Мир

Фантастическая сага

Фантастическая сага[1]

Профессий много, но

Прекрасней всех — кино.

Кто в этот мир попал

Навеки счастлив стал.

Ф. Хитрук

— Свет! — вспыхнули софиты и сравнительно небольшая зала средневекового замка буквально утонула в море света. Тому пришлось даже прищуриться, в отличие от актеров, которые привычно не обращали на такие мелочи внимания.

— Мотор! — съемка пошла. Открылась дверь и в залу вошел Грегори Пек… нет… вошел, поблескивая отделкой ножен и украшениями на дублете, благородный дон Румата Эсторский, плоть от плоти рода Румат Эсторских, благородный дворянин в …надцатом поколении.

— Грегори, — восхищенно выдохнула Эммануэль и тут же испуганно прикрыла ладошкой рот. Том подумал, что уроки привлеченных как эксперты русского и английского аристократов не прошли даром. Пек выглядел реальным средневековым феодалом. Фильм по сценарию, предложенному Томом, решили снимать в Испании, поскольку именно там удалось найти целый город, почти не изменившийся со времен Средневековья. Пока он был во Вьетнаме, а потом лежал в госпитале АНБ с контузией после приключений у Йа-Дранга, успели снять уже почти половину фильма. Так что отправившийся в путешествие Томпсон с женой успели как раз к съемке одного из интереснейших эпизодов с участием Мэрилин — сцены встречи дома Руматы и донны Оканы.

Побывать на съемках фильма по совместному с Миллером сценарию Томпсон планировал еще до участия в боях в долине Йа-Дранг и попадания в госпиталь. А после того, как приехал в Штаты и сделал наконец предложение Вайс, поездку удалось совместить со свадебным путешествием и командировкой от журнала «Кольерс». Франкистская Испания оказалась, вопреки сложившемуся у Томпсона мнению, не таким уж и мрачным местом. А для туристов — даже и очень неплохим. Главное, конечно, не путать туризм и эмиграцию. Впрочем, с тех пор, как семь лет назад к власти пришли технократы из «Опус Деи»[2], потеснив фанатиков из откровенно фашистской фаланги, в стране много начало меняться. Все колонии в течение нескольких лет получили независимость, появились совместные с иностранным капиталом предприятия. Начали усиленно строится новые заводы и расти города, в которые переселялись крестьяне из деревень. И даже отношения с США удалось восстановить, благодаря чему и удалось договориться о съемках фильма и допуске в страну советских актеров. Кстати, Тому удалось выяснить, что на это правительство пошло, планируя создать в стране туристический бизнес. Даже полученные за аренду городских сооружений деньги планировалось потратить на постройку аэродрома и отеля для туристов, желающих полюбоваться на средневековые постройки и места, где снимался фильм. По некоторым сведениям, планировалось даже наладить отношения с католическими восточно-европейскими странами, наподобие Польши и Румыния, несмотря на антикоммунистические убеждения каудильо[3] Франко. Кстати, Франко официально обещал восстановить монархию и даже назвал будущего короля — Хуана Карлоса де Бурбон. Но когда это произойдет, пока объявлено не было. Хотя Тому удалось через своих знакомых в посольстве выйти на своего старого агента, завербованного им еще в Польше. И тот подтвердил, что такие планы не только имеются, но неспешно воплощаются в жизнь. Особенно после того. Как в прошлом году боевики из баскской организации ЭТА убили одного из ближайших соратников каудильо, которого он собирался назначить премьер министром. Так что Томпсону, кроме наблюдения за съемками и вопреки пословице о трех зайцах, удалось выполнить сразу несколько дел…

Между тем съемка эпизода продолжалась.

Румата, приостановивших в дверях, огляделся.

У золоченого столика с закусками картинно выпивали, выгибая спины и отставляя поджарые зады, королевские гвардейцы, прославленные дуэлями и сексуальными похождениями. Возле камина хихикали худосочные дамочки в возрасте, ничем не примечательные и потому взятые доной Оканой в конфидентки. Они сидели рядышком на низких кушетках, а перед ними хлопотали трое старичков, некогда знаменитые щеголи, последние знатоки давно забытых анекдотов.

