Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

Глава 65: Паук единой жизни (5)

Однако кровавая точка, полученная от этого «паука единой жизни», чтоб его изрезало тысячью ножей, уже исчезла без следа — не осталось никаких доказательств, так что тут объяснять?

Неважно, заговорит он или нет, со своим характером Сюаньминь определённо не отреагирует уж очень явно, может быть, примет во внимание его крохи чувства стыда и отвернёт лицо, как будто ничего не произошло. Ну а что до того, что всё же этот Святоша думает в глубине души, то на это Сюэ Сянь в любом случае повлиять не мог.

Если размышлять об этом таким образом, то между тем, объяснять или не объяснять, разница вовсе не велика.

Более того… Этот Святоша с таким размахом прослонялся по «Внутреннему демону», а теперь ещё объясняться перед ним? Чушь! Высасывал и высасывал, так или иначе, этого не изменить, след уже оставлен, что ни делай!

Можно сказать, выражение лица Сюэ Сяня было ярчайшим и менялось, как гонимые ветром тучи. В конце концов, разбивая сосуд, раз тот и так уже треснул, он убрал лапы, сел прямо, словно бы ничего не случилось, и, как если бы вор кричал: «Держи вора!», покосился на Сюаньминя:

— Чего ради смотришь на меня?

Температура тела Сюаньминя была высокой, поэтому лёгкое ощущение прохлады на шее оказалось исключительно отчётливым, настолько, что он, хотя и не видел процесса, подняв руку, коснулся точно того места. Не желая видеть, как изменится его лицо, Сюэ Сянь с неспокойной совестью повернулся, привёл в порядок выражение лица и спросил насмешливо человека у ног:

— Разве не получилось? Как ощущения, а? Отчего я с какой стороны ни посмотрю, не замечаю в тебе признаков, что ты можешь выжить?

Человек залепетал, словно безумец:

— Выжил! Действительно смог выжить… Я живой… Видишь, я могу сжать пальцы…

Говоря это, он попытался сжать обе руки в кулаки, и на первый взгляд казалось, что он и правда стал немного сильнее, чем прежде.

Тем не менее Сюэ Сянь вернул его к изначальному состоянию ударом одной фразы:

— Не выставляй свои чёрные куриные лапы. Откуда, ты думаешь, взялась эта сила? От паука единой жизни? — он холодно усмехнулся и продолжил лениво: — Просто у меня ещё есть вопросы, что нужно задать, так что я позволяю тебе сохранять ясность и мучиться как следует, вот и всё. Смотри…

С этими словами он, не оглядываясь, потянул за воротник Сюаньминя:

— Кровавая точка, о которой ты упоминал, исчезла, и нечего и говорить, что о каких-либо паучьих лапках тебе остаётся только мечтать. Более того, если бы у тебя получилось, лежащим на полу, непрестанно дрожа, сейчас был бы не ты.

Когда услышал первую половину фразы, этот человек всё ещё выглядел так, словно не желает верить, но, дослушав до конца, он уже не смог не поверить.

В самом деле, если бы получилось, разве были контраст и разница между ним и Сюаньминем столь огромными?

Человек уставился во все глаза, застыв на полу. Он оцепенел на целую вечность — и сломился окончательно.

— Как видно, твой паук единой жизни всё ещё не так хорош, как лёгкое движение моего пальца, — не спеша сказал Сюэ Сянь, холодно глядя на него.

Едва человек услышал эти слова, завывания вновь неожиданно прекратились: похоже, после множества перипетий он наконец осознал реальность. Он тотчас подполз и ухватился за свисающие с края стола ноги Сюэ Сяня:

— Спаси меня, умоляю тебя, спаси меня!.. Я не могу умереть, я не должен умирать! Я… очевидно, что у меня должны быть добродетели[184], как я могу умереть?

Сюэ Сяню претило до крайности быть обхваченным подобным человеком, однако его ноги были совершенно лишены какой-либо чувствительности — он хотел выдернуть их, но не мог.

— Святоша, сделай… — Сюэ Сянь невольно хотел покомандовать Сюаньминем, но на полуслове вспомнил, что прямо сейчас его совесть нечиста, и внезапно замолчал.

Как раз когда он с раздосадованным лицом решил пока потерпеть, Сюаньминь, вопреки ожиданиям, двинулся.

Он поднял руку, подцепил и отмёл пустоту, и человека, целиком обвившегося вокруг ног Сюэ Сяня, порывом силы отбросило на чжан, а другой поток силы подхватил и опустил на стол свешивающиеся с его края ноги Сюэ Сяня.

Сюэ Сянь остолбенел на мгновение и лишь затем вдруг осознал: «Я тоже мог так сделать, как только сглупил в решающий момент?»

