Меня зовут Виктор Крид

Глава 76

Что ж, как говорил один крайне самоуверенный пингвин на большом тропическом острове: «Улыбаемся и машем, Господа. Улыбаемся и машем…». Махать, пожалуй, излишне. А вот улыбка ещё никому не повредила. Хотя, пожалуй, спорное утверждение. Но…

Мои губы волевым усилием растянулись в стороны.

— Здра-а-а-асте, — уже громко, после тихого выдоха «Дзе-е-е-ен», протянул я.

— Виктор, — послышался от фигуры Смерти на удивление приятный женский голос. — Оставь его. Он и так, твоей Волей слишком задержался на этом свете. Его время окончательно вышло.

— Время? — растянул губы ещё немного я. Вот только, улыбка эта начала наполняться искренностью. Искренней агрессивной хищностью. И была уже оскалом, а не улыбкой. — Время — в моих руках! — поднял руку, вокруг которой продолжали висеть конструкты зелёного цвета я.

— Время — возможно, — не стала спорить Смерть. Кстати, в её фигуре не было ничего из того, что обычно приписывают Смерти. Ни костлявых пальцев, ни черного глухого балахона, ни зазубренной косы в руках. Наоборот: фигурка у неё, у этой дамочки — что надо! Девяносто, шестьдесят, девяносто, на сто восемьдесят пять. Красивое, строгое черное платье. Единственное, капюшон всё же присутствовал. Капюшон с коротенькой накидкой, что едва прикрывала плечи, и маска. Маска черепа на лице. Вот только в прорезях этой маски было видно вполне живые человеческие глаза. — Но не Жизнь. Всё имеет свой конец. Его жизнь окончилась.

— Ты просишь. Значит, у меня есть выбор, — добавился к оскалу ещё и прищур.

— Есть, — не стала спорить Смерть. — Ты можешь вернуть его сегодня. Но он умрёт завтра. Или послезавтра. Или в любой случайный момент, начиная с этого. Насколько долго ты сможешь держать его в этом мире своей Волей? Отпусти его сейчас. Уж ты-то прекрасно знаешь, что смерть тела — не конец Пути. И ТАМ, дальше, его уже ждут. Его душе необходимо для развития следовать дальше.

— Он нужен мне здесь, — проговорил я, продолжая скалиться. — Мне плевать на его душу. Пусть работает!

— На его… а на свою? — чуть склонила голову к плечу Смерть.

— На свою? — напрягся я сильней, а улыбка начала гаснуть.

— Если ты его вернёшь сейчас, то ответственность за всё, что он сделает, с этого момента, возьмёшь на себя ты, — сказала она. — А он сде-е-е-елает.

— Плевать, — ответственности я не боюсь. В конце концов, я всю жизнь принимал решения и отвечал за них.

— Тем более, теперь. Когда почувствовал моё прикосновение. И то, что ТЫ МОЖЕШЬ его вытащить. Ещё и ещё раз…

Улыбка моя погасла, словно её, щелчком выключили. Он же мне после такого вообще на шею сядет!!! Итак-то уже почти влез, а теперь и вовсе ножки свесит…

— Забирай, — бросил руку, что до этого держал поднятой я.

— Уверен? — послышалась мне в её голосе улыбка и даже доля насмешки.

— Абсолютно. Пошёл он на хуй!

— Хм? — чуть повела она головой. — Сделать его в следующей жизни женщиной? Интересная мысль…

А я непроизвольно поёжился. И напомнил себе, что с этой Леди надо быть крайне осторожным в словах. Хотя… когда меня подобные напоминания останавливали от глупостей?

— Смерть, ответь мне.

— Спрашивай, Виктор, — легко разрешила мне она.

— Что с моими потомками? Теми, что лежат в склепе? Они мертвы? — в конце концов, глупость и упускать возможность уточнить такой важный момент у первоисточника.

— Да, — ответила она так, что легко было понять: вопрос я задал не правильный, и она даёт ещё попытку.

— Они… ушли? — подумав, сформулировал я иначе.

— Нет, Виктор, — ответила она, интонацией показывая, что да, это именно та формулировка, которая позволит получить устраивающий меня ответ. — Они не ушли. Их «души» замерли в шатком равновесии. Тела были убиты, но это не обычные тела. Они держат. Не отпускают. Но и сил вернуться к жизни, им не хватает.

— Я смогу их вернуть?

— Откуда мне знать, Виктор? Это — дела живых. Не мои, — ответила она и пожала плечами.

— Тогда, я отдам его, — кивнул на всё так же стоящего Сталина. — Но заберу их!

— Торгуешься? — снова качнула головой, но только уже к другому плечу она.

— Нет. Формулирую своё решение.

