Мэри Бартон

ГЛАВА XXVII

Вот наш причал!

Пришел корабль, повсюду крики, шум,-

Спешат освободить бездонный трюм.

Какое изобилие вокруг,-

Теснят друг друга бочка, ящик, тюк!

Не разобрать, где грузчик, где матрос,

Работы вдоволь каждому нашлось.

Крэбб.

С трудом передвигая ноги, Мэри вошла в дом. Миссис Джонс бережно усадила ее в кресло и растерянно остановилась подле нее.

– Отец… отец! – бормотала девушка. – Что вы сделали!… Что же мне теперь делать? Неужели невинный умрет?! Или, может быть, он… тот, за кого я так боюсь… боюсь… Да что же это я говорю? – воскликнула она, испуганно озираясь, но выражение лица миссис Джонс явно успокоило ее. – Я так беспомощна, так слаба… Ведь в конце-то концов я всего лишь бедная девушка. Откуда же мне знать, что правильно, а что – нет? Отец, вы были всегда так добры со мной… и вдруг вы… Ничего, ничего, могила все уладит.

– Господи, спаси и помилуй! – воскликнула миссис Джонс. – Да никак она сошла с ума!

– Нет, нет, – ответила Мэри, услышав слова миссис Джонс и огромным усилием воли обретая власть над своим рассудком, который, она чувствовала, переставал ей повиноваться, тогда как кровь окрасила ярким румянцем дотоле бледные ее щеки, – я не сошла с ума. Надо столько всего сделать… столько сделать… и никто, кроме меня, не может это сделать, понимаете? Хотя, по правде сказать, я сама не знаю, что надо делать. – И она растерянно посмотрела на миссис Джонс. – Что бы ни случилось, я не должна терять рассудок… во всяком случае, сейчас. Нет! – решительно воскликнула она. – Что-то еще можно сделать, и я это сделаю. Так вы говорите, он отплыл? Отплыл на «Джоне Кроппере»?

– Да, корабль покинул порт вчера вечером, чтобы с утренним приливом выйти в море.

– Но ведь он должен был отплыть только завтра! – пробормотала Мэри.

– Да, Уилл так думал (он ведь давно у нас живет, так что все мы зовем его Уиллом), – ответила миссис Джонс. – Помощник капитана так ему вроде бы и сказал, и он узнал об изменениях, только когда вернулся в Ливерпуль в пятницу утром. Ну, а как он об этом услышал, так решил не ездить на остров Мэн, а отправиться в Рил с помощником капитана, Джоном Харрисом, у которого есть друзья за Абергелом. Уилл, наверно, говорил вам о нем – они большие приятели, хотя у меня об этом молодце свое мнение.

– И потом он отплыл? – еще раз повторила Мэри, словно надеясь, что такое повторение поможет ей лучше уяснить происшедшее.

– Да, он вчера вечером ушел на корабль, – они ведь должны были все подготовить к утреннему приливу. Мой сынишка бегал смотреть, как корабль выходил из устья реки, и вернулся домой прямо вне себя от восторга. Эй, Чарли, Чарли! – громко позвала она сына, но Чарли принадлежал к числу тех детей, за которыми, как принято говорить в Ланкашире, «далеко ходить не приходится»: если идет какой-нибудь таинственный разговор или случилось неожиданное происшествие – пожар, бунт, словом, что угодно, – они тут как тут, эти вездесущие маленькие обитатели нашей земли.

Собственно говоря, Чарли все видел и слышал, хотя раза два возня с бельевым вальком отвлекала его от беседы, которую его мать вела с незнакомой девушкой.

– А, Чарли, вот ты где! Ты видел, как «Джон Кроппер» шел сегодня утром вниз по реке? Ну-ка, расскажи об этом барышне, а то она не очень-то мне верит.

– Я видел, как его тащил вниз по реке буксир, но ведь это все равно: сам он плыл или буксир его тащил, – заявил он.

– Ах, почему я не приехала вчера вечером! – простонала Мэри. – Но мне это в голову не пришло. Мне и в голову не пришло, что, может, он ошибся, а ведь он так твердо говорил, что вернется с острова Мэн в понедельник утром, никак не раньше… А теперь человек умрет из-за того, что я оказалась такой непредусмотрительной.

– Умрет? – воскликнул мальчик. – Как так?

– Ах, Уилл мог бы доказать его алиби… Но он уехал… Что же мне теперь делать?

– Ну, еще не все потеряно, – воскликнул бойкий паренек, которого сразу заинтересовала эта история, – попробуем его догнать. Не выйдет – так не выйдет: ведь хуже-то от этого никому не будет.

