Меня зовут Виктор Крид

Глава 110

Человеческая телесная форма, принятая Высшим Разумом для встречи со мной, медленно рассеялась возле моих ног. Учитывая то, какая именно это была форма, радости я не испытывал. Было грустно и вязко на душе. Даже липко как-то… Неприятное чувство. Тянущее.

Я вздохнул и посмотрел вокруг. Тело возле моих ног рассеялось, но мир окружающий меркнуть или исчезать не спешил. Я не вываливался в реальность. Да и, честно говоря, даже не знал, как это делать: где здесь заветная кнопка «Выход»? Инструктажа-то мне никто не проводил перед отправкой в это измерение. Предполагалось, что Высший Разум сам обеспечит мне возвращение по окончании переговоров, чем бы они не закончились. Но, что делать теперь? Ведь того исхода, который случился в реальности, никто и представить себе не мог.

Я задумался, пытаясь сообразить, что же делать дальше. Как быть?

Страха, что интересно, не было. Да и чего бояться, ведь единственный, кто тут мог быть, кроме меня, уже мёртв? Чего бояться в пустом пространстве?

Как я ошибался…

Тело Высшего Разума рассеялось в пространстве. Несколько мгновений ничего не происходило. Потом, после своего вздоха, я с удивлением заметил, что в окружавшем меня пустом и странном мире что-то начинало меняться. Что-то, что пока уловить и вычленить было сложно, но оно уже ощущалось, как лёгкое давление на мою голову. Как едва различимый звон в ушах.

Постепенно, мгновение за мгновением, изменение это нарастало и в какой-то момент этих изменений накопилось столько, что они стали видимыми. Окружающее пространство наполнялось каким-то холодным желтым светом. Энергией, имеющей холодный желтый оттенок, что пронизывала собой всё окружающее. Нет, не так. Не наполнялось. Оно изначально из этой энергии состояло. Весь мир, меня окружавший, его суть, изначально состоял из этой желтой энергии, которая теперь начинала высвобождаться, накапливаясь и концентрируясь в видимом мной пространстве. Эта энергия стекалась отовсюду. Стекалась ко мне. Мягко и ненавязчиво давила на мою проекцию, проникала в неё.

Энергии становилось всё больше и больше. Если первоначально давление её практически никак не ощущалось, лишь угадывалось, то теперь оно уже было вполне отчетливым. Достигало уровня средней щекотки. Или давления воды на глубине в пару метров. Это не было болезненно. Даже в какой-то мере приятно. Только всё дело в том, что нарастание не прекращалось, процесс высвобождения энергии становился только быстрее и быстрее. И вся она тянулась ко мне. Тянулась… и втягивалась. Вливалась.

Но, опять же, вливалась не как в конечный сосуд. Я не чувствовал наполнения или переполнения ей. Она вливалась в меня и текла через мою проекцию куда-то дальше, туда, где я её не чувствовал. Она, моя проекция, практически не оказывала этой энергии сопротивления, легко пропуская её через себя. Но поток с каждым субъективным мгновением становился только больше. И ему не предвиделось конца, так как энергии вокруг было столько… слово «озеро» не опишет того количества. И слово «море» будет слишком слабым для этого. Слово «океан» немного приблизится к тому, но лишь немного. А больше слов я подобрать не могу. Если только… «космос» энергии? Но оно, пожалуй, будет уже перебором. Всё ж, её было немного меньше бесконечного в любую сторону великого космоса, ведь и она, и я, и весь этот непонятный мир были и остаёмся лишь его малозначительной частью. А части с целым никогда не сравниться, сколь бы велика она не была.

Больше, больше и больше. Быстрее, быстрее и быстрее. А я… оставался конечным. И с таким напором, с таким потоком мне становилось справляться всё трудней. Пропускание его через себя становилось из приятного напряжённым. Из напряжённого тяжёлым. Из тяжёлого мучительным…

Да ещё и голова… сознание моё, одновременно с «физическим» действием этого потока на проекцию, подвергалось давлению. Или, правомочнее будет сказать, не давлению, а воздействию, так как именно давления-то и не было. Не было прямого нападения.

