Между верой и сомнением

Я все понимаю. Не одабряю…

Но понимаю…

Мы были в пути несколько дней. Между мной и отцом Бернардом едва установился хрупкий мир. Я не мог избавиться от него способом попроще, а он не мог посадить меня на цепь. В один из вечеров за разговорами у костра Далли спросила дроу:

— Танисса, я в детстве слышала о тебе страшилки. Но в жизни ты другая. Почему люди про тебя такое говорят?

Танисса посмотрела на огонь и грустно улыбнулась своему прошлому, которое она не могла вернуть:

— Я была всеобщим кошмаром. Непобежденной убийцей без чести.

Карл постарался поддержать ее:

— Не твоя вина, что всем вокруг понадобилось убивать друг друга.

— Я и не виню себя. Я всё делала верно.

Дроу глубоко вздохнула:

— В моей жизни есть только один поступок, который стал настоящей ошибкой. Я не послушала совета друга.

Я оторвал взгляд от костра и посмотрел на дроу. Слышать от нее слово «друг» было непривычно. Кто же смог заслужить подобный статус? Танисса бросила на меня взгляд и сказала на моем родном языке:

— Далли и Карлу не место в нашем мире.

Я уточнил:

— В нашем⁈

— Верно. Ты такой же, как и я… Готов мир перевернуть в поисках покоя, но по-настоящему живешь только в бурлящем потоке хаоса и крови.

Я улыбнулся:

— Вообще-то я верю, что в моей душе настанет покой. Но ты права. Карлу и Далли рядом с нами не место.

Танисса повернулась к огню и решила немного рассказать про свое прошлое.

…

Дроу с Гараматом пришли «на чай» к Рагрому. Парень набил брюхо до отвала, и его почти разморило от сытной еды. Гном распорядился, чтобы его унесли куда-нибудь в сторону. Когда шум стих, а со стола убрали всё лишнее, беседа стала откровеннее.

— Почти десять лет прошло. Ну, ушастая, пора подвести итог. Как тебе мальчишка?

Танисса обдумала свой ответ:

— Скорее полезен, чем нет, но его жадность… Пришлось выбивать отдельно…

Рагром рассмеялся, потом отхлебнул пива и попытался ободрить ее.

— Ты на него не серчай. Он из сиротских — такие с детства, кроме грязи, ничего другого не видят. Вот и тащит к себе всё, боясь, что отберут.

Танисса спокойно пила крайне дорогой заварной напиток:

— Это исправимо.

— Ты-то исправишь… Ручки под корень отрежешь, вот и всё воспитание.

Танисса легко подхватила со стола ягоду и запустила ее гному в плечо.

— Может, язык кузнецу укоротить? Он ведь для работы ни к чему.

Рагром потряс кулаком:

— Сама-то за языком следи! Если мне его отрезать, как я своих обалдуев дозовусь?

Они улыбнулись друг другу, а после гном проговорил:

— Надо расписку исправить.

Танисса на пару секунд замерла и спросила:

— С чего это вдруг? Я золота или камней не принесла.

— Так год назад я тысячу из твоих брал, а теперь у меня их две — и тебе доля положена.

Танисса отмахнулась:

— Оставь себе. Мое золото всё строго записано.

Рагром хлебнул еще напитка:

— Ну, как знаешь. А то я тут задумал дом в городе купить…

Танисса улыбнулась.

— Покупай. Мне в ближайшее время золота не надо.

Рагром наклонился, достал из-под стола бумаги и протянул дроу:

— Читай.

Танисса начала внимательно читать. В бумагах говорилось о характере семи подростков — по большей части они все были похожи на Гарамата десять лет назад. Дочитав, девушка отложила бумаги.

— Что это⁈

Рагром серьезно сказал:

— Выбирай нового помощника.

Танисса снова пробежалась взглядом по бумагам.

— Зачем⁈ Хочешь сделать из меня воспитателя сирот⁈

Рагром схватился за живот от смеха. Ему потребовалось время, чтобы успокоиться и взять себя в руки.

— Ох… Представил тебя воспитателем в доме сирот… Оттуда будут выходить отборные звери, способные…

Танисса взяла еще одну ягоду и метнула в гнома. Тот успел прикрыться кружкой, а потом по-своему комично выглянул из-за нее.

— Ты сама представь себя в этой роли, и тоже посмеешься.

Лицо Рагрома приобрело серьезное выражение, с каким он обычно обсуждал работу.

— Дроу, тебе надо сменить помощника. Гар сильно изменился, и не в лучшую сторону. Мальчишка слишком легко всё получает.

Танисса повернулась в угол, где спал Гарамат.

— Я как минимум трижды платила за целителей — один раз его чуть ли не с того света доставали.

— В этом и проблема. Ты, дроу, следуешь своему слову, порой одержимо и безумно! Но люди не такие. Уже сейчас парень может вести себя под твоей защитой самоуверенно. Еще через десять лет он решит, что это ты ему служишь. А дальше…

Танисс стала обдумывать слова гнома и вспоминать, как вел себя Гарамат, а потом вполне уверенно проговорила:

— Думаю, пока я ничего менять не стану.

Потом она спросила у Рагрома:

— За него или за меня переживаешь?