Мэри тотчас ожила. Участие мальчика, это «попробуем» придало ей бодрости и влило надежду в ее сердце.

– Но что же можно сделать? Ты сказал, что он отплыл, так что же можно сделать?

Однако произнесла она это уже громче и живее.

– Нет, этого я не говорил. Это вам сказала матушка, а женщины в таких делах ничего не смыслят. Понимаете, – продолжал он, гордясь тем, что может кого-то поучать, и в то же время незаметно для себя проникаясь к Мэри участием, которое внушало почти всем ее милое, красивое и печальное лицо, – устье реки перегорожено песчаными отмелями, и корабли могут проходить через них только при высокой воде, особенно тяжело груженные корабли, вроде «Джона Кроппера». Буксир вывел его в устье в самый отлив, и ему придется ждать там, пока вода не поднимется, чтобы он мог пройти мели. Так что не вешайте носа: у вас еще есть шанс, хоть и не очень большой.

– Но что же я все-таки должна делать? – осведомилась Мэри, для которой все эти объяснения звучали туманно и загадочно.

– Что делать? – нетерпеливо повторил мальчик. – Да ведь я же вам все сказал! Нет, право, вы уж меня извините, пожалуйста, только женщины вечно ничего не понимают, когда им толкуют про море: надо найти лодку и поскорее отправиться следом за ним, это, значит, за «Джоном Кроппером». Может, вы его и нагоните, а может, нет. Все дело случая, но корабль тяжело нагружен, и это вам на руку. У него большая осадка.

Мэри кротко и внимательно (о, как внимательно!) выслушала речь юного сэра Оракула, но сколько она ни напрягала свой ум, она поняла лишь, что надо спешно куда-то плыть.

– Извините, пожалуйста, – сказала она смиренно, и это еще больше расположило к ней мальчика, – извините, пожалуйста, но я не знаю, где достать лодку. Тут есть где-нибудь лодочные станции?

Чарли расхохотался.

– Сразу видно, что вы недолго пробыли в Ливерпуле. Лодочные станции! Нет, конечно. Просто надо пойти на пристань – на любую пристань – и нанять лодку: их там сколько угодно. Вы это сразу увидите, как придете туда. Но поторапливайтесь.

– Об этом мне можно не говорить. Только я не знаю, куда идти, – сказала Мэри, вся дрожа от нетерпения. – Вы правильно заметили: я здесь раньше никогда не была и не знаю, где пристань. Скажите, как туда пройти, и я больше не потеряю ни минуты.

– Матушка, я пойду покажу ей дорогу, – заявил бойкий мальчуган. – Я вернусь через час или попозже, – уже тише добавил он.

И прежде чем сердобольная миссис Джонс собралась с мыслями и поняла хотя бы половину наскоро составленного плана, ее сын уже вприпрыжку мчался по улице, сопровождаемый не отстававшей от него Мэри.

Однако вскоре он несколько замедлил свой бег и вступил в разговор с Мэри: теперь он уже не боялся, что мать может окликнуть его и вернуть, и решил попытаться удовлетворить свое любопытство.

– Хм, хм!… Скажите, как вас зовут? А то как-то неудобно называть вас «барышня».

– Меня зовут Мэри, Мэри Бартон, – сказала она, не желая обидеть того, кто так охотно пришел к ней на помощь, иначе она не произнесла бы ни слова, чтобы не замедлять шага, хотя ей и сдавило грудь, а в висках стучало.

– И вы хотите, чтобы Уилл Уилсон доказал алиби, так?

– Да, да, конечно… Нам нельзя тут пройти?

– Нет, обождите минутку. Не надо так спешить: ведь как раз у вас над головой поднимают груз… A кого же это судить собираются?

– Джема. Ах, милый мальчик, неужели мы не можем пробежать?

Они проскочили под огромными тюками, колыхавшимися в воздухе над самой их головой, и в течение нескольких минут продолжали бежать, пока Чарли не решил, что надо убавить шаг и задать еще два-три вопроса.

– Скажите, Мэри, Джем – это ваш брат или жених, что вы так стараетесь спасти его?

– Нет… нет, – ответила она не совсем уверенным тоном, отчего бойкому мальчику еще больше захотелось проникнуть в тайну.

– Тогда он, видно, ваш двоюродный брат? У многих девушек нет женихов, зато есть двоюродные братья.

– Нет, он мне совсем не родственник. Что случилось? Почему ты вдруг остановился? – в страхе и волнении вскричала она, когда Чарли вдруг кинулся обратно и заглянул в боковую улочку.

