Мир книги. С древнейших времен до начала XX века

Часть седьмая, повествующая о фототехнике, позволившей насытить книги, газеты и журналы иллюстрациями

У истоков фототехники - несложный оптический прибор,так называемая камера обскура, что он буквальном переводе означает «темная комната». Рисунок, изображающий камеру-обскуру, с помощью которой ученые наблюдали в 1544 г. солнечное затмение, вы видите и нижней части страницы. А сверху изображен фотографический аппарат, сконструированный французским изобретателем Жаком Луи Манде Дагером. Он и Жозеф II исефор Ньепс создали основы современного фотографического процесса, который широко используется в книгопечатании.

В истории книжного дела немаловажную роль сыграла фотография. «Фотос» по-гречески означает «свет», «графо» - «нишу», «рисую». Фотография, позволяющая воспроизводить на специальном светочувствительном слое предметы и события окружающего нас мира, - изобретение сравнительно недавнее, но уже прочно вошедшее в нашу жизнь.

…Адвокат и советник королевского двора Клод Ньепс имел четырех детей: дочь и трех сыновей. Двое из братьев - старший, названный в честь отца Клодом, родившийся в 1763 г., и младший Жозеф Нисефор, появившийся на свет 7 марта 1765 г., - были особенно дружны. Объединяла их страсть к изобретательству. Братьев прочили в священники, они прошли курс в Шалонской семинарии. Но грянула Великая французская революция. Многочисленные враги пытались задушить молодую республику. «Отечество в опасности!» - провозгласило Национальное собрание. Братья Ньепсы откликнулись на этот призыв. В мае 1793 г. произведенный в лейтенанты Жозеф Нисефор отбыл в Италию, где в то время вела военные действия революционная армия. Клод попал во флот. Некоторое время спустя братья встретились на острове Сардиния, в небольшом городке Кальяри. И сразу же, едва обнявшись, стали рассказывать друг другу об идеях, возникших у них за месяцы разлуки.

Мы не знаем, кто из братьев произнес впервые слово «светочувствительность». Несомненно, была названа и «камера-обскура», что в буквальном переводе означает «темная комната»; так именовали несложный прибор, позволявший срисовывать пейзажи и портреты. Это - закрытый со всех сторон ящик, в одну из стенок которого вставлена линза. Если направить ее на какой-либо предмет, на противоположной стенке камеры-обскуры возникает его перевернутое зеркальное изображение. Много лет спустя, в 1824 г., Жозеф Нисефор писал брату: «Эта идея явилась одновременно у тебя и у меня, мы вместе работали над нею в Кальяри, поэтому открытие должно быть опубликовано и под твоим и под моим именем и использовано вместе». Снова братья увиделись лишь несколько лет спустя, когда, уволившись из армии, вернулись в родной Шалон. В 1807 г. Клод и Жозеф Нисефор Ньепсы получают патент на «пирэолофор». Этим причудливым словом был назван один из первых двигателей внутреннего сгорания. Братья установили двигатель на небольшом судне и плавали по Сене. Их интересы, впрочем, не ограничивались «иирэоло-фором»: они искали новые синтетические красители, разрабатывали технологию извлечения сахара из свеклы, пытались отыскать способы получения крахмала… В 1816 г. в переписке братьев снова появляется слово «камера-обскура». Но интересуется ею теперь уже один Жозеф. Клод живет сначала в Париже, а затем в Лондоне, пытается заинтересовать английское правительство «пирэолофором», но, главное, трудится над каким-то секретным изобретением, которое должно перевернуть мир. Из писем Клода, ныне хранящихся в Архиве Академии наук СССР в Ленинграде, ясно, что строит он… вечный двигатель. Отныне он потерян для науки. Появляются новые и новые модели, изобретателю кажется, что успех близок, что уже завтра удастся «утереть всем нос». Он забрасывает Жозефа Нисефора письмами и требует денег, денег и еще денег. В 1828 г., когда Клод умирает, семья близка к разорению…

Жозеф Нисефор Ньепс в 1816 г. начал серьезные опыты с камерой-обскурой. В письме Клоду от 1 апреля есть знаменательные слова о картинах, полученных с помощью «искусственного глаза». Первые камеры - небольшие ящики, длина которых не превышала 15 см, - Жозеф Нисефор строит сам. Для линз пошли стекла, извлеченные из старого дедовского микроскопа.

Основное же - это поиски светочувствительного материала. Именно им Жозеф Нисефор и посвятил всю жизнь. Какие только вещества он не перепробовал: хлористое и йодистое серебро, хлористое железо, гваяковую смолу, костное масло, сирийский асфальт… На первых порах Ньепс работал с хлористым серебром, раствором которого пропитывал бумагу. По этому пути пойдет фотография. Но пока еще то, что впоследствии станет величайшим достоинством, оборачивается непреодолимым препятствием - снимки получаются зеркальными и негативными. Светлое на них выглядит темным, черное - белым… В письмах Ньепс жалуется брату, что никак не может научиться «получать тона в обратном порядке». К тому же он не умеет фиксировать изображение, и оно вскоре пропадает.

Потерпев неудачу с хлористым серебром, изобретатель обращается к смолам. Ему открылось чудесное свойство сирийского асфальта, или битума. Вещество это превосходно растворялось в смеси лавандового масла с нефтью, - но лишь в темноте. Выставленное на яркий солнечный свет, оно задубливалось. В этом проявлялась светочувствительность асфальта.

Ньепс растворил порошок битума в лавандовом масле - получился густой и тягучий лак. Этим составом он смазал медную пластину и тотчас же поместил ее в камеру-обскуру. В глазок камеры, стоявшей на подоконнике мансарды, в которой обычно работал Ньепс, попали часть двора и освещенные солнцем крыши соседних домов. Прошло несколько часов. Ньепс вытащил пластинку и опустил ее в сосуд с лавандовым маслом и очищенной нефтью. На пластинке появилось изображение!

Нам теперь ясно, как это произошло. Участки асфальта, на которые подействовал свет, задубились и потеряли способность растворяться. Там же, где не было света, асфальт растворился.

Ньепс открыл принцип фиксирования фотографических изображений путем удаления светочувствительного слоя с непроэксионированных участков! Принцип принципом, но надо было подумать о практической стороне вопроса. Прежде всего о том, как размножить изображение, полученное в камере-обскуре. Для этого Ньепс решил использовать углубленную гравюру или литографию. Он покрывал светочувствительным составом литографский камень или медную пластину и после экспонирования обрабатывал их так, что получалась печатная форма.

И опять-таки Жозеф Нисефор Ньепс гениально предвидел будущее. По пути, который он наметил, впоследствии, лет через сорок, пойдет типографское дело. Путь этот станет основой многочисленных фотомеханических процессов, широко применяющихся в полиграфии.

Пока же способ Ньепса - изобретатель назвал его гелиографией - постигла неудача. Граверы и литографы раскритиковали оттиски. Они сравнивали несовершенные гелиографические снимки с произведениями своих натренированных рук, и сравнение оказалось не в пользу первых.

Изобретателю перевалило за шестьдесят. Радужные мечтания юношеских лет сменились глубоким пессимизмом. Ньепс понимает, что ему уже не окончить дела своей жизни. Приходит решение: написать книгу, обстоятельно и подробно рассказать о гелиографии. Идущему на смену поколению отдаст он на суд свое незавершенное изобретение. Но книга так и не была написана; в архивах сохранились лишь небольшие наброски к ней. Почему же Ньепс не осуществил свой замысел?…

Луи Жак Манде Дагер родился 18 ноября 1787 г. в небольшой деревушке Кормейль, родился под счастливой звездой. Всю жизнь ему сопутствовала удача. В глазах потомков он стал чуть ли не единственным изобретателем того замечательного способа, в создании которого участвовали сотни ученых и практиков, работавших в разных странах мира.