Больше всего это напоминало мне воздействие силы Джин. Того самого, из периода, когда она перестала себя контролировать, когда блокировка Чарльза начала трещать по всем швам. Как и в тот раз, небо над моим внутренним миром начинало менять свой цвет. Только, если от приближения Джины небо становилось багровым, а вода, что текла по стальным стенам моего самоконтроля, окрашивалась кровью, то тут всё желтело, а вода начинала отдавать жидким золотом.

Это был показатель. Яркий и красноречивый маркер того, что на мой разум идёт воздействие, которое я проворонил. От которого не сумел защититься. Которое я даже почувствовать толком не сумел.

Но это лишь ассоциативно-образные цепочки, часть защиты, что я сознательно выстраивал вокруг своего разума век практики БИ и десяток лет практики Магии. То, на чём я пытался сосредоточиться, отрешившись от ощущений «тела» моей эфирной проекции. Сосредоточиться, отгоняя те картинки, звуки, чувства, что полезли наружу из глубин моей памяти, из сознания. То, что заставляло испытывать меня всю гамму эмоций от безудержного озорного веселья до всепоглощающей, разрывающей душу тоски и щемящей грусти. Обходя все барьеры моей воли, всплывало передо мной лицо Авраама в тот вечер, перед роковым экспериментом. Потом лицо стрелявшего в него Кригера. Лицо матери, спускавшейся ко мне в подвал нашего дома, чтобы принести мне, сидящему там на цепи волчонку, загрызшему второго её ребёнка, покушать… Лицо Иогана Шмидта с его шприцем, заглянувшего ко мне в лабораторию Аушвица, если конечно можно назвать лицом его краснокожую, словно обожженную безносую рожу. Лицо Николь, прикованной к нержавеющему разделочному столу в соседней со мной камере того же концлагеря. Лицо Крулла, ломающего мне шею. Лицо Крулла, которому ломаю шею я…

Много ещё чего. Десятки, сотни, тысячи образов. Всплывали в голове. Но мало того, тут же начинали материализовываться в окружавшем меня пространстве из той энергии, что вливалась в меня широким неостановимым потоком.

Энергия вливалась, «зацепляла» эти образы внутри меня, проходила насквозь, вынося их с собой наружу, вовне, где они из этой же энергии и материализовывались. Поток всё время ускорялся. Образов становилось больше, больше и больше. Они толпились, они теснились, они совершали какие-то действия. Будь всё в реальности, они бы уже топтались друг у друга на головах от того, что их так много, на такой ограниченной площади. Но дело происходило не в реальности, не в материальном её плане по крайней мере. И всем им хватало места. В их распоряжении был весь этот странный мир. А он большой. Очень большой. Конечный ли?..

Поток ускорялся и уплотнялся. Ускорялся и уплотнялся. Его проталкивания, пропихивание, пролезание через меня, приносило ощутиую, абсолютно реальную боль. Мучения. Но, куда страшнее, что этот поток что-то менял во мне!

Дзен бы с ними, с болью и мучениями — за свои века жизни я достаточно натерпелся и успел в какой-то мере к ним привыкнуть. Но вот изменения… изменения — это страшно.

Тем более, что происходило всё не в моём физическом теле, и не столько с моим физическим телом, которое потом легко сможет любые изменения откатить, а с самой уязвимой моей формой — формой эфирной проекции. Самым ультимативным моим оружием, но при этом и самым… нет, даже единственным уязвимым местом. Ведь ранить или даже убить меня, в последние годы, стало возможно только на уровне эфира. Всё остальное даже за повреждение сознанием перестало восприниматься.

Моё тело можно разорвать взрывом на кусочки, сжечь пламенем или растворить кислотой, а я даже не обращу на это внимание, воссоздав его в прежнем виде уже через мгновение. И, даже, может быть, если повезёт… вам повезёт, не обижусь. Ну, вероятность во всяком случае не нулевая. А вот в эфире… я до сих пор помню помятую Круллом ногу. И то, сколько лет она потом заживала-восстанавливалась.

