Месть кованых фламинго

18

Я надеялась, что очередной выстрел раздастся чуть погодя, но на всякий случай отпрыгнула подальше. И только потом поняла, что возле пушки никого нет.

Странно. Они же только что палили. Утром, перед уходом в павильон, я наблюдала, как расчет артиллеристов суетится возле орудия, в то время как офицер подает команды — громко, чтобы слышала публика. Там было не меньше восьми человек — и это только половина от того числа, которое требовалось для той же самой операции в старину. Кроме того, процесс состоял примерно из тридцати стадий, треть которых заключалась в чистке дула после выстрела. Почему же никто ничего не делает?

Я снова подошла поближе и дотронулась до дула. Металл был той же температуры, что и окружающий воздух. Разве пушка не греется хотя бы чуть-чуть, когда из нее стреляют?

Я стояла в недоумении, и тут из палатки неподалеку вышел человек и подошел ко мне.

— Хороша, верно? — спросил он, оглаживая пушку, как любимую лошадь. — Представляете, каково им тут приходилось, когда тридцать таких малюток палили по городу?

— Хороша, да и звуки от нее неплохи, — ответила я. — Поэтому даже не желаю представлять, как это было. Вы всерьез собираетесь всю ночь продолжать пальбу?

Человек вздохнул.

— Они из лагеря, Джесс… я хотел сказать, капитан, — произнес часовой, подходя ко мне вместе с Майклом. — Заснуть не могут.

— Не удивляюсь, — кивнул капитан Джесс. — Мы вроде как обязаны стрелять всю ночь, мэм, — добавил он. — Пойдемте… раз уж мы вам спать не даем, так хоть позвольте вас развлечь.

Следуя за Джессом, мы прошли между палатками к центру лагеря, где горел костер. Вокруг него сидели мужчины и женщины. Одна наигрывала на гитаре. Несколько человек держали дымящиеся кружки, другие жевали тосты с сыром. Мой живот тут же забурчал, напоминая, что несколько часов назад я умчалась с вечеринки, так и не перекусив.

— Хотите чего-нибудь выпить? — предложил Джесс. — У нас есть пиво, сидр, вода и свежесваренный котелок нашего национального напитка. Никакого чая, разумеется.

— Национального напитка? — переспросил Майкл.

— Кофе, — объяснила я. — После Бостонского чаепития Континентальный конгресс официально провозгласил кофе национальным напитком. Мне, пожалуйста, чашечку.

— И мне, — добавил Майкл.

— И все-таки я настаиваю, что это анахронизм! — произнес один из людей у костра. — Сам по себе кофе аутентичен, но не тогда, когда его делают в кофеварке, да еще пропускают через фильтр.

— Тогда накапай мне две чашки горячего анахронизма для наших гостей, Мел, — попросил капитан. — Потому что я не желаю портить хороший кофе, кипятя его в том же котелке, в котором ты варил солонину. Вы, ребята, предпочитаете черный анахронизм или со сливками?

Я немного изменила свое отношение к бригаде артиллеристов, сидя с ними у огня и попивая отличнейший кофе; когда мне предложили горячий сандвич, я просто не смогла отказаться. Однако я не могла не помнить о том, что каждая проведенная вместе минута приближает нас к моменту очередного выстрела, и была полна решимости их остановить.

— Слушайте, — сказала я, дожевав угощение, — не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством, но что у нас с канонадой творится?

Люди вокруг костра заворчали.

— Нас наняли, чтобы мы стреляли всю ночь, — объяснил Джесс.

— Да, знаю. Чтобы изображать обстрел, который начался десятого октября 1781 года и длился, пока командующий англичан лорд Корнуоллис не выбросил наконец белый флаг. Это я помню. Но для чего вам стрелять в середине ночи, когда все равно никто не слышит? Или, скажем так, не услышит, если вы дадите заснуть.

— Я сам был бы счастлив отдохнуть до утра, или до середины ночи, или до любого другого часа, который вы предложите, — сказал Джесс. — Только дело не во мне. Все решает мадам ван Штейбен.

— Ван Штейбен? — переспросил Майкл.