В молодости Дагер писал грандиозные панорамы, изображавшие Афины, Рим, Лондон и другие прославленные города. В 1822 г. на одном из парижских зданий появилась вывеска «Диорама». Так Дагер называл картину, написанную с обеих сторон прозрачного материала. Ее рассматривали сначала в отраженном свете, а затем - в проходящем. Это давало поразительные эффекты.

Огромный успех имела диорама, изображавшая гибель швейцарской деревушки Гольдау. Публика видела горное селение с остроконечной кирхой и аккуратными рядами домиков, безмятежно дремавшими под нависшими над ними скалами. Затем становилось темно, мелькала молния, громыхал гром. Снова вспыхивали краски, но теперь уже перед зрителем раскрывалась страшная картина деревни, разрушенной обвалом и наводнением.

Делая эскизы для диорамы, Дагер пользовался камерой-обскурой. Узнав о работах Ньепса, он тут же написал ему - было это в январе 1826 г. Дагер сообщал, что давно работает в той же области, добился неплохих результатов и хочет узнать подробности об опытах своего коллеги по изобретательству. Ньепс ответил сухо, и переписка оборвалась. Но год спустя возобновилась. Художник прислал Ньепсу небольшой рисунок, названный им «дымчатым». С фотографией он ничего общего не имел, но был выполнен с завидным мастерством и вставлен в изящную рамку. На Ньенса картинка произвела большое впечатление. Внимание обязывает, - и изобретатель послал Дагеру одну из своих гелиографии. Дагер строго раскритиковал оттиск с точки зрения его художественных качеств. Да Ньепс и сам видел, что способ далек от совершенства.

Теперь он уже сам пишет Дагеру, советуется, посылает ему все новые и новые оттиски. А в письмах художника настойчивее и смелее звучит вполне определенный мотив: он может указать Ньепсу, каким образом получить от изобретения наибольшую пользу, он знает «средство, чтобы извлечь из него большую выгоду». Изобретатель такого средства не знал. Одно время он был близок к тому, чтобы опубликовать сведения о своем открытии, но Дагер отговаривал его. Ньепсу начинает казаться: художник именно тот человек, который поможет ему завершить столь затянувшиеся труды. Так появился договор, подписанный 14 декабря 1829 г. Жозефом Нисефором Ньепсом и Луи Жаком Манде Дагером и учреждавший товарищество «для совместной работы над усовершенствованием гелиографии».

Товарищество просуществовало недолго. 5 июля 1833 г. удар оборвал жизнь изобретателя фотографии Жозефа Нисефора Ньепса. Мы не оговорились - именно изобретателя. Человек, впервые удержавший и закрепивший мимолетное изображение на экране камеры-обскуры, достоин этого почетного звания.

Компаньон Ньепса Дагер на первых порах продолжал работать с асфальтовыми слоями. А затем вернулся к когда-то испробованному Ньепсом, но затем оставленному им йодистому серебру. Дагер брал серебряную пластинку, тщательно полировал ее, а затем подвергал действию паров йода. На поверхности возникал светочувствительный слой йодистого серебра. Оставалось лишь вставить пластинку в камеру-обскуру и проэкспонировать ее. Изображения, правда, получались нечеткими. Но тут Дагеру посчастливилось сделать открытие, которое решило судьбу способа.

Однажды он положил в шкаф, забитый химическими реактивами, проэкспо-нированные пластинки. Через некоторое время художник с удивлением увидел, что на пластинках вырисовалось изображение прекрасного качества. Таких превосходных снимков ему до того дня получать не удавалось. По-видимому, секрет заключался в действии какого-то вещества на светочувствительный слой. Но какого?

Дагер стал попеременно вынимать реактивы из шкафа. И установил, что образованию четкого изображения на пластинках способствует блюдечко с ртутью. Тогда он уже сознательно подверг действию паров ртути только что вынутую из камеры-обскуры пластинку - и результат не замедлил сказаться.

В фотографию был введен принцип усиления скрытого изображения. Такой процесс мы сейчас называем проявлением. В способе Дагера при проявлении ртуть концентрировалась на тех участках светочувствительного слоя, которые подверглись действию света. Затем Дагер опускал пластинку в раствор поваренной соли или гипосульфита, растворяя таким образом непроэкспонированные участки йодистого серебра. Этот процесс - закрепление - применял и Ньепс.

Принцип проявления позволил чуть ли не в 60 раз - по сравнению с гелиографией - уменьшить экспозицию - время выдерживания пластинки в камере-обскуре. Стало возможным снимать фотографические портреты.

«Я окрестил свой процесс так: дагерротип» - этими словами Дагер окончил письмо от 28 апреля 1838 г. к сыну покойного изобретателя - Исидору Ньепсу. Так поначалу человечество именовало фотографию.

Судьба дагерротипа была счастливой, как, впрочем, и всего того, к чему прикасалась рука удачливого художника. 7 января 1839 г. известный физик Франсуа Араго рассказал об изобретении на заседании Академии наук. По ходатайству Академии патент на него был приобретен правительством. Дагеру и Исидору Ньепсу назначили пожизненную пенсию. Мотивируя решение правительства в палате пэров Франции, знаменитый ученый Жозеф Луи Гей-Люссак сказал: «Это открытие служит истоком нового искусства в условиях старой цивилизации. Оно сделает эпоху и навсегда останется символом славы».

В том же 1839 г. в Париже была издана книга Л. Ж. М. Дагера «История и описание процесса дагерротипии».

Фотография начала победоносное шествие по разным странам. Вскоре она уже тесно сотрудничала с типографским искусством.

Дагеру довелось увидеть успехи способа: он скончался 10 июля 1851 г.

Холеное барское лицо. Напомаженные волосы, завитки которых едва видны из-под высокого черного цилиндра. Накрахмаленный стоячий воротник. Устремленный вдаль взгляд. И раскрытая книжечка, небрежно удерживаемая двумя пальцами. Одного взгляда на портрет лондонского денди достаточно, чтобы сказать: он безумно прожигал жизнь.

Первое впечатление обманчиво. Человек, который изображен на портрете, - крупнейший ученый. Его имя Вильям Генри Фокс Тальбот. Он родился в 1800 г. и уже тридцати одного года от роду был избран членом Королевского общества высшего научного учреждения Англии. В 1838 г. общество удостоило его медали за труд «Исследования в области интегрального исчисления». Одновременно с ним награды получили Карл Фридрих Гаусс (1777 - 1855) и Майкл Фарадей (1791-1867).

Скажем попутно, что «Арифметические исследования» Гаусса увидели свет в 1801 г., когда автору было всего 24 года. Идеи Гаусса не сразу стали понятными: его труд называли «книгой за семью печатями». Но эта работа стала основой тесного взаимопроникновения математики и естествознания. Первый труд Фарадея - «Экспериментальные исследования электричества» - был опубликован в 1831 г., ученому в ту пору шел уже сорок первый год. И эта книга составила эпоху в истории естествознания; в ней описана открытая Фарадеем электромагнитная индукция, положенная в основу современной электротехники.

В такой хорошей компании оказался Тальбот, с успехом работавший во многих областях науки. Мы, естественно, будем говорить лишь об одной.