А сейчас что-то пугающее, болезненное и непонятное происходило именно с эфирной моей проекцией. И я не был в состоянии этому как-то помешать. Или сопротивляться. Непонятная желтая энергия летела в меня непрерывным, неостановимым, постоянно нарастающим потоком.

Это было уже настолько мучительно, что я не сдержался и закричал. Да и к чему сдерживаться? Нет же никого. А у меня не оставалось ни ментальных, ни душевных сил на то, чтобы продолжать что-то держать: ни голос, ни стены своего разума. Стены, барьеры, защиты, купола и водопады, которыми я столько десятилетий заботливо окружал и маскировал ото всех свои мысли. Свои настоящие мысли. Свои переживания… свою боль…

Всё рухнуло. Больше ничего не прятало моего Я. Я был гол и наг, уязвим и открыт. Так, как не был уже очень и очень много лет… десятков лет… с того самого дня…

И словно назло, все образы вокруг, все тысячи образов вокруг мгновенно взорвались желтой пылью и осели на пол и воду. А их место занял один.

Аннита… Аннита д’Жерден… Моя Аннита… Такая, какой я видел её последний раз: стройная, уверенная в себе, властная, с жесткими чертами лица, с начавшими углубляться вокруг глаз и рта морщинками, с распущенными светлыми слегка вьющимися волосами, в которых уже вовсю начинала хозяйствовать седина, впрочем, не так уж и заметная на общем и так светлом фоне. В роскошном дорогущем черном халате из натурального шёлка, в нашей спальне, нашего дома в Бангкоке…

В тот день я действительно видел её последний раз. Обнял утром, поцеловал, уходя… У меня должен был состояться бой на одной из «черных» арен, коих в Сиаме всегда хватало, да и сейчас хватает, хоть и нет давно никакого Сиама. В соседнем городе. День туда, день там, день обратно.

Когда я вернулся, её уже не было. Ни в доме, ни в живых.

Тогда, в Швейцарии, Макс… хотя, тогда уже Эрик, не стал спрашивать, что с ней случилось. А я не стал говорить. Больно было. Даже просто вспоминать её было до сих пор больно. И эту боль я прятал глубоко-глубоко внутри. Закапывал, затаптывал, бетонировал и наваливал сверху кучи других образов. Болезненных, неприятных, страшных… чтобы они, хотя бы всем своим скопом смогли её заглушить, перевесить, экранировать, понаставить помех…

Аннита оставила письмо. Прощальное письмо. А сама… ушла из дома и не вернулась уже никогда. Потом, когда я по своём возвращении в Бангкок развил бурную деятельность по её поискам, то смог отыскать несколько свидетелей, которые видели её шедшей к морю… но не в порт, а к скалам. И один рыбак рассказал, что видел кого-то похожего на неё, кто прыгнул с этих скал в воду…

Я прочесал каждый метр дна возле тех скал. С моей регенерацией и тренированностью тела, это хоть и было дзеновски трудно, но не невозможно. Прочесал… Однако, море, что в себя взяло, отдаёт неохотно. А разные течения, подводные и поверхностные, могут так закрутить, что тело, упавшее здесь, может в итоге оказаться за сотню километров отсюда… если раньше не будет съедено ракообразными.

Я не смог её даже похоронить. Собственно, как она и хотела. Специально ведь туда ушла. Что б не было на земле её могилы. Что б не было места, к которому бы она меня привязала… каким же романтиком она всё ж была в душе, хоть и управляла больше десяти лет целой сетью борделей в Бангкоке…

Мы прожили с ней немногим больше пятнадцати лет.

Я любил её… наверное.

