Мечи и темная магия

ГРЕГ КИЗ Неоскверненный (перевод А. Асвадова)

Полоумный Волк пробудился в липкой крови и в окружении трупов. Уже который раз…

Впервые это случилось в шестнадцать лет. Первый и последний раз с женщиной, которую он целовал, чье тело ласкал, с которой он занимался любовью и с которой желал зачать детей. Полоумный Волк видел, как его собственные руки, губы, тело, которые некогда доставляли женщине удовольствие, вознесли ее на вершину мучений настолько умело, что женщина жила еще достаточно долго, чтобы ощущать боль даже после того, как сердце остановилось. Когда же взгляд женщины заволокла дымка пустоты, Полоумный Волк услышал свой собственный голос: тихое разочарованное ворчание.

А сейчас тел было много, очень много, и все они выглядели такими же растерзанными, как и у той женщины. Трупы казались маленькими, как будто он глядел на них откуда-то сверху.

Чугаачик шевельнулась внутри Полоумного Волка, все еще не успокоившись, а он почувствовал, как она ласкает его плоть изнутри, и еще запах змеи и дыма после молнии.

«Прелестно», — довольно проурчала Чугаачик.

Борясь с позывами тошноты, Полоумный Волк рывком встал, и ноги его дрожали от усталости.

Чугаачик позаботилась о том, чтобы он запомнил ту первую смерть в мельчайших подробностях, но в дальнейшем ему везло, так что подробности тотчас забывались.

«Только не в этот раз», — с издевкой прошептала Чугаачик.

— Нужно было дать ей волю, — обиженно произнесла Ина, находящаяся в соседней камере, и ее глаза сменили при свете факелов привычный яшмовый цвет на обсидиановую темноту, а округлости обычно гибкого тела показались просто тенями.

Он прижался лбом к тяжелым прутьям решетки:

— А умнее ты ничего не могла придумать?

— А что такого? Спасла же она нас в прошлый раз.

— Она спасла меня. А если ей когда-нибудь удастся сделать так, что я наброшусь на тебя, то ты окажешься изнасилованной и выпотрошенной. В произвольном порядке.

«В ней течет кровь богов, — проговорил дух, запертый в клетке его скелета. — Так что сил на то, чтобы выносить наши игры, в ней достаточно, дорогой мой. Может быть, ей даже нравится. Помни: для меня твоя подруга почти что сестра».

Разумеется, Ина ничего этого не слышала.

— Я и сама могу о себе позаботиться, — произнесла она.

Полоумный Волк скрипнул зубами, чтобы подавить смех:

— Ты так ничего и не поняла? Если я хотя бы еще раз выпущу ее на волю, то тебе останется только удирать.

«Да, пусть побегает. Люблю догонялки».

— Нет, я все поняла, — возразила она, — я бы убежала… тут, наверное, и река рядом. А в реке она ничего не сможет мне сделать, оставаясь в твоем теле по крайней мере.

— Может быть, так и будет, — согласился он, — но в таком случае она просто станет набрасываться на случайных прохожих.

«Никаких случайностей. Ты-то ведь знаешь, что у меня имеются кое-какие предпочтения».

— Ну и что? — спросила Ина.

«Умница».

— Так, значит, ты и в самом деле ничего не понимаешь, — возразил он, изо всех сил стараясь столкнуть Чугаачик в глубину, прочь, в немоту, хотя бы ненадолго.

И у него получилось, но часть сказанного Иной он пропустил.

— Что? — спохватился Полоумный Волк.

— Я спросила, не передумаешь ли ты, когда нас поведут на казнь.

— Посмотрим, — ответил Полоумный Волк. — Вот если поведут, тогда и посмотрим.

Ина затихла на миг, потом беззвучно рассмеялась:

— Да ты никак влюбился! Потому небось и держишь ее в себе!

— Тьма на твой рот! — сказал он. — Ты даже не представляешь, каково это!

Стража пришла чуть позже. Юноши со светлой, почти голубой кожей, в коричневых саронгах и рубахах, расписанных черепахами, змеями и скорпионами.

— Вот как раз подходящий момент, — заметила Ина на своем наречии, — их всего лишь восемь.

Полоумный Волк промолчал.