— Прусский генерал, которого Вашингтон нанял, чтобы навести порядок в американской армии, — объяснила я. — Знаменит любовью к строжайшей дисциплине и строевой подготовке, а также умением ругаться на трех языках.

— Вы прекрасно знаете историю, — с поклоном заметил капитан.

— Я выросла в этих краях, — пожала я плечами.

— И одна из праправнучек этого генерала помогает в организации праздника? — спросил Майкл.

— Майкл! Ради Бога! — воскликнула я. — Разумеется, они имеют в виду твою мать!

У капитана отвисла челюсть. Несколько человек у костра подавились кофе. Майкл вытаращил глаза, а потом расхохотался.

— Замечательно! — смеялся он. — Мадам ван Штейбен!

— Конечно, мы не зовем ее так прямо в глаза, — добавил Джесс.

— Конечно, нет, — согласилась я. — Иначе вас уже не было бы в живых.

— Она особо отметила, чтобы мы не прекращали стрельбы ночью. Сказала, что хочет добиться максимальной исторической достоверности. Заставить людей прочувствовать, что перенесли их прабабушки и прадедушки.

— Нужно было отказаться, отказались же мы от настоящих ядер, — заметил Мел.

— Настоящих ядер? — эхом откликнулась я.

— Когда она впервые увидела, как мы стреляем, я рассказал ей про откат. Если бы мы стреляли настоящими ядрами, откат у пушки таких размеров составлял бы около четырех-пяти метров. Именно поэтому орудийный расчет в те времена включал гораздо больше народу — около шести человек закатывали пушку на место после выстрела. И поэтому мы кричим: «Отход!» — перед тем как дать выстрел. А когда стреляешь холостыми, отката практически нет.

— И она, конечно, сказала, что это недостаточно аутентично, так?

— Снаряды летят очень далеко, — мрачно сказал Джесс. — Если помните, ваш город обстреливали именно отсюда.

— Стреляйте в сторону реки, — предложил Майкл.

— Мудрая мысль, — согласился Джесс. — Там по случаю праздника пришвартовалось всего-навсего штук пятьсот шикарных яхт.

— Простите, — фыркнул Майкл.

— А если целиться в сторону дороги? — предложил кто-то из артиллеристов. — Только я не хочу тратить снаряды на мелочь вроде легковушек. Давайте посмотрим, сколько грузовиков нам удастся подбить.

— Автобусы с туристами, — предложил Мел. — Хотите уничтожить как можно больше врагов — стреляйте по автобусам!

— Не обращайте внимания, — посоветовал Джесс. — Он любит подначивать туристов.

— Надеюсь, они не знают, где живет мама, — шепнул мне Майкл.

— Возвращаясь к ночной пальбе… — начала я.

— Если она не услышит стрельбы, то скажет, что мы нарушили контракт, — предупредил Джесс.

— Да она небось спит давно!

— Ага, уже час как легла, — поддержал Мел.

— Откуда такая точность? — изумился Майкл.

— Людям служивым положено знать, что поделывает начальство, — туманно объяснил Джесс, кинув на Мела свирепый взгляд.

— Давайте заключим сделку, — предложила я. — Вы перестаете стрелять, скажем, до шести утра, а я найду десяток добровольцев, которые завтра явятся к миссис Уотерстон и пожалуются на ночную канонаду.

Джесс задумался.

— На случай если она засомневается, я организую парочку людей, которые возразят, что это — дело привычки и они вообще не заметили никакой стрельбы.

— Да, неплохо было бы немного поспать, Джесс, — сказал один из артиллеристов.

— Договоренность действует до конца праздников — никакой стрельбы с полуночи и до шести утра.

— Вы уверены, что сможете это устроить?

— Уверена, — твердо ответила я.

— Без проблем, — поддержал Майкл.

— Тогда заметано, — согласился Джесс.

Мы пожали друг другу руки, и радостные крики разнеслись по всему лагерю. Несколько человек пожелали нам спокойной ночи и разошлись по палаткам, а Мел оделил всех желающих свежим кофе без единой жалобы на слишком современный метод его приготовления.

— Я вам вот что скажу, — подмигнул капитан. — Давайте-ка пальнем последний раз, закрепим, так сказать, договоренность.