В письме она со мной прощалась. Она ведь знала, что я, по меркам обычного человека, бессмертен. Что никогда не состарюсь. А она… написала, что больна чем-то неизлечимым. Что не хочет, чтобы я видел, как она гаснет и умирает…

Я, после её ухода и безрезультатных двухнедельных поисков, тогда почти на месяц безвылазно прописался на Арене Драконов. Пока не вынесли меня оттуда… почти целым куском. Потом пытался пить. Потом махнул на Окинаву. Мастер Хон ведь к тому времени почти год уже был мёртв и похоронен…

Сейчас Аннита стояла передо мной как живая. Только светилась желтым. Она ничего не говорила. Не звала за собой, не манила к себе. Просто была. Просто стояла. А по моим щекам текли слёзы…

Крик боли и муки сам собой захлебнулся. Эти мука и боль были просто ничто, в сравнении с той болью, что прорвалась из глубины моей души наружу в этот момент, после падения всех барьеров, защит, щитов и преград.

Я молча смотрел на образ Анниты. По щекам текли слёзы, вокруг бушевал ураган желтой энергии, который проходил сквозь меня, словно песком, словно наждаком скребя по всему моему естеству. По сознанию, по разуму. Зачищая и оголяя каждый нерв, каждый нейрончик, заставляя чувствовать глубже, воспринимать болезненнее, мыслить острее и четче…

Сколько так продолжалось?

Не отвечу. Долго. Мне казалось, вообще, что вечность. Только тогда, когда из глубины моего воспалённого, натёртого наждаком, заскобленного до искрения естества, начали вдруг подниматься две мощных волны несмешивающихся между собой ярких цветов: зелёного и голубовато-синего.

Эти волны встретились. Наполнили меня, как сосуд, как чашу вино. И они… не конфликтовали. Они не противостояли друг другу. Они не смешивались между собой, но словно бы дополняли друг друга: синий, зелёный и желтый.

В голове сами собой всплыли образы Тессеракта, Глаза Агамотто… Хотя, даже не их, а того, что внутри них: Камней Бесконечности. Синего Камня Пространства и зелёного Камня Времени. А к ним ещё добавился образ жёлтого Камня. Камня Разума…

Меня прострелило, обожгло понимание, на что же я так опрометчиво и беспечно нарвался. Во что именно влез. Высший Разум Империи Кри… Скипетр Локи — вот почему он так похож на оружие тех Кри, которых я встречал по пути следования коридорами корабля Обвинителей. Тот же дизайн, те же обводы, та же стилистика, та же цветовая гамма. Так вот где Танос его взял!

Он взял его у Кри! С боем ли, без боя, войной или интригами… В Киновселенной Марвел, в мире Васи-Сенсея, я так и не смог найти ответа на этот вопрос, хоть и засмотрел до дыр всё, с ней связанное: сольники, сериалы, большие фильмы. Комиксы и книги ответ давали. Даже не ответ, а ответы. Но эти ответы противоречили друг другу. А Книга «Поглощённый Титан», вроде бы утверждающая однозначно, где, у кого, когда и как, не принята создателями КВМ в качестве Канона. Не признана ими.

Среди фанатских теорий Кри упоминались. Но на то они и фанатские теории, что чего там только нет. Ан вон оно как оказалось всё просто: Высший Разум — порождение Камня Разума. Нечто, построенное на его основе. Или использующее его энергию, как основу. Как источник энергии. Как «вечную» батарейку…

А я влез внутрь механизма «с паяльником» в голых руках и замкнул все контакты на себя. И теперь горю под напряжением. Искрю под КЗ. А ведь «вольтаж» у Камня Бесконечности, как нетрудно и логично предположить — бесконечный! Он будет повышать и повышать до тех пор, пока, рано или поздно, не сожжёт меня. И скорее рано, чем поздно. Я ж не Танос. И не Квил, который вообще полуцелестиал. Я человек. Землянин. Пусть и сколько-то там раз улучшенный мутант, пусть и маг-эфирщик с хорошим потенциалом роста. Для Камня Бесконечности всё это мелкие и совершенно незначительные погрешности. Он меня сожжёт. Он меня уже жжёт. Я уже сгораю!!!

Понимание этого затопило мой разум паникой, вышвырнув из него все образы, что до того завораживали и были своеобразной анестезией, отвлекавшей от того, что на самом деле происходит. От того, что я горю, как предохранитель в цепи словившей КЗ.