И вот их ведут на свет и, подгоняя, подталкивая, приводят к огромному дому из кедра, крытому зеленоватым сланцем. По узкой входной площадке в большой зал с высокими скамьями с трех сторон. На скамьях сидят люди — Полоумный Волк не успел сосчитать сколько, но их больше двадцати. Такие же бледные-несчастные, как и стражники, сопровождавшие пленников в зал, и каждый довольно молод, некоторым на вид не больше шестнадцати. В тогах, а в руках — то мечи, то копья. У некоторых на коленях лежат щиты.

Один сидит отдельно, прямо напротив Волка, в кресле с подлокотниками. У остальных волосы длинные, сплетены в сложные прически косичками, а у этого голова обрита.

Какое-то время он смотрит на вновь прибывших сверху вниз, затем начинает говорить на языке, так похожем на речь Ины, что Полоумный Волк все понимает.

— Меня зовут Гешкель, я — Голос. Чем вы промышляете в землях Кдш-Кхула, кроме мелкого воровства?

— Ничем мы больше не промышляем, — ответил Полоумный Волк. — Просто хотели запастись провизией, чтобы хватило в дорогу. Будем рады предложить свои услуги в обмен на то, что взяли…

— Ваше преступление заключается не в воровстве, — ответил Гешкель. — Ваше преступление в том, что вы сюда пришли. Разве в землях Урледа вам не говорили о том, что на долину наложен священный запрет?

Полоумный Волк решил, что, пожалуй, лучше не распространяться насчет того, что как раз из земель Урледа их и загнали в долину после очередной ссоры из-за собственности.

— Да нам как-то забыли об этом сказать, — сообщил Полоумный Волк.

— Ну что же… Вообще-то, все понятно, и вас бы казнили, но как раз сейчас нам нужен чужестранец, которого не остановило бы проклятие. Потому мы принимаем ваше предложение о службе.

«Это не к добру», — подумал Полоумный Волк.

— Какое еще проклятие? — уточнил он.

Интонации Гешкеля немного изменились, сделались напевными.

— В незапамятной древности наш народ блуждал в горах, умирая от голода и холода. И вот мы спустились в эту долину и узнали, что она плодородна. Но местные боги были дикие, ибо людей никогда прежде не знали. И многие жертвы принесли мы, но все они были оставлены без ответа. Богиня верхних земель Кхул и бог реки и речных земель Кдш оказались непримиримыми врагами, и никто из этих двух божеств не позволял более слабым богам быть с нашими предками. Но однажды была найдена жертва, которую одобрил Кдш, и тогда он получил силы подчинить себе Кхул, и стали они единым, стали Кдш-Кхул. И мы, те из нас, что присутствуют в этой комнате, — мы его потомки, а потому и нам нужны жертвы, через которые обрел жизненные силы Кдш.

«Это к худу. И еще к какому худу», — подумал Полоумный Волк.

— Так, значит, проклятие в том, что вам нужно… нужна жертва?

Гешкель моргнул и посмотрел так, словно вопрос не имел никакого смысла. По скамьям пронеслись смешки.

— Нет, — произнес Гешкель, словно объясняя ребенку, — мы потомки Кдша, потомки Неоскверненного. Жертвоприношение — часть нашей сущности, мы рады приносить жертвы. Если мы не сможем поддержать ритуал, то мы со временем уйдем, а сам Кдш погибнет от истощения. Проклятие в том, что есть разлад. Ибо вновь разъединено Кдш-Кхул, разъединено усилиями колдуньи Руаэрь. Вновь воцарилась в своем старинном владении Кхул, и никто из потомков Кдша не может ступить туда. — Сидящий Гешкель всем телом подался вперед. — Проклятие в том, что священный меч остался во владениях Кхул. Там же, в ее владениях, обманом получила Руаэрь и жертвы, положенные нам по праву.

— Ага, — с облегчением произнес Полоумный Волк, — так вы, значит, хотите, чтобы я…

— Ты добудешь нам меч, — произнес Гешкель.

Сказано довольно прямолинейно.

Даже не верится.

— Буду рад помочь, — ответил Полоумный Волк.

