Место под тенью

Глава 2

Утро началось со звонка Севы. Вернее, с того, что бабушка меня растормошила, чтобы сообщить о звонке. А когда я, не успев открыть глаза, оторвал голову от подушки, тут же внутри неё словно взорвался миллиард микроскопических бомбочек.

— М-м-м, — простонал я, вновь роняя голову на подушку и с трудом открывая глаза. — Что случилось, бабуль?

— Так там это, друг твой Всеволод звонит, одноклассник бывший. Шнур сюда не дотянется, подойдёшь или сказать, что болеешь?

— Подойду.

Я всё-таки принял сначала сидячее, а затем вертикальное положение и нетвёрдой походкой, проигнорировав шлёпанцы, босым добрёл до прихожей, где на подставке меня дожидался цвета слоновой кости телефонный аппарат со снятой трубкой.

— Алё, Сева? Привет! Да так, более-менее, сейчас в поликлинику поеду… Отлежаться надо. А у нас там что после вчерашнего? Фома в гипсе? А Люсёк? Заштопали? Жить будет? Ну и ладно… Давай, нашим привет!

Только положив трубку, сообразил, что разговор получился если и не слишком уж откровенным, то в любом случае, если бы нашу беседу записывали, люди в теме сообразили бы, о чём речь. Наверняка вчерашняя драка попала в сводки, не может быть, чтобы никто ничего не видел и не слышал, чтобы никто из участников вчерашних событий не проболтался, не похвастался в кабаке друзьям, как они лихо поколотили терновских, или, напротив, как они с честью уступили превосходящим силам противника. И я даже не исключал, что и в нашей, и в терновской бригадах могут быть «засланные казачки», периодически «постукивающие» кому следует. Ментам даже своих внедрять не надо, достаточно завербовать кого-то, кто уже состоит в бригаде, пообещав в случае сотрудничества хорошие плюшки, а в случае несогласия — большие проблемы.

Сегодня, выпив с утра ещё пару таблеток «Цитрамона», я нашёл в себе силы позавтракать. Бабуля, сетуя на дороговизну яиц, сварганила мне яичницу с обжаренными кусочками варёной колбасы, а на десерт я употребил растворимый кофе «Nescafe» с молоком, налитым в мою поллитровую кружку. Сама же бабушка, сидя напротив и глядя, как я прихлёбываю кофе, неторопясь потягивала кофейный напиток «Ячменный». Ему она оставалась верна долгие годы, считая напиток куда более полезным, нежели кофе во всех его видах.

— Деньги взял на проезд? И зонтик возьми, там с неба льёт, — посоветовала бабуля, когда я в прихожей натягивал на ноги кроссовки.

— Да он не складывается, этот зонтик, куда я с ним в трамвае? Просто капюшон накину на голову.

Вспомнилось, а ведь действительно в это утро на улице моросил дождик, и я отправился на остановку с покрытой капюшоном головой. Минут десять постоял под навесом, слушая, как по нему дробно стучат капельки дождя, прежде чем, гремя колёсами на стыках рельс, подъехал трамвай. В вагоне было немноголюдно, и то почти все пенсионеры. Рабочий люд уже давно трудится, хотя многие за свою работу получают копейки, а кому-то вообще месяцами задерживают зарплату, или выдают продукцией предприятия, на котором он трудится. Хорошо если что-то полезное или съестное выпускают завод или фабрика, а то иной раз вон на блошином рынке стоят, продают алюминиевые тазы. Хотя и это ещё не худший вариант.

Честно за два рубля оторвал билет, сел к окну. По стеклу под действием гравитации ползли вниз капли дождя, словно мелкие слизни, оставляя за собой влажный след. Голова почти не болела, всё-таки, несмотря на свою кондовость, цитрамон помогал заглушить физические страдания. Но пить его горстями — не лучший вариант, надо будет заглянуть в аптеку, купить что-нибудь от головной боли, а лучше посоветоваться с врачом.

За трамвайным окном между тем, невзирая на моросящий дождь, размеренно текла жизнь города. То и дело глаз натыкался на лотки, с которых бойко шла уличная торговля. Неподалёку от одного из таких лотков, где за домашними копчёностями выстроилась небольшая очередь, прогуливалась парочка милиционеров, но на происходящее они не обращали ровным счётом никакого внимания. Не знаю, оплачено место было или нет, скорее всего, менты имели с торговца свой барыш, а заодно его и охраняли.

Студенческая поликлиника располагалась на территории политеха, в небольшом двухэтажном пристрое к 1-му корпусу. В памяти шевельнулось, что у нас занятия по большей части проходили в 3-м корпусе, это за первым и налево. Как же давно это было, словно целая вечность прошла… Вот сейчас встречу кого-нибудь из своей группы и ведь не факт, что узнаю, вот будет нонсенс.

А как у меня теперь сложится с учёбой? Что-то я помнил даже за пятый курс, а многое за первый напрочь вылетело из головы. Всё-таки по специальности я не проработал и дня, получив диплом, тут же забросил его в ящик своего письменного стола, где он и лежал до тех пор, пока я не женился и с остальными своими документами не перевёз его на новую квартиру. Вернее, старую, в «хрущёвке», просто для меня она была новой.