– Да ничего особенного, Мэри. Я слышал, вы говорили матушке, что никогда раньше не были в Ливерпуле, так вот: если вы заглянете в эту улочку, то увидите задние окна нашей биржи. До чего же красивое здание! Там стоит скелет, накрытый одеялом, а посреди двора – адмирал лорд Нельсон [114] и еще всякие люди. Пойдите же сюда! – воскликнул он, видя, что Мэри, стремясь угодить ему, уставилась на первое попавшееся окно. – Вот отсюда вам будет виднее. Ну, теперь вы можете сказать, что видели Ливерпульскую биржу.

– Да, конечно… окно, по-моему, очень красивое… А до лодок нам еще далеко? Я непременно загляну сюда на обратном пути, а сейчас нам, пожалуй, лучше не задерживаться.

– Ну, если ветер попутный, ручаюсь, вы мигом спуститесь по реке и захватите Уилла, а если нет, так эта минута, которая прошла, пока вы глядели на биржу, все равно ничего не изменит.

И они побежали дальше, пока не добрались до одного из перекрестков у порта, где им пришлось остановиться, пропуская повозки, благодаря чему Мэри получила возможность передохнуть, а Чарли продолжить свои расспросы:

– Вы мне так и не сказали, откуда вы приехали.

– Из Манчестера, – ответила Мэри.

– Ну, тогда вам есть на что у нас посмотреть. Ливерпуль, говорят, бьет Манчестер по всем статьям. Не город, а дрянная закопченная дыра, правда ведь? И вам непременно нужно там жить?

– Да, это мой родной город.

– Ну, не знаю, как бы я мог жить в сплошном дыму. Взгляните-ка! Вот и река! У вас в Манчестере, наверно, дорого бы дали, чтоб иметь такую реку. Да посмотрите же на нее!

Мэри посмотрела в том направлении, куда он указывал, и в просвете между лесом мачт, возвышавшихся над судами у пристани, увидела прославленную реку, по которой скользили под флагами всех наций белокрылые суда, приплывшие сюда не в поисках бранной славы, а чтобы поведать о дальних странах, знойных или холодных, пославших их на этот крупнейший рынок за предметами необходимости или роскоши; увидела Мэри и мелкие суденышки, шнырявшие по этой сверкающей глади, а кроме того, она увидела такие столбы и клубы дыма над бесчисленными пароходами, что немало подивилась, почему Чарли возмущается манчестерским дымом. Пройден разводной мост, пройден пирс, – и перед ними открылся весь великолепный порт, где, дожидаясь погрузки или разгрузки, стоят неподвижно сотни судов. Крики матросов, многоязычный говор вокруг, новизна этого зрелища, не сравнимого ни с чем, что Мэри доводилось до сих пор видеть, испугали ее, и она растерянно вцепилась в своего юного проводника, который, разбираясь во всем этом гораздо лучше, чем она, один только и мог служить посредником между нею и окружавшими ее людьми какой-то иной породы, ибо матросы вполне могли показаться людьми иной породы девушке, которая встречала лишь жителей суши, да и то по большей части фабричных рабочих.

Но в этом мире новых для нее зрелищ и звуков одна мысль продолжала властвовать надо всем остальным, и, хотя взор Мэри был устремлен на суда и на широкую реку, она думала только о том, как добраться до Уилла.

– Зачем мы пришли сюда? – спросила она Чарли. – Здесь нет маленьких лодок, а, как я понимаю, мне нужна именно маленькая лодка. Ведь эти корабли не ходят на короткие расстояния, правда?

– Конечно нет, – с легким презрением ответил он. – Но «Джон Кроппер» стоял как раз в этом доке, а я знаю многих матросов, и если я увижу кого-нибудь из своих знакомых, то попрошу его залезть на мачту и посмотреть, не видно ли в устье «Джона Кроппера». Если он уже поднял якорь, значит, вам его не догнать.

Мэри спокойно кивнула, словно ей, как, очевидно, и Чарли, было безразлично, нагонит ли она Уилла, но сердце у нее упало, и она уже не чувствовала прилива энергии, которая совсем недавно поддерживала ее. Силы покинули ее; ей было холодно и, она дрожала, хотя полуденное солнце изрядно пекло, а там, где она стояла, не было ни клочка тени.

– Вот идет Том Боурн! – воскликнул Чарли и, оставив покровительственный тон, каким он разговаривал с Мэри, обратился к обветренному морскому волку, который, засунув руки в карманы и жуя табак с таким видом, будто нет у него на свете другого занятия, как поглядывать по сторонам да поплевывать, шел враскачку по пристани, где они стояли. И вот, обратившись к старому моряку, Чарли рассказал ему, в чем дело, на языке, который был почти непонятен Мэри, да и вообще едва ли передаваем, и который я, будучи «сухопутной крысой», не берусь точно воспроизвести.

