Мир книги. С древнейших времен до начала XX века

Часть шестая, рассказывающая о книгах и об издателях начала XIX века, а также о том, как в типографиях появились машины

В первой половине XIX в. начался промышленный переворот в книжном деле, создавший условия для значительного увеличения выпускавевет книг, газет и журналов. Росло количество изданий, возрастали и тиражи. Старые типографские станки не поспевали за потребностями времени. На помощь пришла печатная машина, изобретенная Фридрихом Кенигом.

«Хотя влияние, окапываемое науками на культуру, никогда не отрицалось и, наоборот, о нем всегда много говорили, однако никогда это влияние не выражалось с такой очевидностью, как именно в наши дни. С беспримерной энергией точные науки - математика, физика и естествознание - ринулись из своей созерцательной кельи со всем накопленным там опытом в поток мировой жизни».

Эти слова принадлежат русскому ученому Борису Семеновичу Якоби (1801 - 1874), с которым читателю еще предстоит познакомиться.

Первая половина XIX столетия - время больших открытий и больших перемен. Великая французская революция 1789 - 1794 гг. пробудила к жизни подспудную энергию, дремавшую в недрах феодального общества. Производство, в основе которого лежал исключительно ручной труд, постепенно механизируется. Новые производственные отношения способствуют ускоренному росту производительных сил, развитие которых ранее подготовило победу капиталистического строя. Еще далеки те годы, когда строй этот начнут проклинать на всех населенных людьми пяти континентах, когда, пережив себя, он станет тормозить развитие цивилизации. Пока же, засучив рукава, молодой капитализм взялся за обновление производства и общества.

Паровая машина - универсальный двигатель, созданный Иваном Ивановичем Ползуновым (1728 - 1766) и Джеймсом Уаттом (1736 - 1819), - революционизировала промышленность и транспорт. 11 августа 1807 г. по реке Гудзон от Нью-Йорка до Олбани совершил первый пассажирский рейс пароход Роберта Фултона (1765 - 1815). 27 сентября 1825 г. паровоз Джорджа Стефенсона (1781 - 1848) прошел по первой в мире Стоктон-Дарлингтонской железной дороге.

Сила пара побеждает мускульный труд. Молотобойца сменяет паровой молот. Самопрялка уступает место прядильным машинам.

И эти годы, годы промышленного переворота, человек задумывается над великой и пока таинственной силой - электричеством. В 1791 г. в итальянском городе Болонье вышла в свет книга профессора анатомии местного университета Луиджи Гальвани (1737 - 1798) «О действии электрической силы на мышечное движение». Препарируя лягушек, профессор заметил, что лапки их дергались, когда между шарами стоявшей на том же столе электрической машины пролетала крохотная молния.

Свой трактат Гальвани послал Алессандро Вольта (1745 - 1827), профессору физики Падуанского университета. Опыты Гальвани натолкнули Вольта на мысль о химическом источнике тока, названном в честь профессора из Болоньи гальваническим элементом. Изобретение свое Вольта описал в письме президенту английского Королевского общества Джозефу Бенксу, которое в 1800 г. было опубликовано в журнале «Философикал Трансэкшен», а затем и отдельно под названием «Об электричестве, возбуждаемом путем простого контакта проводящих субстанций различного рода».

«Вольтов столб» - так на первых порах именовали гальванический элемент - состоял из цинковых и серебряных пластинок, соединенных между собой и погруженных в подсоленную воду. Открытие это стало сенсацией начала века. Наполеон I приказал изготовить в честь итальянского ученого памятную медаль.

Антоний Карлейль (1768 - 1840) и Уильям Никольсон (1753 - 1815) в мае 1800 г. пропустили ток «вольтова столба» через трубку, наполненную водой. Результат был неожиданным. На одном конце трубки у проволочки, по которой поступал ток, побежали пузырьки водорода. Проволочка у другого края покрылась налетом; выделившийся из воды кислород соединился с металлом и образовал его окись. Вода разложилась на свои составные части-элементы: водород и кислород.

Опыты Карлейля и Никольсона положили начало электрохимии - научной дисциплине, нашедшей применение во многих областях, в том числе и в книгопечатании. Другой английский ученый Гемфри Дэви (1778 - 1827) распространил процесс электролиза на самые различные химические соединения.

Все это имело далеко идущие последствия. Впрочем, для книжного дела значительно больший интерес представляло другое изобретение Уильяма Никольсона. Прежде чем рассказать о нем, вспомним о ручном печатном станке.