В молодости Тальбот любил путешествовать. Осенью 1833 г., собираясь в Италию, он взял с собой камеру-обскуру, но домой не привез ни одного рисунка. Молодой ученый совершенно не умел рисовать; камера-обскура мало чем помогла ему. Тогда-то он, видимо, и решил попробовать удержать изображение на светочувствительной бумаге, помещая ее в камеру-обскуру. И больше того, - попробовать закрепить изображение. Будучи ученым, Тальбот прежде всего решил разобраться в теоретических проблемах оптики. В августе 1835 г. был опубликован его первый труд в этой области - «О природе света». Уже здесь Тальбот писал о светочувствительности азотнокислого серебра. К тому времени он научился получать простейшие изображения, снял, например, окно в своем родовом имении.

Но основное внимание ученый уделял математическим исследованиям. И только в январе 1839 г., когда прочитал сообщение об открытии Дагера, им овладела досада: он шел по тому же пути и мог добиться успеха. Тальбот решает рассказать миру о своих достижениях. 31 января 1839 г. он представил Королевскому обществу сообщение «Об искусстве фотогенического рисования». Оперируя фактами, ничуть не преувеличивая, он доложил об опытах с камерой-обскурой, которые проводил в 1834 г.

Французская Академия наук в ответ опубликовала договор, заключенный Ньепсом и Дагером 14 декабря 1829 г. Тальбот, сам того не ведая, способствовал прояснению истины: ранее французская пресса называла изобретателем одного лишь Дагера; роль Ньепса замалчивалась. Доказательства были бесспорны. Да и сам Тальбот поостыл: негоже подлинному ученому воевать за признание своих заслуг! Однако фотография отныне стала главным предметом его научных занятий, и добился он в этой области выдающихся успехов.

Свой фотографический процесс Тальбот назвал калотинией. Он получал изображение на бумаге, пропитанной растворами азотнокислого серебра и йодистого калия. Проэкспонированный лист проявлялся в растворе галловой кислоты и азотнокислого серебра. Подложка слоя - бумага - не принимала участия в процессе. В этом было коренное отличие калотипии от дагерротипии с ее серебряными пластинками. Подложкой мог служить любой материал. (Эта возможность впоследствии была использована, но уже другим изобретателем.) Проявленное изображение Тальбот фиксировал гипосульфитом. А затем с бумажного негатива печатал позитивные оттиски на хлоросеребряной бумаге. Отпечатков можно было получать хоть сто. Фотография стала массовой.

В июне 1844 г. Тальбот выпустил в Лондоне книгу «Карандаш природы». Это была первая в мире книга, иллюстрированная фотографиями, - прообраз нынешних фотоальбомов. Второй альбом - «Солнечные рисунки из Шотландии» - Тальбот издал год спустя.

Умер Уильям Генри Фокс Тальбот в глубокой старости 17 сентября 1877 г. Ему принадлежит еще несколько выдающихся открытий. Среди них и открытие светочувствительности хромированного желатина, которое позволило использовать фотографию в типографском деле.

Кстати, о терминах. Столь распространенные сейчас термины «позитив» и «негатив» в их современном значении употребил впервые английский астроном Джон Гершель (1792-1871) в 1840 г.

Мы знакомы с изобретательным художником Алексеем Федоровичем Грековым, который в 1834 г. выпустил в Петербурге под псевдонимом В. Окер-гиескел книгу «Описание металлографии». Речь в ней шла о печатании способом плоской печати не с литографских камней, а с цинковых пластин. С 1840 г. Греков работает помощником издателя газеты «Московские ведомости», на страницах которой и появляются сообщения о дагерротипии. При типографии Московского университета он открывает фотоателье.

Первым русским фотографом обычно называют Сергея Львовича Левицкого (1819 - 1898), двоюродного брата А.И.Герцена. Но Левицкий рассказывал, что первый свой аппарат он приобрел в 1839 г. у человека со звучной и нерусской фамилией Вокерг. Прочитайте эту «фамилию» справа налево и вы узнаете настоящее имя - Греков.

Несколько проблем занимает внимание Алексея Федоровича. Первая из них - умен ьшен ие времени экспозиции. Это ему удается. «Московские ведомости» сравнивая способы Дагера и Грекова, писали: «…что делается но способу изобретателя в полчаса и более, наш соотечественник… производит в 4 или 5 минут».

Вторая проблема - снижение стоимости. Серебряные пластинки дороги и не каждому по карману. Греков же хочет сделать новое искусство массовым. И эту проблему он решает. На помощь приходит изобретенная академиком Б. С. Якоби гальванопластика. Греков берет медные, латунные, цинковые пластины и осаждает на них электролитическим путем тончайший слой серебра - легкий и дешевый, но вполне достаточный для получения дагерротипа.

Осаждая на готовые снимки тонкие металлические слои, Греков улучшает и качество изображения - дагерротипы перестают отсвечивать. Об этом изобретении русского художника Франсуа Араго в ноябре 1840 г. доложил парижской Академии наук.

Решая все эти проблемы, Греков думал о другом - о том, что казалось ему самым главным. Вынимая из аппарата серебряную пластину, он получал лишь одно-единственное изображение. В этом смысле дагерротипия не выдерживала сравнения с гравюрой или литографией - здесь количество оттисков исчислялось сотнями.

Как размножить дагерротип? Сначала Греков пробовал превратить изображение в гравюру - по этому пути шел когда-то Жозеф Нисефор Ньепс. Затем стал изготовлять гальванопластические копии дагерротипа и уже с них печатать оттиски. Это изобретение послужило основой фотомеханических процессов, которые впоследствии революционизировали полиграфическую технику.

Сама фотография, однако, пошла по другому пути, который намечен в книге «Живописец без кисти и без красок», вышедшей анонимно в Москве в 1841 г. Историки фотографии считают, что автором ее был Алексей Федорович Греков. «Живописец без кисти» повествовал о том, как изготовлять фотографические снимки не на серебряных пластинах, а на бумаге. Значит, Греков шел по тому же пути, что и Тальбот.

Первые фотографические иллюстрации носили документальный характер. Именно этим - точностью передачи воспроизводимого изображения -и была сильна фотография. Читатель помнит о книгах Уильяма Генри Фокса Тальбота «Карандаш природы» и «Солнечные рисунки из Шотландии» со строго документальными иллюстрациями.

А затем испробовали фотографию для украшения изданий художественной литературы. Художник рисовал иллюстрации карандашом или акварелью. Вместо того, чтобы гравировать их на дереве или металле, их фотографировали. Отпечатки же делали в таком количестве, каков был тираж книги, и вклеивали на ее страницы.

Так в 70-х гг. прошлого века иллюстрировал некоторые книги петербургский издатель М. О. Вольф. В 1872 г. он выпустил комедию «Разбитый кувшин» немецкого писателя Генриха фон Клейста (1777 - 1811). Немецкое издание, послужившее образцом для русского, иллюстрировал прославленный художник Адольф фон Менцель (1815 - 1905). Кго жанровые рисунки превосходно передавали добродушный юмор Клейста, временами поднимавшийся до уровня социальной сатиры. Воспроизведены рисунки были способом ксилографии.

М. О. Вольфу иллюстрации пришлись по душе, но гравированных досок Менцеля у него не было. Тогда издатель решил сфотографировать рисунки из немецкой книги и использовать фотографии в качестве иллюстраций.

Новый способ понравился. В 1879 г. М. О. Вольф вернулся к нему - на этот раз в книге «Женщины русских писателей». Рисунки для нее исполнил польский художник Э. Андриолли, который в ту пору жил в ссылке - в Вятке.

Рисунки фотографировали, наклеивали на отдельные листы и вплетали в экземпляры книги.