В углу, бросая по сторонам предупредительные взгляды, доедали тушенного с черемшой крокодила двое знаменитых художников-портретистов, а рядом с ними сидела в оконной нише пожилая женщина в черном — нянька, приставленная доном Гуэром к доне Окане…

Посередине зала стоял, расставив ноги в ботфортах, русский актер, изображавший дона Рипата, верного и неглупого агента Руматы, лейтенанта серой роты галантерейщиков, с великолепными усами. Причем с типичным лицом лавочника, как его представлял Том. Он, чисто плебейским движением засунув большие красные руки за кожаный пояс, стоял, слегка покачиваясь и переступая ногами. Делая вид, что внимательно слушает актера, игравшего дона Тамэо, путано излагавшего что-то по-английски, которого русский актер практически не понимал. Но судя по его лицу — слушал очень внимательно и даже реагировал точно по сценарию. «Молодчина», — подумал Томпсон и прищурился — один из освещающих площадку прожекторов развернулся и свет буквально ударил в глаза зрителям. Но не только им — блики появились и в объективе камеры, вызвав ругань режиссера. Сцена на минуту замерла, пока осветители наводили порядок в своем хозяйстве. Но вот вновь раздалась вожделенная команда: — Мотор!

Гвардейцы у столика приветствовали Румату бодрыми возгласами. Румата дружески подмигнул им и произвел обход гостей. Он раскланялся со старичками-щеголями, отпустил несколько комплиментов конфиденткам, которые немедленно уставились на белое перо у него за ухом и направился к дону Рипату и дону Тамэо. Когда он проходил мимо оконной ниши, нянька снова сделала падающее движение…

По сценарию, няньку напоили до изумления. Игравшей ее роль пожилой испанской актрисе удалось неплохо сыграть этот маленький эпизод, по мнению Тома.

— Чувствуется немалый опыт, — шепнул он Эмми, показав на «няньку». Не выдержав, Вайс тихонько рассмеялась, старательно прикрывая рот ладошкой. И тут же застыла в восхищении, так как в зал вошла Мэрилин, игравшая на этот раз фаворитку первого министра короля.

Она была совсем не во вкусе Руматы, но она была несомненно хороша. Огромные глаза без тени мысли и теплоты, нежный многоопытный рот, роскошное, умело и старательно полуобнаженное тело…

Том еле удержался, чтобы не присвинуть. Так вжиться в роль могла только Монро.

Гвардеец за спиной Руматы, видимо, не удержавшись, довольно громко чмокнул. Румата, не глядя, сунул ему кубок и длинными шагами направился к доне Окане. Все в гостиной отвели от них глаза и деятельно заговорили о пустяках.

— Вы ослепительны, — пробормотал Румата, глубоко кланяясь и лязгая мечами. — Позвольте мне быть у ваших ног… Подобно псу борзому лечь у ног красавицы нагой и равнодушной…

Дона Окана прикрылась веером и лукаво прищурилась.

— Вы очень смелы, благородный дон, — проговорила она. — Мы, бедные провинциалки, неспособны устоять против такого натиска… Увы, мне остается только открыть ворота крепости и впустить победителя.

Румата поклонился еще ниже. Дона Окана опустила веер и крикнула:

— Благородные доны, развлекайтесь! Мы с доном Руматой сейчас вернемся! Я обещала ему показать мои новые ируканские ковры…

— Не покидайте нас надолго, очаровательница! — проблеял один из старичков.

— Прелестница! — сладко произнес другой старичок. — Фея!

Гвардейцы дружно громыхнули мечами. «Право, у него губа не дура…» — внятно сказала королевская особа. Дона Окана взяла Румату за рукав и потянула за собой. Уже в коридоре Румата услыхал, как дон Сэра с обидой в голосе провозгласил: «Не вижу, почему бы благородному дону не посмотреть на ируканские ковры…»

— Стоп! Снято! — крикнул Стенли и немногочисленные зрители зааплодировали. Вновь появившиеся Монро и Грегори Пек даже раскланялись, как на сцене, вызвав недовольный окрик режиссера.