Вот так он и получил свободу, доспехи с оперением и короткий двуострый меч. С улыбкой покидал Полоумный Волк стены Кдш-Кхула. Легкой была его поступь и многообещающим будущее. Конечно, они оставили у себя Ину, чтобы быть уверенными в его возвращении. Что ж, значит, плохо они его поняли. Ну да, конечно, вернуться-то он вернется, он ведь любит ее, в конце концов. Но у Ины есть и собственные силы, о которых, кажется, совсем ничего не подозревает Кдш-Кхул, а значит, она и сама сумеет найти путь к свободе. И потому у него есть выбор.

Путь шел мимо чистого пруда, в котором Полоумный Волк только что искупался и теперь нежился, наблюдая, как пляшут на солнце стрекозы. Чуть погодя он оделся и, немного помедлив, отправился той дорогой, что ему показали. Одновременно он пытался предусмотреть то, что случится дальше. Наверное, с колдуньей, если она окажется опасна, можно будет поторговаться. Разумеется, предметов для торга у него немного…

«Верно, только ты и я», — произнесла Чугаачик.

— Лучше было бы, если бы остался лишь я один, — ответил Полоумный Волк.

«Разве ты не научился уму-разуму, сладенький?»

Полоумный Волк замедлил шаг. Да, с колдуньей, у которой хватило сил расколоть божество надвое, имеет смысл попробовать договориться.

— Бог, про которого они говорили… — размышлял Полоумный Волк. — Давай-ка взглянем на него из подозерья.

Чугаачик беспокойно зашевелилась в глубинах своего костяного жилища. Кожа показалась Полоумному Волку кремнем, зубы сделались, как ножи. Кругом стоял запах крови, такой сильный, что он будто чувствовал ее вкус.

И тогда он нырнул в подозерье, за пределы того, что его народ называл наружными покровами мира. Деревья и горы поблекли, сделались не ярче теней, сквозь них пробивался свет. И явились боги.

Полоумный Волк увидел бога впервые в тринадцать лет. То был бог белого можжевельника, не самый сильный дух, но увиденное довело Полоумного Волка до безумия и горячки, едва не стоивших ему жизни, ибо людям нельзя напрямую видеть божества. Лишь некоторые, рожденные для того, чтобы стать шаманами, способны видеть непроявленных духов, и если только такие люди не становятся шаманами окончательно, принимая в себя духа-помощника, то они сходят с ума.

Отец Полоумного Волка нашел для него духа-помощника, которого считал духом богини-львицы.

Отец ошибся.

Но теперь, когда Чугаачик открывала Полоумному Волку глаза, он мог смотреть из подозерья и не терять рассудка.

Как правило, не терять.

Сперва он заметил малых богов — тех, что были связаны с ландшафтом: с деревьями, камнями, с прудом, в котором он купался. Как и у большинства духов, у этих богов не было четких форм: они играли, принимая множество обличий. Он думал о том, как их все-таки немного: казалось, тут должны быть сотни, а нашлось всего лишь несколько дюжин, и каждый казался немного ослабленным.

Повсюду был Кдш. Бог этой земли, бог местности. Обычно в подозерье такие боги тоже бесформенны.

Но не Кдш. Он предстал непристойно голым, подобный белокожим людям, удерживающим в заложницах Ину. Бог сидел на земле — сгорбленный, и его руки бесцельно двигались, словно выискивали что-то. В глазах его, словно в зеркалах, отражалось безумие, а слюни стекали, образуя потоки и водоемы его страны. Из плоти его вырывались вены, соединявшие его с мелкими божествами, с людьми в городах, а одна болезненно-желтая трясущаяся жила уходила далеко вперед, в ту сторону, куда предстояло путешествовать Полоумному Волку. Но куда тянулась жила, Полоумный Волк не видел: что-то останавливало его на пути.

Что-то, с чем придется поторговаться, подумал он.

С помощью Чугаачик он дотянулся до одной из жил, выдернул из нее отросток и привязал к ближайшему плющу.

Затем вернулся из подозерья, сел, чувствуя головокружение. Ощущение было тяжелым, но через несколько мгновений все прошло. Он поднялся, срезал лозу, свил из нее небольшую петлю, как браслет себе на запястье. Затем продолжил путь.

