Мир книги. С древнейших времен до начала XX века

Часть восьмая, которая познакомит читателя с промышленным переворотом в книжном деле

Машины, значительно усовершенствовавшие процесс изготовления книг, пришли в печатное дело но второй половине XIX столетия. Одна из таких машин - линотип. Эта машина совершила подлинную революцию в наборных цехах типографий.

Термин этот - «промышленная революция» -предложил Фридрих Энгельс. Мы встречаем его в знаменитой книге «Положение рабочего класса в Англии», опубликованной в 1845 г. Другого слова для явления, о котором идет речь, не подберешь! Это действительно была революция - взрыв, который одновременно разрушал и созидал.

Механизация труда во много раз увеличила его производительность. Гигантские фабрики, нарождавшиеся в ту эпоху, выбрасывали на рынок все больше и больше товаров. Казалось, общество идет к всеобщему изобилию. На деле же получилось иначе. Богатство стало привилегией немногих. Лозунг Французской буржуазной революции - «свобода, равенство, братство» - остался благим пожеланием вдохновенных мечтателей. Люди, которые своими руками производили все, что нужно человеку, были лишены подчас самого необходимого. Крупный промышленный город породил кошмары, которых и представить не могли религиозные фанатики средневековья. В середине XIX столетия было легко сколотить крупное состояние. Но богатство, приобретенное одним, сталкивало многих в омут нищеты и бесправия.

Главной книгой второй половины XIX в. стал «Капитал» Карла Маркса, первый том которого увидел свет в 1867 г. Книга овладела лучшими умами во всех уголках земного шара. В ту пору, когда преуспевающий капитализм на всех перекрестках похвалялся своими достижениями, вывод о его неизбежной гибели казался полемическим преувеличением. История доказала справедливость теоретических построений Маркса. В. И. Ленин в книге «Развитие капитализма в России», изданной в Петербурге в 1899 г., показал, что выводы Маркса справедливы и для страны, которая в ту пору кое-кому в Европе казалась бесконечно далекой от мыслей и чаяний, волновавших эпоху. Но именно России суждено было "первой проложить путь к победе нового социального строя.

Рост производства стал мощным стимулом для развития средств транспорта и связи. Земной шар покрылся сетью железных дорог. Пароходы бороздили моря. Человек стремился подняться в воздух. В 1881 г. в «Журнале Русского технического общества» была опубликована привилегия на «воздухоплавательный снаряд». Год спустя изобретатель Александр Федорович Можайский (1825 - 1890) соорудил летательный аппарат тяжелее воздуха. Началась эра авиации. Прошло двадцать с лишним лет и два американца - Уилбер (1867 - 1912) и Орвилл (1871 - 1948) Райты поставили на самолет двигатель внутреннего сгорания и поднялись в воздух. Печатное слово перерабатывало все больше и больше известий. В 1876 г. в Нью-Йорке вышла в свет книга Александра Грейама Белла (1847 - 1922) «Исследования в области телефонии». Первый телефонный разговор был коротким: «Вы поняли, что я сказал?» - «Да, я хорошо вас слышал!»

К концу столетия появились принципиально новые средства связи. Название вышедшей в 1896 г. брошюры Александра Степановича Попова (1853 - 1905) «Прибор для обнаружения и регистрации электрических колебаний» почти ничего не говорило несведущему читателю. Да и специалисты не догадывались, что этот прибор породит радиовещание, которое несколько десятилетий спустя объявят - и совершенно напрасно - конкурентом печатного слова.

Наука XIX - начала XX в. прощалась с, казалось бы, незыблемыми и вечными положениями. Прощалась, правда, не легко и не сразу. Труд Николая Ивановича Лобачевского (1792 - 1856) «Воображаемая геометрия», изданный в Казани в 1835 г., современники посчитали простительным чудачеством хорошего преподавателя и администратора. Авторитет Евклида продолжал оставаться незыблемым.

И лишь полвека спустя, после того как в Берлине в 1887 г. была выпущена на немецком языке книга Н.И.Лобачевского «Геометрические изыскания в области теории параллельных линий», математики заговорили о «неевклидовой геометрии».

Не более чем остроумными парадоксами показались вначале книги Макса Планка (1858 - 1947) «К теории закона о распределении энергии в нормальном спектре» (Лейпциг, 1900) и Альберта Эйнштейна (1879 - 1955) «Основы всеобщей теории относительности» (Лейпциг, 1916). Изложенные в них квантовая теория и теория относительности стали краеугольными камнями физики XX в.

Их было много - знаменитых книг, выход которых в свет никакой сенсации не вызвал. Современники не всегда могут оценить по достоинству значение непривычных идей или практическую ценность скромных научных опытов. Кто думал, например, что явление, описанное в брошюре Вильгельма Конрада Рентгена (1845 - 1923) «О новом виде лучей» (Вюрцбург, 1895), произведет переворот в медицинской диагностике. Первые рентгеновские снимки ученый послал одному из своих французских коллег. Увидев их, Антуан Анри Беккерель (1852 - 1908) неожиданно понял, в чем причина того, что фотографические пластинки засвечивались в темной комнате, если вблизи них положить соединения урана. В книге, опубликованной в Париже в 1903 г., он описал явление радиоактивности. В том же году, в брошюре, скромно названной «Тезисы, преподнесенные парижской Академии наук для получения степени доктора наук», Мария Склодов-ская-Кюри (1867 - 1934) описала открытый ею вместе с мужем Пьером Кюри (1859-1906) радий.

Впрочем, основные свойства этого химического элемента были еще в 1869 г. предсказаны Дмитрием Ивановичем Менделеевым (1834 - 1907), нашедшим для него место в знаменитой таблице. Классический труд Д. И. Менделеева «Основы химии» в 1869 - 1947 гг. выдержал 13 изданий.

Открытая Беккерелем и супругами Кюри естественная радиоактивность - самопроизвольное превращение ядер атомов одних элементов в ядра других элементов - способствовала познанию свойств материи. А это, в конечном счете, позволило неутомимому человечеству освоить колоссальные запасы энергии, скрытые в ядрах атомов.

Назовем еще несколько знаменитых книг второй половины XIX - начала XX в. «Происхождение видов путем естественного отбора» - эта книга, изданная в Лондоне в 1859 г., потрясла основы религиозного мировоззрения, ее автора - Чарлза Роберта Дарвина (1809 - 1882) церковь объявила своим врагом, еще более ненавидимым и презираемым, чем Коперник и Галилей. И другие труды Дарвина всемирно известны - особенно же «Происхождение человека и половой отбор» (Лондон, 1871).

Австрийский монах Грегор Мендель (1822 - 1884) при жизни знаменит не был. Он делал какие-то опыты с горохом, выращивая его на грядках монастырского огорода. Все это описал в книге «Опыты с гибридами растений», выпущенной в Брюне в 1865 г. Изложенные в ней законы наследственности положили начало генетике. И эту книгу первоначально никто не принял всерьез.

А вот изобретение братьев Луи Жана (1864 - 1948) и Огюста (1862 - 1954) Люмьеров - авторов книги «Заметки о кинематографе», увидевшей свет в Лионе в 1897 г., говорило само за себя. Его также пытались представить соперником книгопечатания. Но кинематограф со временем стал союзником типографского станка.

Наш рассказ о знаменитых книгах второй половины XIX в., которые, в той или иной степени, были порождены промышленной революцией, конечно же, не может быть полным. Да мы и не ставили такой задачи. Перечень имен и названий, с которым читатель познакомился, не более чем иллюстрация неограниченных возможностей эпохи промышленной революции.

