Мир

Хорошо, хорошо!

Шлемов больше не видать!

Лука нет, и сыра нет!

Не любитель я войны.

Лучше вечер зимний

С тем, кто мил, с тем, кто друг и сосед,

Проводить у огня, наколов

Жарких и сухих дровец,

Что сушились лето все,

Греть у угольков орешки,

И поджаривать каштаны,

И служанку целовать,

Если дома нет жены.

Что милей всего на свете? Дни, когда закончен сев.

Небо дождик посылает, и сосед нам говорит:

«Чем бы нам таким заняться, отвечай-ка, Комархид!»

«Выпить хочется мне, вот что! С неба шлет ненастье бог!

Эй, жена, бобов поджарь нам, да побольше, меры три!

И муки прибавь пшеничной и маслин не пожалей!

И Манета пусть покличет Сира с улицы домой;

Все равно ведь невозможно нынче лозы подрезать

И окапывать напрасно: землю дождичек смочил,

Пусть пошлют за перепелкой, двух тетерок принесут!

Молоко найдется в доме и от зайца три куска,

Если только прошлой ночью не стащила кошка их;

Что-то очень уж шумела и возилась там она.

Два куска неси нам, мальчик, третий дедушке оставь!

Мирта ветвь у Эсхинада попроси, да чтоб в цвету!

Заодно и Харинада по дороге пригласи!

С нами пусть он нынче выпьет!

Посылает бог удачу

Нашим нивам и садам».

В дни, когда луг звенит

Песней милою цикад,

Я разглядывать люблю,

Не созрели ли уже

Грозди лоз с Лемноса.

Прежде всех зреет плод этих лоз,

А потом горстку фиг с ветки рву,

Спелость пробую на вкус,

Фиги тают — так сочны!

«Оры милые», — пою я,

И настоечку хлебаю,

И за лето становлюсь

Жирен, гладок и лоснист.

Много хуже таксиархом[39] любоваться, — чтоб он сдох!

С гребнями тремя на шлеме, в алом пламенном плаще.

«Крашен плащ, — бахвал клянется, — в сардский пурпур, в чистый цвет».

Но когда придется драться в этой пурпурной красе,

Тут окрасится накидка в самый подлый рыжий цвет.

Первым франт несется с поля, словно рыжий конь-петух.

Я, как птицелов, глазею. А султан его дрожит.

Но зато уж, сидя дома, шутки дикие творят.

В список призывной внесут нас, после вычеркнут опять,

Впишут снова, дважды, трижды. Вдруг кричат: «В поход идем!»

А еды не закупили. Ведь не знали ни про что.

К Пандионовой[40] колонне подлетишь и, тут себя

В призывном увидев списке, с горькой злобою уйдешь.

Вот что терпим мы, крестьяне, терпим больше городских

От трусливых щитобросов — людям и богам врагов.

С ними, если Зевс позволит, расквитаемся за все!

Нам от них беда и слезы,

Львы они в кругу домашнем,

Хитролисы на войне!