Почва пошла вверх крутым склоном, в лес, где росли странные, перекрученные дубы, араукарии и можжевельник. Густой смолистый запах можжевельника делал влажный воздух ароматным, и на миг Полоумному Волку почудилось, будто он перенесся далеко, на овеваемые ветрами степи Манг, — туда, где родился, где его народ совершал ежегодные кочевки, охотясь на медведей-травоедов и бизонов и совершая набеги на племена Каменных Икр и Народ Стад.

Как же далеко был его дом? Если бы он хоть раз повернул на север от этих гор, то очутился бы где-то близ Лхе, а оттуда можно пойти какой-нибудь из множества старых, заросших дорог, проходящих через земли вождей в Шерируте. Была бы у него лошадь, добрался бы за год, а то и скорее. Хорошо бы снова поесть травяного рагу, увидеться с Цъэбегау, с Горой Белого Ключа. Снова почувствовать Манг, свою родину. А мать — жива ли она еще? А сестры, а двоюродные братья?

Полоумный Волк попытался вспомнить лицо матери, но получилось туманное пятно.

Он обошел весь свет, от Северных Великаньих Лесов до древних, разлагающихся городов и пышущих жаром островов на юге, лишь бы избавиться от Чугаачик, лишь бы вновь зажить прежней жизнью. Но спасения не было нигде. Должно быть, спасение осталось там, где все началось, — там, где отец впервые показал его Чугаачик.

Но теперь ему было не место там. Да и не были те места его подлинной родиной.

А потому Полоумный Волк продолжал свой путь и вскоре вышел к святилищу, о котором ему рассказали: строение со стенами, выложенными из необработанных камней, без раствора, и крыша из кедровой черепицы, которую давно бы пора починить. Дверь оставалась открыта.

На ступенях, ведущих наверх, в святилище, сидела женщина.

Волосы ее были седыми, туго заплетенными в длинную косу, скрученную на затылке. А лицо под косой испещрено шрамами, оставленными за годы смеха, печали и боли. Синие глаза смотрели на Полоумного Волка немного испытующе, с легкой укоризной.

— Я не знала, что себе представить, — сказала она. — Вижу пустыню, красный камень вижу. Кустарник в песке, высокие белые деревья в горах. Откуда ты?

— Из Мангангана.

— Никогда не слышала о таком месте, но тебе оно подходит, ты просто пропитался им. Много думал о том месте.

— Это далеко к северу отсюда. — И с неуверенностью: — А если бы я думал о том, как спать с женщинами, то ты бы сейчас расспрашивала меня о моих женщинах?

Старуха улыбнулась:

— Женщину я тоже вижу. Очень далеко отсюда. Вокруг нее — вода. Там не твое место. Чужое.

— Нет, не мое.

— Так это ты из-за нее пришел сюда? Из-за нее согласился? Ее взяли в плен?

Полоумный Волк пожал плечами:

— Да, она осталась с ними. Но я еще не решил окончательно, как поступлю.

— Понятно, — ответила колдунья. — Хорошо, когда разум открыт.

— Так ты — Руаэрь?

— Значит, тебе про меня уже рассказали. И об освобождении Кхул тоже?

— Да, хотя те люди говорили иначе. Меня отправили за мечом.

— А я здесь для чего, как по-твоему? — спросила Руаэрь.

— Чтобы меч мне не достался.

Руаэрь кивнула:

— Ты и сам не хочешь этого делать, уж поверь. А тебе рассказали, для чего они собираются вернуть меч?

— Нет. Что-то насчет проклятия и жертв…

— И ты даже не поинтересовался?

— Что бы мне ни сообщили, я только потратил бы время зря, если бы попытался разобраться, где правда, а где ложь. Проще добраться сюда и узнать все самому.

— А ведь могла бы убить тебя и даже говорить бы с тобой не стала, — заметила старуха.

— Могла бы. Но все равно у тех людей была уверенность, когда они отправляли меня сюда.

— Те, кого отправляли последние три раза, думали так же, — ответила Руаэрь. — И дело не в том, что они верили в собственные силы. Просто те люди не очень умны. А без источника сил они слабеют и глупеют день ото дня. Если подождешь достаточно долго, то они умрут и ты получишь свою женщину обратно.