«Прожорливые механические станки в наши дни… вытеснили из памяти тот механизм, которому, несмотря на его несовершенства, мы обязаны прекрасными изданиями Эльзевиров, Плантенов, Альдов и Дидо…» Это слова Опоре де Бальзака (1799 - 1850), жившего как раз в те времена, когда деревянный станок был вытеснен из типографий печатными машинами. В течение нескольких столетий станок безупречно служил делу просвещения, но к концу XVI11 в. стало ясно, что он уже не может удовлетворять возросшие потребности человечества в печатном слове.

В «Утраченных иллюзиях», откуда мы взяли приведенные выше слова, описан труд рабочего-тискальщика «Медведя» (так, говорит французский писатель, «прозвали тискальщиков за то, что они, точно медведи в клетке, топчутся на одном месте, раскачиваясь от кипсея к станку и от станка к кипсею»). Поясним читателю, что «кипсей» - это ящик с краской, и послушаем Бальзака:

«Печатался пригласительный билет па свадьбу. Старый Медведь опустил рашкет на декель и декель на мрамор, который он прокатил под станок; он дернул куку, размотал бечевку, чтобы подать мрамор на место, поднял декель и рашкет с проворством молодого Медведя. Станок в его руках издал столь забавный скрип, что вы могли счесть его за дребезжание стекла под крылом птицы, ударившейся На лету об окно».

Какое обилие операций! И все для того, чтобы отпечатать один лист.

Производительность станка можно повысить, если печатать на нем за один раз несколько страниц. Нужно лишь увеличить размеры станка. По этому простому и, казалось бы, самому легкому пути и пошла вначале изобретательская мысль. Чтобы получить оттиск хорошего качества, необходимо плотно прижать бумажный лист к печатной форме, на которую предварительно нанесен слой краски. Чем форма больше, тем большее давление должен создавать ручной печатный станок. Это значит, что сам станок нужно делать более прочным.

Первые типографские станы целиком делали из дерева, но материал этот, как известно, легко раскалывается, изнашивается. На смену дереву пришел металл. Чтобы печатный станок стал металлическим, потребовалось почти триста лет.

Первый шаг в этом направлении сделал нюрнбергский типограф Леонард Даннер, в 1550 г. поставивший на станок латунный винт-шпиндель. Вскоре из металла стали делать и нажимные доски.

В 1620 г. амстердамский типограф Биллем Янсзон Блау (1571 - 1638) применил плоские металлические пружины, смягчавшие удар доски о форму. Это позволило улучшить качество печати. Блау соорудил для своей типографии, изготовлявшей прекрасные географические атласы, девять станков новой конструкции и назвал их именами девяти муз - нрокровительниц наук и искусств.

Шли годы… И с каждым десятилетием в печатном станке оставалось все меньше и меньше деревянных частей. Уже знакомый нам Фирмен Дидо заменил деревянный талер (Бальзак называл доску, на которой устанавливают печатную форму, «мрамором») - металлическим. А в 1772 г. типограф из швейцарского города Базеля Фридрих Вильгельм Гааз (1741 - 1800) построил станок, в котором почти все основные части были металлическими.

Подвести черту суждено было лорду Чарлзу Стенхоупу (1753 - 1816), на досуге занимавшемуся изобретательством. Он сконструировал в 1798 г. ручной станок, в котором не было уже ни одной деревянной детали. Мастер Роберт Уолкер изготовил станок, и его установили в типографии Уильяма Балмера (1754 - 1830). Самым знаменитым изданием этого заведения было девятитомное издание сочинений Шекспира; поэтому оно получило название «Шекспировской типографии». Станок Стенхоупа сразу показал немыслимую по тем временам производительность - 250 оттисков в час. По это был его предел.

Соответствовать потребностям времени такая производительность уже не могла. Типографии спешили «жить», особенно те из них, которые печатали газеты. Только за десять последних лет XVIII столетия в Европе возникло девятьсот новых газет. Многие из них существуют по сей день. Например, лондонская «Таймс», первый номер которой вышел в 1785 г., французская «Фигаро», увидевшая свет в 1826 г., американская «Нью-Йорк Пост», появившаяся в 1801 г…

Тиражи газет постоянно росли. Чтобы номер своевременно попал к подписчикам, приходилось ставить много, очень много типографских станков. Для каждого из них, печатающих один и тот же номер, делали свою печатную форму. Наборщики не поспевали изготавливать их. На помощь пришел процесс, который назвали стереотипией.

«Стереос» - по-гречески означает «плотный», «типос» - «отпечаток», «шрифт». В отличие от наборной формы, состоящей из отдельных литер, стереотип представляет собой цельную металлическую (а в наше время - и пластмассовую) форму.

Каковы преимущества способа? При необходимости в кратчайший срок отпечатать очень большой тираж изготавливают достаточно большое количество стереотипов, каждый из которых точно копирует набор. Их можно установить, например, на десяти станках и отпечатать тираж в десять раз быстрее, чем с единственной и уникальной наборной формы. Это - первое преимущество.

