Мерикратор

Часть 1 Глава 2

Глава 2

Стена напротив перешла в дисплейный режим, появилась хорошенькая мордочка Алисы, в макияже и с затейливой прической по моде середины прошлого века и в платье синего цвета с глубоким декольте.

– Подъезжает Мясогоров, – прощебетала она мило, – через полторы минуты будет у подъезда.

– Впустить, – велел я. – Но на снаппер проверь.

Она исчезла в короткой вспышке, Черноклюв проворчал:

– Что в нем нашла? Всякий раз с его приездом меняет образ под Мерилин Монро.

– Потому что толстый, – предположил Бабурнин. – Сейчас быть толстым не только модно, но и как бы вызов старому укладу. Только снапперу не доложили! А вот Алиса следит за модой. Это тебя боится, а мне навязывает то модный галстук, то шарф…

Черноклюв подвигался в кресле, слегка раздвигая под нестандартное тело, лицо его помрачнело.

– Я слышал, – сказал он, – прошло негласное указание убрать такие недемократичные слова, как «красивый» и «красивая». Дескать, нарушают права… остальных.

Бабурнин вздохнул.

– Боюсь, следом уберут и слова «умные». Чтобы не оскорблять достоинство… демократов.

Я смолчал, права простого и очень простого народа словно нарочито кто-то специально ставит превыше всего, даже разумности. Дескать, демократия всё ещё набирает обороты, ничем не остановить… кроме как силой?

Какая-то умная сволочь умело ведет к тому, чтобы умные перестали ворчать и силой взяли власть. А тогда что, тоталитаризм, демократию в хлев? И всё так тихо, под лозунгами, что всё для народа, как будто интеллигенция и ученые не народ, а некие паразиты на её красивом и толстом теле.

Алиса показала как к подъезду красиво подкатил робокар, выпустил пассажира, элегантно подняв двери, как готовая к взлету божья коровка, а пассажир, наш лучший аналитик Мясогоров, с трудом начал одолевать три ступеньки подъезда, при каждом шаге колыхаясь, как студень, мелкими шажками, огромный живот впереди, да и сам как огромный пельмень в масле, пухлый и сдобный.

В комнату он вошел уже багровый от усилий, сразу вытащил из кармана огромный платок и начал вытирать широкое лицо.

– О, – произнес он тонким голосом, – актив в сборе?

Плюхнулся в жалобно присевшее кресло, Бабурнин привычно придвинул к нему тарелку с булочками и молча просигналил Алисе, чтоб начала печь добавочную порцию.

– Хорошо, – заметил Бабурнин ласково, – не в одном лифте ехали. Там такие тесные кабинки.

Черноклюв сказал озабоченно:

– Андрей, есть предположение, что снаппер бьет по толстым.

Мясогоров в удивлении вскинул брови.

– Что-что?

Его пальцы уже ухватили сразу два пирожка, но так и не впихнул в пасть, всё-таки есть то ли выдержка, то ли уверенность в отложенном удовольствии.

– Последние данные, – повторил Черноклюв раздельно и с сочувствием в могучем голосе. – Все заболевшие – толстые. Ладно, с чрезмерным весом. Так что погоди с пирожками. Худеть надо, понял? И побыстрее.

– Не успеет, – сказал я. – Лучше сразу на липосакцию.

Всё ещё не выпуская сдобные пирожки, что так и просятся в рот, Мясогоров переводил взгляд с одного на другого, на лице медленно проступало выражение нарастающего страха.

– Это… точно?

Я подтвердил нехотя:

– Уже. Медслужба могла бы и раньше сообщить, но все боятся паники. Думаю, инфа ещё вчера пошла в медцентры и больницы. Давай действуй.

– И поспеши, – добавил Бабурнин.

Мясогоров поднялся, несмотря на вес всё же двигается достаточно быстро, а соображает ещё быстрее, он вообще в плане соображалки один из самых эффективных в стране, пирожки остались на тарелке, сказал торопливо:

– Ребята, поговорим в другой раз. Я… побежал.

– На липосакцию запишись прямо щас, – напомнил я. – Стесняешься при нас, запишись в лифте.

Как только дверь за ним захлопнулась, Бабурнин вздохнул.

– Ну вот и поговорили. Надеюсь, успеет. Таких головатых поискать ещё!