Гном не спешил с ответом. Он пил пиво и закусывал. Дроу тихо ждала, позволяя ему собраться с мыслями. Кузнец осушил свою кружку, задумчиво заглянул в нее и грустно проговорил:

— Я уже пытался вытянуть тебя из твоего мирка бесконечной охоты, но это не проще, чем научить гнома танцевать танцы белых эльфов… Думал, может, через мальчишку выйдет, а вышло так, что это он теперь живет рядом с тобой…

Рагром поднял на Таниссу взгляд.

— Танисса, люди изменчивы. Для тебя десять лет — это мгновение, а для них — жизнь. Я боюсь, в кого ты можешь превратиться после предательства…

Танисса несколько зло улыбнулась.

— То есть ты считаешь, что ему меня не убить⁈

Рагром попытался уйти от ответа, но в итоге сказал правду:

— Ты живучая, дроу… А многие скажут, что слишком живучая…

Танисса спокойно допила свой напиток, поставила кружку на стол и протянула гному бумаги.

— Ты слишком мало общался с Гараматом. Он другой, и, думаю, я смогу его воспитать.

Танисса прошла в отведенные ей покои. Гном отстегнул с пояса старую побитую жизнью флягу, хлебнул оттуда, сморщился и тихо пробубнил:

— Эх, дроу… Не видишь ты, как стремительно летят года…

…

Танисса все еще смотрела на пламя костра. Судя по тому, каким тоном гном произнес последнюю фразу, он не знал, что дроу его слышит. Джандарка завершила свой рассказ:

— На поверхности, за пределами моего города, я мало кого слушала. Первым, чьи советы оказались для меня не пустым звуком, был Рагром. Он помог мне избежать многих глупостей, научил правильно ценить свое время, навыки и деньги. В тот раз я решила поступить по-своему. За годы я успела привыкнуть к удобству: Гарамат делал за меня многое из бытовых вещей, и мне это нравилось. Целыми днями я могла лишь охотиться и идти к своим целям. Мир был прост и понятен.

Танисса встала, чтобы пройтись.

— Я не понимала, чем был Гарамат, не смотрела, чем он является, и не думала, чем станет…

Танисса ушла, и мы молча смотрели на костер одни. Сложно было понять, кого винить и как относиться к истории дроу. Я встал и пошел следом за ней. Нельзя допустить, чтобы Танисса начала винить саму себя: это к добру не приведет. Я нашел девушку в нескольких метрах от костра. Она оперлась на дерево спиной и смотрела в небо. Я подошел ближе и уставился вверх вместе с ней.

— Бесполезно.

Танисса некоторое время молчала, потом собралась с духом и спросила:

— Что именно?

— Выяснять, кто прав, а кто виноват.

— Это просто…

Я недолго помолчал и продолжил самым будничным тоном:

— Разбойник напал на девочку и убил, а ее отец убил его.

Я поднял вверх кулак и начал разгибать по пальцу:

— Разбойник напал — он злодей, отец защищает — он добряк, отец убил — он убийца, разбойник — жертва. Любая ситуация имеет две точки зрения.

Я повернулся и посмотрел на дроу:

— А ваша с Гараматом ситуация — сотни точек зрения. Только попроси, и я сделаю Рагнома страшным злодеем, обвиню его в бесчисленных смертях, ведь он помогал тебе снова вернуться в бой.

Дроу молчала, смотрела в небо и слушала. Я продолжил:

— Гарамат имел достаточно шансов тебе навредить, но сдержался. Ты могла убить его сразу при встрече, но не стала. Вы хорошо работали вместе, просто проиграли бой своим демонам.

Танисса повернула голову и спросила, смотря мне в глаза:

— Кому⁈

Я усмехнулся и развел руки:

— А что? Есть варианты⁈ Гордая Джандарка. Ты была непобедима и позволила себе думать, что неуязвима для простых смертных. Зато теперь стала намного осторожнее.

Танисса удивленно приподняла одну бровь, и я поспешно исправился:

— Хотя по тому, как мы живем сейчас, и не скажешь.

Я посмотрел девушке в глаза и увидел там то самое выражение, с которым она ушла от костра. Я надел свою маску:

— Танисса Джандарка, нам предстоит долгий путь. Ты готова снова путешествовать с человеком⁈ В крайней степени безразличным и жестоким?

Танисса кивнула.

— Что спокойным делать рядом с нами?

Я хотел ответить, задумался и потом, скрестив руки перед собой, указал на наш костер, а потом — в сторону, где, как я предполагал, стояли церковники.

— С кем именно?

— С обоими.

Я постоял и, прикидывая шансы, озвучил план:

— Идем в город. Создаем переполох и исчезаем, прихватив Карла и Далли. А местный Янош пусть расхлебывает ссору с церковью. Надоело. Буду миротворцем сколько могу и свалю при первом же шансе.

Кивнув товарищам, я хотел идти к костру, но дроу отрицательно качнула головой и повела меня в другую сторону.

— Ночная охота.

— А церковники⁈

— Им нужен ты — друг и артефакт, оба в цепях. А не ты — враг и орда демонов… Наши друзья их не интересуют, за Карла и Далли можешь не переживать.

Танисса стала учить меня, как ночью найти в лесу мясо и не стать ужином самим.

Мы ходили по лесу несколько часов. Танисса то и дело отвешивала мне оплеухи за то, что хожу по лесу, словно медведь, а я сотню раз пытался доказать ей, что не издаю ни звука. Немного поспорив об ушах разных рас, мы вернулись к костру. Он слабо светился алыми углями. Наши товарищи уже спали. Мы с дроу поделили дежурство и легли к ним.

