Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

Глава 60: Нить, протянувшаяся через кости (5)

Гора Боцзи[166] по форме соответствовала названию. Она располагалась за лесом, близ деревеньки в предместье уезда Цинпин, и у подножия с обращённой к солнцу стороны раскинулась большая площадь заливных рисовых полей, на первый взгляд свежих и прекрасных, наполовину скрытых среди лёгкого водяного пара.

Однако раз уж она называлась Боцзи, так это потому, что сторона, обращённая спиной к солнцу, имела большую ложбину, а эту ложбину круглый год заполнял чрезвычайно плотный туман из ядовитых испарений — стоя на вершине горы и вглядываясь вниз, было не рассмотреть и сколько-нибудь, как выглядит ложбина внутри. Те, кто от случая к случаю оступался и падал либо забредал сам от большого любопытства, не выходили снова.

В окрестностях даже ходило множество слухов о горе Боцзи. Кто-то рассказывал, что в той ложбине умерло слишком много людей, что она — безымянная могила с кучей непогребённых белых костей; ещё некоторые говорили, что там есть обитатели, что иногда можно услышать смутную человеческую речь, а ещё — ужасающий звук, подобный плачу младенца, и не понять, люди ли там или духи.

У каждого имелось своё мнение, только ни одно нельзя было доказать.

Лет десять назад ещё были жаждущие отыскать погибель, сейчас же не находилось тех, кому так надоела жизнь. Даже слухи оскудели, и в обычные дни редко кто заговаривал об этом, младшее поколение знало лишь, что есть гора Боцзи и что безрассудно идти туда нельзя, а кроме этого, ничего особенно и не понимало.

Отряд приказа Тайчан стройно продвигался под стук лошадиных копыт; держась на расстоянии от небольшого селения и заливных рисовых полей с подсолнечной стороны, он завернул сразу к северному склону горы. Вскоре группа увидела ядовитый туман горы Боцзи.

Тайчжу снова поднял руку, останавливая отряд позади, и повернулся спросить:

— Девица, какой из этих двух дорог идти?

Перед ними было два пути: один огибал ложбину и вёл к склону, другой же терялся глубоко в ядовитых испарениях.

Туман был сырым и холодным, и в нём смутно ощущался невыразимый не то древесный, не то лекарственный аромат. Словом, и выглядел он, и пах отравляюще.

В дороге тайбу уточнила уже много раз, но сейчас всё же снова взглянула на панцирь черепахи. Наконец она с мрачным лицом указала на ядовитый туман:

— Действительно никакой ошибки, идём сюда.

Тайчжу выдохнул «Ай», повернул голову к людям позади и сказал:

— Ничего не говорите, в первую очередь все закройте лицо… и глаза.

В конце концов все они были обычными смертными, никто не оказался настолько глупым, чтобы чересчур зазнаваться, не зная условий.

Услышав его слова, люди в конном отряде один за другим вынули из-за пазух искусные парчовые мешочки, и каждый вытряхнул в рот по пилюле, противодействующей отравлениям, затем они вытащили простые ароматические мешочки старинного образца и прижали их к спрятанным под масками носам.

Тайбу вынула из бокового кармана на спине лошади серповидный колокольчик, серебряный край которого был украшен другим — крохотным восьмиугольным.

Она вытащила пачку бумажных талисманов, бросила один в густой туман и трижды тряхнула серповидный колокольчик, затем сжала лошадиные бока. Под дробный звон колокольчика конь под ней плавно пошёл в насыщенные ядовитые испарения.

Тайбу двигалась во главе, тайчжу следовал вплотную за ней, и весь конный отряд, перестроившись из двух шеренг в одну, совершенно слаженно понемногу подошёл к ядовитому туману.

Внутри испарений раскидывалась безбрежная белизна, ничего невозможно было увидеть, вплоть до того, что даже тело лошади под всадником наполовину исчезало. Такого рода ощущение, будто и впереди, и позади пусто, чрезвычайно легко приводило к беспокойству и страху.

Однако в лице тайбу была лишь бдительность и никакого волнения. Хмуря красивые тонкие брови, она уверенно сохраняла ритм, позвякивая колокольчиком каждые пять шагов, и вводила длинный узкий конный отряд вглубь горной впадины. Когда они прошли половину пути, в конце шеренги один из младших всадников, впервые очутившийся в подобной ситуации, среди густого тумана потерял самообладание.

