Мертвый отец

17

Аванпост цивилизации или человеческого жилья. Жилища аккуратными рядами спина к спине к спине к спине. Дети за игрой на крышах.

Где же улицы? спросил Мертвый Отец.

Похоже, здесь их нет, сказала Джули.

Быть может, тоннели в земле?

Или, как знать, они протискиваются между домами, съеживаясь до крохотуль и при этом не забывая поглядывать на ходу в чужие окна.

Это Планирование, сказал Томас, Новый Городок. Чтобы попасть под машину, нужно достичь внешнего обода.

Циркуляция тут не в ходу, сказал зевака. Почему этого человека, этого одно из вас, такого почтенного с виду, тащат? Что он совершил? Почему эти девятнадцать пыхтят и потеют, вцепившись в трос? Почему вы не пыхтите и не потеете, вцепившись в трос? Я не понимаю вашей табели о рангах.

Он отец, сказал Томас.

Жуткая весть, сказал человек, его втаскивать сюда нельзя.

Он утомлен. Мы утомлены. Можем заплатить.

Вам придется его обезмудить и вытереть ноги о коврик, сказал человек, чье лицо несло на себе бородекулы в странных местах вроде губ и центра лба. Вам нужен нож для обезмуживания? Ножницы? Бритва? Резак для бумаги? Осколок стекла? Ножик для писем? Щипчики для ногтей?

Он священный предмет, в некотором смысле, сказал Томас. Хватит тут этой вашей пузырчатой жванины. В какой стороне ночлежка?

Есть две, сказал гражданин. Хорошая и плохая. В плохой лучшие девчонки. В хорошей лучший паштет. В плохой лучшие кровати. В хорошей лучший погреб. В плохой лучшая периодика. В хорошей лучшая охрана. В плохой лучший оркестр. В хорошей лучшие тараканы. В плохой лучшие мартини. В хорошей лучшие кредитки. В плохой лучшее столовое серебро. В хорошей лучшие виды из окна. В плохой лучшее обслуживание в номерах. В хорошей лучшая репутация. В плохой лучший фасад. В хорошей лучшая люстра. В плохой лучший ковер. В хорошей лучшие ванные. В плохой лучший бар. В хорошей лучший «Дан и Брэдстрит»[66]. В плохой лучшие портреты. В хорошей лучшие коридорные. В плохой лучшие растения в горшках. В хорошей лучшие пепельницы. В плохой лучшие улитки. В хорошей лучшие открытки. В плохой лучший завтрак. В хорошей...

Между хорошей и плохой, сказала Джули, выбора, похоже, нет.

Также имеются частные дома, но ни один не крупен или глуп настолько, чтоб попытаться устроить у себя вашу компанию, сказал человек. Вот эта штука у вас испугает детвору до облысения, глянь они на нее хоть глазком.

Он о тебе говорит, сказала Эмма Мертвому Отцу.

Мертвый Отец просиял.

Он говорит, ты детей испугаешь.

Счастье Мертвого Отца.

Его, сказал гражданин, вот его нельзя вводить без охолащивания. Могу вам одолжить «Умелую пилу»[67].

Я бы предпочел без, сказал Мертвый Отец.

Он предпочитает без, сообщил Томас гражданину.

Так черт и распроклятье, сказал гражданин, кто бы это себе иначе вообразил? Однако правило есть правило.

Эдмунд, позвал Томас.

Эдмунд явился.

Не желаешь ли угостить выпивкой или наподобие гражданина этой прекрасной общины? спросил Томас. Можешь за мой счет.

Дрожь счастья мча по Эдмунду с головы до пят (зримо).

Эдмунд и гражданин прочь к пивной рука об руку.

Так, сказал Томас, давайте осмотрим жилье.

Поглядевши на хорошее, они выбрали плохое.

Джули и Томас у себя в номере, сидючи на кровати. Картинка на стене, «Смерть Сигизмура».

Поразительно, до чего крепко держится он за свои яйца, сказала Джули, любопытная это штука, я ее не понимаю.

Я ее понимаю, сказал Томас.

Не знает, когда пора вешать на гвоздик, сказала она, сколько ему лет, по-твоему?

Он утверждает, что сто девять, сказал Томас, но, может, привирает. Может, и недовирает. Я не знаю.

Трое наших людей, я думаю, клоны.

Какие трое?

Трое с рыжими волосами и хромые.

Томас растянулся на кровати.

Что за отвратительная мысль, сказал он.

Как так вышло, что ты вернул ему ногу после того, как оттяпал ее?

Чисто практически. С нею он лучше ковыляет. У нас в виду цель.

У нас она, сказала она, у нас она.

Стук в дверь опочивальни.

Кто там? крикнул голос, из-за двери.

Нам ответить? спросила Джули.

Кто там? снова крикнул голос.

Кто желает знать? заорала Джули.

Оттуда молчание.

Питер, сказал голос наконец.

Мы знаем кого-нибудь по имени Питер?

Я не знаю никого по имени Питер.

Чего ты хочешь, Питер? крикнула она.

Мне нужно оросить растение, крикнул Питер.

Томас огляделся. На туалетном столике сидел кактус. А кактус орошают? спросила Джули.

Впусти его, сказал Томас.

Джули открыла дверь.

Кое-кто знает, что делает, сказал Питер, а кое-кто нет. Он принялся оборачивать кактус влажной марлей. Так-с, худой дылда, сказала Джули, зачем ты здесь? Я слыхал, тут чужаки. У нас чужаки нечасто. Хотел дать вам.

Хотел что нам дать?

Он, похоже, какой-то пентюх, сказал Томас, sotto voce[68].

Книгу, сказал Питер.

О чем эта книга?

У Питера к груди был прижат потрепанный драный распадающийся томик, из которого безостановочно сыпалось крысиное гнездо.

Это наставление, сказал он. Может вам худо-бедно пригодиться. А с другой стороны, может, и нет.

Ты его автор? спросила Джули.

О нет, сказал Питер. Я переводчик.

С какого языка его перевели?

Его перевели с английского, сказал он, на английский. Должно быть, ты учил английский.

Да, я и впрямь учил английский.

Длинное? спросил Томас, глядя на тонкую книжицу.

Не длинное, сказал Питер, и в то же время — слишком длинное.

Затем, яростно:

Вы знаете, сколько платят переводчикам?

Я тут не виновата, сказала Джули, как и во многом остальном на свете, тут я не виновата.

Пенсы! объявил Питер.

Ты продаешь нам эту книжку?

Нет, благородно сказал Питер, я вручаю ее вам в подарок. Не стоит она продажи.

Он развернул марлю на кактусе.

Тираж сорок штук, сказал он, первоначально отпечатан на ломтях пумперникеля[69]. Это второе издание.

Мы обязаны тебе что-нибудь дать, сказал Томас, но что же?

Вы чужаки, сказало Питер. Вашего одобрения хватит.

Оно твое, сказала Джули. Она поцеловала Питера в лоб.

Я искуплен, сказал Питер, покамест. Могу бороться далее — покамест. Я утвержден во плоти — покамест.

Выход Питера.

Немного же он просил, сказал Томас.

У него не лучшая позиция для торга, сказала Джули. Он же переводчик.

Они растянулись на кровати на животах, разглядывая книжку.

Книжка была озаглавлена «Наставление сыновьям»[70]. Автор не указан.

«Переведено с английского Питером Тырпырпаппом» обнаружилось на титульном листе.

Они принялись читать книжку.