Следующие пару дней путь был спокойным. Когда мы выехали на пригорок, я увидел город. Я остановил коней и уставился на него. Время шло. Дроу была спокойна: она знала мое происхождение и просто ждала вопросов, а Карл и Далли в фургоне спорили, в каком порядке исполнять песни на концерте. В пути я научил барда «Балладе о детстве», но, как оказалось, сладкий голос девушки не всегда мог выдавать нужные ноты.

Пока я разглядывал город, к нам приблизился отец Бернард.

— Что случилось⁈

Я отмахнулся от него:

— Ничего важного для вас.

Я повел коней прямо и обратился к дроу на своем родном языке:

— Слушай. Этот город так и должен здесь быть⁈

Город представлял собой «повзрослевшую» деревню. Все те же прямые углы, только теперь появилась большая каменная стена, за которой высились двухэтажные и трехэтажные строения. Сама крепость была… Необычная. Каждый угол стены был скошен, и оттого вместо квадратной она стала… Двадцатиугольной. Практический смысл в такой форме найти было сложно, но смотрелось любопытно. Видать, Янош любит прямые линии. Интересно, как в этом городе выживают преступники? Тут явно нет ни одного темного переулка. Да и перед стенами города всё более чем… Ровно. Каждый дом словно стоит в строю на параде. Танисса осмотрела город и обратила мое внимание на нечто другое, обратившись ко мне на моем родном языке:

— Здесь нет торговых путей. Нет богатой руды. Нет полей для засевания и богатых на дичь лесов. Такой крупный город не может существовать ЗДЕСЬ!

Я по-новому окинул взглядом по-своему богатый город:

— Ты хочешь сказать, что это один большой храм Яноша?

— Нет. Яношу не нужен храм. А вот место скопления людей, где он многое им даст и они будут только охотнее приходить туда, нужно. А где много людей, там не избежать распрей, и на его алтарь постоянно будут находиться жертвы, освобождая место новым.

Я мысленно обернулся к церковникам — «воде» — и снова посмотрел на город — «кипящее масло». Очередное путешествие грозило перерасти в кровавую бойню. Приблизившись к стене, я обратился вникуда на своем родном языке:

— Янош, я пришел с миром и тут проездом. Церковники едут сами по себе, и ваши разборки меня не касаются.

Демон как-то обмолвился, что знает все языки, так что я был уверен: собрат Яноша точно меня понял. Стража осмотрела наши пожитки и спросила, зачем прибыли. Мы с Карлом спутали ответы: он прибыл петь, я прибыл торговать. Пришлось потратить лишних десять минут на придирчивый допрос. Потом нам подсказали, где можно продать товары и с кем барду можно поговорить о концерте. В городе я не увидел ничего удивительного, хотя местами он показался мне излишне правильным и чистым. В одном месте даже мыли мостовую тряпками.

На одной из улиц я увидел подвешенную к столбу клетку, над которой красовалась табличка с надписью и цифрами на незнакомом языке. Дроу пояснила, что на ней значилось название преступления — «Не вышел на работу». А дата — завтра: скорее всего, завтра преступника будут казнить. Вообще город жил, каждый что-то делал и куда-то спешил. Полдень еще не наступил, и мне было любопытно, каким город станет вечером.

Мы прибыли в гостиницу и почувствовали себя радостно и свободно: церковники остались за стеной. Я переговорил с местным хозяином о консервах. Он осмотрел банки, уточнил, откуда они у меня, и согласился все купить — как заметила Далли, по нормальной цене. Этот же хозяин и забрал несколько меховых шкур и подсказал, куда можно их отвезти и продать — правда, несколько дешевле. Я оставил дроу и Карла размещаться в номерах, а сам отправился продавать лишнее с крестьянкой, немного знакомой с ценами. Мы продали, что хотели, достаточно быстро, и на обратном пути даже нашлось время купить новый костюм барду и пару платьев девушке. Для себя и дроу я на всякий случай приобрел комплекты чистой простой одежды. Я вернулся в гостиницу, и, пока мы ели, Танисса отправилась с Карлом: он — узнать о выступлениях, она — для охраны. Наша тревога не знала отдыха.

Когда Карл и Танисса вернулись, мы собрались в одном номере. Власти города предложили Карлу дать три концерта: на главной площади, на поле для игр и в рабочем квартале. Это место за стеной, чтобы все смогли повеселиться. Мы посовещались и решили сыграть во всех трех местах по очереди, но с разными песнями. Вечером мы разбирали весьма разросшиеся за время нашего пути записи Карла и под едкие замечания Таниссы сложили их в три стопки. Дальше я отправил Карла и Далли готовить концерты, а сам вместе с дроу пошел к городскому управляющему. Мы рассказали, с чем будем выступать, получили первую часть оплаты, договорились, как отдадим долю с подарков, и объяснили, какие три сцены нужно построить.

Дальше мы прогулялись по городу и наткнулись еще на несколько клеток с осужденными на смерть преступниками. В городе было чисто — опрятные жители, много красивого и свежего в лавках — но всё равно казалось, что вся эта красота противоестественна. Я ощутил себя человеком, у которого в руках есть нож и возможность вскрыть взбухший нарыв. Я купил немного сладостей и вернулся в номер, отдал гостинец Далли и оставил их с Карлом готовиться, сообщив об успехе встречи. В номере я обсудил с дроу необходимость в ночной прогулке и лег спать, попросив разбудить меня перед закатом.