Когда тираж отпечатан, обычную форму разбирают и каждую литеру возвращают в наборную кассу. Если же через несколько лет книгу издают повторно, набор приходится делать наново. Стереотип же можно сохранить. В этом второе преимущество способа.

Стереотип, наконец, значительно тоньше наборной формы. И значит, способ дает возможность экономить дорогой типографский сплав - гарт.

Изготовить стереотип легко. Для этого нужно оттиснуть наборную форму на каком-нибудь мягком пластичном материале. Так делается негативная рельефная копия набора - матрица. Если затем поместить матрицу в специальную форму и залить в нее расплавленный типографский сплав, мы получим стереотип - точную копию набора.

Цельная форма имеет несколько более высокую тиражеустойчивость, но не в этом ее основное преимущество. Стереотипия сберегает шрифт: снятие матрицы практически не влияет на поверхность очка литеры. Оттисните с набора пять, десять, пятнадцать матриц, отлейте нужное количество стереотипов - и можно печатать миллионы газет, журналов, книг на разных машинах, в разных типографиях, в далеких друг от друга городах.

Все эти преимущества сделали стереотипию одним из надежных инструментов газетного дела.

Истоки процесса затеряны в туманной дали веков и отыскать их не так легко. Говорят, что первым стереотипером был Иоганн Мюллер, пастор небольшой лютеранской кирхи в Голландии. В самом начале XVIII в. он задумался над тем, как ускорить печатание молитвенников, которых требовалось очень много. Одно переиздание следовало за другим, и для каждого нужно было наново набирать форму. Мюллер взял мягкий и податливый гипс и облепил им поверхность набора. Когда гипс подсох, он снял его. Получилась матрица, в которую Мюллер залил расплавленный гарт.

Мюллер умер в 1710 г. Его сыновья вместе с лейденским типографом Са-муэлем Лухтманом напечатали со стереотипов в 1711 и 1718 гг. «Библию», а в 1716 г. - «Новый завет».

Аналогичные опыты в 1727 г. проводил в Эдинбурге, в Шотландии, золотых дел мастер Уильям Гед. Несколько лет спустя он отправился в Кембридж и предложил свой способ местному университету, в типографии которого для всей Англии печатали «Библии» и молитвенники. Геду дали десятилетнюю привилегию на использование стереотипии, но внедрить этот способ в Кембридже он так и не смог. Вернувшись ни с чем в Эдинбург, упрямый шотландец продолжал опыты. В 1739 г. он отпечатал со стереотипов труды римского историка I в. до н. э. Гая Криспа Саллюстия «О заговоре Катилины» и «Югуртинская война».

Во Франции немалых успехов в стереотипии добился Фирмен Дидо. В 1799 г. он изготовил стереотипы издания Вергилия и продавал их типографам всего по три франка за страницу.

Гипс, использовавшийся для матрицирования, не очень удобен. Матрицы были хрупкими и быстро ломались. Поэтому изобретатели искали другой материал для их изготовления. Таким материалом стала бумага.

Наборщик из французского города Лиона Клод Жену в 1829 г. получил патент на бумажное матрицирование. Он склеивал крахмалом несколько листов тонкой бумаги, накладывал их на набор и приколачивал жесткой щеткой. Матрицы - даром, что бумажные - получались прочными и выдерживали несколько отливок.

Стереотипия позволила ускорить процесс печатания газет. И все же процесс этот оставался длительным и трудоемким.

Чем только ни занимался Уильям Никольсон. Проводил опыты с гальваническими элементами, изобрел ареометр - прибор для измерения плотности жидкостей и твердых тел, издавал в Лондоне «Философский журнал», на страницах которого в 1809 г. был опубликован труд Джорджа Кейли «Об аэронавигации». В этой статье впервые описаны летательные аппараты тяжелее воздуха. Труд Кейли в том же году был выпущен в Лондоне отдельным изданием; он явно предвосхищал будущее, почему и был основательно забыт. Опередил время и патент Никольсона, полученный 29 апреля 1790 г. Назывался он «Машина новой конструкции для печатания на бумаге, льняной или хлопчатобумажной ткани более опрятно, дешевле и аккуратнее, чем это делается в настоящее время». Из рисунка, приложенного к патенту, явствовало, что машина должна состоять из трех цилиндров. На среднем следовало укрепить наборную форму, верхний - накатывал на литеры краску, а нижний - прижимал к ним лист бумаги.

Машина построена не была, ибо Никольсон не знал, как закрепить на цилиндре составленную из многих литер форму. Но идея, положенная в основу изобретения, правильна и плодотворна.

Вспомните, почему нельзя печатать гравюры на меди на обычном типографском станке. Потому что для этого нужно такое большое давление, которого не мог создать станок.