Но учиться надо, это я нутром чувствовал, потому что наличие высшего образования даёт хотя бы какое-то самоутверждение, да и отец Веры на меня без диплома смотрел бы по-другому. Может, и не пристроил бы к себе работать, как раз тогда, на собеседовании (хотя мог бы сделать это и раньше, в неформальной обстановке), он и попросил принести и показать ему диплом. Не знаю, что это ему дало, но в тот день меня официально оформили маркетологом в ООО «Лексикон». Это была одна из первых фирм в нашем городе по продаже компьютеров и комплектующих, а также по сервисному обслуживанию компьютерной техники. Меня по-быстрому познакомили в общих чертах с высокотехнологичным для этого времени товаром, после чего я съездил в Москву на трёхдневные курсы маркетологов, и уже после этого стал проводить фокус-группы и различные маркетинговые исследования, плюс на мне висела реклама. А перед разводом уволился, чтобы отцу Веры лишний раз не мозолить глаза. К тому времени после шести лет работы я занимал пост старшего маркетолога с неплохим окладом и премиальными, а контора тестя считалась крупнейшей по своему профилю в нашем городе. Лопнет в середине нулевых, влетит бывший тестюшка в какую-то аферу и прогорит, но в то время конкурентов просто не было.

Но всему когда-нибудь приходит конец, вот и я после развода понял, что в этом городе у меня могут возникнуть проблемы. Жить-то было где, после смерти бабушки квартира сдавалась внаём, теперь я снова в неё переехал, хотя и не без внутренней борьбы: всё-таки здесь умерла бабуля и лежала не один день, мне постоянно поначалу чудился специфический запах. К тому же не отпускала мысль, что у тестя слишком длинные руки, захочет подгадить — сделает на раз-два, и неплохо было бы желательно свалить куда-нибудь подальше. К тому моменту у меня в Москве уже имелись кое-какие подвязки, ими я на первых порах и воспользовался, когда перебрался в белокаменную. Квартиру снимал в пять раз дороже, чем сдавал свою, но доходы позволяли жить в съёмной «однушке», а не в комнате на пятерых, как какому-нибудь гастарбайтеру, приехавшему на заработки из Средней Азии.

— Следующий!

Я очнулся от своих мыслей, поднялся с жёсткого стула и переступил порог кабинета терапевта, к которому меня направили из регистратуры. Потратив на меня буквально пять минут, она направила меня к невропатологу. Та (одни женщины, и ещё не старые, отметил я про себя) после первичного осмотра — на снимок черепа, благо что в нашей поликлинике с некоторых пор имелся такой чудо-аппарат. Невропатолог сказала, что я легко отделался, в итоге мне были прописаны постельный режим на неделю и баралгин. Повторного посещения врача не требовалось.

Вскоре я уже переступал порог деканата, чтобы отдать справку об освобождении до следующего понедельника включительно, когда мне нужно будет закрыть больничный. Справку у меня приняли, но тут же отправили к ректору, а зачем он меня к себе ждал — не сказали.

Внутри меня сжалась пружина… В той жизни я не помнил, чтобы меня к ректору отправляли, что, интересно, ему от меня понадобилось? Но уж вряд ли по моим криминальным делам он меня вызывает или по вчерашней драке. Иначе меня ещё дома повязали бы представители органов правопорядка. Или к ректору специально заманивают?

Так, терзая себя догадками, добрёл до приёмной. Вспомнил, что секретаршу ректора звали Виктория Андреевна, видел её несколько раз. Точно, она и есть, сидит за своим столом, что-то печатает, отчего её полные груди в глубоком декольте мелко подрагивают. На вид ей лет тридцать, хотя не исключено, что и побольше, но она явно умела пользоваться косметикой и сколько-то лет с её помощью явно отыгрывала. Плюс наверняка какие-то омолаживающие крема. И ещё я заметил, что на безымянном пальце нет обручального кольца. Не замужем, в разводе или просто не носит? Хотя, собственно, мне-то какое дело…

— Здравствуйте, Виктория Андреевна! В деканате сказали, что ректор меня вызывал.

— Фамилия?

— Сычин. Сергей Сычин.

— Да, действительно, вызывал… Ты посиди пока, у Ивана Сергеевича посетители.

Пока не повязали, и то ладно, думал я, присаживаясь на стул у стены. Секретарша продолжила работу на пишущей машинке, и снова её полная грудь дрожала, вызывая у меня вполне адекватные ощущения внизу живота. Словно почувствовав мой взгляд, Виктория Андреевна оторвалась от машинки и с лёгкой усмешкой посмотрела на меня.

— А ты у нас с «Систем автоматического управления», верно?

— Угу… А откуда вы знаете? — задал я показавшийся мне тут же глупым вопрос.

— Личное дело твоё смотрела, когда ректор просил в деканат позвонить и тебя позвать. Ещё в пятницу, но у вас уже к тому времени занятия закончились.

У меня немного отлегло, значит, точно не по вчерашней драке.

— Обратила внимание, что ты уже отслужил, — продолжила между тем секретарша. — У нас таких немного, многие мальчишки рвутся в институт, чтобы получить отсрочку. А там как-нибудь ещё пять лет пробегать, пока 27 не исполнится. А ты вон с первого курса ушёл в армию. Где служил-то?

— На южных рубежах нашей Родины.

— Это где Афганистан, что ли?