В 1883 г. петербургский фотограф Константин Шапиро пошел по другому пути. Он пригласил в студию знаменитого актера Василия Николаевича Андреева-Бурлака (1843 - 1888) и попросил его представить сцены из «Записок сумасшедшего» Н. В. Гоголя. Андреев-Бурлак талантливо изобразил гоголевского Попри-щина. А Шапиро сфотографировал некоторые сцены. Вскоре была выпущена книга, иллюстрированная этими фотографиями. Издание высоко оценил русский художественный критик Владимир Васильевич Стасов (1824 - 1906). «Фотография изумительно чудесно отвечает на все требования этого рода, - писал он, - когда только она вступает в союз с настоящим художником».

И все же фотография сама по себе, в своей первозданности в книге не привилась. Хотя фотографии дешевле гравюры, они все же достаточно дороги. Да и приклеивать их было нелегко. Иллюстрировать так книги, выходившие большими тиражами, нельзя. Нужно было искать и изобретать дальше.

В первые годы после изобретения фотографии многие новаторы в разных странах мира искали практичные и недорогие светочувствительные материалы. Среди десятков и сотен предложений почти незамеченными прошли опыты англичанина Мунго Понтона (1801-1880). В 1839 г. он обнаружил, что бумага, пропитанная раствором бихромата калия и выставленная затем на солнечный свет, становится коричневой. Участки бумаги, оставшиеся в тени, сохраняют первоначальный цвет. Чтобы закрепить изображение, Понтон промывал отпечаток в воде. Неразложенная светом соль бихромата при этом растворялась, и на белом фоне выступал четкий коричневый рисунок.

Светочувствительность солей хрома невелика. Поэтому-то фотографы и прошли мимо работ Мунго Понтона. Вспомнили о них лет пятнадцать спустя, и вот по какому поводу.

Уильям Фокс Тальбот, обессмертивший свое имя созданием негативного фотографического процесса, однажды обработал раствор желатина солями хрома. Зная о работах Понтона, Тальбот предполагал, что желатин станет светочувствительным. Так и случилось. Однако светочувствительность эта была особой. Изменялся не цвет желатина, а его свойства.

В жаркий летний день после сытного обеда неплохо съесть только что вынутое из холодильника вишневое желе. Хозяйке, с таким умением приготовившей его, хорошо известно, что желатин в холодной воде разбухает, а в горячей - растворяется. Тальбот установил, что желатин теряет эти свойства, если его обработать солями хрома и выставить на свет.

Чудесные свойства хромированного желатина использовал француз Луи Альфонс Пуатвен (1819 - 1882), который заметил, что слой хромированного желатина, будучи проэкспонирован под негативом и проявлен водой, ведет себя в дальнейшем подобно литографскому камню. Участки слоя, находившиеся под прозрачными местами негатива, задубливались и в дальнейшем хорошо воспринимали краску; остальные участки сохраняли способность растворяться в теплой и разбухать в холодной воде. В 1855 г. Пуатвен покрыл литографский камень слоем хромированного желатина, проэкспонировал его под негативом, проявил изображение водой и закатал краской. Получилась форма, с которой можно отпечатать некоторое количество оттисков. Новый способ Пуатвен назвал фотолитографией. Литографский камень, однако, в этом случае участия в процессе не принимал - он использовался лишь в качестве подложки. Подлинная фотолитография описана в книге, изданной к 1855 г. в Москве. Кто ее автор, мы, к сожалению, не знаем; в книге он не указан. Можно лишь предполагать, что им был Алексей Федорович Греков. Книга имела длинное название: «Фотография, или Искусство снимать совершенно сходно с природою, в продолжении нескольких минут и в желаемом цвете, изображения, портреты и ландшафты на металлы, бумагу, стекло и камень. Понятное руководство со многими новейшими открытиями и секретами для упражняющихся и начинающих и вообще для всех, которые в городе, за городом, во время путешествия или прогулки пожелают иметь самые верные снимки с предметов, их окружающих». Автор книги описал, как с помощью фотографии переносить изображения на литографский камень, используя светочувствительные слои с солями окиси железа.

Впоследствии фотолитография получила широкое распространение в книжном деле.

Именно эту задачу - найти фотографический способ переноса изображения на литографский камень - и ставил перед собой Пуатвен. Поэтому он прошел мимо открытой им способности задубленных участков желатина хорошо воспринимать краску. Обратил на это внимание чешский фототехник Гусник.

Якуб Гусник родился 29 марта 1837 г. в семье лесника в небольшом местечке Вейпренек, близ города Пльзень. Еще в детстве проявивший незаурядные способности к живописи, он после окончания гимназии поступил на художественный факультет Высшего реального училища в Праге, а затем в течение шестнадцати месяцев совершенствовал мастерство в антверпенской Академии художеств. Вернувшись на родину, Гусник работал профессором рисования в реальном училище города Табор. Имя его становилось известным в художественной среде.

В начале 1860-х гг. молодой Гусник заинтересовался фотографией и вскоре сделал первое изобретение - получил двухкрасочную фотографию.

В те времена фотография была единственным способом воспроизведения высококачественных полутоновых изображений, в которых сила тона меняется постепенно - от черного к белому. Воспроизвести полутоновую иллюстрацию в книге, журнале или газете фототехники не умели. Иллюстрациями служили гравюры или литографии, передававшие полутоновый оригинал точками, штрихами или сплошными заливками различной величины, но одинаковой тональности.

Во второй половине XIX в. проблему репродуцирования полутоновых изображений пытались решить многие. Заинтересовался ею и Якуб Гусник. Продолжая работы Пуатвена, он в качестве подложки для хроможелатинового слоя применил толстую стеклянную пластину. На матированную поверхность ее Гусник нанес смесь яичного белка, жидкого стекла и пива. На этот слой превосходно ложился хромированный желатин. Проэкспонировав пластину под негативом и проявив изображение, Гусник получил печатную форму. Оттиски с нее немногим уступали фотографическим отпечаткам.

Описание своих работ и оттиски изобретатель послал Герману Фогелю - известному фототехнику, председателю Общества содействия фотографии в Берлине. 9 октября 1868 г. на заседании Общества Фогель ознакомил его членов с изобретением чешского фототехника. Получилось так, что на этом же заседании оттиски, полученные аналогичным путем, демонстрировал и мюнхенский придворный фотограф Иозеф Альберт (1825 - 1886). В истории техники бывает, что знаменитгые изобретения делаются одновременно разными людьми.

Альберт тут же поехал в Табор и предложил Гуснику большую сумму за то, чтобы чешский фототехник раскрыл ему свою рецептуру и в течение пяти лет не делал никаких шагов для реализации изобретения. Гуснику пришлось согласиться: у него не было средств для внедрения способа.

Изобретение начинает победное шествие по странам Европы. Одно за другим возникают предприятия, печатающие новым способом, который впоследствии назвали фототипией.

И. Лльберт предложил ведущей русской типографии - Экспедиции заготовления государственных бумаг - приобрести секрет фототипии за 90 тысяч рублей, но получил отказ. 13 России фототипию разработали самостоятельно, пользуясь лишь описаниями в журналах. Первые опыты в этой области предпринял в 1869 г. петербургский фотограф Владислав Яковлевич Рейнгардт. Он детально и тщательно описал технологию «светопечати» (так новый способ назвали в России) в серии статей, помещенных на страницах журнала «Фотограф». В 1870 г. Рейнгардт основал в Петербурге на Кольшой Морской улице первое в нашей стране «светопечатное заведение».