— И долго ждать?

— Без ритуала они стареют, как обычные люди. Несколько десятилетий, не больше.

— У меня, вообще-то, не так много времени, — ответил Полоумный Волк.

— Пожалуй, ты прав, — согласилась колдунья.

— А что случится, если я принесу им меч?

Руаэрь покачала головой:

— Лучше бы ты выбросил эту мысль из головы. Во-первых, я тебе даже прикоснуться к мечу не позволю. И потому, даже если у тебя и получится… в общем, меч им не нужен. Ни один из них не способен совладать с мечом, пока их жизни утекают обратно к Кдш. А нужен им такой дурень, который не придумает ничего лучше, как схватиться за меч.

— Это еще почему?

— Ну, потому, что для того, чтобы принять меч, тебе придется меня убить. Этого-то они и хотят. Но как только ты получишь меч, тобой овладеет Кдш и пошлет тебя на девственниц.

Полоумный Волк почувствовал, что совершенно ничего не понимает.

«Девственницы? — зашипела Чугаачик. — Все вкуснее и вкуснее».

Полоумный Волк изо всех сил старался не замечать ее, но Чугаачик возбудилась, и он почувствовал, как за ушами делается теплее, словно от чьих-то поцелуев.

— Ничего не понимаю, — признался он Руаэрь.

— Меч — часть Кдш, — ответила она. — А Кдш довольно безумен. Наш народ довел его до безумия тысячу лет тому назад, когда принесли ему в жертву девственницу.

— Ага, — произнес Полоумный Волк, — а поскольку те люди — потомки Кдш, то они тоже требуют девственниц в жертву?

— Вот видишь, наконец-то ты сообразил! Но их связь противоестественна, в ней — зло. Кхул всегда стремилась к свободе, и наконец несколько столетий спустя с моей помощью Кхул удалось вырваться на волю и забрать с собой дочерей.

— Так эти девственницы — дочери Кхул?

— Те люди, что направили тебя сюда, — они сыновья Кдша. И в жертву они должны получить дочерей Кхул. Я привела сюда тех дочерей, что еще сохранили девственность, чтобы спасти их от жертвоприношения.

— А я бы придумал для спасения девственниц способ получше, — произнес Полоумный Волк. — Все дело в девственности, правильно? Ну так, значит, если в жертву годятся одни лишь девственницы, то…

В воздухе с внезапной силой что-то хлестнуло, и взор Полоумного Волка раскрылся: его уволокло в подозерье. Руаэрь оказалась горящей головней, узлом в самом центре переплетений жил богини, и богиня была повсюду вокруг них: полуоформившаяся женщина, обнаженная, искалеченная. И взгляд ее был полон безумной ярости.

Видимое спокойствие Руаэрь исчезло. Вместо него появилась ярость, хлещущая наружу.

— Постой…

— Ты такой же, как все они, — тихо, сдержанно произнесла Руаэрь. Но в голосе ее ничто уже не напоминало о рассудительной старушке. — Они не убивают девственниц, а насилуют их точно так же, как подучили Кдша изнасиловать Кхул, точно так же, как им приходится насиловать теперь, чтобы сохранить себе молодость.

— Но в чем дело? — удивился Полоумный Волк, отшатнувшись назад. — Я же просто пошутил, ведь я бы никогда не…

«Слишком поздно! — осклабилась Чугаачик. — Старуха уже одержима Кхул».

— Ты так и поступал! — воскликнула Руаэрь. — То, что ты совершил… теперь я вижу, какие поступки!

Старуха поперхнулась, и ее глаза закатились.

Полоумному Волку не оставалось ничего, кроме того что он совершил. Он бросил свитую петлю из лозы, чтобы та захлестнула шею Руаэрь. Пораженная старуха выкатила глаза: Кдш входил в нее по выступающей вене, выискивая Кхул. Не важно, была ли Кхул безумна или нет, но богиня тотчас оценила опасность и мгновенно разорвала связь. К тому времени Полоумный Волк успел промчаться мимо колдуньи и ухватиться за меч.

