцев Замковой горы, — сказал врон. — Возможно, придя в себя, она вспомнила о долге перед принцем? И была потрясена чувством вины и стыда, жестоким раскаянием?

— Я рассчитывал, что ночь со мной отобьет у нее интерес к другим мужчинам.

— Вы, конечно, могли надеяться, ваша милость, однако напиток был рассчитан на одноразовое применение и подействовал соответственно. Он и не должен был дать длительного действия.

На этих словах дверь за спиной маркиза отворилась и в лавку вошел явившийся к открытию Шостик-Виллерон. Он мгновенно охватил взглядом маркиза с его обнаженным мечом, и на лицах сусухериса отразился ужас. Врон сделал ему знак молчать.

— Литература полна описаниями сходных случаев, — продолжал Хамбиволь Цволл. — К примеру, история Лисиамонд и принца Горна, в которой принц, добившись исполнения заветного желания, узнает, что…

— Избавьте меня от поэзии! — рявкнул маркиз. — Я не считаю единственную ночь успеха, за которой последовала ледяная холодность, исполнением ваших гарантий. Я требую удовлетворения!

Удовлетворения? Как это понимать? Неужели дуэль? Потрясенный Хамбиволь Цволл не сразу нашелся с ответом. Воспользовавшись паузой, вперед выступил Шостик-Виллерон.

— С позволения вашей милости, — произнес сусухерис, — я должен указать, что мой партнер гарантировал не более чем однократную благосклонность дамы, а это, по-видимому, было…

Маркиз Мирл Мелделлеран развернулся к нему и замахал мечом из стороны в сторону:

— Молчи, чудовище, не то я снесу тебе голову! Всего одну, как ты понимаешь. Из особой милости позволю тебе выбрать.

Шостик-Виллерон шмыгнул в тень и на время умолк.

Маркиз продолжал:

— Итак, я считаю условия договора нарушенными.

— Возмещение, мой господин, окажется для нас весьма затруднительно…

— Меня не интересует возмещение. Сделай второй напиток. Сильнее. Намного сильнее, такой, чтобы заставил ее забыть обо всем и навеки привязал ко мне. Ты его приготовишь, а я так или иначе найду способ подать ей, и все будет хорошо. Тогда я сочту, что мы в расчете. Что скажешь, волшебник. Сумеешь?

Врон на минуту задумался. Шостик-Виллерон оказался прав: он был прав с самого начала. Не надо им было связываться с этим грязным делом. И теперь следовало бы отказаться иметь с ним что бы то ни было общее. Врон, как все представители его расы, обладал небольшой способностью предвидеть будущее, и образы, которые открылись его второму зрению, его не обрадовали. Закон, может быть, и на его стороне, зато лорды Замковой горы наверняка будут против, а если этот скользкий тип не прекратит преследование принцессы, он наверняка навлечет на себя мщение могущественных особ. И не только на себя, но и на всех, кто ему помогал и способствовал.

С другой стороны, все эти соображения были относительно абстрактными в сравнении с конкретностью острого и ослепительно реального меча в руке маркиза Мирла Мелделлерана. Великие лорды Замковой горы были далеко, а маркиз совсем рядом. Слишком близко. И его присутствия хватило, чтобы заставить врона очертя голову кинуться в новое, еще более рискованное предприятие.

Взгляд голубых глаз маркиза угрожающе застыл.

— Ну, малютка-маг, берешься или нет?

Тихим, слабым голоском врон ответил:

— Пожалуй, возьмусь, ваша милость.

— Хорошо. За какой срок?

Хамбиволь Цволл снова заколебался:

— Восемь дней? Может быть, девять? Этот заказ намного сложнее, а вы, как я понял, требуете абсолютного успеха. Мне понадобится просмотреть много источников. И я сомневаюсь, что в короткий срок удастся достать некоторые редкие ингредиенты.

— Восемь дней, — сказал маркиз Мирл Мелделлеран, — и ни часом больше.

Разумеется, он мог составить и такое зелье, намного более действенное, чем предыдущее. Хамбиволь Цволл много лет этим не занимался, но не позабыл прежних умений. Правда, потребуются все его технические навыки и редкие, дорогостоящие вещества: чтобы покрыть расходы, придется опять обратиться к ростовщикам.

Но выбора не было. Да, прав был Шостик-Виллерон, когда советовал не лезть в любовные дела аристократии: брак сына короналя с принцессой Малдемар наверняка определялся не только романтическими чувствами, но и важными политическими соображениями, и горе тому, кто посмеет вмешаться в высокую интригу ради своих мелких делишек. И все же Хамбиволь Цволл еще надеялся, что последствия такого вмешательства падут на маркиза Мирла Мелделлерана, а не на ничтожных хозяев колдовской лавчонки на Полуночном рынке. Он вновь и вновь твердил себе, что настоящая опасность исходит не от неудовольствия далеких властителей, а от несдержанного характера наглого и безрассудного маркиза.