– И жопастых, – согласился Черноклюв. – Всесоюзные соревнования ещё не проводят?

Я похлопал ладонью по столу.

– Ребята, а мир в самом деле с такой эпидемией не сталкивался. Понятно, человек из-за плотной опеки медиков ослабел, всё больше вирусов, что нас убиваеют, но всё-таки…

Бабурнин сказал быстро:

– А что в снаппере особенного? Толстые всегда слабее здоровьем среднестатистического гражданина! Снаппер вообще должен был начаться вместе с эпидемией ожирения. Я бы даже сказал: запоздал, родной! Раньше бы начал, меньше бы работы.

Я сказал Алисе:

– Включи жвачник и выведи на экран всё о снаппере! И никаких шоу, уже достала!

– Сделано, – ответила она покорно, – и не надо мне угрожать, у меня уже сто сорок три случая абьюзерства и насилия с вашей стороны, босс. Я всё записываю для суда в Гааге!

Огромный экран вспыхнул, сразу разбитый на десятки квадратов, Алиса знает мои запросы и точно подает желаемое. Черноклюв даже придвинулся со стулом, Бабурнин тоже впился в экран взглядом, быстро переводя его с одного квадрата на другой.

Эпидемия в считанные дни захлестнула планету, что и неудивительно, мир уже глобален, хотя не все признают. Всё распространяется моментально сразу на все континенты, разве что до каких-то горных аулов не доберется, как и никому не интересных островков в океане.

Вон на всех фрагментах экрана репортеры с азартом показывают как работу спасателей-медиков, так и громогласные заверения правительств, что всё под контролем, эпидемия обнаружена и берется под контроль, а вакцины против плецтлиха и даже антиковидные можно быстро приспособить и для профилактики снаппера.

– Хорошо бы, – пробормотал Черноклюв мрачно, – хотя, конечно, опыт уже есть, а медицина никогда не была такой сильной…

– Зато люди никогда не были такими слабыми, – отрезал Бабурнин. – Хотя дутые мускулы любого школьника сейчас покрупнее, чем у героев каменного века.

Черноклюв поморщился, у него объем бицепса всё ещё пятьдесят сантиметров, а на пике карьеры был под шестьдесят, но, конечно, медицина, спасая и младенцев, которые в прошлом веке бы просто умерли, сделала человечество за три-четыре поколения очень уязвимым к вирусам. И даже он, всю жизнь следивший за здоровьем, ежедневно употребляет десяток лекарств и четырежды побывал в больнице.

Всего за сутки новость о причине снаппера облетела планету. Пока блогеры смаковали её причины и последствия, толстяки ринулись в спортзалы, в кабинеты липосакции, обезжиривание, взлетел спрос на пилюли похудения.

Черноклюв и Бабурнин заглянули ко мне снова, мы люди старого поколения, любим общаться вживую, Алиса сразу сварила по чашке кофе, хлебопечка по её команде изготовила горку сахарного печенья. Мы с удовольствием хрустели им, малокалорийным, безглютеновым и ещё каким-то, хотя всем троим уже пофигу, Москалев в тандеме с Фединцевым в прошлом месяце вырастили мышь, что живёт третий год и дохнуть не собирается, методику обещают в следующем году начинать переносить на людей.

Бабурнин – великий критический ум. Новые теории не создает, разве что гипотезы выдвигает часто, но и те больше для прикола, но у него лучший из известных мне умов, заточенных, как говорят, на чувство целостности систем. С ходу улавливает малейшие неточности в любой программе, хоть политика, хоть компьютерной, язвительно ржет над проколами, даже в огромном тексте на сотню страниц моментально выхватывает взглядом опечатку и со злорадством указывает на нее пальцем.

Черноклюв – суровый и всегда хмурый гигант, его мозг работает неторопливо, как и весь метаболизм в организме, зато без заметных перерывов, потому утром часто встаёт с новыми вариантами решения трудных задач. В юности занимался бодибилдингом, получал призы, занимал высокие места, но после защиты кандидатской по матанализу перестал ездить на соревнования, а после докторской по квантовым системам использует штангу и гантели только для здорового образа жизни, вес сбросил за год со ста пятидесяти до ста двадцати, что завидно даже некоторым нашим трансгуманистам.