— Как вам? — подошедший к Томпсонам продюсер Барни Хендрикссон. — Хорошо, не так ли? Стенли старается. Так что закончим даже раньше, чем планировали.

— Торопится вернуться в Англию, — усмехнулся Том. — Ему там предлагают снимать «Лолиту».

— Да, я и забыл, что «несуществующие» знают все, — беззаботно засмеялся Барни. Эмми же скривилась, молча выразив свое отношение к «этой порнографии с детьми» русского «извращенца».

— Смотрю, Голливуд разведкой не хуже занимается, — засмеялся в ответ Том, — только я уже давно не в агентстве.

— Верю, верю, — Барни уже не смеялся, но скривил губы в иронической усмешке. — Правда, мне говорили, что бывших разведчиков не бывает.

— Без комментариев, — ответил Томпсон и подмигнул. — Извини, Барни, но, кажется Кубрик хочет мне что-то сказать.

— Наверняка, — Хендрикссон нисколько не удивился. — Он там что-то по сцене в будуаре хочет проконсультироваться. Кажется, изменить слегка ракурс съемки.

— Э, а стоит ли? Как бы нам на нарушение Кодекса[4] не нарваться, — удивился Том.

— Вот и пойдем, посмотрим. Кодекс кодексом, но интересный кадр стоит того, чтобы рискнуть. К тому же, оказывается, агентству, «которого нет» не все известно. Докладываю — недавно приняли несколько поправок, которые смягчили положения Кодекса в части секса и обнаженных актеров. Разве что наши коммунистические партнеры могут высказать недовольство, у них с этим делом еще строже, чем у наших пуритан… Прошу простить, Эмми, но работа есть работа, — поклонившись Вайс, Барни бесцеремонно ухватил Тома за руку и потянул в сторону съемочной площадки.

Коротко обсудив изменения, в которых действительно можно было усмотреть признаки нарушения[5], решили все-таки снять сценку по измененному Кубриком варианту.

После чего Барни пригласил его в свой временный кабинет и угостил любимым виски «Джек Дэниельс». Выпив, Хендриксон слегка размяк и неожиданно спросил Томпсона.

— За что ты так не любишь «яйцеголовых»? Или это армейское? — посмотрев на удивленное лицо Томпосона. Барни усмехнулся. — По сюжету хорошо видно…Я и сам их недолюбливаю, но так как ты их в этом фильме показал. Надо постараться. Так испоганить простое разведывательное задание…

— Вот за это и не люблю. За полную оторванность от мира и способность провалить любое дело, что им поручено, — ответил Том. И, дождавшись утвердительного кивка Барни, предложил выпить еще по чуть-чуть. — Пока жена не видит, — пошутил он, вызвав громкий смех продюсера.

Впрочем, шутка Томпсона оказалась пророческой. На обратном пути в отель Эммануэль обиженно молчала из-за нарушения Томом предписаний врача. Впрочем, долго она сердится не могла и уже на пороге номера оттаяв, подарила тому горячий поцелуй. И ее можно было понять. Не каждой американке из провинции удается в своем свадебном путешествии не только побывать на съемках фильма, но и познакомится с настоящими «звездами кино».

А на следующий день интересная встреча ждала уже самого Тома. Дело в том, что, соглашаясь на участие русских артистов в съемках фильма, советская сторона предложила американцам рассмотреть альтернативные варианты на все роли фильма. В результате, по какой-то неведомой Томпсону, прихоти режиссера Кубрика роль Араты досталась молодому русскому актеру, который всего четыре года назад закончил учебу и снялся всего в одной роли в кино. Но у актера возникли какие-то трудности с визами и Хендриксон уже собирался подыскать замену, когда вдруг пришло сообщение, что русский уже в Париже и скоро приедет. В коридоре замка Томпсон встретил молодого человека среднего роста, одетого в очень не идущий ему костюм с серого цвета пиджаком и старомодную кепку. Но твердый взгляд светло-серых глаз и смутно знакомые черты лица заставили Тома присмотреться к нему повнимательнее.