Когда человек теряется, дыхание его становится беспорядочным. Едва тот покрытый сыпью юноша вошёл в ядовитый туман, он случайно сделал несколько дополнительных лишних вдохов — и впустил испарения прямо в нос и рот.

Он не сделал и трёх шагов, как послышался глухой удар — тот чжэньцзы[167] свалился с лошади и упал на землю, хватаясь за шею и дыша так тяжело и часто, словно раздували мехи. Человек позади него пожалел его, привёл в порядок собственное дыхание и, пересиливая тревогу, подтянул бьющегося в судорогах юношу и с трудом затащил его на спину лошади.

— Шаг не должен быть беспорядочным, дышите спокойно… — тихо донёсся с передней части голос тайчжу — смутный, словно дым, совсем как если бы он находился в другом мире.

Однако даже с такими наставлениями, пока они ехали, семь или восемь чжэньцзы всё равно оказались поражены ядовитыми испарениями. Тела их бились в судорогах, изо рта шла кровавая пена, и очень скоро они уже не дышали.

Серповидный колокольчик быстро качнулся пять раз, обозначая, что тайбу прибыла на место.

Впереди была примерно середина горной впадины, только, к полнейшей неожиданности, эта середина впадины оказалась вовсе не такой, какой выглядела с вершины. Ядовитый туман разливался лишь тонким слоем и был таким же редким, как водяной пар, поднимающийся над землёй в дождливый день, он совершенно отличался от ужасающих ядовитых испарений на проделанном пути. А среди этого легчайшего тумана одиноко стоял бамбуковый домик, он имел предположительно три этажа, а форма его была искусной и необыкновенной.

Пожалуй, оттого, что долго пропитывалась влажным туманом, поверхность каждого зелёного бамбукового ствола домика была исключительно яркой, он выглядел безупречно чистым и опрятным — если бы не отравляющие испарения, это в самом деле было бы тихое мирное жилище.

Идущие во главе тайбу и тайчжу на мгновение пристально всмотрелись в домик, а верховые позади них тем временем тоже прибыли друг за другом, окружив его. Если бы не были спрятаны масками, открытые выражения их лиц сейчас были бы одно непригляднее другого…

Только лишь найти место уже стоило нескольких человеческих жизней. Кто бы ни оказался в такой ситуации, любому было бы не по себе.

— Не будьте беспечны, каким бы слабым ни был туман, он всё ещё ядовит.

Тайбу сделала напоминание группе чжэньцзы, и они с тайчжу обменялись взглядами. Двое ловко спешились, со знанием выбрали места вокруг домика, где прижали бумажные талисманы, и легко расставили построение.

В миг, когда построение было готово, ядовитые испарения вокруг домика вдруг рассеялись, поглощённые насыщенной массой за пределами круга.

Только теперь в отряде приказа Тайчан один за другим убрали ароматические мешочки, сошли с коней и вслед за двумя предводителями внимательно осмотрелись.

В этот раз они пришли найти человека. Кто именно это, они, будучи чжэньцзы, не могли сказать ясно, они лишь видели портрет; о том, что сделал тот человек и почему его хотят разыскать, они были совершенно не осведомлены — лишь тайбу и тайчжу знали.

— Ты точно уверена, что это здесь? — тайчжу окинул взглядом трёхэтажный бамбуковый домик и в очередной раз уточнил у тайбу.

Только даже сама тайбу чувствовала, что если хочешь спрятаться здесь, то и назови это лёгким — будешь прав, и назови трудным — не ошибёшься. Если ядовитый туман сможет удержать чужаков снаружи, тогда это превосходное место, чтобы спрятаться; однако если не сможет, то отсюда и обретя крылья не скроешься.

— Неважно, для начала обыщем, — тайчжу не стал больше расспрашивать и раздал задания группе чжэньцзы.

Очень скоро двое взяли с собой пятерых чжэньцзы и вошли в бамбуковый дом, с чёткой целью направившись прямо в комнаты, а оставшаяся снаружи сотня с лишним людей стояла на страже столь бдительно, что и капля воды бы не просочилась.

В трёхэтажном бамбуковом доме было некуда особенно деваться, и семь человек закончили обыск в мгновение ока.