Вечером я проснулся и спустился на ужин. Карл и Далли уже сидели за столом. Так как часть песен никак не влезала в сценарий, Карл решил спеть их просто так. Мысленно обозвав его одержимым искусством психом, мы с дроу поели и отправились на прогулку. Задача стояла найти церковников и узнать, что делает Бернард — второй человек, у которого есть скальпель и возможность пустить гной наружу.

Минут через двадцать нам на глаза попали две девушки, которых похитили, и мы тут же забыли, за чем шли. Я повернулся к дроу:

— Мы должны узнать подробности, даже если очень сильно пожалеем, когда узнаем.

Танисса кивнула:

— Верно.

Я бросил взгляд назад: там остались два наших товарища.

— Мы должны сделать это ради безопасности тех, кто не может постоять за себя.

— Осталось только понять, от чего им будет больше вреда — точнее, от какого именно нашего решения.

Я посмотрел на дроу с некоторым укором.

— Ты-то так часто принимаешь важные решения…

Танисса ответила излишне серьезно:

— Я обязана вам жизнью, и не единожды. Я не вправе выбирать за вас дорогу, которая нравится мне.

Сказав это, Танисса выдала эмоции, которые так старалась скрыть, — какие именно, мне оставалось лишь гадать. Я полагал, что целеустремленная девушка опасалась не достичь очередной своей цели, а мое отношение к жизни позволяло относиться к пути чуть более расслабленно. Я ответил дроу красноречивым взглядом, и мы поспешили за похитителями.

Следить за целью в местных сплошь прямых улицах, еще и при свете масляных светильников, — одно удовольствие. Буквально десять минут, и вот мы уже стояли у дома, где скрылись похитители и жертвы. Мы быстро нашли на втором этаже открытое окно. Я подсадил дроу и стал ждать. Пару минут, и она открыла окно первого этажа изнутри. Я залез внутрь.

Комната, где мы оказались, выглядела заброшенной. Танисса тихо сказала, что так везде. Мы нашли лестницу вниз и стали тихо спускаться в подвал. Внизу было тихо и пусто. Я огляделся и взглядом спросил у дроу, куда пробираться дальше. Через пару минут мы нашли хорошо замаскированный проход и стали красться по нему навстречу проблеску света.

Я осторожно выглянул наружу, огляделся и нырнул назад в тень, перечисляя про себя известные проклятья.

Достаточно просторное помещение круглой формы было выложено камнем, а стены пестрели рисунками и рунами. В центре стояли несколько камней для жертвоприношений. На них лежали четыре жертвы, а вокруг столпилась пара десятков неизвестных в странных нарядах. Не знаю, были ли среди жертв девушки, которых мы встретили на улице, но все четверо были уже мертвы, а неизвестные резали их на части, раздавая друг другу конечности.

Я вспомнил всё, что узнал и увидел про Яноша, и отчего-то догадался, что так и должен был выглядеть тот кровавый ритуал. Янош — демон, и ему необходима содомия, но он не глуп и любит изысканные зрелища.

Я вернулся в город. Там мы недолго погуляли и залезли на крышу. Я смотрел с высоты на весьма приятный чистый город и чувствовал горечь во рту.

— Да… Не бывает чисто белого или чисто черного, одно неотделимо от другого. Вопрос только в том, что чем прикрывается.

Танисса молчала. Для нее увиденное не стало сильным потрясением: наверняка она знавала вещи и поомерзительнее. Да и я тоже. Гоблины — вот это мерзость. Я просил у дроу:

— Танисса, мы лезем в это⁈

Танисса ответила спокойно, словно происходящее и так очевидно:

— Уже влезли. Вопрос правильный звучит так: мы будем влезать в местные разборки или идем мимо? Точнее, очень быстро бежим.

Я кивнул в ответ и добавил:

— И всюду клин. Пошли узнаем, что задумала наша совесть в лице отца Бернарда. А там сможем что-то решать.

— Ты хочешь изменить… Происходящее?

Я пожал плечами:

— Не хочу учувствовать в очередной мясорубке. А смена власти, еще и в таких условиях…

Грустно рассмеялся:

— А ведь это мы приволокли святошу на хвосте. Поспешим найти его и убедимся, что он тоже желает мира во всем мире. Нам под силу развести Яноша и Бернарда без драки.

Мы с дроу достаточно быстро добрались до стены, поднялись на нее, нашли возможность аккуратно и незаметно закрепить веревку, собрались спускаться и резко обернулись. Танисса схватилась за оружие, а я, растерявшись, посмотрел на неизвестного:

— Ты кто такой? Откуда взялся⁈

Неизвестный посмотрел на меня с укором.

— Некрасиво такие вопросы хозяину задавать.

Я взглянул на Яноша — почему-то я сразу догадался, что это именно он. Передо мной стоял человек, одетый очень опрятно и со вкусом — по моде местной аристократии, но без излишеств. При этом лицо его не было человеческим: такие черты можно встретить только у демонов. Несмотря на это, он был довольно симпатичным и располагал к себе. Этот точно знал себе и окружающим цену. Вот только я уверен, что к своим «жрецам» он является совсем в другом обличье.

— Здравствуйте, хозяин. У меня к вам тьма вопросов. От банальных — «А как демон сюда пробрался?» — до сверхважных — «Вы искали именно нас?».