Он объяснил свою временную тупость ненавистным жаром, повредившим его мозг во «Внутреннем демоне».

Впрочем, прямо сейчас было совсем не время обращать на это внимание, дело не терпело отлагательств. Он приподнял подбородок к человеку на полу:

— Что ты только что говорил? У тебя ещё есть добродетели? Почему бы тебе не спросить железные бирки на твоём теле, согласны ли они? Три сотни бесприютных душ были насильно подавлены тобой в гробнице, во веки веков неспособные переродиться, и у тебя ещё хватает совести говорить мне о добродетелях?

— Ты, почтенный, не знаешь кое о чём, — чтобы выжить, человек, прежде только и мечтавший убить их, в один миг переключился на «почтенный» там и «почтенный» тут — слыша это, Сюэ Сянь откровенно нахмурился. — Ты кое о чём не знаешь. Река в уезде Волун в последние годы совсем не спокойна, постоянно поднимаются ветер и волны, появляются скрытые водовороты — водить лодки нелегко. Если в дальнейшем произойдёт сильный разлив, он неизбежно погубит оба берега, народ будет ввергнут в пучину бедствий. Весной-летом наступающего года уезд Волун ждёт большой потоп, что и за сотню лет трудно встретить, я расставил построение «Сотня мужей направляет поток», лишь чтобы предотвратить это великое наводнение.

На этих словах человек поднял голову взглянуть на Сюэ Сяня и хлопнул себя по груди, спрашивая:

— Спасение сотен тысяч, даже сотен миллионов людей — очевидно совершенное дело, неужто не большая добродетель? Так почему я должен умереть? Я должен жить, живым я могу спасти от воды и огня ещё больше людей, как я могу умереть? Все эти люди, среди которых на сотню нет ни одного полезного, все они живы, почему же я обречён на смерть?

Услышав это, все в каменной комнате погрузились в тишину. Сюаньминь чуть повёл глазами, похоже, подумав о чём-то, но вмиг вернул строгое выражение лица и, хмуря брови, спокойно посмотрел на не желающего мириться с судьбой человека на полу.

Мгновение Сюэ Сянь молчал с каменным лицом, затем в конце концов фыркнул носом и холодно усмехнулся:

— Почему должен умереть? Позволь спросить — большое наводнение случилось?

— В будущем, в будущем году весной-летом, — повторил человек. — Предсказавший это бедствие — великий мастер, он никогда ещё не просчитывался, он решительно не мог ошибиться.

Он полагал, что Сюэ Сянь спрашивает просто о том, не были ли неточными результаты гадания, поэтому снова и снова доказывал обратное, однако Сюэ Сянь, не церемонясь, оборвал его:

— Пусть так — и что с того? Я всего лишь спрашиваю тебя, случилось ли большое наводнение? Был ли народ ввергнут в пучину бедствий?

— Ещё нет, — качнув головой, человек хотел заговорить снова: — Однако…

— Однако кто-то уже умер, — с ничего не выражающим лицом Сюэ Сянь поднял три пальца, — три сотни людей. Великий потоп всё ещё не наступил, но в твоих руках уже схвачены триста бесприютных душ. Ты не только не позволил им жить в мире и покое, но даже в смерти не отпустил. Спрашивал ли ты об их желаниях? Они кивали головой, соглашаясь заполнить для тебя это отвратительное построение «Сотня мужей направляет поток»?

— Преображение природы и судьбы всегда имеет цену, триста человек взамен сотен миллионов…

— Так это безубыточная сделка? — выражение Сюэ Сяня тотчас стало холодным и непреклонным. — Ты относишься к человеческим жизням как бахчевым с финиками; можешь ещё и подсчитать их по весу, по месту?

— …Я, я понимаю, — этот человек, похоже, всё ещё думал, что у него осталось немного совести, он продолжил: — Поэтому я размышлял над этим снова и снова; все отобранные — нищие, искалеченные воины и им подобные. Нищие целыми днями просят еды на улицах — зимой и летом, в холод и жару, часто за ночь они становятся костьми у дороги; по сравнению с простым народом от них действительно нет особенной пользы. Что же касается искалеченных воинов, то у них уже осталось лишь не более половины жизни впереди, они так или иначе при последнем издыхании. Потерявшие руки, лишившиеся ног, они не способны работать и зарабатывать на жизнь, вернутся домой — и будут бременем.