— Ну как? — тайчжу спешно спустился с верхнего этажа, удерживая в руках книгу в свитке. Он просмотрел её по пути, пытаясь найти какие-нибудь зацепки, затем качнул головой и мимоходом бросил на деревянный стол рядом.

Стоя в необыкновенно чистом приёмном зале на самом нижнем этаже, тайбу сказала в его сторону:

— Ничего не нашла.

Обхватив предплечья, тайчжу огляделся кругом и наконец всё же произнёс:

— Девица, я вовсе не сомневаюсь, что результаты твоего гадания точны, но… могла ли ты упустить какой-то след, зацепку, что повлияло на результат?

С фактами прямо перед ней тайбу не рассердилась из-за такого вопроса, а попросту села за стол, выбрав сторону, положила на столешницу траву и черепаший панцирь и внимательно присмотрелась.

— Ты хочешь… обжечь панцирь ещё раз?[168] — нерешительно спросил тайчжу.

Тайбу качнула головой:

— Ни к чему. Для одного и того же дела нельзя обжигать дважды за один день. Я проверю снова.

Вот только едва она посмотрела недолго, как не сдержала «Аи».

Тайчжу:

— Что такое?

— Ничего, всё тот же человек, о котором я говорила прежде, — сказала тайбу. — Когда гадала, он как раз был в городе, и его ввело в рисунок на панцире наряду с прочим.

— Тот самый, о котором ты говорила, что он не может быть здесь? О ком, в конце концов, речь, а? — пришёл в замешательство тайчжу.

Тайбу подняла голову взглянуть на него. Иссиня-чёрные глаза виднелись сквозь отверстия в маске, в их выражении проглядывало смутное сомнение:

— Безусловно, это лишь человек с очень похожей датой рождения или судьбой, невозможно, чтобы это был тот, о ком я думаю. Как-никак…

— Не ходи вокруг да около, кто это? Скажи прямо, а, — тайчжу готов был задохнуться из-за неё.

Тайбу встряхнула листом тонкой бумаги, скреплённым красной печатью, указала на печать с двумя иероглифами — «Тундэн» — и сказала ему:

— Гоши.

— Кто?! — тайчжу не мог не пожелать прочистить уши, но тем не менее коснулся края маски и оторопело отпустил.

Тайбу повторила:

— Гоши.

— Невозможно, невозможно, как такое может быть… — тут же покачал головой тайчжу. — Гоши ведь всё ещё в храме Фамэнь[169], мы с тобой видели его, прежде чем отправились в путь. Почтенный старец ведь как раз в затворе, как он мог внезапно прибыть сюда, в уезд Цинпин? Ты разве не знаешь правил его уединения? Если он выйдет в процессе, всё достигнутое сойдёт на нет.

Тайбу:

— Разумеется, я понимаю, поэтому я и сказала, что это, вероятно, просто очень похожий человек, невозможно, чтобы это был наш почитаемый наставник. Только…

Тайчжу отмахнулся:

— Никаких «только», лучше не будем терять время и подумаем о важном деле.

Однако пусть и сказал так, в душе он на самом деле испытывал невыразимый страх.

Как раз когда тайбу снова сосредоточенно всмотрелась в узор на черепашьем панцире, из ядовитого тумана вдали вдруг донёсся очень слабый звук, словно мягкий отголосок того, как что-то случайно ударило по листьям бамбука.

В то же время пучок травы на столе необъяснимо двинулся, как будто потревоженный ветром, и изменил положение.

Тайбу убрала всё разом, без лишних слов поспешила выйти из бамбукового дома и сказала:

— И впрямь есть перемена, немедленно уходим из этой горной впадины, ещё немного — и он сбежит!

Спустя время примерно для чашки чая на том же перекрёстке, где прежде останавливался отряд из приказа Тайчан, стояла другая группа людей:

— Каким нам нужно идти? Этим, что выглядит так, будто ведёт к гибели, или тем — совсем чистым от тумана? — с унылым лицом спросил один из них, низкий полный мужчина средних лет.

Эта группа состояла не из кого иного, как из Сюэ Сяня и его спутников.

Через два дня был день рождения Цзян Шицзин, и горестные события неизбежно откладывались. Сюэ Сянь не позволил Цзян Шинину последовать за ним, а оставил его в резиденции Фан составлять компанию старшей сестре. Прочих — Лу Няньци, Каменного Чжана и ещё Сюаньминя — он увёл с собой.