Продолжался и углублялся этот переворот и в типографском искусстве.

В одном из сатирических журналов прошлого века помещена карикатура: перед наборной кассой, держа в одной руке верстатку, а в другой - литеру, стоит механический человек. Вместо головы у него чайник - из отверстия в крышке идет пар. Глаза - заклепки. Вместо уха - манометр с бегающей по делениям стрелкой. Под рисунком лаконичная подпись: «Механический наборщик».

Карикатура точно подметила особенности раннего этапа механизации наборного процесса. В типографиях в ту пору уже работали печатные машины. А вот форму для них изготавливали как и во времена Гутенберга вручную. Тогда-то изобретатели и пытались заменить живого наборщика машиной, которая бы сама переносила литеры из кассы в верстатку. Аппараты эти так и назывались: «автомат-наборщик», «механический наборщик букв», «самонабирающая типография».

У кого и когда возникла идея механизации наборного процесса, в точности неизвестно. Говорят, что еще в 1730 г. в Англии была издана брошюра с описанием «типографского наборщика-клавесина». С тех пор попытки построить наборную машину предпринимались неоднократно. Первый патент на такой аппарат был выдан английскому инженеру Уильяму Черчу 24 марта 1822 г.

Следующий патент в этой области отдален от первого промежутком в 18 лет. Получили его 13 марта 1840 г. Джеймс Хедден Янг и Эдриен Делькамбр. Оба они были предпринимателями; Янгу принадлежала прядильная фабрика. Есть сведения о том, что действительным изобретателем был Генри Бессемер (1813 - 1898), который впоследствии, уже в 50-х гг., разработал процесс изготовления стали, получивший его имя. Машину назвали «Пианотип». Это - первый механический наборщик, который был осуществлен в металле и работал в типографиях. О «Пиано-типе» много писали. Сведения о нем дошли и до России. В августе 1843 г. «иностранный гость» Эдвард Кейли сообщал в Департамент торговли и мануфактур: «Сим имею честь довести до сведения… что я получил на пароходе «Амстердам» типографическую машину от господ Янга и Делькамбра». Делькамбр сам собирался приехать в Петербург, чтобы разъяснить русским печатникам, как управляться с машиной, а также чтобы организовать «строение но оной других в России». Поездка почему-то не состоялась. Машину же «иностранный гость» отправил обратно в Англию.

С каждым годом проблема механизации набора становилась все более насущной. Печатные машины молниеносно оттискивали несколько тысяч экземпляров газеты или журнала. Но чтобы изготовить наборную форму, с которой их печатали, 30 - 40 наборщиков, не покладая рук, трудились в течение многих часов.

Поэтому с каждым годом все настойчивее и смелее изобретатели пытались создать механического наборщика.

В первой половине XIX столетия в Англии было выдано восемь патентов на наборные машины, во второй - 568. И это только в одной стране!

Каких только имен нет в списке изобретателей! Датский наборщик Кристиан Зеренсен, инженер из Манчестера Роберт Гаттерслей, итальянский аббат Календол-ли, американец Уильям Митчел… Строят механических наборщиков и русские новаторы: орловский помещик Семен Якушкин, петербургский учитель математики Василий Ваулер, грузинский крестьянин Самсон Канделаки, титулярный советник Александр Рождественский, харьковский художник Егор Шрейдер…

Как работали эти первые наборные машины?

Раньше наборщик вынимал литеры из кассы. Теперь кассу заменил магазин - длинный и плоский ящик, разделенный перегородками на узкие отделения, в которых находятся литеры. В каждом отделении - только одинаковые буквы! Нужно строго следить, чтобы сюда не попала «чужая» литера, иначе машина, набирая текст, ошибется.

Наборщик устанавливал литеры в верстатку. Примерно такие же ящички для формирования строк есть и в наборной машине. Как добиться, чтобы в верстатку попадала именно та литера, которая нужна? Для этого служит клавиатура. Каждому знаку соответствует определенная клавиша, на ней и нарисована эта буква. Когда наборщик нажимает клавишу, специальный механизм открывает отверстие магазина, выпускает из него литеру и ставит в верстатку.

Вспомните, сколько приходилось «путешествовать» руке наборщика. Касса большая, а вынимать литеры нужно то с одного края ее, то с другого. И не только вынимать, но и переносить их в верстатку. Но вот в типографии появилась наборная машина. Теперь наборщик мог спокойно сидеть перед небольшой и компактной клавиатурой и стучать по клавишам. Все остальное машина делала сама.

Но все ли? На первых норах, нет!

Чтобы все строки имели одну длину, наборщик производит операцию, которая называется выключкой. В пробелах между словами при наборе ставятся шпации. Они бывают разной толщины. Набрал наборщик строку и видит, что до заданного формата ему не хватает четырех миллиметров. Тогда он подбирает несколько тонких шпаций и вставляет их между словами. А вот эта строка получилась длиннее, чем нужно. Поэтому наборщик заменяет шпации, ставит более тонкие. Делает он все это до тех пор, пока строки литер в верстатке не станут против нужной отметки.

Первые наборные машины не имели устройств для выключки. Кроме наборщика, работающего на клавиатуре, около аппарата всегда сидел человек, делавший выключку набранных на машине строк.

Но вот готовая форма передана в печатный цех. С нее оттиснули столько экземпляров текста, сколько нужно. Что же дальше? А дальше необходимо разобрать форму на отдельные литеры и заполнить ими соответствующие отделения магазина. Для разборки шрифта также приходилось иметь специального рабочего, а то и двух.

Наборная машина заменяла несколько наборщиков. Но и обслуживали ее не один, а несколько человек. К «Пианотииу» их было приставлено семеро: один работал на клавиатуре, второй делал выключку, двое наполняли каналы магазина литерами, двое разбирали набор и один приводил машину в движение.

Поэтому-то владельцы типографий и не хотели покупать машины у Янга и Делькамбра. Машина стоила дорого. Семеро обычных наборщиков, делавших ту же работу, обходились дешевле.

Задача состояла в том, чтобы научить механического наборщика работать без человека.

Это сделал талантливый русский изобретатель Петр Петрович Княгининский (1839 - ок. 1876).

Было это в середине прошлого века в Казани. Однажды, какими судьбами - неизвестно, забрел в губернскую типографию студент-медик Петр Княгининский. В помещении было полутемно. Тусклый свет, пробивавшийся сквозь маленькое оконце, освещал сгорбленные фигуры наборщиков.

Медленность и кропотливость труда поразили студента. Он вспомнил прочитанные недавно стихи И. А. Некрасова:

Наборщик безответный

Красив, как трубочист…

Кто выдумал газетный

Бесчеловечный лист?

Хоть целый свет обрыщешь,

И в самых рудниках

Тошней труда не сыщешь -

Мы вечно на ногах;

От частой недосыпки,

От пыли, от свинца

Мы все здоровьем хлипки,

Все зелены с лица…

Вернувшись домой, Княгининский все еще видел перед собой сутулые спины и чувствовал на губах тяжелый, кислый привкус свинца.

Прошло несколько лет, но мысль о тяжелом труде наборщика не покидала студента. Неужели нельзя усовершенствовать наборный процесс?

Княгининский никогда прежде не интересовался печатным делом. Теперь же он зачастил в типографию, раздобыл иностранные книги о полиграфии, познакомился с описаниями наборных машин, построенных за рубежом. Конструкция некоторых из них поразила его остроумием и законченностью. Но почему эти машины не применялись так широко, как они, на первый взгляд, заслуживали?

Видимо, все дело в том, что они экономили время, но не сохраняли рабочую силу - обслуживающий персонал их был велик. Нужно создать наборную машину, действующую самостоятельно, без помощи человека.