— Типа того.

— И что, прямо вот пострелять довелось?

— И пострелять, и в рукопашной побывать…

— Ну да, у тебя же в личном деле написано, что имеется медаль «За отвагу». А ты и впрямь герой.

В этот момент на меня нахлынули далёкие воспоминания о той самой рукопашной, и в голове снова загудело, так что я невольно поморщился.

— Ты чего, Сычин, тебе плохо? — встревоженно спросила Виктория Андреевна.

— Да это я сотрясение мозга вчера получил, вот голова второй день и побаливает. То поменьше, то снова долбит.

— Где ж ты так, болезный, умудрился головой приложиться?

— С мотоцикла упал.

— Ну ты аккуратнее катайся, а то станешь инвалидом — и жену себе потом не найдёшь.

— Если любит — полюбит и кривого, и хромого, — отмахнулся я.

— Думаешь? — усмехнулась она. — Кстати, у тебя девушка есть?

— А вы, собственно, почему интересуетесь? Вы не из милиции, случайно? — пошутил я.

— А что, уже и поинтересоваться нельзя? — приподняла она аккуратно выщипанные брови. — Может, на свидание набиваюсь.

И негромко рассмеялась, отчего её груди заманчиво подпрыгнули. Знает, зараза, о силе своего тайного оружия. Я не помнил, чтобы в прошлой жизни она вот так ко мне подкатывала. Да мы и виделись с ней мимолётом, никогда не общались. Во всяком случае, так плодотворно.

И вопрос этот с девушкой… Вообще-то, как подсказала память, за время в бригаде я не раз хаживал с парнями в сауну, где оказывались и девицы с низкой социальной ответственностью, сбрасывал напряжение, естественно, предохраняясь с помощью заранее купленных на всякий случай презервативов. А с одной прямо-таки и вне сауны встречались, Ксюхой звали. Подарки ей дарил… Случались ли эти дамы к текущему моменту или ещё нет — память отказывалась подсказать.

— Не родилась ещё та женщина, которая будет мною командовать, — выдал я после некоторой заминки глупую поговорку, которую в своём будущем, наверное, прочитал в интернете. Не иначе в каком-нибудь статусе в Инстаграме у парня с большим самомнением.

— Ого, а ты, значит, не любишь, когда тобой женщины командуют?

— Я вообще не люблю, когда мною командуют.

— А как же армия? Там ведь приходилось подчиняться командирам?

— Так ведь командир не женщина, — хмыкнул я, сам себе в чём-то противореча.

В этот момент дверь кабинета ректора распахнулась, и моим глазам предстали дама в той поре, когда ягодка опять и, судя по всему, её сын студенческого возраста. Вид у него был виноватый, у матери, напротив, грозный, аж щёки покраснели. Похоже, ректор вызывал к себе оболтуса вместе с матерью, не исключено, парень либо серьёзно нашкодил, либо так плохо учится, что ему грозит отчисление.

— Заходи, — кивнула головой в сторону двери Виктория Андреевна.

Я деликатно постучался и только после этого шагнул за порог.

— Здравствуйте, Иван Сергеевич! Мне передали, что вы меня просили зайти.

— А это кто у нас? — посмотрел он на меня поверх очков.

— Сычин, с факультета «Системы автоматического управления».

— А-а, Сычин! Садись… Ты, я слышал, боксом когда-то занимался?

Тут у меня совсем отлегло, и я про себя облегчённо выдохнул.

— Было дело, ещё, правда, до армии.

— Но навыки остались? Мог бы выйти на ринг?

Нет, не буду я ему говорить, что систематически поддерживаю форму и в качалке, и в боксёрском зале того же «Олимпа». Явно он меня на что-то сватает.

— Не знаю, если с месячишко потренироваться, может, что-то и получится.

— Так у тебя месяц и будет! В конце мая турнир по боксу среди учащихся вузов нашего города, никак не соберём команду. Пока два человека всего. Может, выручишь?

— Да я бы и рад, но вчера сотрясение мозга схлопотал, с мотоцикла надвернулся. Голову как будто распирает изнутри. Я справку из студенческой поликлиники только что в деканат отнёс.

— Эх, жаль, — огорчённо вздохнул ректор. — За месяц ты никак не восстановишься, верно?

— Да уж месяц точно пришлось бы пропустить, это как минимум.

— Жаль, — снова повторил он. — Ладно, ступай, Сычин, и поаккуратнее в следующий раз с мотоциклами, а то вообще без головы останешься.

Виктория Андреевна встретила моё появление вопросительным взглядом. Пришлось вкратце передать суть беседы.

— Действительно, ты уж поаккуратнее… Сергей.

Надо же, по имени назвала. А так-то она вполне себе, имеет товарный вид. Не исключено, что у них с ректором отношения не только как начальник-подчинённый. Всё при ней, вот только одеть нормально и причёску поинтереснее… Или попроще, даже не знаю, как и сказать. Если к макияжу, на мой дилетантский взгляд, не было никаких претензий, то с одеждой и причёской я бы поколдовал. Понятно, что сейчас такая мода, женщины носят пиджаки «oversize», словно на вырост, с широкими, приподнятыми плечами, и на голове какое-то взбитое облако обесцвеченных волос с прямой чёлкой. А пластмассовая бижутерия… Ужас!