— Знаешь, Виктор, — после небольшой паузы сказала Смерть. — Он хотел бы с тобой поговорить перед уходом. Выслушаешь?

— Выпрашивать жизнь будет? — с подозрением нахмурился я.

— Нет, — ответила Смерть. И мне показалось, что в этот момент за её маской пряталась улыбка.

— Тогда, выслушаю, — стоило мне это сказать, как Сталин «отмёрз» и повернулся ко мне.

— Виктор Иванович, — усмехнулся он и глубоко затянулся трубкой, которая прыгнула назад в зубы тогда же, когда и голова на плечи. Сделал эту затяжку он с явно видимым удовольствием. Не удивился бы, если бы сейчас узнал, что весь «разговор» он затеял ради этой последней затяжки, всё же, перед самым концом, начинаешь очень сильно ценить удовольствия, казавшиеся раньше незначительными и обыденными. — Я честно и добросовестно пытался оправдать твоё высокое доверие. Пытался построить коммунизм, — сказал он, после того, как выдохнул дым. — Не смог. И больше того: пришёл к выводу, что на данном этапе, это невозможно. Для этого, в первую очередь, должно вырасти сознание людей. А с этим… всё плохо. Большинству, основной массе, коммунизм не нужен. Люди не хотят быть равными. И не будут, как бы кто ни старался их уравнять. От этого только растёт напряжение в обществе…

— Ты сдался? — взлетели мои брови вверх. — Ты?

Он не ответил. Он снова затягивался табачным дымом.

— Понятно тогда, почему она тебя забирает именно сейчас, — бросил взгляд на Смерть я. Та оставалась неподвижной.

— Я понял, что именно хотел сказать товарищ Эрскин, своим «Подарком». И понял, что именно было важно. Понял, для чего мне дали прожить эти тридцать лет, — медленно выдохнув дым, продолжил он. — Ключ тебе передаст Древняя. Ты разберёшься.

— Ключ? — нахмурился я. — Что за ключ? От чего?

Но Сталин не ответил. Он делал третью затяжку.

— Я не видел своего убийцу, Виктор Иванович, — снова выпустив дым и с сожалением посмотрев в чашку, где от табака остался лишь пепел. — Но уверен, что это заговор. Кто-то хотел избавиться от меня и вывести из игры моего преемника…

— Преемника?! — взлетели вверх мои брови. — Преемника?!! Да в Дзен мне этот головняк не усрался! — возмущению моему не было края и предела.

— Ты говорил, что Союз после меня продержится сорок лет, — словно бы и не слышал мен вовсе, продолжал говорить он. — Это не так. Десять. Много — двадцать. Развал уже неизбежен. Мировая Революция провалилась, а Империи живут лишь, пока расширяются. Моя Империя упёрлась в свои границы, которых перешагнуть не в силах. И знаешь, что, Виктор Иванович?

— Что? — буркнул я.

— Мне не жалко Союз. Он не оправдал возложенных на него надежд. Не смог изменить сознание людей — Георгиос ошибался: бытие сознание изменяет, но не заставляет расти осознанность. Не пытайся его сохранить. Сохрани Федерацию. Она важнее Союза. Это то, что я хотел сказать сегодня, когда пришёл к тебе. Собственно… это всё, что я хотел сказать, — вздохнул Сталин. — Прощай, Виктор Иванович. Прости, что подвёл.

— Прощай, Иосиф Виссарионович, — ответил я. — Прощаю.

И в этот момент мир окружающий двинулся. Фигура и присутствие Смерти исчезло. А Сталин всё ещё стоял. Точно так же, как заклинания продолжали висеть вокруг моей руки, которая снова была поднята и находилась в «рабочем» положении.

Сталин повернулся от меня к присутствующим, вынул изо рта мундштук трубки и опустил руку с ней. Именно в эту секунду из-за угла начали выбегать первые члены оперативной группы КГБ, которых должен был вызвать первый телохранитель. Причём, во главе группы бежал не кто-нибудь, а лично Председатель Камитета. Увидев живого Сталина, они останавливались и замирали в недоумении.

— В стране заговор. Товарищу Криду оказать всемерное содействие в его раскрытии и в развитии Федерации Боевых Искусств. Его слово — моё слово. Товарищ Романова, поможете ему.

Та кивнула. А я повёл рукой направо. Сталин снова упал. Точнее, сначала упала и покатилась его голова, а затем осело тело. Причём, осело оно в то положение, которое занимало до начала творения мной магии. Как и голова.

Я развеял плетение, и зелёные контуры вокруг руки погасли, а «Глаз» закрылся.

— Чего встали? — рыкнул я. — Всё слышали? Работаем!

И, словно только и дожидались моей команды, все тут же вспомнили, зачем они здесь. И у кого какие есть обязанности.