Как поступали мастера углубленной гравюры? Они пропускали форму с наложенным поверх нее листом между двумя тяжелыми валами. Почему валы создавали давление, какого не могла дать металлическая нажимная плита? Объяснение здесь простое. Плита передает давление ио плоскости сразу на все участки печатной формы, валы же в стане глубокой печати - лишь на небольшой участок формы. Давление передается не по плоскости, а по линии. Чтобы получить оттиск хорошего качества на стане глубокой печати, нужно значительно меньшее усилие, чем на обычном типографском станке.

Почти три века оба стана соседствовали. Очень часто они стояли в одной типографии, но никто не додумался применить принцип передачи давления по линии для печати с типографских форм, где печатающий рельеф возвышен. Производительность ручного станка вполне устраивала и типографов и издателей. И лишь когда развитие общества поставило вопрос об увеличении и ускорении выпуска печатных изданий, нашлись люди, которые вспомнили о стане глубокой печати и попытались использовать заложенный в нем принцип. Первым был Уильям Никольсон. Вторым стал Фридрих Кениг.

Перед нами лежит толстый, переплетенный в кожу том - комплект «Московских ведомостей» за 1822 г. Перелистаем пожелтевшие страницы, на которых можно найти немало любопытного: «В городе Тенесси, в Северной Америке, запрещены браки между белыми и негритянками и мулатками. Иностранная газета, в коей нашли мы сие известие, не упоминает, что подало повод к сему запрещению».

Наши наивные предки не знали слова «расизм». А ведь недалек уже был 1853 г., когда в Париже вышел в свет первый из четырех томов труда Жозефа Артюра де Гобино (1816-1882) иод недвусмысленным названием «Эссе о неравенстве человеческих рас». Труд прокламировал превосходство «нордических» или «арийских» народностей. Книга, мощный инструмент прогресса - как видим, с равным успехом пропагандировала и человеконенавистнические идеи. Вернемся, однако, к «Московским ведомостям» за 1822 г.: «Один сапожник из Саксонии объявил недавно, что он нашел способ глотать большие куски стекла, не причиняя себе ни малейшего вреда. Он пригласил жителей городка быть свидетелями его опытов за весьма умеренную плату. Опыты действительно казались успешными и привели в изумление многочисленных зрителей. Но несчастный дорого заплатил за свое легкомыслие: через несколько часов окончил он жизнь в мучительнейших страданиях».

По вот сообщение, которое имеет прямое отношение к интересующей нас теме:

«Мы неоднократно уже имели случай упоминать о книгопечатной машине, изобретенной г. Кенигом. В нынешнем году привел он к окончанию четыре таковых машины. Одна из них назначена в Верлин для Королевской типографии. Меньше нежели в 3/4 часа отпечатал он посредством сей машины 1000 листов с обеих сторон. Достойно замечания, что действие оной, при всей своей необыкновенной скорости, происходит почти без всякого шума…»

Скорость действительно по тем временам была «необыкновенной»: самый лучший печатник на самом лучшем станке не мог получить более 3000 оттисков в сутки. А здесь 2000 оттисков за три четверти часа!

Поэтому-то в 20-х гг. XIX в. газеты всего мира чуть ли не в каждом номере писали о Кениге и о его замечательном изобретении.

Фридрих Кениг родился 17 апреля 1774 г. в немецком городе Эйслебене. Пятнадцати лет от роду он поступил «мальчиком» в большую типографию Иоганна Брейткопфа (1719 1794) в Лейпциге. Хозяин типографии, человек предприимчивый и образованный, изобрел способ печатания нот с помощью подвижных литер. Не один десяток лет Врейткопф посвятил изучению истории книгопечатания. Всю жизнь он работал над большой монографией, в которой хотел проследить развитие типографского искусства от Гутенберга до середины XVIII в., но успел закончить и издать лишь несколько разделов задуманного труда.

Фридрих многому научился у хозяина. Выть может, именно он подсказал способному юноше мысль о механизации печатного процесса. Первоначально Кениг пошел но наиболее простому пути - решил приспособить паровую машину к ручному типографскому станку. Он соорудил небольшую модель механизированного стана и пытался заинтересовать ею предпринимателей. Брейткопф к этому времени умер. Никто из типографов не оказал изобретателю финансовой поддержки.

Тогда Кениг надумал покинуть родину. С трудом, отказывая себе во всем, собрал он деньги на билет и отправился в далекое путешествие - в Россию. В 1805 г. изобретатель приехал в Петербург и здесь сумел представить проект своей машины Александру I. Царя проект не заинтересовал.

Разочарованный Кениг отправился в Англию. В Лондоне он долгое время перебивался с хлеба на воду, работал приказчиком в книжном магазине, служил в типографии. Наконец ему повезло. Три владельца типографий, познакомившись с проектами Кенига, ссудили ему необходимую сумму.

