ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

В которой мы и расскажем о неприятностях из-за фотографии.

— Эй, кто у вас дома?!
Я узнал голос старика почтальона Коштибая, выскочил на улицу и получил из рук его «Казахстан пионери»—мою
газету. Ее выписывал я. На маленькой этикеточке, приклеенной к газете, так и стояло: «Кадырову Кожабергену».
Обычно я начинал читать газету с последней страницы. Не удивляйтесь. Так делают очень многие, в том числе и
взрослые. На последней странице всегда бывают юмористические рассказы, фельетоны, веселые стихи,
карикатуры. Вот и сейчас я сразу увидел заголовок: «Жеребенок». Автор С. Сергаскаев. Сколько уже рассказов
этого человека было напечатано в «Казахстан пионери»! А он все пишет и пишет.
Я раскрыл газету. На второй странице, на самом верху ее, был какой-то снимок. Я вгляделся в фотографию и не
поверил глазам своим...
— Бабуся!— закричал я, пулей пролетая в двери.— Смотри! В газете снимок! Бабушка взяла газету в руки:
— Не узнаешь? Да ведь это же я.
— Ты? Где?
— Вот, впереди всех, посередине. Облокотился на крышу кабины...
Бабушка наугад ткнула пальцем:
— Это?
— Да нет же! Это Тимур... Как же ты не узнаешь родного внука! Он же у тебя единственный...
Бабушка виновато оправдывалась:
— Г лаза плохи стали, Кожа... Значит, это Тимур. А кто еще тут рядом с тобой?
— Батырбек... Молдахмет... Но я все равно лучше всех получился.
— А почему у тебя такая длинная рука?— спросила бабушка, отставляя от себя газету чуть ли не на метр.
(Бабушка становилась дальнозоркой.)
— Что ты!— засмеялся я.— Это же не рука, а грабли.
— Где ты взял грабли?—удивилась бабушка и подозрительно посмотрела на меня. Конечно же, она сразу
решила, что ее любимец Кожа выкинул какой-нибудь номер.
— Бабушка,— мне стало очень весело,— вот ты опять думаешь, что я взял грабли без спроса... Не такой уж
плохой человек твой Кожа! Этими граблями сгребали сено за Каменной речкой. Все ребята там работали...
— Погоди, ты опять что-то скрыл от меня. Разве ты работал на Каменной речке?..
На Каменной речке я и в самом деле не работал. Я взглянул на подпись под фотографией. Там было напечатано:
«Ученики школы колхоза имени Ленина во время летних каникул оказали значительную помощь своей артели. На
снимке — группа учеников, отлично поработавших на сенокосе...»
Что мне было делать? Я прикусил язык и издал какой-то невнятный звук. Бабушка по-своему восприняла мое замешательство.
— Ах, Кожа, Кожа,— грустно вздохнула она,— вот опять ты что-то натворил.
Здравствуйте! Это я-то натворил. При чем тут я? Можно подумать, что я нарочно пригласил городского
фотографа к нам в колхоз. Нарочно выждал момент, когда фотографировали лучших косцов, быстро сообразив:
ага, если я встану в центре, возьму в руки грабли и обопрусь локтем на крышу кабины, тогда каждый ребенок в
республике поймет — это и есть герой сенокоса Кожа Кадыров... При чем же тут я? Увидел парень, что его
вместе с друзьями фотографируют, и встал немного поближе... Не мог же я знать, чем это кончится?
Можно подумать, что перед каждой фотографией нужно было бы вылезать из машины и говорить фотографу:
простите, уважаемый, дело в том, что ни на каком сенокосе я не был; тот самый Кожа, который, пока ребята
работали, пил чужой кумыс, тащил чужие бараньи шкуры, болтался без дела по джайляу и получал тумаки от
некоего чабана Жумагула... Видели ли вы, чтобы кто-нибудь где-нибудь так предупреждал фотографа?
Я продолжал вертеть газету в руках, рассматривая снимок. Откуда я знал, зачем фотографируют. Разве я мог
поручиться, что этот снимок не для районной газеты и подпись под ним будет не что-нибудь вроде: «Хорошо
отдохнули за лето ребята колхоза имени Ленина». Мое загорелое лицо и крепкие мускулы очень подошли бы к такой подписи.
«Нет, братец, хватит хитрить,— говорю я сам себе.— Да за версту видно, что думает этот плосконосый с
неестественно выпяченной грудью лоботряс на фотографии. Так стоят только люди, совершившие какое-нибудь
великое дело... А выражение лица... И без подписи видно, что это гримерный работник, труженик,
самоотверженный косарь!.. Ну чего, спрашивается, я полез в первый ряд? Мог бы встать где-нибудь сбоку, сзади.
Что за дурацкая привычка: вечно лезть вперед, расталкивая всех!»
Ура! Я нашел выход. Я густо замажу чернилами подпись под снимком. И дело с концом. Можно будет вихрем
пронестись по селу, показывая каждому встречному фотографию... Тьфу, что за глупость! Можно подумать, что
газета напечатана в единственном экземпляре! Сейчас ее уже получили все ребята, читают и злорадствуют. Вот
горе-то! Попробуй-ка теперь пройди по селу! Со свету сживут, насмерть задразнят... А больше всех будет злорадствовать этот негодяй Жантас.
Увы, я не ошибся. Этот снимок принес мне немало страданий. И, конечно, больше всех ликовал Жантас. Он
несколько дней носил в кармане этот номер газеты. Как только собиралось где-нибудь самое маленькое
общество, от двух человек и больше, Жантас вытягивал из кармана газету, щелкал пальцем по моей физиономии
на снимке и начинал своим медоточивым голоском:
— Ох, как здорово получился Кожа! Стоит как герой! Сразу видно, что он сам сделал всю работу, а остальные
только чуть-чуть помогали...
Кончилось это тем, что Жантас так затрепал и перепачкал свою газету, что на снимке ничего уже нельзя было
разобрать. Да» и другим ребятам надоели одни и те же шутки. Тогда Жантас принялся дразнить меня по-новому.
— Слышали!—кричал он.— До Г еок-Тепе провели железнодорожную ветку! Наверно, это сделал наш герой труда
— Кара Кожа...
Жантас предложил ребятам не называть меня больна Кара Кожа, а величать
Кожой - работягой...
Загрузка...