Княгининский всего себя отдал будущей машине, неясные контуры которой вскоре превратились в строгие линии чертежа. Петр Петрович поехал в Петербург, предложил свое изобретение владельцам типографий. Ему отказали: «Россия, слава богу, богата дешевой рабочей силой, а если уж и понадобится какая-нибудь машина, можно выписать из Германии».

Лишь один человек поддержал его - Лонгин Федорович Пантелеев (1840 - 1919), впоследствии видный издатель-просветитель, а в ту пору только что окончивший университет юноша, член революционной организации «Земля и воля». Много лет спустя он вспоминал: «Княгининский обнаруживал выдающиеся сведения в физике, главным образом, по отделу электричества и приложению его к техническим процессам. В то же время он заявлял готовность служить своими познаниями для воспроизведения нелегальной литературы. Я приобщил его к «Земле и воле» и, так как он абсолютно не имел никаких определенных средств, то но временам из кассы «Земли и воли» выдавал ему маленькую субсидию; кроме того, старался познакомить с людьми, которые могли бы заинтересоваться утилизацией его специальных знаний».

Новые друзья вскладчину собрали деньги и отправили изобретателя в Париж - претворять идею в жизнь. Там он в конце 1868 - начале 1869 г. и построил первую в мире автоматическую наборную машину, которая работала сама, без помощи человека. Княгининский назвал ее «автомат-наборщик». Управляла им перфорированная бумажная лента. Каждому типографскому знаку соответствовала определенная комбинация отверстий.

Литеры были собраны в магазине, установленном на чугунной плите, которую поддерживали три массивных столба. Отверстия отделений магазина открывались в нужный момент для того, чтобы выпустить литеры в верстатку. Отделения были перемечены особыми знаками; их комбинация для каждой литеры соответствовала совокупностям отверстий, которыми этот знак обозначался на перфорированной бумажной ленте. Последнюю перемещал металлический барабан, включенный в электрическую цепь. Сверху по ленте скользили «щупальцы», соединенные проводом с подобным же устройством, касающимся знаков магазина. Когда под «щупальцами» магазина и ленты знаки совпадали, электромагнит, включенный в цепь, останавливал верстатку, ходившую по длинному винту, как раз у нужного отделения магазина. Замок отделения открывался и выпускал литеру.

Современники П. II. Княгининского были поражены, увидев, как «автомат-наборщик» сам «читает» текст. Принцип автоматизации набора, предложенный русским изобретателем, оказался столь плодотворным, что он используется в полиграфии и сегодня.

Из Парижа Княгининский привез машину в Россию. «Автомат-наборщик» экспонировали в 1870 г. в Петербурге на Всероссийской мануфактурной выставке. Петр Петрович выступил с публичным докладом о своем изобретении. Машина была удостоена бронзовой медали. Газеты называли ее «гениальным изобретением как в научном отношении, так равно и в отношении той громадной пользы, какую она может принести типографскому делу».

Но материально изобретателю никто не помог. Здоровье его ухудшилось. «Постоянная умственная работа, безысходная нищета и людская несправедливость, - писал о П. II. Княгининском репортер газеты «Петербургский листок», - подточили его нравственные и физические силы, так что он слег в постель и пролежал в больнице (в Москве) более полугода. Измученный, одетый в лохмотья, еле прикрывающие телесную наготу, он, как живой скелет, бродил по улицам».

Вскоре изобретатель первой в мире автоматической наборной машины умер, так и не увидев, как «автомат-наборщик» используется в типографиях. Его работы продолжил Александр Мэкки, богатый и предприимчивый англичанин, живший в небольшом городке Уоррингтон между Манчестером и Ливерпулем. В каждом из городов округи он основал ежедневную газету. Так появилось на свет шумное семейство «Гардиен», что в буквальном переводе значит «Попечитель», или даже «Ангел-хранитель». Наибольшую известность приобрела газета «Манчестер гардиен», которую Мэкки начал издавать в 1853 г.

В типографиях этих газет и была в 1874 г. впервые использована автоматическая наборная машина, управляемая перфорированной лентой. Впоследствии Мэкки построил под Лондоном специальное предприятие, в котором стояло 14 таких машин. Среди 150 рабочих предприятия было только 30 мужчин. Используя дешевый женский труд, Мэкки быстро разбогател.

Два имени, общее изобретение и две судьбы. Одна - трагическая, другая - с блистательным счастливым концом…

«Автомату-наборщику» Петра Княгининского при всех его неоценимых достоинствах были свойственны все недостатки наборных машин, работавших с готовыми литерами. Со временем изобретателям стало ясно, что решение проблемы механизации набора следует искать как-то иначе. Нужно коренным образом изменить старую технологию - в этом, и только в этом, залог успеха.

Развитие стереотипии подсказало мысль о машине, непосредственно изготовляющей матрицу. Так появились матрицевыбивальные наборные аппараты. Они были похожи на современные пишущие машинки. Но они не печатали, а штамповали текст на мягкой картонной пластине. Изготовленную таким образом матрицу укладывали в специальный станок и отливали по ней стереотип.

Как это ни странно, но первый матрицевыбивальный аппарат был вообще первой наборной машиной в мире. Он создан еще в 1783 г. для Академической типографии в Петербурге - задолго до того, как Уильям Черч получил свой знаменитый патент. Изобретатель этой матрицевыбивальной машины был талантливым человеком, намного опередившим свое время. Имени его мы не знаем. Потребности в механизации набора в те годы еще не существовало. О работах неизвестного новатора забыли. И только в 1953 г. автор этих строк отыскал сведения о первой наборной машине в одном из старых дел Архива Академии наук СССР в Ленинграде.

В истории техники нередко приходится повторять пройденное. Так случилось и на этот раз. К идее матрицевыбивальной машины вернулся в 70-х гг. XIX в. Иосиф Николаевич Ливчак.

Это был человек, отмеченный печатью гениальности, к сожалению, в полной мере не реализованной. Дмитрий Иванович Менделеев посвятил ему специальную статью, в которой, в частности, писал: «В моей жизни мне пришлось видеть и говорить со множеством изобретателей. Тяжела их участь у пас, где предприимчивости мало, а критики хоть отбавляй. Но такого настойчивого, остроумного и всегда твердо опирающегося на науку изобретателя множества приборов другого я не знаю».

И. Н. Ливчак родился в 1839 г. в маленькой украинской деревушке близ Перемышля. Нудучи еще совсем молодым человеком, он стал известным политическим деятелем, издателем и журналистом, посвятившим жизнь борьбе за воссоединение украинского народа. Западные земли Украины в ту пору входили в состав Австро-Венгрии. Издательская деятельность Ливчака не могла продолжаться долго. Австро-венгерское правительство стало его преследовать. Ливчак эмигрировал в Россию и здесь уже полностью посвятил себя изобретательству.

Представление о разносторонности изобретательского таланта Иосифа Николаевича дает перечисление некоторых его книг, выходивших в Вене, Львове, Вильнюсе, Петербурге в I860 - 1900-х гг.: «Решение проблемы аэронавтики», «Универсальный прицельный станок», «Автоматический ружейный огонь как начало неизбежного переворота в военном деле», «Новый оптический карманный инструмент диоскоп, посредством которого можно видеть сквозь непрозрачные предметы, а также видеть других, оставаясь невидимым», «Самодействующий прибор для проверки правильности и исправности железнодорожного пути», «Колейные дорожные панели, как средство помочь нашему бездорожью»… Нам придется прервать этот перечень - полный список трудов И. Н. Ливчака займет несколько страниц.