Изобретатель сразу взялся за дело. Сначала он трудился все в том же привычном направлении, пытаясь превратить в машину ручной типографский станок.

Кениг перепробовал немало вариантов, но успеха не имел. Наконец, он обратил внимание на стан глубокой печати и решил: «Передача давления по линии - вот в чем залог успеха!»

В эти счастливые дни, когда идея, которой суждено было покорить мир, наконец открылась изобретателю, он встретил человека, ставшего на всю жизнь его другом и соратником. Это был молодой магистр математики Фридрих Андреас Бауэр (1783-1860).

В 1812 г. Кениг и Бауэр построили первую печатную машину. Работала она следующим образом. Наборная форма устанавливалась на талере - плите, которой сообщали возвратно-поступательное движение с помощью несложного механизма, связанного с паровой машиной. На пути талера - красочный аппарат с валиками, которые накатывали на форму краску. Бумажный лист вручную подавали на большой цилиндр, связанный с талером зубчатой передачей. Когда талер двигался, цилиндр начинал вращаться, увлекал за собой лист и плотно прижимал его к накатанной краской форме. Так получался оттиск.

И опять Кенигу повезло. Машиной заинтересовался Джон Вальтер, богач из богачей, владелец лондонской газеты «Таймс». Он заказал для своей типографии две печатные машины.

29 ноября 1814 г. подписчики «Таймс» получили номер, который на первый Взгляд ничем не отличался от всех предыдущих. На одной из страниц было на-печатано следующее сообщение: «Сегодняшний номер нашей газеты представляет публике практический результат крупнейшего усовершенствования книгопечатания с самого момента его изобретения. Читатель этих строк держит в руках один из многих тысяч оттисков газеты «Таймс», отпечатанных этой ночью с помощью механического аппарата».

Это был первый в мире номер газеты, оттиснутый на печатной машине.

В газету стали приходить письма с просьбой рассказать об изобретении подробнее. Сделать это Вальтер попросил самого Кенига. 8 декабря 1814 г. «Таймс» опубликовала его статью, в которой изобретатель поведал о многолетних поисках и находках, о разочарованиях и злоключениях и об окончательной победе.

В типографии «Таймс» Кениг установил машины с двумя печатными цилиндрами; они давали до 1100 оттисков в час.

В 181В г. для фирмы «Бснсли и сын» Кениг построил новую машину, печатавшую с обеих сторон листа, самостоятельно переворачивая его. Производительность ее была до 1000 двойных оттисков в час.

Год спустя Фридрих Кениг вернулся на родину. На заработанные в Лондоне деньги он купил старое здание бенедиктинского монастыря Оберцелль, стоявшее на берегу Майна, неподалеку от баварского города Вюрцбурга. Здесь-то и была основана первая в мире фабрика печатных машин. Предприятие полиграфического машиностроения «Кениг унд Бауэр» работает в ФРГ и сегодня.

Умер Кениг 17 января 1833 г. Благодарные потомки воздвигли ему памятник в Эйслебене, его родном городе. Но лучшим памятником изобретателю стала созданная им печатная машина.

К моменту смерти Кенига в мире работало 60 печатных машин. В 1865 г. завод в Оберцелле выпустил 1000-ю машину, а в 1873 г. - 2000-ю. Для первой тысячи понадобилось 50 лет, для второй - всего восемь. 392 машины из этих двух тысяч были отправлены в Россию.

Впрочем, самая первая в нашей стране печатная машина была изготовлена без помощи Кенига - на Александровской мануфактуре под Петербургом. В 1829 г. машину установили в типографии газеты «Северная пчела», о чем газета не преминула сообщить читателям.

Первые печатные машины изготовлялись вручную. Но постепенно новая отрасль - машиностроение - выковала целый арсенал высокопроизводительных технических средств. Машины стали делать машинами.

«Мануфактура, - писал Карл Маркс, - не могла бы создать таких машин, как, например, современный типографский станок».

Уже первые конструкторы печатных машин столкнулись с важной проблемой - как передавать движение от вращающегося приводного колеса к талеру, который перемещался возвратно-поступательно. В те годы это была не столь легкая задача, как это ныне может показаться умудренному опытом студенту машиностроительного вуза. Классическое устройство для превращения вращательного движения в возвратно-поступательное - криво-шипно-шатунный механизм. Во времена Кенига какой-то ловкий предприниматель запатентовал его. Чтобы поставить механизм на машину, нужно было заплатить большие деньги. Поэтому изобретатель пошел по другому пути - он соединил с талером длинную рейку, несущую цилиндрики-цевки, а с приводным колесом - шестерню. Зубья шестерни захватывали цевки и перемещали рейку, а с нею - и талер.