Я с интересом поглядывал на обоих, сильнейшее облегчение на лице не только Бабурнина, Черноклюв вообще расправил могучие плечи и улыбается как самое красное солнышко. А какое облегчение в моей душе, лучше промолчу, мы же интеллектуалы, эмоции обязаны держать под контролем.

Всё-таки даже у нас, человеколюбцев, свое «я» и своя жизнь на первом месте. Как приятно узнать, что все трое не входим в группу риска, так как каторжаним себя в спортзалах и дома, выдерживая норму веса, это входит в программу трансгуманизма, мы обязаны вписываться в критерии середины двадцать первого века.

Бабурнин сказал живо:

– Алиса, какова распространенность снаппера в эту минуту?

Мягкий женский голос ответил незамедлительно:

– Точных данных нет, снаппер распространяется стремительно, каждую минуту заболевают, по оценке специалистов, около миллиона человек…

Черноклюв крякнул, словно переломил толстое дерево.

— Это не эпидемия!

– Пандемия, – быстро согласился Бабурнин. – Давно такого щастя не было! Дождались с нашей медициной.

– Да при чем медицина? – рыкнул с неудовольствием Черноклюв. – Если сами люди ещё те человеки!

Я пробормотал:

– Главное, каков процент смертности. При ковиде умирал вроде бы каждый тысячный, и то всех тряхнуло вроде бы ого как!

– Плецтлих тряхнул меньше, – заметил Черноклюв мрачно, – хотя померло втрое больше. А меньше потому, что решили экономику не затормаживать, лучше пусть помрет миллион или даже десять миллионов, чем на планете начнется хаос. Но что принес снаппер?

Я смолчал, Бабурнин как хомяк набивает рот печеньем и сделал вид, что занят, Черноклюв посмотрел с иронией и лишь сдвинул глыбами плеч.

В последнее время, подумал я, природа повраждебнела к человеку. Глобальное потепление, засухи и тайфуны, землетрясения, просыпаются вулканы, а ещё ковид тряхнул население планеты, а потом и ураганный плецтлих выжег едва ли не двадцатую часть населения, а затем без передышки этот снаппер.

Похоже, со снаппером всё намного проще и оптимистичнее: раз уж удалось определить, что заболевают только люди с избыточным весом, причем – весьма так избыточным, то всё пройдет гладко, тормозить экономику не придется.

Худые и с нормальным весом вздохнут свободнее, а толстяки уже сели на диеты и скупили все штанги, гири, гантели и скамьи Смита.

Черноклюв проворчал:

– Эпидемия ожирения больше всех охватила регионы, где раньше голодали. Сейчас наконец-то налопались, начали жрать просто для удовольствия и в запас. Вот им, думаю, достанется по полной…

– Там со спортзалами не густо, – заметил Бабурнин. – Переключи экран на Африку! Вангую, там толстяки с утра до ночи начали таскать мешки с камнями и валуны! И бегают до изнеможения, хотя вряд ли спасет от падежа.

Черноклюв погрозил ему пальцем, дескать, слово «падеж» применимо только к скоту, а люди, даже уголовники и всякие там насильники всё равно цари природы, венцы творения, и могут баллотироваться на пост президента. Причем у преступника шансов на избрание больше, чем у зачуханного профессора из какой-то Перми, который и щепки чужой не возьмёт, потом и презираем соседями, что «умеют жить».

– Но хоть кому-то удается? – спросил я.

Он указал на экран.

– А вон смотри, берут интервью у счастливца, что сбросил сто девять килограмм!

Бабурнин охнул:

– За сколько дней?

– За сутки, – сказал Черноклюв с пренебрежением. – Это же Игнес Бубба, звезда футбола моей молодости. Два миллиона долларов бросил на быстрое обезжиривание своей гиппопотамности…

– Как он сейчас?

– В коме. Зато живой.

Я молча слушал как представители медцентров перед экранами камер громогласно успокаивают население, с бумажками в руках доказывая, что снаппер пошел на убыль, и что можно точно сказать, когда закончится.

Всё верно, нас нужно успокаивать. Слишком уж мечтали о грядущем светлом веке. Золотом веке. Все страны и народы мечтали. Только скандинавы отличились от всех, создав легенду о Рагнарёке, когда всё погибнет в ядерном огне. Но где теперь та Скандинавия, а вот народы, неистово мечтавшие о вечном Золотом Веке человечества, создали то будущее, о котором предки и мечтать не могли.