Мы расскажем лишь об одном его изобретении - о матрицевыбивальной машине, которую он назвал «Стереографом». Иосиф Николаевич соорудил ее в 1872 г., когда жил в Вильнюсе, где работал в Публичной библиотеке и преподавал математику в реальном училище. Сравнительно небольшой - в три четверти человеческого роста - станок управлялся 47 клавишами, которые приводили в действие 97 штампов, выбивавших углубленные изображения литер на картоне.

«Стереограф» установили в типографии газеты «Виленский вестник». Изобретатель демонстрировал машину в Петербурге. Москве и Варшаве. Одно время на «Стереографе» набирали популярный польский журнал «Клосы».

Выключку машина делать не умела. После набора строки матрицы приходилось разрезать и выключать вручную. Думая над тем, как усовершенствовать «Стереограф», Ливчак в 1881 г. предложил объединить в одной машине штампование матриц - углубленных изображений типографских знаков, их набор и отливку готовой печатной формы. Идею эту он запатентовал в разных странах. Она оказалась весьма плодотворной. Но воплотить ее в металле суждено было уже другим.

В 80-х гг. И. П. Ливчак увлекся другими проблемами, не имеющими отношения к книжному делу. Здесь его ждал успех. Универсальный прицельный станок Ливчака был принят на вооружение русской армией; о нем упоминает А. И. Куприн в романе «Поединок». Изобретенный Иосифом Николаевичем оптический прибор «диоскоп» - род перископа - увенчан большой золотой медалью Парижской академии. А его труды в области автоматизации железнодорожного транспорта удостоены золотой медали имени А. П. Породила. Когда Академия наук присудила Л ив-чаку эту медаль, газеты писали, что «настанет время, когда имя его будет столь же почетно, как имена Яблочкова и Лодыгина».

В октябре 1914 г. И. Н. Ливчак трудился в своей мастерской. Ему шел в ту пору 75-й год. Умелые руки, когда-то так уверенно и твердо державшие инструмент, на этот раз отказывали изобретателю. Острые зубья пилы скользнули по пальцам. Ливчак не обратил внимания на минутную боль. Но через несколько дней рука покраснела и опухла. Врачи констатировали заражение крови.

27 октября 1914 г. Иосиф Николаевич Ливчак скончался. На его рабочем столе остался незавершенным проект машины для тушения пожаров…

…Неподалеку от Штутгарта лежит небольшая деревушка Хахтель. Здесь едва ли сотня домов, кирха со шпилем, каменное здание ратуши с остроконечной крышей и невысокой башенкой. На башне часы, единственные в деревне. Ратуша одновременно служит школой; в небольшой комнатке под крышей живет семья учителя. В этой комнате 11 мая 1854 г. родился Оттмар Мергенталер, будущий изобретатель первой в мире машины, осуществлявшей набор матричной строки и отливку по ней одной из строк печатной формы.

Детские годы Оттмара прошли в Энзингене, куда перевели его отца. Это была такая же маленькая деревушка, как Хахтель. Здесь тоже были кирха и ратуша, увенчанная башней с часами. Однажды часы испортились. Приехал из города часовщик, покопался в механизме и сказал, что исправить невозможно. Юный Оттмар был иного мнения. Ночью, когда все спали, он незаметно пробрался на башню. Наутро удивленные энзипгенцы увидели, что часы идут.

Так с часов началось знакомство любознательного юноши с прикладной механикой. Этим путем шли многие - Кулибин, Уатт, Эдисон.

Отец хотел, чтобы Оттмар стал учителем. Но после случая с часами не стал настаивать на этом, когда сын объявил, что его призвание - техника. Семья у старшего Мергенталера была большая, денег всегда не хватало. Азы технических знаний Оттмар получил в мастерской своего дяди-часовщика. В течение четырех лет юноша, не разгибая спины, копался в часах. Дядя не платил ему ни копейки, сам же требовал деньги - за обучение.

Наступил день, когда Оттмар понял, что здесь ему делать нечего. Что же дальше? Открыть собственную часовую мастерскую? Для этого нужны деньги. И Мергенталер решил попытать счастья за океаном. Восемнадцатилетний юноша покинул отчий дом и на пароходе «Берлин» отправился в дальнее плавание. 26 октября 1872 г. Оттмар сошел на американский берег.

Он обосновался в Вашингтоне, поступив работать на фабрику электрооборудования, которую содержал его двоюродный брат Август Холл, сын часовщика. Вскоре случай столкнул его с проблемой механизации набора. В контору фабрики явился человек, назвавшийся Чарлзом Муром. Он притащил с собой груду чертежей - проект матрицевыбивальной машины. Мур пытался заинтересовать своим изобретением Холла, но вышло так, что им заинтересовался случайно присутствовавший при разговоре Мергенталер.

Юный и горячий Оттмар решил совершить то, чего не удавалось никому - сконструировать практичную и высокоэкономичную наборную машину. Не откладывая дела в долгий ящик, он принялся за работу.

В июле 1884 г. Мергенталер смог отдать свое изобретение на суд специалистов. Это была матрицевыбивальная машина, которая набирала рельефные знаки, подвешенные на длинных стержнях, вдавливала их в мягкий картон и верстала оттиснутые строки в полосы. С полос впоследствии можно было отлить стереотип.

С точки зрения конструктивной машина была проработана обстоятельно. Недаром Оттмар столько лет штудировал часовое дело. Но принципиально нового в аппарате ничего не было. Специалисты хвалили, но по их кислым лицам изобретатель понял, что нужно работать дальше.

Однажды в голову ему пришла мысль: «Почему не попытаться отливать стереотип в той же машине?» Аналогичным путем шел Иосиф Николаевич Ливчак, который несколькими годами раньше запатентовал эту идею.

В 1885 г. Мергенталер построил машину, которая не только выбивала рельефные знаки матрицы, но и отливала готовую форму. На этом изобретатель не остановился. Он рассуждал следующим образом: «В моей машине набираются рельефные изображения знаков, с набора тискается матрица, в матрицу отливается расплавленный металл. Нельзя ли упростить этот процесс? А что, если попробовать набирать матрицы?»

Изобретатель так и сделал. В новой машине, построенной в 1886 г., набирались не готовые литеры и не штампы для оттискивания рельефного углубленного изображения текста, а отдельные матрицы, подобные тем, с которых льют литеры в словолитной форме. Этой машине суждено было совершить переворот в наборном деле. Она сама отливала печатную форму. Но не стереотип целиком, а отдельные строки. Поэтому Мергенталер назвал ее линотипом - от английского «лайн», что значит «строка».

«Линотип - хитроумная машина», - говорил чешский писатель Карел Чапек. Можно часами стоять и смотреть, как красиво и умно работает она. Управляют машиной с помощью клавиатуры. Наборщик сидит перед линотипом на стуле и «печатает», как на пишущей машинке.

Каждая клавиша связана с одним из отделений магазина, в котором находятся матрицы. Это - плоские латунные пластинки, на ребре которых размещены углубленные изображения шрифтовых знаков. Сверху у каждой матрицы зубчики. Когда наборщик нажимает клавишу, отодвигается заслонка в одном из отделений магазина. Магазин установлен наклонно, поэтому матрица сама выпадает из него. Длинный, непрерывно перемещающийся ремень осторожно переносит ее в верстатку.

Сюда же из специального ящичка падают так называемые пробельные клинья, занимающие место между словами. Это - остроумное изобретение. Служит оно для того, чтобы делать выключку и получать строки одинаковой длины.