Демон указал рукой вперед. Я посмотрел со стены вниз и увидел странную группу неизвестных, которые явно стояли на нашем пути. Я был уверен, что они явились по мою душу. Янош начал говорить приятным голосом:

— Этот город и окрестные деревни — моя забава. Я решил узнать, насколько сильно можно запудрить людям мозги, чтобы демона приняли за бога. И, знаешь, получилось. Меня почитают, мне молятся… Последнее, правда, бессмысленно — силы мне придают только жертвоприношения. Причем правильные.

Демон щелкнул пальцами, и появилась шахматная доска с фигурами.

— Теперь хочу испытать свою систему на прочность.

Я подошел ближе, присмотрелся и вдруг понял, что некоторые фигуры могу узнать в лицо. Я перевел взгляд на Яноша. Мне даже не потребовалось спрашивать вслух: «Что тебе надо?» — демон и так ответил:

— Зачем тебе это знать? Как я понял, ты обладаешь очень странными взглядами на жизнь…

Тут на шахматной доске появилась серая фигура в плаще.

— В другое время я был бы счастлив сыграть партию с тремя сторонами, из которых две — мои противники, но ведь ты можешь играть и на моей стороне, а тогда я не смогу узнать, насколько моя задумка хороша.

В воздухе над доской появился свернутый свиток.

— Это магия. Знаю, ты с ней не в ладах, но дроу сможет легко использовать этот свиток, и ты получишь полезный для ТЕБЯ артефакт.

Я взглянул на пергамент по-новому:

— И за что мне такая честь?

— Не вмешивайся. Просто дай нам с Бернардом, жрецом Единоликого, выяснить, кто успешнее завоевывает чужие души.

Я аж поперхнулся и закашлял, кое-как отдышавшись:

— Слишком большая доля ответственности мне выпала, чтобы лезть в ваши разборки. Вы уж простите, ваше демонейшество… Но кем вы меня возомнили⁈ Меня любой местный стражник прирежет.

Янош легко коснулся доски, и фигура в плаще упала. От удара доска качнулась, и с нее слетели несколько других фигур. Повинуясь взгляду Яноша, пешка прошла одну клетку и встала, упершись в серый труп упавшей фигуры:

— Как видишь, твой труп в состоянии испортить мою забаву длиною во много лет.

Я закатил глаза к небу. С одной стороны, я точно понимал: меня нельзя просто так расщепить на частицы, и оттого демон лично пришел просить меня вести себя смирно. С другой, он явно понимает, что я уже ввязался в игру и мне не выбраться, а значит, для меня есть роль. Я попытался отогнать от себя опасные мысли.

— И что я должен сделать?

Янош улыбнулся:

— Помочь своему барду провести три лучших концерта в его жизни и ехать дальше, оставив будущее этого города на совести местных. Пусть разгоряченные люди решают свою судьбу сами.

Свиток пролетел в мою сторону и буквально лег в руку. Я резко перевернул свою ладонь и легонько оттолкнул его.

— Спасибо. Предпочту не брать плату. Мне нравится свобода. Я выполню ПЕРВУЮ часть вашей просьбы. Концерты будут выше всяких похвал!!! Но если к моим друзьям, ко мне или к моим секретам протянут лапы…

Я в упор уставился на доску. Пара мгновений, и простая серая фигура стала вполне узнаваемой дроу, а сзади за ней появились несколько демонов.

— Я не хочу лезть в чужую мясорубку, но если вы меня туда толкнете… Запрещенных приемов для меня не существует…

Янош прищурился:

— Ты угрожаешь МНЕ⁈

Я был под маской и не мог знать, видит он мою ухмылку или нет.

— Мы оба знаем мерзкую правду.

«Если пустить богу немного крови, люди быстро перестанут верить в него. И упадут капли крови в воду, и акулы придут».

— Не я это придумал и не мне быть акулой, но перед смертью испортить твою чудесную забаву я могу. Вместо красивой шахматной партии город ждет скучная кончина.

Я понял, что сегодня явно не смогу найти отца Бернарда, вздохнул и спросил:

— Ты столько сделал⁈ И не жалко разрушать столь красивое место?

Про красоту я сказал совершенно искренне.

Янош щелкнул пальцем, и доска со свитком исчезли.

— Благодарю. Мало кто из людей может это увидеть. А разрушать… Всегда так волнительно…

Я кивнул. Нашел, у кого спрашивать про ценности. Я махнул дроу, и мы пошли назад к гостинице. В пути я подумал, что стал оружием в руках кого-то настолько сильного, что мне ничего не могут сделать, как ни стараются.

С такими мрачными мыслями мы вернулись в номер. Я попросил дроу пересказать товарищам, что случилось.

Остаток времени я провел, размышляя о своей роли. Янош не просто так остановил меня, но просчитать идеи подобной твари я был не в силах.

Утро. Тренировка. Завтрак.

Танисса носила с собой артефакты и охраняла дуэт. Карл и Далли готовили выступления, я закупился местной одеждой через лишние руки, и вот уже через пару часов по городу шел работяга — благо в дороге я редко снимаю маску и лицо мое мало кому знакомо. Уже через несколько поворотов меня грубо спросили, кто я такой и почему гуляю. Я честно ответил, что с утра работы не назначили. Мол, иду за город, хочу работать и смотреть на природу. Меня тут же проводили к воротам и указали, куда идти. Не прошло тридцати минут, как меня вместе с группой рабочих и телегой красок послали красить дома на одной из улиц.