Жаль, что в будущем я не освоил профессию стилиста, было бы чем заняться. Главное — переубедить женщин, что это безобразие их совершенно не красит. Впрочем, история сама всё расставит по местам, и постаревшие женщины с ужасом будут вспоминать свои наряды и причёски. А может и с ностальгией, молодость всё-таки.

А затем мысли вернулись к нашему недавнему с Викторией Андреевной разговору. Про командование. Да, я не люблю, что мною командуют, но всю жизнь приходилось постоянно кому-то подчиняться, включая этого ублюдка Лысова. И сейчас мною командует Козырь, что мне не очень нравится, но другого выхода, кроме как подчиниться, у меня попросту нет, поэтому приходится пока мириться.

Вышел на свежий воздух. Дождик к этому времени закончился, облака рассеялись, и робкие лучи солнца гладили крыши и стены домов, скользя по лужам, в которых отражались кроны деревьев и проходящие мимо люди. Прислушался к себе — боль под черепной коробкой ощущалась далёкими отголосками. Уже неплохо. Чем заняться? Логично отправиться домой и отлёживаться. Пожалуй, так и поступлю, но весь путь проделаю пешком. Хочется глянуть на свой родной город тех времён, когда я был молодым и горячим. Заодно и в аптеку загляну за баралгином.

Неторопясь шёл по проспекту Маркса, глядя по сторонам, как какой-нибудь турист. Конечно, в будущем город станет выглядеть не в пример чище и современнее, над старыми «хрущёвками» взметнутся к облакам высотки из стекла и бетона, засверкают огнями торговые центры, и не будет вот этих уличных торговцев, один из которых навязчиво предлагает:

— Молодой человек, приобретите к лету бейсболку, в Америке самый писк, не будем отставать от цивилизованного мира.

Тоже мне, цивилизация… Бейсболки нескольких видов и расцветок, но они мне неинтересны. Никогда их не любил, да и вообще всю жизнь предпочитал обходиться без головных уборов. Хотя до 9-го класса мама с бабушкой заставляли носить какую-то безумную шапку-ушанку из меха непонятного животного. В 9-м классе я заявил бабушке (мама уже уехала в Астрахань), что буду ходить без шапки, на крайний случай у зимней куртки имеется подбитый искусственным мехом капюшон. А если бы вчера на голове была какая-нибудь кепка, глядишь, она немного и смягчила бы удар. Но разве что немного, вряд ли удалось бы избежать сотрясения.

Взгляд зацепился за невзрачную вывеску «Коммерческий магазин». Чуть ниже мелкими буквами до сведения граждан доводилось, что магазин принимает на комиссию и продаёт парфюмерию, обувь, одежду, посуду, антиквариат, теле и радиоаппаратуру, светильники и музыкальные инструменты. Да, помню этот магазин, как-то здесь даже купил электронные часы «Levis G-SHOCK-K», кажется, как раз в конце 1992 года.

Часы, кстати, у меня сейчас «зарёвские», на циферблате которых красуются советский и американский флаги. Веяние, мать её, Перестройки.

В соседнем дворе лавочку возле детской площадки оккупировали двое парней лет 16–17 на вид. Лицо одного из них показалось смутно знакомым. Ну точно, Лёшка Мордвин! А второго не знал. Парни курили и одновременно лузгали семечки, сплёвывая шелуху на землю.

— А, Серёга, привет!

— Привет! Чего мусорите?

— Больше не будем.

Лёха и его друган ссыпали семечки в карман.

— Слышь, Серый, а ты правда в бригаде? Я слышал, вы вчера терновских окучили.

— Кто тебе наплёл?

— Птичка одна на хвосте принесла, — хмыкнул Мордвин. — Серый, а можно к вам в бригаду попасть?

— Ты эти мысли выбрось из головы. Какие ещё бригады? Давай об учёбе думай, а не о том, как срок схлопотать.

— А сам-то…

Но я, не оборачиваясь, двинулся дальше. Лёшка Мордвин всё-таки закантачится с бандюганами года через три-четыре, не с нашей бригадой, а потом в одной из разборок ему прострелят позвоночник, и парень на всю жизнь останется прикованным к инвалидному креслу. На не очень долгую жизнь. Вроде как на наркоту подсел и сторчался в середине 2000-х, но это не точно, как говорили в моём будущем. Стал бы он проситься в бригаду, знай своё будущее? Вряд ли… Но скажи я ему, что так будет — ведь всё равно не поверит.

С другой стороны, наверное, уже одним своим перемещением своего сознания в прошлое я что-то изменил, и история может не пойти по уже однажды проторенной дорожке. Хотя Лёшка тот ещё крендель, упорный. Если вбил себе в голову, что в бригаде круто — то что сможет ему помешать осуществить задуманное?

Возле подъезда бабуля с товаркой Ниной Григорьевной перемывала косточки ка кой-то Любке. Не иначе Любке с третьего подъезда, которая недавно развелась второй раз за последние четыре года, это я почему-то запомнил. Увидев меня, родственница поинтересовалась результатом похода в поликлинику, я её успокоил, что всё нормально, до следующего понедельника буду балду пинать и поправлять здоровье. Нина Григорьевна аж рот приоткрыла, вслушиваясь в наш диалог.