Сюэ Сянь попросту хотел рассмеяться от злости из-за него:

— Я думаю, ты тоже бремя. Посмотри на себя: сейчас ты не в состоянии пошевелиться и похож на кучу гнилого мяса, ты при последнем издыхании, и даже половины жизни впереди у тебя не осталось. Давай договоримся: я тоже собираюсь расставить построение, жизней нужно не много, одной хватит — возьму тебя, чтобы заполнить его. Как тебе такое? Может быть, это спасёт до нескольких десятков тысяч простых людей.

Человек молчал.

Сюэ Сянь, разумеется, не имел ни приятного настроения, чтобы спасать такого человека, ни совести, чтобы наставлять его на путь истинный, он так растрачивал красноречие лишь по той причине, что… умереть, не сознавая вины и не зная раскаяния, в определённом смысле было прямо-таки избавлением. Если сравнивать одно с другим, то подобному человеку всё же надлежало сомкнуть глаза, питая в душе стыд и ужас.

Однако прежде чем он умрёт, всё-таки надо было задать вопросы, что задать должно.

— Спрошу тебя ещё раз: откуда драконья кость, что ты закопал в подземной гробнице? — вновь заговорил Сюэ Сянь.

— Дарована великим мастером. С костью дракона дела вполовину, успеха — вдвое, — сказал человек крайне осторожно.

Сюэ Сянь потерял терпение:

— Более всего я не переношу, когда в ответ на вопросы изворачиваются да увиливают! Почему бы тебе прямо сейчас не отправиться к Янь-вану и не доложить всё ему, как тебе такое?

— Нет-нет-нет! Я скажу, я скажу… Великий мастер, великий мастер — даос, я следовал за ним очень долгое время, моё тело полно силы, построения, расставленные с пролитой кровью, гораздо сильнее обычных, он научил меня множеству вещей, я следовал за ним с юных лет, учился у него больше десяти лет, можно сказать, он мой наставник, только не позволяет называть себя так, лишь подарил мне поясную подвеску из персикового дерева, что передают ученикам. Хотя в эти годы я больше не следую за ним, но мы по-прежнему поддерживаем связь, именно он рассказал мне о большом разливе реки в Волуне, он же привёл мне помощников, чтобы расставить построение «Сотня мужей направляет поток».

Даос? Снова даос?

Сюэ Сянь невольно вспомнил даоса, о котором слышал от советника Лю[185]. Как видно теперь, это, пожалуй, один и тот же человек. Кость дракона получена от него, значит, этот даос — точно тот самый человек, кого он желает найти!

— Хочешь расставить построение — пленяешь три сотни бесприютных душ; хочешь вырезать каменную статую — похищаешь человека в дикие горы; хочешь, чтобы с построением дела было вполовину, а успеха вдвое, — закапываешь кость дракона… Видно, ты и твой наставник наследуете один путь, оба — ничто, — Сюэ Сянь холодно усмехнулся и спросил: — Какое полное имя этого твоего наставника?

— Если, если ты позволишь мне прожить ещё несколько лет… — услышав, что истинная цель Сюэ Сяня — найти его наставника, человек решил, что можно воспользоваться случаем и поторговаться.

Кто знал, что едва он скажет половину, как Сюэ Сянь отметёт его рукавом, безжалостно ударяя о стену:

— Не хочешь — не говори, у меня хватает способов найти его и не зная имени!

Человек:

— …Сунъюнь! Его даосский титул[186] — Сунъюнь[187]!

Сюэ Сянь закончил спрашивать, что следовало спросить, и как раз собрался действовать, но Сюаньминь придержал тыльную сторону его руки.

— Что такое?

— У меня есть вопросы, — сказал Сюаньминь бесстрастно.

Он посмотрел на человека и спросил:

— Ты когда-нибудь встречал меня?

Едва эти слова прозвучали, Каменный Чжан, Лу Няньци и Сюэ Сянь — все затаили дыхание.

Отброшенный Сюэ Сянем, отчего потерял большую часть сил, человек непрестанно трясся и дрожал на полу. Он надолго всмотрелся в Сюаньминя и лишь после этого как следует разглядел его черты и качнул головой:

— Нет, никогда.

— Тогда почему ты спрятался здесь? — нахмурился Сюаньминь.

Человек ответил:

— Мой наставник предсказал, что меня ждёт бедствие, и, когда я скрывался, отправил меня пройти весь путь в этом направлении — так я мог столкнуться с переломным моментом, чтобы изменить всё к лучшему. Когда я был в лесу за пределами тумана и услышал внутри птичий крик, то сразу выпил лекарство, подавляющее яды, и побрёл вперёд. Какая-то чёрная птица, видя, что я весь в крови, указала мне путь.

Сюэ Сянь молчал. «Как этот Святоша вырастил птицу, что открывает дверь злодеям…»

Однако услышав отговорки этого человека, Сюэ Сянь, не зная и не чувствуя того, в душе вздохнул с облегчением. По крайней мере, он и Сюаньминь — не давние друзья.