Я насыпал в платок немного душистых трав и повязал вокруг носа. Меня спросили, что это я удумал, и я честно объяснил, что так мне будет легче перенести рабочий день. Через час махания кистью я услышал то, ради чего пришел. К нам прибился уборщик улиц и стал соловьем заливаться о Единоликом боге, о всеобщем благе и равенстве. Я вспомнил о клетках с жертвами. Понятно, куда ударил Бернард — а если он еще и чудеса творит? Вот только всё было не так просто: один из нашей бригады спрыгнул, схватил говоруна и отволок в сторону.

— Ты зачем воду мутишь⁉ Паскуда!

Говорун заметно испугался.

— Эй… Ты чего⁈ Я просто рассказываю, что слышал…

Тут ему прилетел удар в бок, и рабочий пообещал:

— Еще раз услышу — все зубы выбью.

Говоруна прогнали, и мы стали красить дальше. Послушав более насущные беседы бригады, я осознал неприятную правду. Рабочим в этом городе живется нормально и даже по-своему хорошо. Местным старшим сам Янош многое запретил и за многое спрашивает, да и в жребии на жертву рабочие не участвуют. У рабочих-то и задача: позавтракал — трудись, пообедал — трудись, поужинал — отдохни. Были и сложности: работа не самая приятная, и надзиратель найдет, за что придраться. Ведь каждый из старших, кто сможет поставить вместо себя справедливую жертву, от жребия отклоняется, но есть и обратная сторона: кто найдет виноватого не по справедливости, того Янош лично накажет. Обдумав услышанное, я понял: нашему демону весело прийти к обманщику и… Любопытно, что он с ними делает.

Настал обед. Пришел надзиратель, тщательно осмотрел работу, и я чуть ли не на вкус ощутил скрип его зубов. Он не нашел нареканий и отвел нас поесть. Повар спросил насчет меня, но группа быстро подтвердила, что я работал не меньше других и заслужил еду. На первое давали суп, на второе кашу, на третье — пять кусков хлеба и сразу три вида питья на выбор — и по желанию даже могли табака дать. Обед длился час, и нас за всё это время никто не потревожил. Пока ел, я отметил, что еда очень даже недурная. Спустя час пришел надзиратель и указал, сколько мы должны сделать до ужина. Я прикинул: если дурака не валять, выполнимо.

Так мы и красили, красили, красили…

Ближе к вечеру поднялся шум: так как я, по сути, был в группе лишними руками, мы красили быстрее, чем положено, и смогли закончить работу без спешки. Надзиратель принял ее, даже не пытаясь скрыть досады оттого, что не нашел ошибок. Я честно поговорил с группой и признался, что не знаю, смогу ли завтра помочь им. Вечером надзиратель даже выдал мне дощечку за исправную работу. До ужина был час, и мы, услышав шум, подошли посмотреть, что случилось.

Оказалось, произошла драка между церковником и рабочим. Подробностей я не понял.

Рабочие, которые мыли улицу, напали на нескольких рыцарей. В стычке погиб один церковник, а рабочие скрылись.

Я уточнил у остальных рабочих, много ли найдется среди трудяг умелых бойцов, чтобы убить воина в доспехах. Меня заверили, что стража — это совершенно другие люди. Да и рыцари вели себя подозрительно. Также я знал, что Бернард наверняка не дает своим людям свободы. Выходит, не один я занят переодеванием — но зачем это отцу?

Я попрощался с товарищами и поспешил в гостиницу. Танисса встретила меня на улице с плащом и маской. Вновь сделавшись бродягой, я отправился в номер, там и выдохнул. А руки-то побаливают — выходит, даже кисточкой целый день махать вредно. К тому же, слегка болела голова — не знаю, что там намешано в местные краски, но запах ужасный. Я быстро рассказал дроу о том, что подслушал, и мы пришли к выводу, что рабочих подбить на восстание будет не так-то просто — им и так хорошо живется.

Тут меня осенило. А что, если кто-то решил стравить церковь и рабочих? Первый ход сделан, и сейчас настала очередь друзей погибшего рыцаря. Точнее, навряд ли погиб рыцарь Бернарда, а значит, и мстить должны посторонние. Только успел я обрадоваться новой зацепке, как дроу принесла от Карла бумаги и сказала, что его попросили исполнить баллады в честь Яноша. Я сразу дал отказ: ни хвалить Яноша, ни оскорблять Единоликого мы не станем.

На первом концерте барду было не разгуляться — публику пригласили слишком знатную. Баллады превратились в оперу. И пусть все остались довольны и осыпали Карла похвалами, а ему в руки насыпали монет, но, видно, наш музыкант — не любитель строгости: ему больше по душе веселье и танцы. Конечно же, Карла спросили, где песни во славу Яноша, но мы с дроу выгородили музыканта. Я искренне и красноречиво похвалил город и воздал хвалу Яношу, а баллады обругал: мол, как ужасно подобраны рифмы, что оскорбляют великого хранителя города — благо, Карл знал толк в поэзии и мог подтвердить мои слова.

Суровый мужчина нахмурился, но спорить со мной не стал, чтобы не выглядеть глупо. Нам предложили круглую сумму за новую красивую балладу о Яноше, и уклончиво отказался, сославшись на отсутствие музы. Вопрос повис в воздухе, и мы поспешили отправиться к себе.