— А кто ж тебя, Серёжа, по голове-то приложил? — спросила она, когда я уже собирался войти в подъезд.

Странно, я уж думал, бабушка успела ей рассказать, что внучок вчера прибыл не совсем здоровым.

— С мотоцикла упал, — буркнул я, не оборачиваюсь.

— Так у тебя же вроде и мотоцикла не было, — услышал я вслед голос любопытной старушки.

После прогулки разыгрался аппетит. В холодильнике обнаружилась ополовиненная кастрюлька с пакетным супом из звёздочек. М-да, южнокорейский «Доширак», похоже, пока не добрался до останков бывшего СССР, вроде как продавать его начнут ближе к концу 90-х. А там и наши сообразят, в чём фишка, запустят бренд «Роллтон». Долгое время был уверен, что оба бренда из Китая, пока как-то, пытаясь найти в интернете, насколько вреден продукт, не наткнулся на статью о бомж-пакетах. И кстати, если верить интернет-ресурсам, вреда от лапши быстрого приготовления никакого нет.

Может, заводик по производству этой самой лапши открыть? Вот только сам не потяну, пришлось бы подключать состоятельных людей, которые, раскрутив производство, после этого вполне меня могут кинуть. А начнёшь возбухать — стандартный путь на дно Волги, нынче практически весь бизнес криминальный.

Вот если бы самому скопить стартовый капитал… Только где его взять? Пока хожу под Козырем и Чернышёвым, у меня всегда будут деньги на еду и одежду, а потом даже на подержанную «Ладу» получится скопить. Но этого никак не хватит на открытие собственного, пусть даже на первых порах небольшого производства. А влезать в долги… Не-е-ет, это не по мне. Я и так-то у знакомых никогда практически не брал взаймы, не то что у банков и прочих кредитных организацией. Разве что ипотека в моей жизни всё же случилась, когда захотелось авансом пожить в нормальных, человеческих условиях.

Так что мечты о собственном «свечном заводике» придётся оставить на потом, думал я, моя за собой тарелку.

Тут и бабуля подтянулась, с письмом от матери.

— Чего, в ящик не смотрел, что ли? На читай. Вслух читай, чтобы потом не пересказывать.

— Может, там личное?

— А если личное — то неприличное? Читай давай.

Мать писала, что с работой пока у неё всё нормально, а вот у мужа начались перебои с выплатой зарплаты. Звала летом к себе в гости, обещала, что отчим свозит на рыбалку на какие-то раскаты, и домой я вернусь с рюкзаком, полным вяленой и сушёной рыбы. А где про банки икры? Или там с этим так строго, что и отчим не рискнёт связываться? В общем-то, такое же письмо маман присылала и в той жизни, но тогда за всё лето я так и не выбрался, будучи связан как институтским межсезоньем, так и делами нашей бригады. Может, в этой реальности получится?

Тем временем у бабули начались традиционные посиделки перед телевизором. Пачку «Беломор-канала», покупаемого на рынке у частников, она положила на столик перед собой. Мне, некурящему, запах никотина претил, но приходилось терпеть, поскольку переспорить бабулю было практически нереально. Она и при матери не стеснялась, хотя, справедливости ради, мама тоже курила, но, конечно, не «Беломор», предпочитала болгарские «Родопи». Батя тоже дымил как паровоз, просто удивительно, как в такой семье вырос некурящий ребёнок.

Я от нечего делать тоже сидел в зале, поглядывая в телевизор. Вернее, полулежал на диване.

— Ещё три минуты, — сообщила бабуля.

— До чего три минуты?

— До «Санта-Барбары».

Она переключила с 1 канала, где показывали телеспектакль «Елена и штурман», на «Россию». Застали финал передачи «Праздник каждый день», после чего началась 35-я мыльной оперы. Рекламу запустили, когда Мейсон Кепвелл, оторвавшись от серьёзного разговора с Питером Флинтом, легко и непринуждённо пригласил Веронику провести вместе вечер.

Из пачки сигарет выехала трёхмерная модель сиреневого цвета автомобиля, и девичий голос за кадром произнёс:

«В каждой пачке „Belair“ бесплатный шанс выиграть автомобиль».

Дальше на экране появились буквы, составленные в слово «СЕЛДОМ». Буквы состояли из нагромождений компьютеров, сканеров, теле и видеоаппаратуры.

«Фирма „Сэлдом“ продолжает делать себе рекламу, — произнёс брутальный и в то же время бархатистый мужской голос. — Но не простую, а очень простую. Вот такую. Фирма „Сэлдом“».

Заиграла балалайка, на экране над лесом вставало солнце, превратившееся в кругляш с логотипом «Русского дома Селенга», который, если верить голосу за кадром, желал нам счастья…

Ох блин, как же я отвык от этой кондовой рекламы! А владельцы телеканалов поняли, какая это золотая жила, и 90-е вполне можно назвать расцветом отечественного телевидения. Тем более что и конкурента в виде интернета пока на горизонте не наблюдалось. Большие, очень большие деньги сейчас начнут крутиться в телекомпаниях, и вокруг них замельтешат разного рода тёмные личности типа Березовского, с именем которого и будут связывать убийство Листьева. Березовский и Листьев, берёзовый лист… Да уж, грустный каламбурчик.