Пионером использования фототипии и фотолитографии в книжном деле стал Вячеслав Измаилович Срезневский (1849 - 1937). Сын известного русского филолога а сам филолог по образованию, Вячеслав Измаилович организовал фотографический отдел Русского технического общества. В 1869 г. Срезневский использовал фототипию и фотолитографию для факсимильного воспроизведения рукописи XVII в. «Славянская буквица», изданной Обществом любителей древней письменности. Это была первая в истории полиграфии книга, целиком напечатанная с помощью столь недавно появившихся фотомеханических способов репродуцирования.

Когда истек срок договора Гусника с Альбертом, справедливость восторжествовала. Чешскому изобретателю присудили золотую медаль Фойгтлендера -высший знак отличия за работы в области фототехники. В 1873 г. Гусника пригласили в Вену - руководить фоторепродукционным отделением Государственной типографии. Здесь он много работал над получением печатной формы непосредственно с хроможелатинового рельефа. Изобретатель написал несколько книг. В конце прошлого и в начале нынешнего столетия они были популярными руководствами для полиграфистов многих стран мира. Хорошо знали имя профессора Гусника и в России.

Умер Якуб Гусник в Праге 26 февраля 1916 г. Во всех полиграфических и фотографических журналах были помещены статьи, посвященные памяти выдающегося новатора, создателя фототипии.

Якуб Гусник печатал прямо с хроможелатинового рельефа. Но были и другие способы использования чудесных свойств хромированного коллоида. Один из них разрабатывал Георгий Николаевич Скамони (1835 - 1907). Он родился в Германии, в Вюрцбурге, но почти всю жизнь прожил в России, которая стала его второй родиной. Первые его работы связаны с микроскопическим копированием печатных изданий.

Микрокнига! О ней заговорили лишь в самое последнее время, когда лавинообразный поток книг, газет и журналов затопил хранилища крупнейших универсальных библиотек. Проблема миниатюризации стала злобой дня. В прошлом веке такой проблемы еще не существовало. Тем интереснее для нас опыты Скамони, который сумел предвидеть будущее. В Германии издавался популярный иллюстрированный журнал «Юбер Ланд унд Мзэр» - «Через страны и моря». Скамони фотоспособом уменьшил страницы журнала, перевел изображение на литографский камень и напечатал оттиски. Современники свидетельствовали, что страница «поместилась на листке шириною в один дюйм (2,54 см) и при всем том письмо было совершенно отчетливо видно под микроскопом». В 1857 г. Вюрцбургский университет наградил 22-летнего умельца почетным отзывом «за труды по микроскопической литографии».

В 1865 г. Скамони приглашают в лучшую и крупнейшую петербургскую типографию - Экспедицию заготовления государственных бумаг. Здесь он проработал сорок с лишним лет - до последнего дня жизни. Под руководством академика Бориса Семеновича Якоби Скамони создал новый репродукционный процесс. Он заметил, что, если обработать фотографический негатив однохлористой ртутью и раствором сернокислой соли, на нем образуется нежный, слегка возвышенный рельеф. Разными химическими манипуляциями Георгий Николаевич усилил этот рельеф, а затем снял с него гальванопластическую копию. Ее уже можно было использовать как клише, печатать с нее оттиски. Опыты завершились успехом. «Уже зимою 1866 г., - вспоминал впоследствии Скамони, - я мог поднести академику Якоби рядом с несколькими различными гелиографическими оттисками и безукоризненно медное клише».

Впоследствии Георгий Николаевич усовершенствовал способ, положив в его основу чудесные свойства хромированного желатина. Он экспонировал негатив на пластинку, покрытую светочувствительным хромированным слоем, а затем опускал ее в ванну с горячей водой. На тех участках, которые не подверглись действию света, желатин растворялся. Получалось рельефное изображение. Скамони заливал его гипсом. Когда гипсовая отливка остывала и становилась твердой, с нее снимали гальванопластическую копию, которую можно было использовать как клише.

В 1872 г. Г. Н. Скамони выпустил в Петербурге на русском и немецком языках обстоятельное «Руководство к гелиографии». Этот труд был удостоен Ломоносовской премии Академии наук.

Способ Скамони в 1870-х гг. широко применялся в книжном деле. Гелиогра-фиями в ту пору иллюстрировался журнал «Русская старина». Георгий Николаевич сделал для него превосходные репродукции портретов А. С. Пушкина, Екатерины II, президента Академии в екатерининские времена Е. Р. Дашковой, скопировал письма А. С. Пушкина и II. В. Гоголя, чертежи, выполненные Петром 1. В 1856 г. уже знакомый нам С. Л. Левицкий исполнил групповой фотопортрет русских писателей И.С.Тургенева, И.А.Гончарова, Л.Н.Толстого, А.Н.Островского, Д. В. Григоровича и А. В. Дружинина. Портрет этот часто воспроизводится и сегодня. Оригиналом при этом служит репродукция, изготовленная Г. II. Скамони для «Русской старины».

Проверкой возможностей гелиографии стала выпущенная в 1878 г. монография Д. А. Ровинского «Русский гравер Чемесов». Все гравюры в ней воспроизведены способом Скамони, причем воспроизведены точно и убедительно.

В последние годы жизни Георгий Николаевич интересовался историей книжного дела. За год до смерти - в 1906 г. - он опубликовал в Петербурге брошюру «Изобретения и усовершенствования в области графических искусств».

Есть еще одна возможность использовать чудесные свойства хромированного желатина - протравливать металлическую пластину через частично задубленный слой коллоида. Впервые использовал эту возможность чешский художник Карел Клич (1841-1926)…Новый год - семейный праздник. Его принято встречать дома, в кругу родных. Карел Клич никогда не мог понять чудаков, которые отмечают рождение нового года в ресторане или в гостях. И в этот раз он не изменил своему правилу. Было очень весело. Несколько близких друзей Карела, которых в этом доме считали своими, балагурили, представляли в лицах персонажей карикатур Клича из юмористических журналов «Плоха» и «Веселые листки». Анежка, сестра жены, играла на рояле.

Вскоре после полуночи Карел исчез. Первой заметила это Мария, жена художника. Прошел час - Клич не показывался. Тогда-то, всей компанией, с шутками и смехом, отправились разыскивать хозяина. Его нашли в мастерской. Парадный сюртук был небрежно кинут на спинку стула. Карел стоял у стола и прогревал над спиртовой горелкой медную пластину. Мария всплеснула руками - шелковая, недавно купленная рубашка мужа была обсыпана мелкой асфальтовой пылью. Уговоры жены и друзей оказались напрасными. Клич выпроводил всех из полутемной мастерской и снова принялся за прерванное занятие.

А произошло вот что. В разгар веселья художник пошел в мастерскую, чтобы разыскать несколько старых карикатур, в свое время не пропущенных цензурой. Некоторые из них сочли политически опасными, другие - безнравственными. Карелу они нравились, и он решил показать их друзьям. В мастерской было темно. Художник на ощупь открыл один из ящиков стола и начал вынимать из него доски когда-то вытравленных им офортов, разбросанные в беспорядке штихели, связки оттисков. Что-то опрокинулось. Клич зажег свечу и увидел, что он задел стоявшую на столе банку с асфальтовой пылью. Все вокруг было покрыто мелким порошком.

Взгляд художника упал на новую медную доску, только вчера приготовленную им для гравирования. Доска также была припорошена асфальтом. Рядом лежало несколько листков пигментной бумаги. А что если?…

Клич хорошо владел техникой акватинты. Сейчас он вспомнил об этом стародавнем способе - детище француза Жана Батиста Лепренса. Читатель помнит, что Лепренс припудривал медную доску порошком смолы, протравливал ее, а затем осторожно сглаживал мелкие ячейки, вытравленные кислотой, на тех местах, где не должно быть изображения.