Остроумные механизмы переносят строку матриц из верстатки к отливной форме и устанавливают ее между двумя форматными колодками. Они называются так, потому что определяют размер, формат строки. В каждой строке - различное число матриц. Да и толщина матриц разная. Поэтому ни одна строка не подходит сразу же точно по размеру. Вот тут-то и приходят на помощь клинья. Каждый из них составлен из двух клинышков, которые могут скользить один по другому. Чем выше поднимается один из них, тем их общая толщина больше.

Как только строка матриц стала между форматными колодками, к ней сразу подходит пластина, которая давит на пробельные клинья и поднимает их вверх. Напомним, что в строке клинья стоят в пробелах между словами. Расширяется клин - увеличивается пробел. Наконец, строка плотно зажата между колодками. Выключка произведена. Можно начинать отливку. Линотип имеет котел с расплавленным металлом. Приходит в действие поршень и впрыскивает струю металла в отливную форму. Строка готова. Машина обрезает ее и выводит наружу.

А матричная строка передается на распределительную рейку, которая идет по верху машины над отделениями магазина. Вот тут-то и пригодились зубчики матрицы, о которых мы упоминали. У каждой матрицы своя комбинация зубчиков. Одна за другой скользят матрицы вдоль распределительной рейки. На ней, над каждым отделением магазина, вырезы. Когда вырезы совпадают со скосами на зубчиках, матрице уже не на чем держаться и она падает в нужное отделение магазина.

Нажимает наборщик клавиши. Одна за другой вылетают из магазина матрицы. Вращается отливное колесо. Движется поршень. На уголок рядом с клавиатурой выводится готовая строка. Прошла минута - на уголке лежат уже семь строк. Так шаг за шагом изготовляется наборная форма…

Первый линотип был установлен в типографии газеты «Нью-Йорк трибюн» в июле 1886 г. Наборная машина Мергенталера быстро завоевала всеобщее признание. Путь ее был поистине триумфален. Через шесть лет в разных странах мира работало 700 линотипов.

В нашу страну линотип привезли в 1905 г. и установили в Петербургской типографии (ныне типография «Печатный двор»). На машине выучился работать Алексей Терентьевич Егоров - первый русский линотипист.

Оттмару Мергенталеру пришлось увидеть лишь начальные шаги своего изобретения в его победоносном пути по миру. Изобретатель умер 28 октября 1899 г. - всего 45 лет от роду. Болезнь бедных - туберкулез - преждевременно свела его в могилу. Ловкий американский капиталист Ф. Додж заработал на изготовлении линотипов миллионы долларов.

Линотип Оттмара Мергенталера послужил основой промышленного переворота в наборных цехах. Во второй половине XIX в. первые машины появились и в брошюровочно-переплетном производстве. Ручные типографские станки печатали на листах небольшого размера. Когда была создана печатная машина, размеры бумажных листов увеличились. Теперь на одной стороне помешались не две-четыре страницы, как ранее, а значительно больше. Сколько страниц книги уместится на каждой стороне, такую долю листа и составит формат издания. Если на одной стороне листа находится восемь страниц, говорят, что книга отпечатана в одну восьмую долю. При шестнадцати страницах формат составляет 1/16, а при тридцати двух - 1/32 долю бумажного листа.

Чтобы получить книгу определенного формата, отпечатанные бумажные листы несколько раз сгибают, или, как говорят полиграфисты, фальцуют. Если, например, согнуть лист три раза - вдоль, поперек и еще раз вдоль - выйдет тетрадь с 16 страницами.

В прошлом веке листы фальцевали вручную. Занимались этим обычно женщины. Единственным инструментом, которым они пользовались, был костяной нож - фальцбейн. Фальцовщица снимала лист со стопы, перегибала его пополам и проглаживала сгиб фальцбейном. Это была тяжелая однообразная работа. И самое главное - медленная. Даже опытная работница, нож который летал, как стрела, не могла сфальцевать больше 400 - 500 листов в час.

В 1851 г. американцы Цирус и Эдвин Чембер изобрели фальцевальную машину. Устроена она предельно просто. Отпечатанный лист укладывали на гладкую поверхность металлического стола. Посредине - длинная и узкая щель, сразу же за которой помещены два валика; они непрерывно вращаются навстречу друг другу. А над столом - тупой и широкий нож, который ходит вниз и вверх. Если на столе лежит лист, нож перегибает его пополам и вталкивает в щель. Здесь лист захватывают валики. Они, подобно фальцбейну, выглаживают сгиб.

Такие фальцевальные машины называют ножевыми. Они безотказно служили в типографиях много десятилетий. Однако настал день, когда обнаружились их недостатки, и прежде всего возвратно-поступательное движение ножа. Вспомните, как конструкторы печатных машин заменили талер, движущийся возвратно-поступательно, непрерывно вращающимся цилиндром. И сразу получили колоссальный выигрыш во времени, значительно увеличив производительность.

Нельзя ли построить такую фальцевальную машину, в которой были бы одни лишь вращающиеся части? Этот вопрос задал себе немецкий инженер Георг Шиисс. И оказалось - можно! В 1923 г. Шписс построил первую кассетную фальцевальную машину. Он поставил на пути движущегося листа плоский и узкий ящичек - кассету. Спереди и ниже отверстия кассеты поместил вращающиеся навстречу друг другу валики. Первая пара валиков проталкивала лист в кассету. Длина ящичка равна половине листа, весь лист не может поместиться в нем. Он упирался в стенку, но валики продолжали проталкивать его вперед. Тогда лист начинал изгибаться. В этот момент другая пара валиков захватывала сгиб. Валики выглаживали сгиб и довершали фальцовку.

Шиисс установил на машине несколько кассет. Машина последовательно фальцевала лист в несколько сгибов; из нее выходили готовые тетради. В час она фальцевала до десяти тысяч тетрадей - в двадцать раз больше, чем самая опытная фальцовщица.

Но вот листы сфальцованы. Большими перевязанными бечевкой пачками лежат тетради на полу цеха. Их нужно подобрать, сложить по порядку, чтобы они образовали книжный блок.

Вот как комплектовали книги в типографии журнала «Нива» в 1900 г. «Все листы отпечатанной книги, начиная с последнего, складываются целыми штабелями по порядку вдоль нескольких столов. Работницы гуськом обходят столы и набирают листы».

В течение рабочего дня - он длился десять часов - подборщица проходила до шести верст и переносила на руках около тысячи книг весом в тридцать пудов.

Но вот изобретена листоподборочная машина. Идея ее была выдвинута в 60-х гг. прошлого столетия вологодским чиновником Александром Львовичем Четверухиным. Рассказывая на страницах «Вологодских губернских ведомостей» об изобретенном им счетчике листов, Четверухин сообщал, что он «намерен приспособить свое изобретение для формирования брошюр, журналов и т. п., для чего аппарат будет последовательно брать с разных отпечатанных кип по одному листу, так что потом образуется одна общая книга». Идею эту, как и другие свои изобретения, Четверухин осуществить не смог. Никто в царской России не пришел на помощь талантливому изобретателю.

В 80-х гг. американец Хоуэ соорудил большой вращающийся стол - некоторое подобие карусели. На столе лежали пачки тетрадей. Когда он вращался, пачки одна за другой проплывали мимо подборщика. Ему оставалось снимать тетрадь и класть поверх других, которые были сняты раньше.

В конце XIX в. листоиодборочную машину усовершенствовали. Теперь она состояла из ящиков-магазинов, вдоль которых двигалась лента конвейера. Сфальцованные тетради из магазинов вытаскивали специальные устройства - самонаклады и укладывали их на ленте. Конвейер двигался, и вот уже первая тетрадь лежала перед отверстием второго магазина. Еще секунда - и поверх ложилась вторая тетрадь. Когда лента доходила до последнего магазина, на ней лежала уже полностью скомплектованная книга.