Шостик-Виллерон угрюмо согласился с его рассуждениями. И вот они залезли в новые долги, едва ли не глубже, чем до появления проклятого маркиза и заказа на двадцать роялов. Хамбиволь Цволл разослал заказы на драгоценные травы, эликсиры и порошки, на кости такого-то создания, на кровь этакого, на сок одного дерева и на семена другого, на разнообразные напитки, на галиук и врановик, паучий салат и кровяник, волчью петрушку, ехидник и черный укроп и не находил себе места, пока не начали прибывать посылки. Едва основные ингредиенты оказались в его руках, он взялся за работу. Смешивал, отмеривал, взвешивал и анализировал. Он сильно сомневался, что уложится в восемь дней, собственно, он даже не считал это возможным, но ведь маркиз настаивал. Врон надеялся, что, придя на восьмой день за напитком и узнав, что работа в разгаре, клиент убедится, что маг прилагает все усилия, и потерпит еще день-другой-третий.

Прошел восьмой день, в полночь рынок распахнул двери для покупателей. Как и ожидал Хамбиволь Цволл, снадобье было еще не вполне готово. Однако, к его удивлению, маркиз Мирл Мелделлеран так за ним и не явился. Вряд ли он забыл: как видно, важные дела не позволили ему прогуляться вниз по склону к Бомбифалю, чтобы получить заказ. Вот и хорошо, решил врон.

Маркиз не показался и на девятую ночь, хотя к тому времени Хамбиволь Цволл был почти готов. К следующему вечеру, проработав без сна весь день, врон отсчитал в колбу несколько капель последнего реагента, с удовлетворением полюбовался, как смесь принимает правильный янтарный цвет с алым и зеленым отливом, и понял, что дело сделано. Если маркиз придет за покупкой этим вечером, Хамбиволь готов его встретить. И на этот раз маркизу не придется жаловаться. Новый состав получился настолько сильнодействующим, что даже не требовал заклинаний. Так что несчастному высокородному простаку не придется мучиться, заучивая пять-шесть непонятных слов. Хамбиволь Цволл надеялся на его благодарность.

До полуночи оставалось еще несколько часов, рынок пустовал, и Хамбиволь Цволл один сидел в лавке в напряженном ожидании. Ему не терпелось скорее сбыть с рук опасный товар.

Вскоре снаружи послышался шум: выкрики, сердитый голос и новые протесты сторожа. По всей видимости, решил врон, маркиз Мирл Мелделлеран наконец объявился и, по своему обыкновению, прорывается на рынок до часа открытия. Однако на сей раз маркиз был ни при чем. Дверь в лавку внезапно распахнулась, и в нее вошли два коренастых человека в камзолах из тонкого бархата. У каждого на левом плече блистало изображение рубина Малдемаров — огромного красного камня, служившего гербом этого княжеского дома. Оба вооружены были грозным оружием: ничего общего с парадными игрушками. У этих были в руках огромные блестящие военные сабли. Хамбиволь Цволл сразу сообразил, в чем дело. Какая-нибудь служаночка дома Малдемаров проговорилась о тайном ночном свидании своей госпожи. Вопрос за вопросом, вся история вышла наружу, выяснилась и личность замешанного в ней колдуна, и вот эти прихвостни явились, чтобы отомстить ему от имени своего благородного хозяина.

В последнем их угрожающие взгляды не оставляли сомнения, хотя некоторая настороженность, примешивавшаяся к угрозе, подсказывала, что вояки опасаются, как бы он не применил против них черную магию. Если бы это было в его силах! Он проклинал этих громоздких неуклюжих тупиц, столь неуместных в его лавочке. Что за безумие подвигло его предков поселиться в мире тупоумных ослов-переростков?

— Ты — маг Хамбиволь Цволл? — Голос вояки грохотал, как обвал в горах.

И свою огромную саблю он держал на виду.

Хамбиволь Цволл никогда в жизни не испытывал такого ужаса. Он съежился, прижимаясь к столу, и мечтал, чтобы его искусство позволило вышвырнуть пришельцев за дверь. Увы. Его магия была нежной и хрупкой — где ей сдвинуть с места этих тяжеловесных мерзавцев!

— Я… — пролепетал он и, как умел, приготовился к смерти.

— С тобой будет говорить принц Малдемар, — зловеще возвестил огромный человек.

Принц Малдемар? Здесь, на рынке? В лавке Хамбиволя Цволла? Пятый из шести высочайших особ королевства?