Правда, получился совсем не золотой век. Проблем, тревог и даже войн предостаточно, но всегда надеялись, что вот на следующем этапе с неприятностями покончим, а дальше заживем в счастливом нехренанеделанье...

Ничего подобного! Работать пришлось ещё больше. И каторжнее. А впереди вообще ад... хотя для кого-то рай. Я сам из тех, кому хлеба не надо – работу давай.

Как говаривал мудрый гном из Мэджести: «Тяжкая работа – сама по себе награда». Только работа отличает человека от животного, даже если у того высшее образование, но, как и любой зверь, мечтает нажраться, трахнуть самку и поспать перед телевизором. А ещё расслабиться, как постоянно слышу с детства со всех сторон.

Но не все поддаются, некоторые помнят, что они люди. Мы, трансгуманисты, этого не забываем.

Бабурнин подпрыгнул, словно ему всадили шило в задницу, проорал, указывая пальцем в экран:

– Алиса, верни взад!.. Вон тот четвертый квадрат сделай на весь!

Мы с Черноклювом повернулись к экрану. Ведущий новостей громко и с пафосом вещает о трагической гибели от снаппера шоумена Славика Цуцика, известного тем, что исполнил «Лунную сонату» пенисом на рояле Шостаковича. Врачи, подстегнутые гонораром с его стороны в три миллиона долларов, успешно сражались с болезнью и почти одолели, но в борьбе не выдержало изношенное за жизнь двухсоткилограммового тела сердце.

Черноклюв повернулся ко мне со зловещей усмешкой:

– Костя, а в нашей партии потерь как бы и не предусматривается?

Бабурнин уставился на меня с интересом.

Я промямлил:

– Да понял я, понял… Возможно, о нас теперь узнают больше.

Оба замолчали, поглядывая то на меня, то друг на друга. Я председатель партии «Трансгуманисты», о которой даже в момент её создания были сообщения только в блогах и одной захудалой СМИ. Из самого названия понятно, что такая партия и не претендует на массовость, а создана, чтобы робко пискнуть о возможности существования людей, что наряду с кухонной пищей интересуются и духовной. Да-да, есть такая, к духовенству не имеет отношения, а говорит о том, что человек должен руководствоваться не только желудком и пенисом, как абсолютное большинство демократов, но и некими духовными запросами… да, это скучно, но такие запросы тоже есть среди определенного сорта людей, современных исусиков, что двигают хайтек и вообще цивилизацию, конечно же, только для простого народа…

Черноклюв тяжело поднялся, прошелся по нам с Бабурниным сверху тяжёлым, как бронепоезд, взглядом.

– Пошел думать, – рыкнул он. – А то с вами только о бабах хорошо идет. Даже без закуски.

Бабурнин сказал обиженно:

– Где бабы, где бабы? Последний раз тут с нами сидели полгода тому! Правда, одна с вот такими! А тебе всё ещё мерещатся?

Черноклюв ухмыльнулся и пошел к двери. Бабурнин подхватился, сказал быстро:

– Пойду проведу. Если его по дороге свалит снаппер, добью, чтоб не мучался.

– Добей прямо в лифте, планету надо беречь, – посоветовал я.

Планету надо беречь, повторил я себе, когда дверь за ними закрылась, а хозяйственная Алиса закрыла на два замка и сразу поставила на охрану.

Такое ощущение, что снаппер, не дожидаясь наших действий, взялся за сберегание природы от человека сам. Он же отодвинул на второе место новости о кровопролитной войне Египта с Суданом за воду, как только тот построил плотину, перегородившую Нил, что всегда давал жизнь всему Египту. Когда Наполеон вторгся в Египет, там было два миллиона человек населения. Когда я заканчивал школу, египтян бегало по долине Нила около двадцати миллионов, а сейчас сто сорок!.. Сто сорок миллионов! Совсем недавно из одного колодца брали воду десять человек, а сейчас надо из него же напоить десять тысяч. Да не только напоить, теперь ещё и мыться хотят! А тут ещё Судан поставил в верховьях Нила плотину, потому что их недавно было семьсот тысяч, а сейчас семьдесят миллионов, каждая капля воды на вес золота.

Да, снаппер в какой-то мере разрулит эту проблему. Хотя, конечно, добавит новых, у нас иначе не бывает.