Снова пачки тетрадей лежат на полу цеха. Теперь они уже подобраны по порядку. Их надо как-то скрепить друг с другом. Раньше это делал переплетчик на несложном станке, который назывался швальным. Это - четырехугольная доска с укрепленными на ней вертикальными стойками. На стойках - перекладина; между ней и доской натягиваются толстые шнуры. Переплетчик пропиливал в корешке книжного блока, составленного из тетрадей, небольшие канавки и укладывал в них шнуры. Затем брал в руки иглу и прошивал каждую тетрадь, пропуская нить между шнурами.

В середине прошлого столетия немецкие изобретатели братья Времер построили машину, скреплявшую книги с помощью металлических скоб. На первых порах скобы изготовляли заранее. А затем научили машину делать их в процессе шитья - из проволоки. Такие аппараты назвали проволокошвейными машинами, или, в просторечии, тачалками. Они и сегодня используются для скрепления тонких брошюр, тетрадей, записных книжек.

Книги, скрепленные проволокой, некрасивы и непрактичны. Скобы со временем ржавеют; ржавчина переходит на бумагу. Недаром наши старые переплетчики называли изобретение Бремеров «варварской затеей». Тем не менее изобретение привилось; машина работала быстрее человека, а это в ту пору было самым главным. Но десятки изобретателей в разных странах мира пытались заставить машину шить нитками. Это удалось тем же братьям Бремерам, которые в 1885 г. построили первую ниткошвейную машину.

Один из героев Ф. М. Достоевского говорил: «На Западе читатель переплетает книгу, а у нас только читает!»

В XIX в. большинство книг выходило в свет с неразрезанными страницами и в мягких обложках. Это была временная одежда издания. Даже размеры обложки были меньше формата книги. Из-под ее неровных краев выступали неразрезанные листы.

Издательского переплета не существовало, но зато процветал переплет любительский. Если книга нравилась и читатель собирался оставлять ее в своей личной библиотеке, он относил ее к переплетчику. В России таких мастеров было много. Ф. М. Достоевский сгустил краски: у нас любили изящную книгу и превосходно умели переплетать ее. Мастера-переплетчики вкладывали в свое ремесло неистощимую выдумку, неутомимый труд, тонкий вкус и годами приобретенное умение.

Во второй половине XIX в. издатели задумались над тем, а почему бы им самим не давать читателю переплетенную книгу. Это обещало дополнительную прибыль - и немалую. Да и покупателю удобнее - не надо относить тяжелые тома к переплетчику.

Петербургский издатель А. Ф. Маркс выпускал еженедельный журнал «Нива» и в качестве приложения к нему - собрания сочинений известных писателей. Выходили они отдельными выпусками в бумажных обложках. Но, подписываясь на них, можно было одновременно заказать и переплетные крышки; издатель высылал их в конце года. Правда с крышками опять-таки приходилось идти к переплетчику, но прочная одежда книги в этом случае стоила дешевле. Да и оформляли переплеты у А. Ф. Маркса лучшие художники. Оформление было превосходным и соответствовало содержанию книги.

Со временем книги стали «одевать» в самих типографиях - в переплетных цехах. Делали это машины-переплетчики.

Чтобы книга выглядела аккуратно, чтобы страницы ее не топорщились, а плотно прилегали одна к другой, сшитые блоки обжимали. Для этого придумали специальные блокообжимные прессы. Следующая операция - заклейка. Смысл ее состоял в том, что корешок блока промазывали клеем; это делало книгу более прочной. Переплетчик погружал кисть в банку с горячим клеем, а затем несколько раз проводил по корешку. В типографии эту операцию стали делать с помощью специальных заклеечных станков.

Затем блоки высушивали и обрезали с трех сторон, чтобы все страницы имели одинаковые поля и размеры. Делали это сначала на простых машинах с ножом, который опускали и поднимали, вращая маховик или приводя в действие рычажный механизм. Каждую книгу при этом приходилось подавать иод нож три раза. А затем изобрели трехножевые резальные машины, которые сразу же обрезали блок с трех сторон.

Замечали ли вы, что корешок толстой книги имеет полукруглую форму? Это придает книге законченный и изящный вид. Изгибают корешок сразу после обрезки; операция эта называется круглением. Делают ее на круглильных станках. После этого по краям корешка, сверху и снизу, приклеивают узкую ленточку - каптал. Ее подбирают под цвет переплета. Каптал делает книгу более прочной и в то же время красивой. Затем корешок заклеивают бумагой.

Книжный блок готов. Его можно вставить в переплет. Но сначала нужно приготовить переплетную крышку. Для этого в прошлом веке использовали различные материалы: кожу, коленкор, холст, бархат. Ими оклеивали заранее раскроенные картонные сторонки. Для изготовления переплетных крышек и вставки в них блоков во второй половине XIX в. изобрели несложные, но остроумные машины.

Промышленная революция продолжалась и в печатных цехах. Здесь давно, еще со времен Фридриха Кенига, работали машины. Но предназначены они были лишь для форм высокой печати. А вот гелиогравюру оттискивали вручную. Чтобы отпечатать ее, нужно было нанести краску на печатную форму, снять ее с пробельных элементов и плотно прижать лист бумаги к форме. Механизировать процесс нанесения краски не составляло труда. Для этого нужно использовать красочный аппарат - совокупность раскатных и накатных валиков. Труднее оказалось придумать устройство для снятия краски с пробельных элементов.

Сделал это тот самый Карел Клич, который изобрел гелиогравюру. Он не раз бывал на текстильных фабриках и видел машины, которые печатали по ткани. Полотно пропускали между тяжелых медных валов, на одном из которых был выгравирован узор. Это была, как и в гелиогравюре, форма глубокой печати. Краску с пробельных участков снимал тонкий стальной нож - ракель.

Клич поставил такой же нож на печатную машину и пытался оттискивать гелиогравюры. Но не тут-то было. Нож срезал асфальтовые зерна, испортив форму. Зерна нужны для того, чтобы отделить одну печатающую ячейку от другой. Отказаться от них нельзя. Но можно заменить чем-либо другим.

Изобретатель блестяще вышел из трудного положения. Проэкспонировав диапозитив на лист пигментной бумаги, которая служила для переноса изображения на форму, Клич повторно засветил лист через растр. Но это не был знакомый нам автотипный растр - прозрачные точки на непрозрачном фоне. Растр Клича представлял собой совокупность перекрещивающихся прозрачных линий со сравнительно большими темными квадратиками между ними. При засветке под линиями растра желатин хорошо задубился. Когда затем изобретательный художник протравил медную пластину через желатиновый рельеф, на поверхности пластины возникла сетка из гладких, ненротравленных перекрещивающихся линий. Между линиями - квадратные ячейки различной глубины.

Карел Клич накатал пластину краской, а затем провел по ее поверхности ракелем. Тонкий нож хорошо скользил по растровым линиям и снял с них всю краску. Осталась она только в ячейках.

Новый способ позволял одновременно воспроизводить и текст и иллюстрации к нему. Ячейки были достаточно малы, чтобы передавать конфигурацию букв. Называли способ по-разному: «фото-тинто», «рото-тинто». Впоследствии, когда он был механизирован, за ним закрепилось название ракельной, или растровой, глубокой печати.

В 1895 г. Карел Клич вместе с Сэмюэлем Фоцетом основал в Англии фирму «Рембрандт Интаглио Принтинг Компани», которая специализировалась в области нового способа. Печатала она репродукции, этикетки, а с 1900 г. и иллюстрации для искусствоведческого журнала «Студио».