Обернувшись, увидел, как пылает божественной силой Руаэрь, и понял, что если бы не Чугаачик, то он давно бы уже оказался мертв. Тяжело дыша (в костях начинало жечь), он бросился на старуху, вонзая меч в глубину тела, как раз под кость грудины. Руаэрь повисла на клинке, ее взгляд постепенно успокаивался.

— У тебя получилось, — призналась она. — Ты — чудовище! Ты не понимаешь, что…

Но тут же потеряла сознание, присутствие Кхул ослабло, и старуха сползла с меча.

— Я же просто пошутил, — вздохнул Полоумный Волк.

Попробовал отбросить клинок, но в голову будто напихали саранчи, а ноги самопроизвольно задергались.

И он зная: Руаэрь права, в него вошел Кдш.

«Он пытается заставить тебя идти», — произнесла Чугаачик. Голос ее прозвучал слабо, откуда-то издалека.

— Я не иду, — заметил Полоумный Волк.

«Потому что я с ним сражаюсь. Он пытается меня изгнать».

Несколько мгновений Полоумный Волк обдумывал сказанное.

— А он может?

«Нет. Но это затратно, а я тебе так помогать не могу».

— Вот интересно! — ответил Полоумный Волк. — Интересно, а ты не врешь? Может быть, со временем Кдш избавит меня от твоего присутствия?

«И тогда он овладеет тобой полностью. Ты этого хочешь?»

— Я могу бросить меч.

«Не сможешь, если я уйду. Но ты можешь отбросить клинок сейчас. Ты должен бросить клинок прямо сейчас».

Полоумный Волк посмотрел на оружие, обдумывая, взвешивая возможности того, что случится потом. Если Кдш изгонит Чугаачик из тела Полоумного Волка и ему удастся покинуть долину, то станет ли он свободен? Ведь Кдш — бог места, он останется здесь. Наверное, стоит рискнуть.

Но пока еще он не решил.

— Давай не будем торопиться, — произнес Полоумный Волк. — Пожалуй, сперва мне нужно взглянуть на этих девственниц.

Руаэрь ничуть не старалась скрывать свои следы, да и Полоумный Волк был хорошим следопытом, даже без помощи Чугаачик, обострявшей его чувства. Тропинка, протоптанная старухой, вывела Полоумного Волка мимо шуршащих зарослей бамбука и грациозных елей к широким рядам террас, усаженных растениями, которых Полоумный Волк не знал. Несколько мужчин и женщин, работавших на террасах, бросали на него странные взгляды, но никто не заговорил с чужаком.

Выше, над полями, он добрался до деревни — если только то место могло так называться. Палатки, шалаши и несколько грубых хижин ютились в тесноте вокруг строения более старого и внушительного. То был громадный бревенчатый дом из кедра, возведенный на двенадцати фундаментах из камня. Теперь его разглядывало множество людей, но нигде не было видно оружия. Полоумный Волк с хозяйским видом прошагал к одной из длинных лестниц, ведущих в дом. И почти дошел, как вдруг на пути у него возникла молодая девушка, круглолицая и розовощекая, лет шестнадцати, не больше.

— Кто ты такой? — требовательно спросила она.

Вид у нее был испуганный, но решительный.

— Меня зовут Полоумный Волк, — ответил он. — Руаэрь послала меня убедиться, что с девственницами все в порядке.

— С ними все в порядке, — заверила его девушка.

Полоумный Волк изобразил самую обаятельную улыбку:

— А ты не одна из них?

Женщина горько рассмеялась:

— Ни разу. Ты же чужеземец, да? И ты многого не знаешь об этом месте. — Она оглядела его сверху вниз. — Но на тебе доспехи, как на тех людях.

— Я взял доспехи у одного из них, — соврал Полоумный Волк. — Убил и взял.

— Может быть, ты говоришь правду, — признала она. — Благодарю тебя, если это действительно так. Но если ты их прислужник, я тебя убью.

— Я думаю, что… — начал было Полоумный Волк.

— Мы все когда-то были девственницами, — отрезала девушка.

Полоумный Волк заметил, что вокруг стала собираться толпа, в основном из женщин.