Следующий день прошёл на фоне отупляющего безделья. Сотрясение если и давало о себе знать, то лишь изредка, и отдаваясь слабой болью в висках и почему-то скулах. В среду, в день рождения Ленина, не выдержав заточения, решил прогуляться. Дошёл до Ново-Садовой, где потолкался на книжном развале. В итоге прикупил три романа Стивена Кинга из серии «Тёмная башня», включая только что вышедший, как уверял торгаш, под названием «Бесплодные земли». В той жизни до легендарной эпопеи руки почему-то так и не дошли, хоть в этой почитаю. Причём, вроде бы там должно быть больше томов. Значит, остальные ещё не написаны.

Вечером позвонил с работы только что заступивший на смену Сева, справился о самочувствии. Поболтали минут десять, и я пошёл читать дальше. Всё-таки нудноватый сюжет, для больших поклонников творчества писателя. А в пятницу вечером бывший одноклассник снова висел на проводе. Узнав, что голова у меня практически не болит, предложил завтра составить ему компанию на автовокзале. Довольно топорно замаскировав суть проблемы, сообщил, что его очередь собирать дань с торговцев, а одному как-то стрёмно, хоть вроде его все там уже знают. В той жизни от Севы такого звонка точно не было, и я спросил:

— А почему один? Всегда же по двое ходили, страховали друг друга, деньги всё-таки серьёзные.

— Да вот и хрен-то, что Козырь всех, кого мог, отправил на Терновский рынок. Точка новая, большая, работы непочатый край…

— Понимаю, понимаю, — прервал я его, пока он не наговорил лишнего. — Ладно, давай подойду к девяти часам, у центрального входа пересечёмся.

Следующим утром без пяти девять Сева уже стоял у главного входа в здание автовокзала. Сунув руки в карманы спортивных штанов, в короткой, и в то же время просторной, не стесняющей движений кожаной куртке, стриженый почти под ноль, он всем своим видом словно бы демонстрировал принадлежность к касте новых хозяев жизни. Ну или как минимум где-то рядом.

Только вот при моём появлении на лице Севы отразилась такая непосредственная улыбка, что вся его напускная серьёзность куда-то мигом улетучилась.

— Привет! Ну что, идём?

— Ага.

— С Козыря потребую твою долю, думаю, жмотиться не будет, — добавил Сева.

В прежней истории я не раз участвовал сборе дани с торговцев, в том числе и с оккупировавших территорию автовокзала. Сначала был на подхвате, затем, когда торгаши привыкли к моей физиономии, и сам стал за «казначея». Собрав «налог», с деньгами ехали в «Олимп», где наличку сдавали Козырю. Сегодня, со слов Севы, Козырь появится в «Олимпе» часа в два дня, так что можно не спешить, поболтаться где-нибудь, или в кафешке посидеть, где есть нормальное пиво. Например, недалеко от автовокзала стояла забегаловка «Белые росы», названная, видимо, в честь известного фильма с Караченцовым. Нас там знали и пиво всегда подавали неразбавленное, а к нему домашние гренки с чесноком.

А к семи вечера, к закрытию автовокзала, снова подвалим. На этот раз чтобы потрясти таксистов, они по негласному договору сдавали нам десятую часть выручки. Вернее, сдавал старший, у них был свой бригадир, который к вечеру подбивал бабки. Обмана быть не могло, и он, и его коллеги прекрасно знали, что в случае чего последствия могут быть самыми печальными. А так они всего лишь платят за охрану. Выручку же с таксистов Сева сдаст в понедельник. И тоже, ясное дело, в мыслях не держал кинуть непосредственное начальство, то есть Козыря. Потому что тот в любой момент мог связаться с бригадиром таксисов и поинтересоваться размером сданной наличности.

Кстати, частных извозчиков пытались ещё до моего появления в бригаде, в конце прошлого года, отжать под себя ребята из Заводского района. Но бандитами они оказались несерьёзными, молодняк, побили их, со слов Севы, крепко, и отпустили восвояси, даже долг не предъявили.

Небольшой стихийный рынок, на котором приезжие из области торговали молоком, мясом, салом, закрутками и прочими деревенскими деликатесами, начинал свою работу с семи утра, и до обеда многие успевали расторговаться. С него и начали обход, по традиции оставив киоски и ларьки на потом, всё равно никуда не убегут.

Среди «колхозников» периодически появлялись и новые лица, незнакомые с правилами «налогообложения». Обычно их заранее просвещали в этом плане торгующие по соседству коллеги, но некоторые предпочитали вставать в позу. Мол, тут ничейная земля, раз уж ни из районо, ни из администрации автовокзала с поборами не подходят, то и вам платить не буду. Одна такая круглолицая тётка, выставившая перед собой на перевёрнутом ящике две трёхлитровых, три двухлитровых и пять литровых банок с молоком (пластиковые бутылки в оборот ещё не вошли), и сидя на другом таком же ящике, наотрез отказывалась платить 50 рублей, да ещё начала возмущаться на весь базар.

— Слышь, тётка, — сплюнув сквозь зубы, сказал Сева. — Или гонишь полтос, или сейчас твоё молоко будет на асфальте.

— Да заплати ты им, — поддержала моего напарника соседка молочницы. — Считай, двухлитровую банку отдашь бесплатно, зато всё остальное в свой карман положишь.