Первыми конструкторами ротационных машин глубокой печати были немецкие инженеры Эдуард Мертенс (1860 - 1919) и Эрнст Рольфе (1859 - 1939). Мер-тенс впервые применил новый способ для печатания газет. 26 апреля 1904 г. вышел в спет номер газеты «Дер Таг» («День») с иллюстрациями и текстом. воспроизведенными ракельной глубокой печатью.

В России первые опыты были предприняты в 1909 г. в московской типографии товарищества «Образование». Уже в 1909 г. журнал «Вестник фотографии» дает приложения, выполненные способом «фото-тинто». В январе 1911 г. две ротации глубокой печати установили в петербургской типографии С. М. Проппера. Использовались они для воспроизведения репродукций; сочные, насыщенные краской полутона прекрасно передавали особенности фотографии. Оттиски подчас было трудно отличить от оригинала. 7 ноября 1912 г. в типографии Проппера отпечатали вклейку для № 13236 газеты «Биржевые ведомости». Отныне способ начинает широко применяться для изготовления газет и журналов. С. М. Проппер покупает новые машины, общее число их достигло десяти. В ту пору ни в одной стране не было столь крупной специализированной типографии глубокой печати.

Приобретают ротации и другие русские полиграфические предприятия: типография газеты «Копейка», типографии К. Неслуховского и И. Сытина. Крупнейший русский издатель Иван Дмитриевич Сытин переводит на глубокую печать еженедельный журнал «Искры», воспроизводит этим способом и воскресное приложение к газете «Русское слово». В 1916 г. выходит в свет юбилейный сборник Сытина - «Полвека для книги». Многочисленные портреты в нем выполнены глубокой печатью.

С годами конструкция ротационных машин отрабатывалась и совершенствовалась. Много сделал в этой области немецкий инженер Карл Шюнеман. Его ротации «Каскад лити» (1925), «Дюрер» (1928), «Рембрандт» (1935) и «Голь-бейн» (1949) знаменовали основные этапы на пути развития техники глубокой печати. Шюнеман недаром называл свои машины именами великих художников - они предназначались в первую очередь для иллюстрационной печати.

В 1950 - 1960-х гг. способ Карела Клича был несколько потеснен офсетной печатью. Прежде чем рассказать об этом процессе, познакомимся с изобретением Ивана Ивановича Орлова.

Верстах в ста от Нижнего Новгорода, в небольшом сельце Меледино Княгининского уезда, в семье крестьянина Ивана Орлова 19 июня 1861 г. родился мальчик. Назвали его по отцу. Несколько лет спустя отец умер. Мать ушла в город на заработки. Мальчик остался со старой бабкой. Жить было не на что. Вечерами деревенский грамотей учил его читать и писать. Прошло несколько лет, и приехавшая из города мать решила, что сын достаточно вырос и может сам зарабатывать на жизнь. Она увезла Ваню в Нижний Новгород и определила в трактир судомойкой.

Медленно и однообразно тянулись дни. Неожиданный случай направил Ванину жизнь по иному руслу. Какой-то купец, решивший на старости лет замолить грехи благотворительностью, заинтересовался любознательным мальчиком и определил его в Кулибинское ремесленное училище.

Иван хорошо рисовал и мечтал стать художником. Интересовала его и техника. Пытаясь совместить оба увлечения, он, окончив ремесленную школу, поступил в Строгановское училище. Завершив курс наук в 1882 г., Орлов некоторое время работал на одной из ткацких фабрик Москвы, а затем перебрался в Петербург, где стал «ученым рисовальщиком» Экспедиции заготовления государственных бумаг.

В этой крупнейшей русской типографии, основанной в 1818 г. для печатания бумажных денег и важнейших государственных документов, родились многие важные изобретения. Здесь работали Б. С. Якоби, Е. И. Клейн, М. Д. Рудометов, А. А. Поповицкий, Г. Н. Скамони… Да и во главе Экспедиции нередко стояли выдающиеся представители русской науки, такие, как создатель отечественной сейсмологии академик Б. Б. Голицын или выдающийся электротехник профессор Р. Э. Ленц. Для молодого Ивана Орлова работа в ведущей русской типографии была прекрасной школой.

В стенах Экспедиции Орлов не мог не заинтересоваться вопросами изготовления ценных государственных бумаг, ибо в этом и состояло назначение предприятия. Нужно было создать способ, который бы совершенно исключал возможность подделки. Такова была проблема, и Орлов с увлечением начал искать пути к ее решению.

Бумажные деньги в России появились во второй половине XVIII в. Екатерина II специальным указом повелела «на расходы по начинающейся войне с Турцией учредить бумажные ассигнации, утвердя к ним точно ту доверенность, какая есть к настоящим деньгам». Чтобы затруднить подделку, ассигнации печатали на высокосортной бумаге с особыми водяными знаками. Однако «нарочито сделанная бумага» не помогла. В городах и селах страны ходили поддельные бумажные деньги. В 1786 г. размен ассигнаций на серебро был прекращен. Лет десять спустя их перестали менять даже на медную монету.

Техника изготовления бумажных денег совершенствовалась с каждым годом. Формы, с которых они печатались, стали гравировать на специальных гильегаир-ных машинах. Ассигнации превратились в подлинные произведения искусства. Гильеширование в течение некоторого времени предохраняло их от подделки. Вскоре, однако, фальшивомонетчики научились вручную имитировать вырезанный на гильеширной машине характерный узор из хитроумно пересекающихся линий.

Проблема борьбы с фальшивомонетчиками казалась неразрешимой. Нигде в мире не умели изготовлять бумажные деньги так, чтобы их можно было легко отличить от фальшивых. «В Париже распространено на два миллиона фальшивых английских билетов, - сообщала в 1882 г. русская газета «Новости», - эти билеты до того хорошо подделаны, что тамошние банкиры принимали их за настоящие. Преступники до сих пор не обнаружены».

Такова была проблема, которую предстояло решить И. И. Орлову. «Я видел перед собой что-то неясное, неопределенное, - рассказывал он впоследствии, - но я чувствовал инстинктивно, что можно найти выход из положения».

Как бы ни был тонок и изящен рисунок ассигнаций, рассуждал Орлов, он все же может быть воспроизведен вручную. Именно в этом лазейка для фальшивомонетчиков. Новый способ изготовления бумажных денег должен быть машинным. Полностью исключить возможность ручного воспроизведения можно лишь в том случае, если кредитные билеты будут делать на сложной и дорогостоящей машине, находящейся в руках государства.

В 1885 г. Орлов предложил не печатать деньги, а… ткать очень тонкими шелковыми нитями. Образцы, представленные им, были легки, прочны и изящны, подделать их было почти невозможно. Но Экспедиция отклонила проект: очень уж он шел вразрез с многолетней традицией.

Неудача не обескуражила Ивана Ивановича. Он сел за книги и детальнейшим образом изучил литографию, стереотипию, фотомеханические способы репродуцирования - все те отрасли полиграфии, которые могли ему понадобиться в работе. Теперь он работает над новым способом многокрасочной печати.

Годы упорного и напряженного труда увенчались успехом. В 1890 г. разработка способа была закончена. Орлов сконструировал, а затем и построил специальную машину, которая успешно выдержала сложнейшие испытания.