Артиллеристы вскочили на ноги с таким энтузиазмом, что у меня не хватило духу протестовать. В конце концов, после предыдущего выстрела прошло не так много времени, успокаивала я себя, вряд ли кто-нибудь в лагере уже заснул.

— Вы должны нам помочь, — заявил Джесс. — Это ведь вы все затеяли.

— Спасибо за доверие, но…

— Я настаиваю!

Пришлось согласиться; честно говоря, я уже готова была чечетку станцевать на этой дурацкой пушке, лишь бы она прекратила стрелять. Но к моему удивлению, Джесс повел меня не к пушке, а к палатке, стоявшей на краю лагеря.

— Что там? — спросила я.

— А вы загляните, — ухмыльнулся Джесс.

Я с сомнением приподняла полотняный лоскут, прикрывающий вход, и с недоумением уставилась на огромную сияющую суперсовременную стереосистему, похожую на те, что ставят на рок-концертах.

— Мел, Фрэнк, включите колонки, — распорядился Джесс. — Кэрри, проверь кассету.

Мел и еще один солдат выволокли наружу невероятной величины колонки и поставили их по обе стороны палатки, а женщина в домотканом платье натянула пару наушников, покрутила какие-то ручки на панели и кивнула Джессу.

— Всем заткнуть уши, — скомандовал Джесс. — Возьмите затычки, мэм, — обратился он ко мне. — Теперь по моей команде вы нажмете кнопку, вон ту, на которую показывает Кэрри, и мы дадим по проклятым англичанам последний залп перед тем, как отправиться на боковую.

Я нажала кнопку и отскочила. Сквозь плотные затычки донеслось, как записанный на пленку голос Джесса выкрикивает команды, а потом раздался мощный грохот пушки.

— Вот что мы делаем ночью, — сказал Джесс.

Мел и Фрэнк убрали колонки, а Кэрри, сняв наушники, перемотала кассету в начало.

— Потому-то мы и знаем, когда ваша мама ложится спать, — объяснил Джесс Майклу по дороге к костру. — Мы стреляем по-настоящему, только пока кто-то нас видит. Вы не подумайте, нам нравится стрельба, просто, когда никого нет, неохота тратить время и заряды. Так что мы подрядили двух наших парней следить за ней. Когда она идет в нашу сторону, ребята звонят по мобильному, и к тому времени, как она появляется, у нас уже все в порядке.

— Блестяще придумано, — сказала я.

— И так исторически достоверно, — пробормотал Майкл.

— Черт, да вы поймите, — втолковывал Джесс. — Мы и сами стараемся придерживаться правил. Возьмите некоторых актеров — их вообще история не интересует.

— Побегают туда-сюда, постреляют из мушкетов, пока порох не кончится, а потом сядут у костра и пиво дуют, — поддержал его Мел, нахмурившись и кивая в сторону сидящих у огня. Один из них поднял кружку, громко рыгнул, будто тост произнес, и осушил ее.

— А другие, наоборот, настолько упертые, что стараются делать вид, будто двадцать первый век вообще не наступил, — косясь на Мела, добавил Джесс. — Хотят, чтобы все делалось именно так, как в прежние века, не важно, сколько времени на это тратится и нужно ли это вообще. Роют выгребную яму, вместо того чтобы пользоваться биотуалетом. Пьют сырое молоко. Варят себе кофе в котелке. Не удивлюсь, если в один прекрасный день они попробуют лечить больных кровопусканием — это ведь так аутентично!

— Люди имеют право делать то, что считают нужным, — упрямо произнес Мел.

— И я уважаю это право, пока они не пристают к остальным и не ущемляют их право делать то, что те считают нужным.

— Стой! Кто идет? — раздался голос часового.

— Мэг Ленгслоу, случайно, не у вас? — спросил чей-то голос.

— О Господи! — встрепенулась я. — Уисли.

— Кто-то, с кем вы не желаете встречаться? — спросил Джесс. — Мы можем отослать его обратно.

— Не хочу ущемлять свободу прессы, — сказала я. — Вы ведь именно за это сейчас сражаетесь? Дайте ему пройти.

Минуту спустя к нам присоединился Уисли Хатчер.

— Я полночи тебя ищу, — кинулся он ко мне. — Все говорят, что ты нашла труп.