На обратном пути на нас хотели напасть, но делать засады на местных освещенных улицах было неразумно, тем более среди нас был профессиональный воин. Мы обошли в целых три новые попытки и успели даже отметить наличие знакомых доспехов. Танисса достаточно легко смогла признать в темноте рыцарский церковный доспех, красивый и новый, будто только из кузницы. Я отшутился: какая вероятность, что церковники решили обновиться перед боем? В гостинице состоялся неприятный разговор о том, что делать дальше: скрыться или найти еще одних любителей маскарада, которые хотят резни.

Второй концерт для простых горожан прошел веселее: тут были танцы, пусть зрители и двигались несколько сдержано, не давая себе разгуляться. Танисса заметила в стороне Бернарда, который прикрывался простым плащом. До конца концерта мы не могли понять, зачем он пришел, но отец догнал нас на пути в гостиницу. Мы несколько минут шли молча, и я заговорил первым:

— Вы пришли что-то сказать. Поторопитесь, я вас слушать на пороге своей комнаты не стану.

Отец Бернард вежливо высказался:

— Произошла еще одна драка между рыцарями и рабочими. Насколько мне известно, первую видели вы.

Мы пошли дальше. Я обдумал его слова и отметил, что святоша крайне внимателен. Понятно. Хотят выведать у меня подробности, но не в этот раз. Мы дошли до гостиницы, и Бернард не выдержал:

— Вас не пугает происходящее? Если не найти тех, кто хочет устроить драку, будет много крови и погибнут невинные люди.

Я повернулся к Бернарду и объяснил, как мне казалось, прописную истину:

— Лечение почти всегда приносит боль. Вы можете убираться восвояси, святой отец, и это спасет много жизней, а можете остаться, и крови не избежать.

Я посмотрел ему в глаза и строго предупредил:

— Не пытайтесь переложить на меня ответственность за беды этого города!!! Бернард! Это ваш выбор! Покинете город, и воцарится мир, останетесь — и грянет война.

Отец Бернард указал на мое плечо:

— А вас… Вас оберегают высшие силы, и вы можете бросить вызов Яношу.

Я перебил:

— Я и без вас знаю свои возможности.

— Вы не желаете помочь Единоликому спасти людей из лап демона⁈

— А разве их надо спасать? Я не вижу, чтобы этот народ страдал.

Бернард указал на клетку на перекрестке:

— А как же они⁈ Эту женщину казнят за то, что она не работала⁈ Она это заслужила⁈

Я спокойно проговорил:

— Вы же видели. Я прожил день рабочего и скажу вам: им здесь неплохо. Трудиться простому человеку придется в любом случае, в любом обществе, при любых богах, а вот будут ли их кормить сытно, уважать и принимать труд справедливо — это вопрос… И ответ на него мы знаем.

Отец Бернард попытался воззвать к моей совести:

— Но убивать за то, что человек не работал⁈

— Человек не работает — у него нет возможности получить еду, он мучительно умирает с голода, и это ужасно. А может быстро умереть от ножа в сердце. Это выходит вполне даже гуманно. Человек голодает и решается на преступление — это ужасно… Так ли плохо общество, в котором нет безработицы⁈

Священник буквально душил меня взглядом, но я был прав в своей жестокой логике. Я повернулся к гостинице и пошел туда, на ходу бросив:

— Бернард, это не мой выбор, это вам решать, что станет с этим городом, и ни на кого другого переложить ответственность не удастся.

Как обычно, отрепетировать номера и спать.

Утро. Упражнения. Мыться. Завтрак. Снова накинуть личину рабочего, и за покраску стен.

Я опять попал в знакомы отряд — в этот раз мы отвечали за мусор. Пришлось мотаться с двумя повозками, собирать отходы и везти их прочь. Мне удалось перекинуться парой слов со многими, при этом не отвлекая их от дела. Я узнал, что ситуация накаляется: произошло несколько стычек между рабочими и церковниками, но ни кто с обеих сторон не пойман — только на улице нашли несколько трупов. Узнал, что немного увеличили паек, а еще оказалось, что всех отпустят на час раньше, чтобы могли погулять на концерте.

Мне удалось найти спокойную минутку и разговорить надзирателя — сегодня он был добрее. Оказалось, верхушка принялась повально обвинять надзирателей в беспорядках и карала смертью всех, у кого в бригаде рабочие жаловались. Головоломка усложнилась. Я стал ломать голову, какой же слой населения этого города хочет крови — точнее, кого пытаются на кого натравить. Неприятностей добавил и отец Бернард: он переместился на самую окраину города, сумел сторговать себе один дом и открыл там церковь Единоликого, куда могли входить все, кто пожелает. Это полбеды — его рыцари нанялись охранять один-единственный дом и теперь сидели внутри с оружием наготове.

Я уже знал, каким будет следующий удар. Красивая шахматная доска Яноша дала трещину. Ни церковники, ни рабочие, ни я не спешили двигаться, и нас вынуждали это сделать. Задумка демона не осуществилась сама по себе — значит, он должен устроить всё намеренно. Концерт, толпа народа, веселье и алкоголь — просто прелестный способ запалить пожар, который люди не хотели разжигать сами.

Я дождался конца смены и поспешил к себе. Нужно было снова найти место, чтобы пересечься с дроу и бродягой вернуться в маске в номер, где обсудить стратегию и понять, что у нас нет возможности помешать провокаторам. Затем густо и тщательно выругаться и, оставив дроу на охране, самому помчаться к главным.