Невероятно. Невозможно. Так же невозможно, как услышать: «Тебя пришел навестить корональ!» Или понтифекс. Или Дама Острова.

Огромные лакеи расступились, и в лавку вступил златовласый мужчина лет пятидесяти, невысокого роста, стройный, но широкоплечий и осанистый. Он надменно поджимал тонкие губы. Его узкое лицо очень походило на знакомое Хамбиволю Цволлу по монетам — на них чеканилось лицо царственного предка этого человека, великого правителя Престимиона.

В пронзительных зеленовато-голубых глазах герцога явственно читался гнев.

— Ты продал зелье некоему мелкому аристократишке с Замковой горы, — сказал он.

Это был не вопрос — констатация факта.

Мир покачнулся перед глазами Хамбиволя Цволла. Щупальца его задрожали.

— У меня есть лицензия, ваша светлость. Я поставляю покупателю товары по их желанию.

— В определенных пределах. А ты прекрасно знаешь, что далеко вышел за пределы дозволенного.

— Мне заказали. Маркиз Мирл Мелделлеран потребовал…

— Не называй его. Говори просто: мой клиент. Да будет тебе известно, что твой клиент, посредством твоего искусства совершивший гнусное дело, по нашему приказу отбыл сегодня в изгнание на Сурваель.

Хамбиволь Цволл содрогнулся. Сурваель? Ужасное место: выжженный солнцем, населенный демонами континент на дальнем юге. Лучше смерть, чем изгнание на Сурваель!

Он хрипло прокаркал:

— Мой клиент сделал заказ, ваша милость. Я не думал, что вправе решать…

— Ты не думал. Ты не думал!

— Нет, ваша милость. Я не думал.

Что толку спорить с принцем Малдемаром? Хамбиволь Цволл склонил голову и стал ждать приговора.

Принц сурово проговорил:

— Ты забудешь, что имел дело с этим клиентом. Ты забудешь само его имя. Ты забудешь цель, для которой он обращался к тебе. Ты забудешь все связанное с ним и с тем, что делал для него. Твой клиент для Замковой горы больше не существует. Если ты ведешь записи, врон, ты вычистишь из них все указывающее на так называемые услуги, которые ему оказывал. Понял?

Поняв, что его оставляют в живых, Хамбиволь Цволл склонил голову и сдавленным шепотом ответил:

— Понимаю и повинуюсь, ваша светлость.

— Хорошо.

И это все? Как видно, все. Врон в душе вознес благодарность полузабытым отеческим богам мира предков.

И тут принц, повернувшись, обвел долгим взглядом тесную захламленную лавку. Его взгляд остановился на красивом флаконе, стоявшем на столе, — на флаконе, в который врон перелил новый, сильнодействующий эликсир, приготовленный для маркиза.

— Это что?

— Напиток, ваша милость.

— Опять приворотное зелье?

— Просто напиток, сударь. — И, не выдержав жгучего взгляда принца, признался: — Да, можно сказать, приворотное зелье.

— Для того же клиента? Чтобы он мог усугубить уже причиненный вред?

— Ваша светлость, я связан законом о конфиденциальности и не могу назвать…

Принц Малдемар ответил ему мрачным хохотом:

— Да-да, разумеется! Ты такой законопослушный волшебник! Отлично, тогда выпей сам!

— Ваша светлость?

— Пей!

Хамбиволь Цволл в ужасе пролепетал:

— Я должен возразить, сударь!

Герцог кивнул одному из гвардейцев. Уголком глаза Хамбиволь Цволл поймал угрожающий блеск сабли.

— Сударь? — умоляюще бормотал он. — Сударь!

— Пей, или отправишься в Сурваель вместе со своим клиентом и еще будешь считать себя счастливцем, что избежал худшей судьбы.

— Да. Да. Понимаю и повинуюсь.

С принцем спорить бесполезно. Хамбиволь Цволл поднял флакон и неверным движением поднес его к клюву.

Он смутно отметил, что принц с сопровождающими покинул лавку. Миг спустя за ними захлопнулась дверь. Сознание у него помутилось, голова шла кругом, перед глазами проплывала алая пелена, мысли путались.

Затем сквозь туман, поглотивший его сознание, он различил, как снова открылась дверь и вошла, чтобы приняться за вечернюю уборку, скандарка Хендайя Занзан. Хамбиволь Цволл с благоговейным изумлением уставился на нее. Его охватила всепоглощающая страсть. Как она сияет, как великолепна, подобна ослепительному пламени! Никогда он не видывал никого прекраснее.

Он бросился к ней, вытянулся во весь рост, крепко обвив щупальцами ее толстое колено. Сердце его разрывалось от любви, слезы восторга навернулись на горящие желтые глаза.

— О любимая, любимая!..