Мэри следила за их жестами и выражением их лиц со все возрастающим вниманием.

Она заметила, что моряк заинтересовался словами Чарли и, оглядев ее с головы до ног, кивнул в знак согласия (ибо жалкая, более чем скромная одежда Мэри в глазах старого опытного моряка была порукой ее порядочности), а затем увидела, как он неторопливо направился на корабль, стоявший у причала, и, взяв у кого-то подзорную трубу, с ловкостью обезьяны взобрался на мачту.

– Он упадет! – в ужасе воскликнула Мэри, вцепившись в руку Чарли: изборожденное морщинами лицо и покачивающаяся походка моряка внушили Мэри мысль, что он гораздо старше, чем на самом деле.

– Как бы не так! – заявил Чарли. – Он уже добрался до самой верхушки. Видите: он смотрит в трубу и за мачту не держится, точно он на суше. Да я сам не раз лазил на мачту, только маме не говорите. Она думает, что я буду сапожником, но я-то твердо решил, что буду моряком, только пока молчу: что толку спорить с женщиной. Так вы ей ничего не скажете, Мэри?

– Смотри, смотри! – вместо ответа воскликнула она (Чарли мог не опасаться за свою тайну, ибо Мэри дажене слышала ее). – Смотри! Он спускается, он уже спустился. Спроси же его, Чарли! – И, не в силах дольше ждать, она крикнула сама: – Вы видели «Джона Кроппера»? Он еще там?

– Да, да, – ответил моряк и, подойдя к ним, принялся их торопить: надо скорее найти лодку, так как вода уже покрыла отмель и через час корабль поставит паруса и уйдет. – Ветер будет у вас встречный, придется грести. Времени нельзя терять.

Они подбежали к ступенькам, которые вели к самой воде. Они принялись махать лодочникам, которые, сообразив, что дело спешное, не торопились, подплыли к ступенькам как бы нехотя, словно им было глубоко безразлично, наймут их или нет, и принялись тихо переговариваться, обсуждая, какую цену спросить.

– Прошу вас, поторопитесь, пожалуйста! – крикнула им Мэри. – Мне нужно нагнать «Джона Кроппера». Где находится корабль, Чарли? Скажи им – я ведь не очень разбираюсь во всем этом. Только, пожалуйста, побыстрее!

– Где же ему быть, как не в устье, мисс, – заметил один из лодочников, не обращая внимания на Чарли, который на его взгляд был слишком молод, чтобы с ним торговаться.

– Едва ли мы сможем поехать туда, Дик, – продолжал он, обращаясь к своему товарищу и подмигивая ему, – ведь нас ждет тот джентльмен в Нью-Брайтоне.

– Но, может, барышня хорошо нам заплатит за то, что мы отвезем ее взглянуть последний раз на милого дружка, – заметил другой.

– Да сколько же вы хотите? Только поторопитесь, пожалуйста. У меня достаточно денег, чтобы расплатиться с вами, но мне дорога каждая минута,- сказала Мэри.

– Вот это разговор. Мы меньше чем через час будем в устье, а корабль не уйдет оттуда раньше двух часов.

Однако представления бедняжки Мэри о том, что значит «хорошо заплатить», существенно отличались от представлений лодочников. У Мэри осталось лишь четырнадцать или пятнадцать шиллингов от соверена, который одолжила ей Маргарет, а лодочники, услышав, что у нее «достаточно денег», решили, что у нее в кошельке не меньше пяти-шести фунтов, и требовали соверен (кстати сказать, цену совершенно фантастическую, хотя и меньше полутора фунтов, которые они запросили вначале).

Чарли же, с мальчишеским нетерпением и презрением к деньгам, уговаривал Мэри:

– Да дайте им эти деньги, Мэри. Дешевле все равно никто не повезет. А выбора у вас нет. Вон уже часы на церкви святого Николая пробили час!

– У меня всего только четырнадцать шиллингов девять пенсов! – в отчаянии воскликнула она, пересчитав деньги. – Но я отдам вам платок – вы сможете выручить за него пять-шесть шиллингов. Неужели вам этого не хватит? – спросила она таким тоном, что лишь очень жестокосердые люди могли бы отказать столь отчаянной мольбе.

Они посадили ее в лодку.

И через каких-нибудь пять минут Мэри впервые в жизни уже плыла в подбрасываемой волнами лодке, – одна с двумя грубыми, суровыми лодочниками.