Одна беда - зубья не могли одновременно взаимодействовать более чем с двумя цевками. Вес талера, рейки и печатной формы передавался на эти цилиндрики, которые приходилось делать массивными и тяжелыми. Это, в свою очередь, утяжеляло рейку. Получался какой-то порочный круг.

Машины с цевочным механизмом были тихоходными.

В 1840 г. Фридрих Бауэр построил печатную машину с оригинальным - его назвали «круговращательным» - механизмом. Под талером он укрепил неподвижно колоссальную шестерню с внутренними зубьями. Внутри нее бегала небольшая шестерня, которая несла шатун, приводивший в движение талер. Этот механизм позволил увеличить скорость главного вала машины до 1200 оборотов в час. Впоследствии более широкое распространение получили плоскопечатные машины с весьма остроумным устройством - так называемым механизмом железнодорожного хода. На первый взгляд он похож на кривошипно-шатунный. Однако шатун присоединен не к талеру, а к тележке, колеса которой установлены на рельсах - точь-в-точь железнодорожный вагончик. Сверху на колесах лежит талер. Когда тележка двигается, талер как бы опережает ее. Длина хода талера в этом случае равна учетверенной длине кривошипа. А значит, можно сократить габариты машины.

Оттиск печатается лишь при рабочем ходе талера. Когда талер возвращается обратно, печатный цилиндр останавливается. Поэтому такие аппараты называются машинами с останавливающимся цилиндром, или же стопцилиндровыми.

В 1824 г. Дэвид Нэпир построил машину, в которой печатный цилиндр вращался постоянно и в одном направлении. За время рабочего и холостого хода талера он делал один оборот. Такие аппараты назвали однооборотными. Диаметр цилиндра у них был очень большим. Впоследствии появились более компактные и производительные двухоборотные машины - за рабочий цикл они делали два оборота.

Все это семейство машин именуют плоскопечатными. Форма у них плоская, а давящая поверхность - цилиндрическая. В патенте Уильяма Никольсона, как помните, описано устройство, у которого как форма, так и давящая поверхность были цилиндрическими.

Максимальная производительность современных плоскопечатных машин - 3500 оттисков в час. Представьте себе, что нужно отпечатать газету, тираж которой 3,5 миллиона экземпляров. На одной машине это нельзя сделать скорее, чем за 1000 часов - полтора месяца круглосуточной работы. А чтобы тираж был готов вовремя, нужно иметь 250 неутомимо громыхающих машин.

Получается, что изготовлять газеты, имеющие большой тираж, на плоскопечатных машинах нельзя. А тиражи росли и росли. Издатели газет пытались найти выход. В 1828 г. в типографии «Таймс» установили новую машину, сконструированную Августом Эппльгетом. Это была все та же плоскопечатная машина, но с четырьмя накладными столами и четырьмя цилиндрами. Она проработала в типографии более 20 лет с производительностью до 4200 оттисков в час. Что же ограничивает производительность плоскопечатных машин? Прежде всего возвратно-поступательное движение талера. В конце каждого хода талер замедляет движение, на какое-то мгновение останавливается, а затем идет в обратную сторону. Движение в этом случае прерывистое. Кроме того, обратный ход - холостой. Когда талер возвращается в исходное положение, цилиндр стоит. Много времени тратится впустую. Более производителен такой производственный процесс, в котором холостой ход отсутствует.

«Рабочая машина… - писал Карл Маркс, - тем совершеннее, чем непрерывнее весь выполняемый ею процесс, т. е. чем с меньшими перерывами сырой материал переходит от первой до последней фазы процесса…»

Нельзя ли как-нибудь видоизменить печатный процесс? А что, если заставить форму вращаться, как это когда-то предлагал Никольсон? Вращение в ту пору старались внедрить в самые различные механизмы. Гребное колесо, а затем и винт пришли на смену веслам, появились токарный и фрезерный станки, дисковая борона, затем электродвигатель, паровая турбина. В типографском деле вращение позволило создать печатную машину, работавшую без холостого хода. Это дало колоссальный выигрыш во времени.

«Вращать» на латыни «ротаре». Новую печатную машину назвали «ротационной», а в просторечии - «ротацией».

И опять покровителем и пропагандистом новой техники выступил издатель газеты «Таймс». В 1848 г. он установил в своей типографии ротацию, сконструированную уже знакомым нам А. Эппльгетом. Основу ее составлял большой форм-ный цилиндр, установленный вертикально. Каким-то чудом на нем закреплены шрифт и клише. Вокруг формного цилиндра изобретатель поместил восемь меньших по диаметру печатных цилиндров, бумажные листы к которым подавали восемь рабочих. Машина давала до 12 000 оттисков в час.