— Что смотришь, русских не видел? — грубовато, слегка хриплым голосом спросил парень по-русски. И оглянулся, видимо высматривая задержавшегося где-то сопровождающего.

— Видел, — тоже по-русски ответил Том. — Только более вежливых…

— Черт, — выругался собеседник. — Извини… э…

— Том, — представился Томпсон.

— Володя, — представился собеседник и попросил. — Слушай, помоги добраться до гримерной. Мой сопровождающий что-то пропал, а время поджимает — скоро съемка.

— Я вообще-то в другую сторону, но…, - Том демонстративно посмотрел на часы, — успеваю. Пошли.

По дороге они поболтали. Ни о чем и в тоже время о важном. Так как умеют разговаривать настоящие мужики — о дружбе и работе, жизни и ненависти. Собеседник Тому понравился. И расставаясь у дверей гримерной, Томпсон предупредил Владимира, что вечером его обязательно поймают и попробуют «допросить» все четверо корреспондентов, пытающихся описывать съемки. Двое местных, слишком незначительных, чтобы их запоминать, и двое американских (не считая самого Тома, конечно). Один — из влиятельной на Западе газеты «Лос-Анджелес Таймс» и один — из небольшого журнала «Тревел энд леишуэ», что по-русски переводится как «Путешествие и досуг». Оба американца больше всего интересовались именно русскими актерами. И Томпсон не поставил бы цента против десятки баксов на то, что один из них, или даже оба подрабатывают заодно в «Агенстве, которого нет» или в его аналогах из других ведомств. Но что удивительно, русские ничуть не боялись разговаривать с журналистами, в отличие от воспоминаний Тома о той жизни. Впрочем, такое поведение можно было объяснить и подготовленностью и тем, что артисты довольно часто бывали за границей. В отличие от приехавшего молодого парня.

Вечером, после съемок, «шакалы пера» уже ждали новичка. Перехватив его на выходе из кафе, они обрушили шквал вопросов, так быстро, что переводчик-сопровождающий вынужден был попросить слегка сбавить темп, иначе он не успевает. Ответив на вопросы об учебе, семье и желании сыграть определенные роли, Владимир явно расслабился. И тут корреспондент «Путешествия и досуга» задал очень провокационный вопрос.

— По имеющимся данным, вы почти опоздали на съемки из-за того, что не могли получить визу. Говорят, что вас просто не хотели выпускать, так как чиновники считали вас недостаточно готовым к выезду за рубежи и участию в столь ответственном совместном проекте. У вас нет вопросов к вашему правительству по этому поводу?

— У меня, может быть и есть вопросы к моему правительству. Но обсуждать я их буду не с вами, — не задумываясь, ответил Володя. Заслужив аплодисменты от собравшихся на неожиданное развлечение коллег…

[1] Использованы цитаты из книги «Трудно быть богом» А. и Б. Стругацких

[2] Опус Деи (лат. Opus Dei — Дело Божие) католическая организация, основанная в 1928 г. в Испании. Получила поддержку режима диктатора Франко, благоприятствовавшего католицизму, благодаря чему стала весьма влиятельной в Испании и даже получила часть постов в правительстве. С 1946 года руководящий центр организации перенесен в Рим. А с 1950 г. организация получает статус «секулярного института» и возможность работать по всему миру. Основатель общества всегда утверждал, что о члены «Опус Деи» обладают той же политической свободой, что и все прочие католики, и могут придерживаться тех политических убеждений, которые им больше по душе, поскольку «Дело» это религиозная, а не политическая организация

[3] Каудильо — должность диктатора националистической Испании. Описанные далее события происходили и в нашей реальности, но некоторые уже в конце 60-х — начале 70-х годов.

[4] Кодекс Американской ассоциации кинокомпаний (кодекс Хейса) — этический кодекс производства фильмов в Голливуде, принятый в 1930 г. Запрещалась, например, обсценная лексика в фильмах, показ обнаженных актеров/актрис, сексуальных извращений и т. д. В нашей реальности в 60-е кинокомпании начали отказываться от его соблюдения, а 1967 году он был отменен.

[5] По кодексу нельзя было упоминать секс, положительно отзываться о сексе и т. п.