Паника. Паника заставила сбросить оцепенение и начать делать хоть что-то. А что я мог сделать? Только «прыгнуть». Прыгнуть обратно в своё собственное тело, как делал это раньше, в тот раз, когда меня ещё Суо впервые отправила в бестелесный полёт в нашем доме в Нью-Йорке.

Прыгнул. И это получилось. Даже легче, чем я ожидал. Просто, раз, и я уже стою на одном колене на «капитанском мостике» флагмана Обвинителей. Моё тело светится. Оно идёт волнами трёх несмешивающихся цветов. Меня переполняет энергия. Сил столько, что кажется я способен голыми руками порвать на части этот их космолёт, который воспринимается не прочнее бумажного китайского фонарика.

Внезапно мне в голову что-то ударяет, заставляя этой головой от удара дёрнуть. Я поворачиваю голову после удара в ту сторону, откуда прилетело. Там Ронан со своим монструозным молотком, которым он меня, оказывается, и отоварил по голове со всего размаха. И теперь смотрит с недоумением и непониманием на чуть погнувшееся навершие своего оружия и совершенно невредимого меня. На котором, не появилось даже царапинки после удара.

Я даже не дёрнулся. Я только подумал дёрнуться в его сторону, а Молотоносца снесло, будто его конь лягнул. Снесло и впечатало в стену, пробило в этой стене дыру и унесло куда-то дальше. Молот со звоном грохнулся на пол. С другой стороны кинулся кто-то ещё. И ещё кто-то, и ещё… Честно говоря, я даже не смотрел, что с ними стало после того, как я отмахнулся от них, словно от надоедливых мух. Брызги крови точно были.

Новая мысль, и я уже снаружи корабля. Делаю хватательное движение, словно бейсбольный мячик беру, замахиваюсь и «кидаю» его в небо.

Я кинул воздух. Даже не мячик — не было у меня мячика. А взлетели и умчались в неведомые дали корабли Кри. Причём, откуда-то во мне появилась уверенность, что унесло их далеко. Далеко за пределы нашей звёздной системы.

Я тяжело дышал. Стоял, смотрел в небо, переливался тремя цветами и тяжело дышал. Потом упал на колени. А свет вокруг тела стал медленно гаснуть. А с ним и уходить из тела та жуткая, невъе… немыслимая мощь, что наполняла его до того.

Я чувствовал себя опустошённым. И очень. Очень. ОЧЕНЬ усталым. В этом мире я не чувствовал себя таким усталым ещё никогда. Честно говоря, усталым я здесь себя вообще никогда не чувствовал. Это чувство оттуда, из мира Васи. Оттуда, где я был простым, хоть и слегка улучшенным человеком. Слабым и уязвимым.

Через пару минут рядом со стоящим на коленях мной опустилась на землю Денверс.

— Напомни-ка, ещё раз, как тебя зовут? — насмешливо обратилась ко мне она.

— Виктор, — вяло ухмыльнувшись, отозвался я. — Виктор, меня зовут.

— Что ж, Виктор, — отзеркалила мою ухмылку она. — Переговорщик из тебя так себе. Куда ты их?

Я только неопределённо пожал плечами.

— В космос.

— А сразу так мог? — вновь неопределённое пожатие плечами. — Так почему не сделал?

— Побеседовать хотел. По-людски… — продолжить пикировку не дало появление Джины, прилетевшей ко мне со всей остальной компанией. Для мощи её телекинеза подхватить и перенести с собой пяток человек — не проблема. И даже не сложность.

— ВиктОр, — тут же бросилась ко мне Николь. — Ты в порядке?

Я молча кивнул, медленно и осторожно поднимаясь на ноги. Меня при этом слегка покачивало. И картинка перед глазами эдак… запаздывала. Такое бывает, когда в спарринге, например, пальцем по глазному яблоку получишь. Несколько минут после обычно некоторый «рассинхрон» наблюдается. Неприятная вещь… Но это опять же, воспоминание оттуда, из Васиного мира. Из тела, в котором не было моей бешеной регенерации. Не ожидал, что когда-нибудь, испытаю что-то подобное здесь.