Пигментная бумага, лежавшая рядом, напоминала о другом методе. Изобрел эту бумагу в 1864 г. англичанин Джозеф Уилсон Свен (1828 - 1914). Он наносил на подложку слегка окрашенный слой желатина, а затем обрабатывал его двуокисью хрома; слой становился чувствительным к свету. Далее Свен спроет1ировал на слой изображение, перенес его на металлическую пластину и проявил теплой водой. Полученный таким образом желатиновый рельеф можно было использовать в качестве печатной формы.

Карел Клич решил объединить эти методы - акватинту и перенос изображения с помощью пигментной бумаги. Он взял медную пластину, припудрил ее порошком асфальта и хорошо прогрел над пламенем спиртовой горелки. Зерна асфальта расплавились и плотно пристали к поверхности пластины. Затем Клич обработал пигментную бумагу двуокисью хрома и, когда листок немного подсох, заложил его в копировальную рамку, прикрыв сверху диапозитивом.

Робкие солнечные лучи заглянули в окно. Наступил первый день 1879 г. Клич отдернул шторы и в неярких лучах зимнего солнца проэксионировал изображение. Затем он перенес листок пигментной бумаги на припудренную асфальтовой пылью доску и обильно смочил ее теплой водой. Листок отошел, незадубленные места желатинового слоя растворились, и на поверхности доски остался желатиновый рельеф. Доску Клич положил в ванночку с раствором хлорного железа, которое хорошо травит медь. Там, где слой желатина был достаточно толст, травящий раствор не успел дойти до поверхности доски. В тонких местах он проник через слой и протравил на медной пластине между зернами асфальта различные по величине и глубине ячейки.

Далее Клич накатал пластину краской, осторожно - тряпочкой - убрал краску с пробельных мест, установил пластину на печатный станок, наложил поверх лист бумаги и получил оттиск. На оттиске, хранящемся и по сей день в одном из американских музеев, изображен усыпанный драгоценными камнями крест на узорной трехногой подставке - произведение замечательных чешских ювелиров.

Карел Клич назвал новый способ гелиогравюрой. «Гелиос» по-гречески означает «солнце».

7 октября 1879 г. Клич рассказал о своем изобретении на заседании Венского фотографического общества. Доклад прошел с большим успехом. Общество увенчало труды изобретателя большой серебряной медалью. Год спустя состоялась первая выставка гелиогравюр.

В начале 80-х гг. прошлого столетия Клич совершил поездку но Европе -побывал в Париже, Лондоне, Антверпене. Новым способом, который позволял особенно точно и достоверно воспроизводить полутоновые оригиналы, заинтересовались издатели.

Доска, с которой печатают гелиогравюры, покрыта ячейками различной глубины. Чем глубже ячейка, тем больше краски закатывается в нее. Краска эта впоследствии переходит на оттиск. Смена полутонов здесь достигается не величиной и плотностью размещения штрихов, как в гравюре, а изменением коли чества краски на различных участках. Передача полутонов в гравюре использует несовершенство нашего зрения. Гелиогравюра же действительно создает постепенные переходы от черного к белому, меняя на отдельных участках тональность краски. Поэтому-то способ Карела Клича и позволяет получать особо высококачественные иллюстрации. Издатели смогли использовать его для воспроизведения альбомов художественных репродукций, пейзажей, архитектурных рисунков и другой изобразительной продукции.

Постепенно гелиогравюру начали применять в разных странах. Первое английское руководство по новому способу - книга Томаса Хьюсона «Фотоакватинта и фотогравюра» - вышло в Лондоне в 1897 г. А первое русское - за год перед тем в Петербурге. Называлось оно «Новейшая гальванопластика и гелиогравюра». На обложке книги помещен портрет человека с лихо закрученными усами, в военном мундире, увешанном орденами и медалями. Это сам автор -талантливый изобретатель, работавший в самых различных областях, отставной офицер Александр Николаевич Ковако (1822 - 1900). Среди его предложений -«электрическая удочка», «военно-печатный аппарат - тахотии», «электрический фонарь для освещения морских глубин»… Ковако организовал в Петербурге гальванотехническую школу, известную далеко за пределами России; в 1889 г. в ней обучались 92 человека и среди них щесть японцев, два серба, один болгарин… Заинтересовавшись гелиогравюрой, Ковако много сделал для ее популяризации в России.

«Иллюстрированный в литературе век», о котором писал Н. А. Некрасов, настал в середине XIX в. не только в книгоиздании, но и в периодической печати. В эту пору в Англии, Германии, Франции, а несколько позднее - и в России появляется великое множество тонких иллюстрированных журналов. Одни из них имели информационный характер; они оперативно сообщали о событиях дня, сопровождая короткие заметки иллюстрациями. Публиковались в этих журналах, выходивших большей частью еженедельно, и произведения художественной литературы: стихотворения, рассказы, романы, печатавшиеся «с продолжением», из номера в номер. И они, как правило, иллюстрировались. Другие журналы были юмористическими и сатирическими. В них мы также найдем очень много иллюстраций.

Успех был огромный. Журналы легко пересекали государственные границы и становились вроде бы международными. Язык иллюстрации понятен каждому, он не нуждается в пояснениях.

Эпоха иллюстрированных журналов началась 1 апреля 1832 г., когда в Лондоне вышел в свет первый номер журнала «Пенни Мэгэзин». Название указывало на стоимость; пенни - мелкая разменная монета. На русский язык название можно перевести так: «Грошовый журнал». Инициатором издания был писатель и книготорговец Чарлз Найт. Первые 106 номеров «Пенни Мэгэзин» были выпущены общим тиражом в 20 миллионов экземпляров. Каждый номер прочитывало не менее миллиона человек. Печатался журнал в типографии Клоуза на двух ротационных машинах. Чтобы изготовить тираж, им надо было работать десять дней. Впоследствии «Пенни Мэгэзин» переименовали в «Иллюстрейтид Лондон Ньюс», первый номер которого вышел 14 мая 1842 г. Разовый тираж этого журнала достиг 100 тысяч экземпляров. «Иллюстрированные лондонские новости» (так можно перевести название журнала) вскоре нашли подражателей во многих странах. Но Франции в 1843 г. начал выходить журнал «Иллюстрасион», а в Германии - «Иллюстрирте Цайтунг»… С годами количество иллюстрированных журналов растет. В Германии в этой области прославился издатель Эдуард Халь-бергер (1822 - 1880). В 1853 г. он начал выпускать журнал «Иллюстрирте Вельт» - «Иллюстрированный мир», а в 1858 г. - крупноформатный, печатавшийся на прекрасной бумаге «Юбер Ланд унд Мээр» - «Через страны и моря».

Этот последний послужил образцом для «Всемирной иллюстрации» - журнала, который в 1869 г. начал издавать в Петербурге Герман Дмитриевич Гопие (1836 - 1885). Издание просуществовало до 1898 г., но его вскоре оттеснила на задний план «Нива» - массовый еженедельник «для семейного чтения», основанный в 1870 г. Адольфом Федоровичем Марксом (1838 - 1904). Печаталась «Нива» на трех ротационных машинах и по разовому тиражу уступала только «Иллюстрейтид Лондон Ньюс».

Успех «Всемирной иллюстрации» и «Нивы» вызвал к жизни «Иллюстрированную неделю», «Живописное обозрение», «Огонек», «Россию», «Иллюстрированный вестник», «Родину»… За 20 лет, с 1870 по 1889 г., в Петербурге возникло 28 новых иллюстрированных журналов, в Москве - 10, в провинции - 5. Это, надо сказать, немало.