Лу Няньци был указующей черепахой[170] в человеческом облике, и хотя иногда он работал как следует, а иногда нет, однако для Сюэ Сяня, кто забывал дорогу, всё же был полезным. Каменный Чжан помнил человека, что в прошлом связал его, и если они отыщут того, потребуется, чтобы он подтвердил личность, потому он был столь же полезен. Что до Сюаньминя…

Неважно, был он полезен или нет, его в любом случае нужно было взять с собой.

Откуда такой настрой, Сюэ Сянь не мог сказать точно. Вероятно, он привык путешествовать вместе, так что целый день без него было бы невыносимо скучно.

Вот только он вытащил Сюаньминя наружу исходя из побуждений, которые и объяснить внятно не мог, а когда они действительно вышли, ещё и пожалел. Как-никак, события прошлой ночи всё ещё никуда не исчезли, и нрав Сюаньминя сегодня днём был странным, к тому же… что там говорил Фан Чэн?

О, верно. Действие драконьей слюны не может рассеяться за день или два.

Ха-ха.

В то время как Сюэ Сянь осознавал, что его мозги прищемило дверью, Лу Няньци сухо указал на ядовитый туман и сказал Каменному Чжану:

— В такое время тебе всё ещё нужно спрашивать? Неизбежно тем, что выглядит убийственно.

Каменный Чжан:

— Эти испарения н-н-не ядовиты?

Лу Няньци:

— Они убийственны, как они могут быть не ядовитыми?

Каменный Чжан:

— Тогда как идти…

Лу Няньци ответил с каменным лицом:

— Превозмогая.

«Да пошёл ты».

Каменный Чжан попросту хотел развернуться и убежать. Самым странным было то, что помимо древесного аромата он как будто ощутил в этом ядовитом тумане лёгкий запах крови, притом всё ещё свежей.

Ноги его тут же задрожали, он хотел разрыдаться перед Сюэ Сянем и посмотреть, сможет ли вызвать каплю жалости в сердце этого Старейшего.

К счастью, он ещё не разразился слезами, а Сюаньминь уже заговорил, смилостивившись, и сказал ровно:

— Незачем паниковать…

Пока говорил, он нащупал бумажные талисманы, и его мирный непоколебимый вид всё же немного успокоил Каменного Чжана. Как-никак, Сюаньминь всегда был надёжным, и если он сказал, что есть способ пройти через ядовитый туман живыми, значит, такой способ есть несомненно.

Глядя, как он вынимает бумажные талисманы, Каменный Чжан сразу понял, что он собирается создать построение с их помощью, и тотчас отступил на несколько шагов в сторону, не желая мешать, а заодно и утащил Лу Няньци.

В итоге едва Сюаньминь взял бумажный талисман в руки, кое-кто, чей дух бродил над небесной высью, наконец опомнился.

Тут же Сюэ Сянь потянул руку Сюаньминя назад и, склонив голову набок и изогнув уголки рта, заявил:

— Настолько простенькое дельце, к чему такая торжественность? Дай я.

С этими словами он хлопнул по подлокотнику стула. Послышался лёгкий щелчок, и резко поднялся ревущий с безумной силой ветер, подобный свирепому дракону, переправляющемуся через реку; с мощью, способной одним махом смести тысячную армию, он помчался вперёд, не зная границ.

Вшух!..

Вившиеся неизвестно сколько лет плотные ядовитые испарения оказались развеяны дочиста — не осталось и струйки — необычайным яростным ветром, обнажив в горной впадине старые деревья, от порыва пригнувшиеся к земле друг поверх друга, и ясно различимый путь.

Сюэ Сянь повернулся лицом к Сюаньминю и приподнял подбородок. Он ничего не говорил вслух, и выражение его лица ничуть не отличалось от обычного ленивого вида, в котором проглядывало своеволие, однако не разобрать как, а в этом невыразимо проступал оттенок: «Не должен ли ты вознести мне похвалу?».

Сюаньминь опустил на него взгляд и сказал:

— Подлокотник стула треснул, — тон был всё так же… солоноват.

Сюэ Сянь потерял дар речи. «Такого рода штуковины, что от рождения не способны угадывать настроение и говорят лишь затем, чтобы испортить настроение, должно сеять в море».