Фьюри взяла себя в руки быстрее, чем можно было бы даже предположить. Порыв был только порывом. Секунда, и вот она уже вновь собранный и готовый к работе оперативник. Или даже руководитель.

— А что с Империей? — задала она уже следующий вопрос. Четкий, важный и конкретный. — Когда ждать нападения?

— Никогда, — всё ж поднявшись на ноги, ответил я, пытаясь теперь сохранить равновесие и не упасть в исходное положение. Получалось, хоть и не без сложностей. Вело меня заметно. Хоть голова и не кружилась. Тошноты тоже не было. Слабость была — ноги подрагивали. — У них теперь своих, внутренних проблем хватит, чтобы ещё на нас отвлекаться.

— Проблемы у Кри? — нахмурилась Денверс. — Что за проблемы?

— Верховный Разум… сломался.

— Высший, — автоматически поправила меня она. Потом до неё дошёл смысл моей фразы. — «Сломался»?!

— Совсем, — невпопад не то ответил, не то дополнил предыдущую фразу я.

— Как? Почему?! — вытаращилась Денверс.

— Видимо, неудачно начал шутить при Викторе, — хмыкнул Скотт. Видимо, вспомнил одну из тех общих тренировок, что Чарльз-таки уговорил меня провести с его учениками. Вроде бы Саммерс тогда действительно пытался чего-то вякать с претензией на остроумие. Кончилось для него это… к утру. К общему суеверному ужасу и содроганию остальных, не рисковавших юморить студентов.

— Или матом ругнулся, — добавила Джин, видимо, вспомнив что-то уже из своего опыта общения со мной.

— Вы серьёзно?!! — вытаращилась ещё сильнее Денверс. — Это же Высший Разум!..

Я не стал их дослушивать. Повернулся к Таллосу. Тот подобрался.

— А что с нами? Что теперь? — осторожно спросил он.

Я смерил его тяжёлым оценивающим взглядом. Молчал почти десять секунд. И все молчали. Даже Денверс временно заткнулась.

— Неделя, — вынес своё решение после обдумывания я. — У вас неделя на решение вопроса с транспортом. После, вас не должно быть на моей планете. Не решите вопрос вы: я вас сам выкину. Жалобы, предложения? — посмотрел на него я. Прямо и ещё более тяжело, чем раньше.

— Нет жалоб, — совсем по-человечески поднял руки перед собой Таллос. — Неделя, значит неделя.

Хм, видимо наглядная демонстрация «выкидывания» на его соображалку и умение решать вопросы подействовала весьма благотворно.

Я кивнул, повернулся к свободному пространству, поднял руку с Двойным Кольцом, открыл портал и молча шагнул в него. Сил на долгие беседы не было. Ни на какие не было. Хотелось побыстрее просто завалиться спать.

Ну или хотя бы полежать. В своей комнате, на своей кровати. Или на татами в комнате Суо.

Я шагнул. Портал за моей спиной закрылся. А я недоуменно начал оглядываться: место было не то, в которое я хотел попасть.

Я «целился» в Камар-Тадж, ко входу в наш с Суо дом. Ну или в дом Суо, если точнее. Но оказался совсем не там.

Место не было незнакомым. Это было плато неподалёку от скрытого селения Магов. Там же, в Тебете, но за пределами селения.

И был я на этом плато не один. Напротив стояла Суо. Перед Суо стоял чемодан. Мой чемодан… Суо стояла, скрестив на груди руки. Картина, что называется «маслом».

— «Развод?» — недоуменно вскинул бровь я, глядя на неё.

— «Командировка», — ответила она. — Тебя ждут.

— Кто? — нахмурился я.

— Один, — ответила Суо. Затем подняла голову к небу и крикнула. — Хеймдалль!

А через пару секунд меня накрыло радужным сиянием межзвёздного «моста» Биврёста.