Не знаю, угроза решительно настроенного Севы или слова товарки сыграли свою роль, а скорее всего, всё вкупе, но начавший было разгораться конфликт удалось уладить в нашу пользу.

— Не люблю я с этими «колхозниками» дела́ иметь, — говорил Сева, лузгая конфискованные мимоходом у одной из торговок семечки. — Дело копеечное, а геморрой такой иногда, что мама не горюй. Пошли теперь по ларькам.

Первым был кисок звукозаписи, возле которого, разглядывая обложки аудиокассет, толпились несколько человек. Увидев нас в окошко, сидевший внутри парень жестом показал, куда идти, мы обошли киоск, дверь чуть приоткрылась, и я увидел руку, протягивавшую сторублёвую купюру. Так-то, я думаю, оборот здесь на порядок больше, нежели у «колхозников», но не я устанавливал расценки, не мне и менять их. Прошлись по ещё нескольким лоткам и ларькам, хозяева которых безропотно платили дань.

— К таксистам вечером, — пряча деньги в поясную сумку, напомнил Сева. — Теперь можно с чистой совестью пивка дёрнуть… Оп-па, ну-ка тормозим.

Я сбавил шаг и посмотрел в ту сторону, куда он кивнул. А там вовсю трудился парень-напёрсточник. Картонная коробка с тонкой фанеркой вместо крышки, на ней три пластиковых стакана и поролоновый шарик. Вокруг собралось десятка полтора любопытных, а один из толпы, явно подставной, парень лет 25, как раз сорвал банк.

— Тысячу выиграл! — заявил он, с радостной улыбкой пряча в карман несколько купюр. Актёрскому мастерству его и якобы расстроенного чуть ли не до слёз напёрсточника можно было только позавидовать.

— Дайте я!

К ящику пробился коренастый мужичок с большой клеёнчатой сумкой в клетку, явно прибывший из района.

— Сколько ставишь, дядя? — тут же поинтересовался напёрсточник.

— Давай для начала десять рублей.

— Да несерьёзно, — отмахнулся парень. — Женщина, вы будете ставить?

— Нет-нет, я только смотрю, — тут же испугалась тоже явно деревенского вида тётка, и даже сделала шаг назад.

— Ладно, давай сотню поставлю, — рубанул воздух рукой мужик.

— Ну и я сотню, баш на баш.

Надо ли говорить, что лох тут же выиграл, и довольный выигрышем, собрался уходить, но пособник напёрсточника, который продолжал здесь же крутиться, не дал свершиться такому непотребству.

— Мужик, да у тебя не глаз, а алмаз! Видел, как я тысячу снял? И ты можешь этого лошка обуть.

— Да это подстава, — вякнул было кто-то из толпы, но тут же замолк, получив от «самурая» незаметный тычок кулаком под ребро.

— Так и быть, чёрт с вами!

Мужик снова рубанул рукой воздух и достал из кошелька сотенную и две двухсотенных. Столько же поставил и напёрсточник. Неудивительно, что вскоре лоху пришлось расстаться с пятьюстами рублями.

— Вроде не наши, по ходу, залётные, — шепнул я Севе.

— Да я вижу, — так же негромко ответил он. — Чё будем делать? Наедем?

— Их вроде как трое.

— А третий кто?

— Да вон, чуть в сторонке стоит лысый амбал, небритый. Точняк он с ними, типа охраны. — М-да, хреново. А тут ты ещё со своим потрясением…

— Сотрясением, — на автомате поправил я, прикидывая про себя, насколько этот амбал будет опасен в драке.

Кулаки не набитые, но уши мятые, и пальцы как сосиски, по всему видно, борец. А вот тот, что в толпе подыгрывает, похоже, парень резкий, глаза ещё слегка раскосые, и что-то мне подсказывало, что он не чужд восточным единоборствам. О чём я и шепнул Севе.

— У меня кроме выкидухи ничего нет, — сказал он мне. — А у тебя?

— Вообще пустой, только это.

Я показал свои кулаки, что вызвало у товарища снисходительную ухмылку, которая тут же уступила место озабоченному выражению лица.

— В «Олимп» смысла нет звонить, там сейчас никого нет, все с Козырем на Терновском рынке, — бормотал он себе под нос. — Не Черныша же…

Он кинул быстрый взгляд на меня прикусил губу, я же сделал вид, что не понял, о чём он.

— А вдвоём нам рыпаться нет смысла, — продолжил Сева, — положат прямо здесь.

— Может, проследим? Выясним, где у них хата.

— Думаешь? А если они на колёсах? Или тачку поймают?

— Так мы тоже можем поймать. Сейчас вон с кем-нибудь из частников на стоянке договоримся, чтобы на стрёме ждал.

Сева на секунду задумался, затем согласно кивнул:

— Точняк, ты давай следи за ними, а я помчался договариваться.

Сева вернулся через десять минут, когда напёрсточник дурил очередного лоха. Время приближалось к одиннадцати, и мы сейчас вполне могли бы тянуть холодное пиво в «Белых росах», а вместо этого стоим в сторонке, не привлекая внимания, и наблюдаем за лохотроном. Хорошо хоть в теньке, а то солнце вошло в раж, даром что только конец апреля.

— Смотри, — толкнул меня локтем в бок Сева.