Рисунки в них воспроизводились способом гравюры на дереве. «При «Всемирной иллюстрации», - рассказывает в воспоминаниях «Жизнь русского гравера» Иван Николаевич Павлов (1872 - 1951), - Гоппе организовал но примеру Парижа специальную граверную мастерскую; она включала большое количество граверов и обслуживала своей продукцией… почти все журналы Петербурга». Своя мастерская была и у «Нивы».

Часами, не разгибая спины, сидели граверы и резали неподатливые пальмовые доски. Зачем? Ведь в ту пору уже существовали многочисленные фотомеханические процессы. Фотолитография, фототипия, гелиография, гелиогравюра… В свое время они были большим шагом вперед. Качество репродуцирования давали превосходное. Но был у них и серьезный недостаток. Их нельзя печатать одновременно с текстом. В книге и журнале их помещали на отдельных вкладках или вклейках. А ксилографии печатали одновременно с текстом на той же машине. Иллюстрации вторгались в текст, существенно дополняли его. Это и нужно было иллюстрированным журналам. Задача состояла в том, чтобы найти фотомеханический способ изготовления иллюстрационных форм высокой печати.

Что нужно для того, чтобы печатать текст и иллюстрации на одной машине и одновременно - за один прогон?

Для этого характер текстовой и иллюстрационной печатных форм должен быть одинаковым. Печатающие элементы - те, что передают краску на бумагу, - должны быть возвышены, а пробельные - углублены. Этим условиям отвечала ксилография, гравюра на дереве и не отвечали углубленная гравюра на меди и различные фотомеханические способы, например фототипия или гелиография.

Усовершенствовать процесс изготовления клише для высокой печати решил Фирмен Жилло (1820 - 1872), которому 21 марта 1850 г. французское правительство выдало привилегию на «способ химического гравирования на цинковых досках». Сам Жилло назвал свой способ «паникографией». В дальнейшем способ стали именовать по имени изобретателя - «жиллотажем», а впоследствии -цинкографией.

Состоял способ в следующем. Иллюстрацию, которую необходимо воспроизвести, рисовали на литографском камне и отсюда уже оттискивали на специальной переводной бумаге. С ее помощью изображение можно перевести на цинковую пластину, а затем закатать его жирной литографской краской. Далее пластину опускали в раствор азотной кислоты; при этом места, не защищенные краской, протравливали. Получалось клише с возвышенными печатающими элементами. Это был как бы офорт наоборот. Читатель помнит, что в офорте протравливали углубленные печатающие участки.

На камень изображение можно перенести и фотографическим путем. И все же процесс оставался трудоемким и длительным. Впервые примененный для воспроизведения иллюстраций в парижском «Журналь авансен», он широкого распространения не получил.

Георгий Николаевич Скамони, рассказывая об изобретении Жилло, отмечал, что нельзя «называть фото-типографированными такие доски, которые получены через перевод фотолитографического изображения на цинк и затем вытравлены».

Скамони предложил свой способ. Он наносил светочувствительный состав непосредственно на цинковую пластину, экспонировал ее под негативом и затем протравливал. Эти опыты легли в основу современного, по сей день широко распространенного процесса, получившего название фотоцинкографии.

Использовал его Скамони впервые в столь любимом им микрокопировании. Пересняв три царских манифеста, он с большим уменьшением скопировал их на цинк и затем изготовил цинкографскую форму. Так была отпечатана миниатюрная книжица «Государя императора Александра II высочайшие манифест и указы 19 февраля 1861 г., 1 января 1864 г., 20 ноября 1867 г.». Книжица - ее размер 38x34 мм - напечатана, как о том говорится на последнем листе ее, «с помощью фотометаллографического способа печати, изобретенного Г. Скамони, литографом и фотографом правительственной типографии». Указано место печати - «Санкт-Петербург» и дата - «7 апреля 1869 г.». Едва ли не единственный сохранившийся экземпляр книжицы находится ныне в Государственной Публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде.

В 1877 г. фотоцинкографскими штриховыми клише с успехом иллюстрировался петербургский сатирический журнал «Стрекоза».

Исследовательские поиски и практические опыты Ф. Жилло и Г. Скамони позволили упростить и удешевить изготовление иллюстрированной формы высокой печати. Иллюстрации и текст отныне можно было печатать на одной машине и одновременно. И все же в иллюстрированных журналах по-прежнему господствовала ксилография. Почему? Потому что с помощью цинкографии можно воспроизводить лишь штриховые оригиналы. Фотографии, написанные маслом картины, акварели - все то, что мы объединяем понятием «полутоновой оригинал», - этот способ передать не мог. И еще раз спросим - почему?

В живописи и акварели, в размывке тушью художник передает градации светотени, изменяя интенсивность красящего вещества. В гелиогравюре этот эффект легко достигается за счет того, что все печатающие ячейки имеют разную глубину и передают на примерно одинаковые по площади участки оттиска разное количество краски.

В высокой печати это сделать нельзя. Закон типографии - одинаковая высота всех печатающих элементов и одинаковая толщина слоя краски на них. Если на отдельные участки формы нанести больше краски, при печати она размажется, изображение станет нечетким.

Издавна игру света и тени мастера ксилографии пытались передать, изменяя толщину штриха, размещая штрихи на различном расстоянии один от другого. Еще в начале XVII в. Анисим Михайлов Радишевский, изображая перепады тональности в складках одежды персонажей своих гравюр, дробил изображение на великое множество мелких точек.

Человеческий глаз перестает воспринимать отдельные элементы изображения, если расстояние между ними равно или меньше 0,17 мм. Отсюда вывод: если превратить полутоновое изображение в штриховое, отдельные элементы которого будут находиться друг от друга на указанном нами расстоянии, этот штриховой отпечаток будет восприниматься нами как полутоновой. Оставалось решить вопрос, как раздробить оригинал на мельчайшие штрихи или точки.

Первые опыты были несовершенными, если не сказать примитивными. Копировали, например, фотографию на цинковую пластину, покрытую слоем светочувствительного асфальта, проявляли изображение, а затем прочеркивали на его поверхности тонким алмазом тесный ряд линий, перекрещивающихся друг с другом. Затем пластину травили. Изображение при этом дробилось на мелкие элементы. Однако размеры их были одинаковыми, а интенсивность окраски - различна. Основное условие высокой печати не соблюдалось. Правда, печатать с таких форм было можно - различно окрашенные элементы и подтравливались в различной степени. Но отпечатки выходили грязными.

Проблему удалось решить тогда, когда фотографировать стали через растр. Это приспособление в конце прошлого века в России называли более точно и определенно - «сетка».

Вначале это и были сетки. Еще Уильям Фокс Тальбот пытался раздробить полутоновой оригинал на мельчайшие элементы, фотографируя его через газовую ткань. 29 октября 1852 г. этот способ был запатентован. Русский фототехник Лев Викентьевич Варнерке в начале 1860-х гг. использовал в качестве растра рамку, аккуратно обтянутую лошадиными волосами. В 1878 г. петербургский журнал «Обзор графических искусств» сообщал, что елецкому фотографу Густаву Эрнестовичу Ре удалось «после долгого труда и значительных издержек получить… изображение с полутонами прямо с фотографического снимка с натуры». К одному из номеров журнала был приложен отпечаток этого опыта «фототипии с натуры». К фототипии оттиск никакого отношения не имел; он был отпечатан с клише высокой печати.