— Я никогда не смогу иметь детей, — сказала она. — Вот как они надо мной надругались. И мне еще повезло. Мне казалось, что так будет лучше, потому что у меня никогда не родится дочь и ей никогда не придется отправляться на жертвоприношение. Но потом Руаэрь освободила Кхул, и все переменилось. — Она с вызовом задрала подбородок. — Если ты хочешь добраться до них, то придется убить меня.

— Я не хочу… — начал было он и замолчал. — Сколько тебе было лет?

— Я была старше, чем большинство других. Чем моложе, тем больше мы придаем им сил. Ну, или так они считают.

Полоумный Волк посмотрел наверх, на лестницу. Услышал протяжный, пронзительный плач.

Оттолкнул девушку и рванулся вверх по бамбуковым ступенькам. Услышал, как она закричала, и почувствовал, что ее вес прибавился к весу его туловища, поднимающегося по лестнице.

Бревенчатый дом оказался одним большим пустым пространством. Когда он вошел, несколько человек постарше подняли на него взгляды, но, за исключением их, мало кто из обитателей строения оказался старше четырех лет. Большинство было детьми.

Девушка ударила его в спину. Он не обратил внимания на удар: зажужжал в руке голодный меч, завыла охваченная голодом Чигаачик. По бараку пронесся порыв ветра, и Полоумный Волк почувствовал, как повеяло можжевельником.

Восседающий на высоком сиденье Гешкель посмотрел вниз, на Полоумного Волка, и улыбнулся.

— Ты справился, — заметил он. — Меч у тебя.

— Да, у меня, — ответил Полоумный Волк. — А где моя спутница?

— Она в безопасности. В тюрьме. Но ты выполнил лишь половину порученного тебе дела.

— Вы отправили меня за мечом, ничего больше не приказывали.

— Тут что-то не так, — подал голос один из присутствующих, — ведь он должен бы…

— Да, должен, — согласился Гешкель. — Носящий меч должен стать вместилищем Кдш.

— А, ну так Кдш тоже здесь, — произнес Полоумный Волк, вздымая клинок.

Гешкель ехидно улыбнулся:

— Не знаю, что за колдовство мешает богу вступить в твое тело, но это оружие не способно причинить вред ни одному из нас.

— Не могу не согласиться, — признал Полоумный Волк.

И отбросил клинок в сторону.

«Кровь богов… — вздохнула Чигаачик в тот момент, когда Полоумный Волк перешагнул через мертвое тело. — Совсем как младенцы. Выпусти меня еще разок, вернемся, посмотрим, что такого нашел в девственницах Кдш».

Полоумный Волк даже не удостоил Чугаачик ответом, лишь обессиленно покачал головой.

«Ты никогда таким раньше не был, сладенький. В этом уже было больше тебя, чем меня».

— Согласен.

«Но почему?»

— Тебе не понять, — ответил Полоумный Волк.

«Но ведь раньше мы убивали детей. И делали такое, что даже не снилось этим жалким получеловекам».

— Это верно, — согласился Полоумный Волк. — А теперь — спать.

Справиться с ней получилось легко, потому что в этот раз она насытилась. И когда Чугаачик убралась восвояси, он по-прежнему ощущал ее неподдельное изумление.

Чтобы освободить Ину, пришлось убить одного стражника. Ина смотрела на желтоватую кровь, пропитавшую одежду Полоумного Волка и залившую ему лицо, покачала головой:

— Ты все-таки отпустил ее… Ну и к чему было столько разговоров?

— Разумеется, я сделал это, чтобы спасти тебя, — нашелся Полоумный Волк.

— Ложь! — возразила она. — Но мне нравится. — И, потянувшись всем телом навстречу, поцеловала его.

Полоумный Волк искупался в том же пруду, где и раньше, затем напялил на себя одежду, украденную с бельевой веревки где-то на окраине города. Ближе к полуночи они оказались на окраине долины. На север, на восток и на запад уходили незнакомые горы и лощины.

— Ну и куда пойдем? — спросила Ина.

В темнеющем небе Полоумный Волк различил одно из созвездий, которое в его народе прозвали Близнецами, и нашел по нему звезду по имени Йект Кбен, Очаг, — звезду, которая никогда не движется. Затем указал чуть правее звезды.

— Что там? — спросила Ина.

— Дом, — ответил он.