Внутренне расслабившись, он тут же вспомнил и другое дело. Не подавая виду, он скользнул взглядом по шее Сюаньминя и спросил:

— Откуда ты взял паука единой жизни, что использовал? Тоже от этого твоего даоса-наставника?

Человек в самом деле не мог предугадать нрава Сюэ Сяня и уже не осмеливался торговаться, он послушно ответил:

— Именно так… Слышал, как он говорил, что паук единой жизни получен из окрестностей Ланчжоу.

— Ланчжоу…

Сюэ Сянь повторил раз и вдруг, словно вспомнив о чём-то, принялся листать книгу с почерком Сюаньминя, что была на столе, он просмотрел до оставленного Сюаньминем замечания: «Ланчжоу, гора Ся». Более того, заметка в книге была вовсе не первым случаем, когда он услышал об этом месте; прежде, когда он расспрашивал Сюаньминя о потере памяти на постоялом дворе, Сюаньминь говорил, что после того, как раскрыл глаза, обнаружил себя в горах Ланчжоу.

Возможно ли, что до потери памяти Сюаньминь раскрыл наличие паука единой жизни и даже нашёл способ избавиться от него, поэтому хотел пойти в Ланчжоу?

Сюэ Сянь ощутил, что это путешествие можно считать ненапрасным. В сравнении с прежними зацепками с молотком с востока и палкой — с запада[188] сейчас всё прояснилось. Совершенно всё имеющееся указывало на одного человека — того даоса. А всё, связанное с Сюаньминем, направляло в одно место — Ланчжоу.

Как только узнал эти два обстоятельства, Сюэ Сянь почувствовал, что задерживаться здесь дальше незачем. Он поднял руку к человеку и снова убрал — оставшийся в металлических жетонах гнев несправедливо обиженных окутал человека вновь.

— А-а-а-а-а!.. — сипло завопил в ужасе тот.

Сюэ Сянь посмотрел на него с холодным лицом, затем поманил пальцем, и от тела человека отделилась тонкая колышущаяся струйка белого дыма. Духовную силу, которую в него влили прежде, чтобы он сохранял ясность сознания, вытянули, и среди надрывных воплей и рыданий человек постепенно вернулся обратно к предсмертному состоянию.

До самого конца он отчётливо ощущал, как по чуть-чуть умирает среди негодования, и, не прекращая, сломленно лил слёзы. Наполовину раскаиваясь, наполовину не примиряясь, он заговорил, теряя дыхание:

— Будь это ты, ты бы… ты бы…

Слова его были предельно невнятными, к тому же не имели ни начала, ни конца, и тем не менее Сюэ Сянь расслышал ясно. Не только расслышал, но и понял, что он имел в виду.

Будь это ты, узнав, что случится большое наводнение, что бы ты сделал? В конце концов, за противление воле Небес и изменение судьбы всем должно платить цену…

Сюэ Сянь взглянул на него без радости и без гнева, сначала он собирался, не считаясь со своим высоким положением, ответить. Однако с таким человеком он шёл разными путями в самом своём корне, даже если он скажет, тот не поймёт; не более чем пустая трата слов.

Поэтому до тех самых пор, пока человек не испустил последний вздох, он не заговаривал снова, только с невозмутимым видом собрал обратно железные бирки, сложил их в рукав, обернулся и непреклонно вытянул руку к Сюаньминю:

— Попроси эту свою птичку потрепыхаться ещё раз и поднять нас.

Значение его позы было ослепительно ясным: «неси». Однако выражением лица и тоном он живо напоминал взыскателя долгов.

Сюаньминь смотрел на него, не находя слов, похоже, на миг заколебавшись по некой причине. В конце концов он всё же поднял его со стола на руки.

Сначала Сюэ Сянь пришёл в недоумение: этот Святоша всегда просто брал и носил его, совсем как холщовый мешок, даже он сам уже привык, так почему же вдруг замешкался сейчас? Неужели во «Внутреннем демоне» он подвергся какому-то влиянию и теперь начал гнушаться?

Он гадал вслепую, пока вновь не очутился у Сюаньминя в объятиях. Лишь тогда он вдруг осознал, в чём дело…

Температура тела Сюаньминя стала ещё выше, чем прежде, прямо-таки обжигающей настолько, что Сюэ Сяню было не по себе. Даже ладони, жар в которых раньше был подавлен очень хорошо, начали пылать.

А всё почему? Потому что когда он пососал шею Сюаньминя, он вынудил Сюаньминя вновь получить драконью слюну.

Сюэ Сянь молчал. «Эта жизнь невозможна!»