Сквозь обступившую напёрсточника толпу пробирался человек в милицейской форме. Но поговорить с парнем он не успел, молодой человек, исполнявший роль подсадного, мягко, под локоток, отвёл его в сторону, сунул незаметно что-то в руку, после чего старшина как ни в чём ни бывало направился дальше.

— Вот сука, — процедил Сева.

И непонятно, к кому это относилось, то ли к продажному менту, то ли к взяткодателю.

— Когда ж они сворачиваться уже начнут? — посмотрел Сева на циферблат электронных часов «Montana». — У меня в животе уже бурчать начинает, я сёдня толком и не позавтракал.

— Давай тошнотиков куплю штук десять и лимонада, — предложил я.

— Давай, — после секундной заминки одобрил Сева.

Вскоре я вернулся с пакетом пирожков с ливером и четырьмя банками газводы «Vimto» со вкусом чёрной смородины. До появления «Herschi» в больших бутылках, из которых удобно пить по кругу компанией, на рынке стран СНГ оставалось ещё вроде бы несколько лет, но британский «Vimto», напоминающий по вкусу сок (в него, кажется, сок и добавляли) мне нравился больше всего. Жаль, что в будущем конкуренты из «PepsiCo» и «The Coca-Cola Company» вытеснили всех конкурентов, среди которых попадались вполне недурные производители.

Пирожки с газировкой слегка утолили наш голод, и мы продолжили наблюдение. Залётные снялись с места в половине второго, когда я уже устал переминаться с ноги на ногу. Ящик и фанерку напёрсточник захватил с собой, а выручку незаметно сунул опять же «самураю», как я его про себя прозвал. Мы на расстоянии двинулись за ними.

Парни зашли за угол ближайшей девятиэтажки, на первом этаже которого располагался магазин «Ткани», и стали усаживаться в красную «пятёрку». «Самурай» сел в кресло водителя, напёрсточник с ним рядом, амбал развалился сзади.

Сева тут же рванул обратно в сторону автовокзала, а я тем временем постарался запомнить номер «Жигулей». Л48МР. По ходу, Мордовия. Бывший одноклассник успел, они как раз выруливали со двора, и я чуть ли не на ходу запрыгнул в видавшие виды «копейку».

— Давай за ними, только сильно не «светись», а я уж тебя не обижу, — сказал Сева.

— Всё будет нормалёк, — пыхнув «Примой» в окно со приспущенным стеклом, заверил немолодой водитель.

Красная ВАЗ-2105 тем временем вырулила на улицу Урицкого, постояла на светофоре. Затем повернула на Владимирскую, оттуда на проспект Карла Маркса, где-то через семь-восемь кварталов, когда мы миновали поворот к моему дому, свернула на Гагарина и заехала во вздор 4-этажной «хрущёвки». Мы припарковались в соседнем дворе, из машины наблюдая, как троица покинула «Жигулёнок», оставив ящик и фанерку в багажнике, и скрылась во втором подъезде, дверь которого наполовину не закрывалась. Сева тут же выпрыгнул из тачки и рванул к тому же подъезду, немного замешкавшись, и я следом. Когда я влетел в подъезд, мой напарник стоял на площадке первого этажа, глядя куда-то вверх, предупредительно подняв указательный палец, мол, не шуми. Я и не думал шуметь, а наверху в этот момент хлопнула дверь.

— Второй этаж, квартира справа, — негромко сказал Сева. — Ну всё, можно валить.

Мы как раз успели в «Олимп», когда туда прибыл Козырь, опередив его минут на пять. Сева сдал выручку и рассказал про залётных. Сказал, что, по его мнению, те обосновались на съёмной хате. А я от себя добавил, что нужно опасаться не столько амбала, сколько парня с раскосыми глазами. Бригадир, внимательно нас выслушав и пересчитав наличность, сунул деньги в карман, сверля нас тяжёлым взглядом.

— Правильно сделали, что не стали на месте кипеш поднимать, — сказал он. — Думаю, эти фраера сегодня уже никуда не дёрнутся, если только в кабак. Нужно вечером навести им визит вежливости. Тренировки сегодня нет, постараюсь вызвонить пацанов, у кого дома стоят телефоны. Сыч, ты как, с нами?

Я выдержал его взгляд, а в ответ лишь молча кивнул.

— Отлично! Пока отдыхайте, сходите пожрите куда-нибудь, сбор здесь же в семь вечера.

Мы с Севой переглянулись и, не говоря ни слова, отправились на выход. Честно говоря, не очень-то меня сейчас тянуло в эти разборки, но откажись я — и отношение ко мне со стороны того же Козыря, а может и парней из бригады, могло бы измениться не в лучшую сторону. И отмазка про сотрясение, случившееся пять дней назад, прозвучала бы… как отмазка.

— Чё-то от тошнотиков с газировкой я ещё больше жрать захотел, — пробурчал Сева, когда мы вышли на улицу. — Хороший совет Козырь дал — молодым, растущим организмам пожрать не помешает. Заглянем в «Три короля», вдарим по пивку с жареными колбасками?

— Давай заглянем, я тоже что-то проголодался.

А в голове свербела мысль: как мы будем разбираться с этой троицей, как выманим их из квартиры? Впрочем, об этом пусть черепушка болит у Козыря, на то он и бригадир.