В 80-х гг. в этой области работали многие: русские Степан Дмитриевич Лаптев (ум. в 1904 г.) и Владимир Константинович Анфилов, американцы Фредерик Ойген Айве (1856 - 1937) и Макс Леви (1857 - 1926), чех Якуб Гусник. Наиболее практичный способ, получивший название автотипии, разработал немецкий фототехник Георг Мейзенбах (1841 - 1912).

Трудами этих изобретателей и был создан современный растр. Это два склеенных между собой стекла, на которые нанесены параллельные непрозрачные линии. Склеивают их так, чтобы линии пересекались под прямым углом. При этом получается сетка, между штрихами которой размещены мельчайшие прозрачные квадратики. Их может быть свыше 6000 на один квадратный сантиметр.

При фотографировании полутонового оригинала свет, проходя через растр, дробится на отдельные лучики, которые воспроизводят на светочувствительной поверхности изображение, состоящее из отдельных точек. Все эти точки имеют разную величину. Чем светлее участок оригинала, тем точки на негативе больше.

Нам остается скопировать это негативное изображение на цинковую пластину и протравить ее. Получится форма высокой печати, состоящая из одинаковых ни высоте, но различных по величине точек. Накатывая на нее краску и печатая оттиск, мы получим изображение, сила, тона отдельных элементов которого, конечно же, одинакова. Но так как величина их различна, глаз воспринимает их как различно окрашенные. В тех извилинах нашего мозга, которые ведают зрением, складывается картина полутонового изображения.

Теперь уже можно было отказаться от ксилографии, хотя иллюстрированные журналы далеко не сразу пошли на это. Мешала сила традиции.

В 1883 г. в № 23 «Всемирной иллюстрации» появилась первая в нашей иллюстрированной периодике автотипия - «Портрет строителей Петербургского морского канала». Новый способ постепенно, но неуклонно завоевывает жизненное пространство. Последний «святочный» номер «Всемирной иллюстрации» за 1885 г. уже полностью иллюстрирован с помощью фотомеханических способов репродуцирования. Дольше других сопротивлялась «Нива». Здесь еще в 90-х гг. встречались гравюры на дереве.

Проникает фотомеханика и в книгоиздание. В русском книжном деле рубежным был 1891 г., когда в свет вышел иллюстрированный двухтомник произведений М. Ю. Лермонтова, изданный «Товариществом И. Н. Кушнарева» и книжным магазином П. К. Прянишникова. Издатели не поскупились и пригласили иллюстрировать книгу крупнейших русских художников - И. К. Айвазовского, И. Е. Репина, братьев А. М. и В. М. Васнецовых, М. А. Врубеля, К. А. Коровина, В. А. Серова, Л. О. Пастернака… Каждый мастер работал самостоятельно, общего художественного руководства не было. Все иллюстрации - это маленькие шедевры. Но книга в целом производила несколько сумбурное впечатление. В историю нашего книжного дела она вошла потому, что здесь впервые все иллюстрации воспроизведены фотомеханическими методами, причем самыми различными - фототипиями на отдельных вклейках, автотипиями и штриховыми цинкографиями в тексте… Клише изготовлялись в четырех мастерских: двух зарубежных - парижской Ваше и мюнхенской Мейзенбаха, и двух отечественных - петербургской Яблонского и московской Ренара.

Читатель, наверное, помнит о многокрасочных меццо-тинто Жака Кристофа Леблона, которые этот гравер печатал всего с трех досок. Рассказывали мы и о трехкомпонентной теории зрения Михаила Васильевича Ломоносова, из которой вытекает, что многоцветное изображение можно получить, смешивая лишь три краски - красную, желтую и синюю. Выделить основные краски в многокрасочном оригинале нелегко. Леблон делал это вручную, опираясь на свое чувство цвета и выработанную годами нелегкого труда интуицию художника.

Когда изобрели фотографию, новаторы стали думать над тем, как применить новое искусство к процессу, который впоследствии назвали цветоделением.

Австрийский фотограф-любитель барон фон Рансонет рассудил так. Надо попытаться сфотографировать многокрасочное изображение таким образом, чтобы пропустить в камеру лучи лишь какого-либо одного цвета. Колбу с окрашенным в синий цвет раствором он поместил перед объективом и сделал снимок. Через колбу прошли лучи синей части спектра. Затем Рансонет, не меняя положения аппарата, сделал еще два снимка - через красный и желтый растворы. Получилось три негатива. Барон перевел эти изображения на три литографских камня, один из них накатал красной краской, другой - синей, третий - желтой. Оттиск, сделанный со всех трех камней на одном листе бумаги, был многокрасочным. Произошло это в 1865 г. Если Корнилий Яковлевич Тромонин, чтобы получить хромолитографию. делал оттиски с 6 - 12 камней, то фотография позволила сократить число форм до трех.

Отпечатки у Рансонета, правда, получались плохими. Он не умел совмещать цветоделенные оттиски, они сдвигались, и изображение удваивалось и утраивалось. Впоследствии процесс совмещения назовут приводкой. Чтобы приводка была хорошей, нужно значительно повысить точность наложения одного оттиска на другой.

Над совершенствованием способа Рансонета работали многие. Англичанин Генри Коллон стал фотографировать через окрашенные стекла-светофильтры. Французы Луи Дюко дю Горон (1837 - 1920) и Шарль Кро (1842 - 1888) использовали для получения цветоделенных оттисков пигментную бумагу - ту самую, которую применял Карел Клич в своих гелиогравюрных опытах.

Со временем фототехники заметили, что фотоматериалы на серебряных слоях значительно лучше и активнее воспринимают синие лучи, чем красные и желтые. Многокрасочный отпечаток из-за этого искажался. Однако чувствительность слоя к лучам определенного цвета можно повысить, вводя в слой химические вещества. Процесс этот называется оптической сенсибилизацией. Открыли его в 1880-х гг. немецкие ученые Иозеф Мария Эдер (1855 - 1944) и Герман Вильгельм Фогель (1834-1898).

Процессы цветоделения были применены и в автотипии. Работы эти проводились на рубеже XIX и XX вв. одновременно во многих странах, в том числе и в нашей. Русский пионер в этой области Александр Александрович Поповицкий окончил в 1891 г. физико-математический факультет Петербургского университета, а год спустя поступил работать в Экспедицию заготовления государственных бумаг. В 1899 г. Поповицкий стал начальником фотомеханических мастерских Экспедиции. Здесь-то он и Михаил Данилович Рудометов (ок. 1852 - 1918) начали исследовательские поиски в области многокрасочной автотипии. Рудометов в начале 80-х гг. конструировал печатные машины для завода Васильева.

В 1898 г. Михаил Данилович выпустил «Опыт систематического курса по графическим искусствам». Это первое на русском языке систематическое изложение основ полиграфической техники. Курс, к сожалению, закончен не был; вышел лишь первый том. На отдельной вклейке в нем помещена трехкрасочная автотипия - букет цветов в глиняном кувшине. Подпись гласит: «Печатано в три краски. Хромо-типография Е. А. Евдокимова».

Рудометов сделал открытие, сыгравшее определенную роль во внедрении многокрасочной автотипии в практику полиграфического производства. Он нашел действенное средство в борьбе с муаром - так называют волны, которые как бы бегут по растровому изображению и искажают его. Если повернуть растр на 22,5° при съемке каждого цветоделенного негатива, муар пропадал.

В 1908 г. в Москве состоялась Международная фотографическая выставка. На ней демонстрировалось уже немало высококачественных репродукций, отпечатанных, как указывалось в каталоге, «в натуральных цветах».