Управляющий Экспедицией профессор Роберт Эмильевич Ленц как-то заметил, что способ Орлова «удивительно прост по своей идее, но в то же время сложен в конструктивном отношении». Именно это и было нужно. Сущность способа заключалась в том, что на бумагу в каждый момент наносили не одну краску, как в высокой или глубокой многокрасочной печати, а все краски одновременно. Изобретатель сумел добиться того, чтобы линии рисунка постепенно меняли цвет, не прерываясь. Этот эффект можно получить лишь на специальной «орловской» машине. Воспроизвести оттиски «орловской печати» вручную немыслимо.

За границей известие об изобретении встретили скептически. Главный инженер Французского банка заявил, что способ Орлова неприменим в массовом производстве. Однако уже в 1894 г. в России были введены в употребление кредитные билеты, отпечатанные новым способом. Все цвета радуги блистали на них. И народ сразу отметил это, метко назвав новые деньги «радужными».

Имя изобретателя стало известным. Газеты отмечали, что «новая печать справедливо может быть названа русской печатью, так как не только самое изобретение сделано И. И. Орловым - русским техником, но и применение его, полная разработка и изготовление сложных машин осуществлено в России». Изобретение было запатентовано во многих странах. На Парижской и Чикагской выставках машина Орлова была признана крупнейшим достижением техники.

В последние годы жизни Иван Иванович Орлов трудился на московской фабрике Гознак. Умер он 11 декабря 1928 г.

На формном цилиндре «орловской машины» установлено несколько форм - по числу красок. Но печатали они не на бумаге, а на резиновом валике, который, в свою очередь, передавал краски на особую сборную форму. 15 обычной печатной машине красочный оттиск производится с формы сразу же на бумаге. А «орловская машина» печатает в три приема: с формы на резиновый валик, с валика - на сборную форму, со сборной формы - на бумагу. Орлову нужно было раскрасить сборную форму в разные цвета. Для этого он наносил краску на отдельные формы, определявшие границы отдельных цветов. Л сборная форма определяла рисунок будущего оттиска. Для чего нужен резиновый валик? Дело в том, что отдельные красочные формы и общая сборная сделаны из металла; они - твердые. А печатать твердым по твердому затруднительно. Поэтому Орлов и поставил между двумя металлическими цилиндрами эластичный резиновый валик, который хорошо снимал краску с одной формы и так же хорошо передавал ее на другую.

Этот способ впоследствии был положен в основу офсетной печати. Еще в 1878 г. французы Тротье и Миссье, чтобы перенести красочное изображение с литографского камня на жестяные консервные банки, применили резиновый валик. В 1880 г. их соотечественник Вуарен аналогичным образом пробовал печатать на грубых сортах бумаги. Печатать прямо с формы на такой бумаге нельзя. Бумага шероховата, и не все ее участки соприкасаются с формой. Другое дело, если передавать оттиск эластичным валиком. Резина плотно прилегала к бумажному листу и хорошо наносила на него краску.

Способы эти забылись. Возродил их к жизни в начале XX столетия американец Аира Рубель. У истоков современной офсетной техники стоял немецкий инженер Каспар Германн (1871 - 1934), который в 1907 г. сконструировал первую листовую, а в 1908 г. - первую рулонную офсетную машину. С того времени прошло три четверти века. Офсет стал одним из наиболее перспективных современных способов печати.

Истоки офсета, как мы видим, уходят в XIX в. В конце этого столетия были предприняты и первые опыты фотографического набора.

П. Княгининский, И. Ливчак, О. Мергенталер строили наборные машины в расчете на способ высокой печати, в те годы наиболее распространенный. Прошли десятилетия, и у высокой печати появились серьезные соперники - офсетная и глубокая ракельная печать. Значение и удельный вес этих способов росли с каждым годом.

Текстовые формы для всех способов готовили одинаково - отливали на линотипе металлические строки. Их верстали вместе с клише, накатывали краской и делали один-два оттиска на мелованной бумаге. Оттиски фотографировали и затем переносили изображение на металлические пластины, которые после соответствующей обработки становились формами глубокой или офсетной печати.

Стоит ли делать металлический набор, рассчитанный на большие тиражи, на значительное давление, лишь для того, чтобы снять с него один-два оттиска?

Есть другой путь, более целесообразный: получать набор в виде четких негативных или позитивных строк на светочувствительном материале. Например, на фотопленке. В этом и состоит смысл фотографического набора.

Идея была выдвинута в 1896 г. венгерским изобретателем Ено Порцельтом, а два года спустя, независимо от Порцельта, - англичанином У. Фриз-Грином. Идея на первый взгляд удивительно проста. Но понадобилось не одно десятилетие, прежде чем она была воплощена в жизнь.

Считалось, что первые действующие фотонаборные машины были построены лишь в 1922 - 1923 гг. Но в 1950 г. автор этих строк нашел в Центральном государственном историческом архиве в Ленинграде текст, выполненный фотонабором 11 сентября 1897 г. Это шутливый «рапорт» о завершении работы над «фототипно-наборной машиной»: «Г. казенному чиновнику Гассиеву. Рапорт. Доношу Вам, что машина моя наконец окончена и модель работает. Посему прошу ускорить отправкой прошение о выдаче мне привилегии. Чертежи и объяснение устройства машины я изготовлю. В. А. Гассиев. 11 сентября 1897 г. Г. Елисаветлоль».

Почему В. А. Гассиев не мог сам подать прошение о выдаче привилегии? Оказалось, что ему только-только исполнилось 18 лет и по российским законам он еще недееспособен.

Отец его подал все необходимые документы. 24 мая 1900 г. Комитет по техническим делам выдал «сыну коллежского советника» Виктору Афанасьевичу Гассиеву официальную привилегию, подтвердив тем самым оригинальность и новизну изобретения.

Пользуясь архивными описаниями и патентом, мы с моим другом, ныне покойным Львом Павловичем Тепловым восстановили конструкцию первой фотонаборной машины. Статьи о ней были опубликованы в журнале «Полиграфическое производство» и в «Литературной газете». К сожалению, в них ничего не говорилось о самом изобретателе: ни в архивах, ни в периодике тех лет не удалось обнаружить никаких сведений о Гассиеве.

Прошло некоторое время, и мы получили телеграмму из столицы Северной Осетии - города Орджоникидзе. Телеграмма сообщала, что в числе тех, кто прочитал статьи о фотонаборной машине, оказался… ее изобретатель. В те годы он жил в Орджоникидзе, где работал ассистентом кафедры физики Педагогического института.

Виктор Афанасьевич Гассиев родился 1 августа 1879 г. Отец его, Афанасий Абрамович, - один из просветителей осетинского народа. Он и натолкнул юного Виктора на мысль заняться механизацией наборного процесса. Первая машина, сконструированная им, должна была набирать готовые литеры, заложенные в магазин. Это был вчерашний день развития техники, и Виктор скоро понял это. Тогда-то у него и родилась дерзкая по тому времени мысль - применить для набора фотографию. Гассиев построил несколько моделей фотонаборных машин. Одна из них фотографировала знаки, нанесенные на непрерывно вращающемся диске. Этот принцип положен в основу современных высокоскоростных аппаратов, появившихся в 50 - 60-х гг. нынешнего столетия.

29 июня 1950 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР «за плодотворную изобретательскую деятельность в области техники» Виктор Афанасьевич Гассиев был награжден орденом Трудового Красного Знамени. В том же году ему было присвоено звание Заслуженного деятеля науки и техники.

Умер В. А. Гассиев в 1962 г. Идеи его разрабатывались как в нашей стране, так и за рубежом. За 90 лет, прошедших с тех пор, как восемнадцатилетний юноша воспроизвел текстовой набор на светочувствительном материале, построено несколько сот различных фотонаборных машин. Но в типографиях они появились уже после второй мировой войны.