Передавать движение к вертикальному цилиндру было трудно и неудобно. Американец Роберт Хое в 1846 г. поставил цилиндр горизонтально. Десять лет спустя эту машину установили в типографии газеты «Таймс». Когда ее собирали, пришлось сломать потолок; она не умещалась в высоком цехе.

Основа основ машины - колоссальный цилиндр, на котором укрепляли наборные формы. Вокруг - десять цилиндров поменьше. Их назначение в том, чтобы прижимать листы бумаги к накатанной краской форме. Листы подавали десять рабочих-накладчиков, которые облепили машину, словно муравьи. Длина машины превышала 10 м, а высота была около шести. Назвали ее «Мамонт». Машина стала одной из достопримечательностей Лондона; в типографию «Таймс» водили экскурсантов. Это, конечно, способствовало популярности и так хорошо расходившейся газеты.

«Мамонт» печатал до 25 000 газет в час. Но работать на нем было неудобно. К концу рабочего дня накладчики так уставали, что едва держались на ногах.

А если обойтись без накладчиков и вводить бумагу в машину не листами, а в виде бумажного полотна, разматываемого с рулона? Такой вопрос задал себе американец Уильям Валлок (1813 - 1867). 14 апреля 1863 г. он получил патент на новую ротационную машину. Вскоре и эту машину установили в типографии «Таймс». Но назвали ее не по имени изобретателя, а по владельцу газеты -«Вальтеровская машина». Она одновременно печатала с обеих сторон бумажного полотна.

Накладчики для этой машины не требовались.

В течение многих десятилетий изобретатели упорно работали над тем, чтобы повысить производительность ротации, сделать ее более экономичной и удобной в обслуживании. Со временем ее снабдили устройствами, которые разрезали бумажное полотно на отдельные листы, фальцевали - складывали их пополам или вчетверо, сшивали тетрадку проволочными скрепами и передавали в экспедицию, рассылавшую готовые газеты и журналы подписчикам.

Сейчас трудно найти что-либо общее между неуклюжим «Мамонтом» и его многочисленными потомками, но основной принцип ротации - печатание с цилиндрической поверхности - оставался неизменным.

На первых порах ротации печатали с наборной формы, составленной из отдельных литер. При этом случалось, что литеры выпадали, когда форма, вращаясь, переходила на нижнюю поверхность цилиндра.

Проблему решил Уильям Валлок, предложивший печатать на ротациях со стереотипа. Он изгибал бумажную матрицу и помещал ее в специальный отливной станок, позволявший получать полуцилиндрические стереотипы, диаметр которых соответствовал диаметру формного цилиндра ротационной машины.

Вскоре научились наращивать на стереотипы слой прочного металла и тем самым значительно повышать их тиражеустойчивость.

…На Васильевском острове в Ленинграде есть дом, на стенах которого установлено множество мемориальных досок. Здесь издавна трудились российские академики. Одна из досок сообщает, что в доме жил Ворис Семенович Якоби (1801-1874), изобретатель электродвигателя. Нас сейчас, однако, интересует другое открытие академика. В 1839 г. в квартире Якоби побывал корреспондент газеты «Северная пчела». «Это точно жилище волшебника, - восклицал он. - Везде стоят машины и аппараты… По прикосновению его волшебного жезла вдруг все машины движутся, мечут искры, плавят металлы!… В средние века фанатики сожгли бы г. Якоби, а поэты и сказочники выдумали об нем легенду, как о Фаусте».

В ту пору Борис Семенович проводил опыты с гальваническими элементами. Электроды он делал из меди и цинка, помещая их в раствор медного купороса. При прохождении тока из раствора выделялась медь, которая осаждалась на электроде. Как-то, когда Якоби решил почистить прибор, он заметил, что осажденный слой металла легко отделяется. И на слое отпечатываются малейшие неровности электрода - следы от удара молотком, бороздки от напильника.

«Отсюда, естественно), возникла мысль испытать, как будет вести себя гравированная медная пластинка, если включить ее вместо обыкновенной в гальваническую цепь. Результат, как и следовало ожидать, оказался благоприятным в смысле резкости и точности воспроизводимых черт». Так 4 октября 1838 г. писал Якоби, сообщая о своем открытии непременному секретарю Академии наук П. Н. Фуссу.

Два года спустя в Петербурге, одновременно на русском и немецком языках, была издана книга «Гальванопластика, или Способ по данным образцам производить медные изделия из медных растворов, помощию гальванизма».