На входе в покои градоправителя меня не хотели впускать, но, отобрав «отблеск» и приставив мага для контроля за мной, меня всё-таки пустили на аудиенцию.

— Долгих лет процветания вам, Ричард.

На невыразительном троне сидел несколько пожилой человек. Правитель лишь для формальности осмотрел меня с ног до головы и с легким интересом спросил:

— И что такого случилось, что столь спокойный человек в маске, который так хорошо красит дома, решил бежать ко мне бегом?

Я усмехнулся: местный правитель не глупец.

— Сегодня мы обещали дать концерт для рабочих, но в городе есть люди, которые пытаются устроить резню. Хотел узнать ваше мнение об этом. А самое главное, согласовать свои действия с вами.

— Разве ты не старался не занимать ничью сторону?

— Не занимать ничью сторону — это и значит не развязывать кровавой бойни и не давать другим такой возможности. Если я прямо сейчас уберусь с друзьями прочь, то быть беде: уж больно много вы народу за нас пообещали. Если останусь, то быть толпе, а во что это выльется, вероятно, вы знаете. Поэтому я здесь.

Ричард улыбнулся. Он взмахнул рукой, и мне поднесли открытую шкатулку с алмазами. Я порадовался, что маска скрывает мою крайнюю степень удивления, картинно взял и рассмотрел камень, а затем перевел взгляд на правителя.

— Это невероятно щедрая плата для бродяги вроде меня. Что я должен сделать?

— Зажги народ.

Я окончательно потерялся в догадках.

— Зачем⁈

Ричард смотрел будто сквозь мою маску.

— Иронично. Всем кажется, что лучший исполнитель — тот, что не задает вопросов, но на самом деле вопросы помогают понять, есть ли у исполнителя мозги. В городе стало слишком много бесполезных проходимцев: их сложно кормить, они много требуют, их невозможно заставить приносить пользу. Городу необходимо пустить кровь. Так ты желаешь обогатиться?

Я захлопнул крышку шкатулки:

— Могли бы просто не кормить трудяг и морить голодом. Зачем все эти сложности⁈ Что за глупости⁈

— Нельзя мне гробить народ своими руками — пусть за кровь ответят церковники!!! Они не твои друзья! Мой город, мой народ должен процветать каждое мгновение!!! Даже когда они начнут убивать друг друга. Пусть выживут сильнейшие!

Ричард улыбнулся, и его глаза заблестели от безумия. Мне стало не по себе. Какой смысл был бегать по городу, искать способ избежать крови, если тут… Я был как никогда готов жестоко убить нескольких человек, позвать Яноша и спросить, зачем ему на троне подобный выродок, но ответ и так был мне известен. Поросенок созрел и готов отправиться на бойню. Я спросил, и так зная ответ на свой вопрос:

— Хотите настоящую резню? Оружие и те, кто погонят народ в бой, уже на месте. Нужен хороший факел⁈

— Верно. Янош получит самое настоящее кровавое озеро для своих утех.

Я развернулся и пошел прочь. На улице я заметил умело скрытые следы подготовки к резне. В голове родился дерзкий план, как сорвать задуманное. Мне было уже плевать на жизни — меня бесила глупость происходящего. Да, к тому же, из азарта хотелось потягаться с демонам. Хотелось доказать, что человек в праве решать свою судьбу сам!!!

Я зашел в номер и сказал Карлу, что сценарий концерта придется переписывать заново. Дроу наказал одной быть рядом с музыкантом — сам же в форме рабочего собирался затеряться среди людей. Я предупредил, что нас хотят вызвать на бой. После этого я поднялся на крышу гостиницы и попытался на удачу вызвать Яноша. На мое удивление демон явился. Почти сразу появилась шахматная доска, и фигуры на ней забавно сгрудились в углах.

— Знаешь, человек… Я не ожидал такого… Люди не желают сожрать друг друга… Пришлось приказывать лично, а так нарушается красота игры… Такие лживые, хищные и лицемерные смертные ничтожества вдруг дружно захотели мира… Противно…

Я подошел чуть ближе:

— Ваша забава вышла несколько удачнее и зрелищнее, чем бывает у светлых богов. Янош, вы уверены, что хотите всё разрушить?

— В этом и смысл. Чем прекраснее вещь… Тем красивее она рушится…

Янош красноречиво взглянул на меня.

— Не желаешь насладиться зрелищем?

— Спасибо за ваше великодушное приглашение, но, боюсь, я не люблю столь большие события. Я могу вас остановить? Попросить или еще как…

Янош рассмеялся:

— Можешь. Разрушь это место сам.

Я попытался воззвать к его гордости:

— Вы создали нечто столь прекрасное… Вы смогли обмануть даже природу человека… Город работает! Людям нравится! Вы процветаете и можете встать в ряд богов. Разве можно позволить кому-то говорить, что вы лишь демон, не способный создавать?

Я призвал на помощь всё свое красноречие:

— Разве не стоит подняться выше мирского мнения о вас и утереть всем нос?

Янош ответил так, словно говорил нечто очевидное:

— Я не слушаю людей! Я решаю судьбы людей!

Я крепко сжал зубы, успокаивая себя.

— Я вас услышал.

Пошел прочь. Я изменю порядок! В этом нет смысла, нет идеи… Я так хочу!