Книга произвела сенсацию. Во всем мире стали возникать гальванопластические мастерские. Что только ни изготовляли новым способом! «Знаменитое открытие нашего соотечественника г-на Якоби, - писал в 1840 г. журнал «Сын отечества», - сделало во Франции такие успехи, что теперь там отливают этим способом все, даже слонов… Цветы, ветви, гирлянды, листья, плоды можно отливать с натуры, не говоря уже об игрушках, мебели, инструментах музыкальных (трубах, рогах и проч.) и многом другом - все это делается из одного куска скоро, дешево и хорошо».

За всеми восторгами не заметили больших успехов гальванопластики в типографском деле. В 1839 г. гальванопластическое отделение было создано в петербургской Экспедиции заготовления государственных бумаг. Экспедиции в ту нору предстояло выпустить большим тиражом так называемые депозитные билеты - своеобразные бумажные денежные знаки, которые обменивали на серебряную монету. От знаков требовали идентичности, иначе их легко можно было подделать. Вот тут-то и пригодилось изобретение В. С. Якоби. Гальванопластическим путем получили нужное число стереотипов, которые во всем подобны оригинальной форме.

Экспедиция и в дальнейшем работала в этой области. В 1868 г. ученик Б. С. Якоби Евгений Иванович Клейн впервые изготовил здесь железные гальваностереотипы, с помощью которых возможно получить свыше миллиона превосходных оттисков.

Передача давления но линии сулила полиграфистам всевозможные преимущества и успехи. Этот принцип стал общепринятым. Сначала плоскопечатные машины, а затем и ротации принесли в типографское дело скорость, резкое увеличение п роизводительности. Но вот что любопытно. С середины XIX в. в типографиях все чаще и чаще встречаются небольшие машины с плоской формой и плоской же давящей поверхностью. Они широко применяются и сегодня. В специальной литературе эти машины называют тигельными; раньше их именовали «американками» или «бостонками». Название не случайно. В прошлом веке тигельные печатные машины строились в Америке. Изобретатель Айзек Адаме, живший в Бостоне, в 1830 г. построил тигельную машину с неподвижной, вертикально расположенной формой и качающимся тиглем - давящей поверхностью. Приводили их в движение вручную, с помощью рукоятки-рычага. Печатали «бостонки» неважно. Впоследствии американец Джон Меррит Галли усовершенствовал их. Он сконструировал машину со сложным движением тигля.

Удивляться распространению «американок» не следует. Они значительно меньше и много дешевле плоскопечатных машин. Применяли их там, где тиражи не высоки и большие скорости не нужны. Типографы печатали на них ту продукцию, которую называли акцидентной - всевозможные афиши, бланки, пригласительные билеты… Печатали и книги, но те, которые выпускались небольшим тиражом и где требовалось особо высокое качество печати. В основном это были библиофильские издания.

С 80-х гг. XIX в. тигельные машины строили и в России - в Петербурге в Екатерининском механическом заведении А. Васильева и в Москве - на заводе Ивана Флора.

История печатной машины увлекла нас далеко вперед. Теперь мы приглашаем читателя вернуться в начало века, чтобы познакомиться с некоторыми русскими издателями и перелистать выпущенные ими книги.

В начале XIX в. в России произошел дворцовый переворот. Царствование Александра I, сына убитого не без его участия императора Павла, окончилось, как известно, откровенной реакцией, аракчеевщиной, но началось широко и громко пропагандируемым либерализмом. «Простирая попечения наши на пользу верноподданных наших, - гласил указ от 31 марта 1801 г., изданный три недели спустя после воцарения Александра, - и желая доставить им все возможные способы к распространению полезных наук и художеств, повелеваем запрещение на выпуск всякого рода книг и музыки отменить, равномерно запечатанные… частные типографии распечатать». Так был упразднен печально знаменитый екатерининский указ от 16 сентября 1796 г. о запрете частных типографий.

Одна за другой в Петербурге, Москве, а затем и в провинции возникают новые типографии. Среди них была и та, о которой мы хотим рассказать. Завел ее богатый московский барин Платон Петрович Бекетов (1761 - 1836) в собственном доме на Кузнецком мосту. Там же была и книжная лавка. Работали в типографии крепостные мужики, которые довольно быстро, под надзиранием опытных учителей, освоили профессии наборщиков, печатников, словолитчиков, граверов.

Поначалу это была барская затея - прибыль Бекетова не интересовала. Но со временем предприятие стало одним из наиболее заметных русских издательств. За 11 лет, с 1801 по 1812 г., оно выпустило в свет свыше 100 изданий. Бекетов стремился создать хорошо оформленную отечественную книгу и преуспел в этом. Издавал он классиков и современных ему русских авторов - И. И. Дмитриева, Н. И. Гнедича, В. А. Жуковского, Н. М. Карамзина… Выпустил первое собрание сочинений А. Н. Радищева. Основное произведение писателя - «Путешествие из Петербурга в Москву» - в издание не вошло: оно оставалось запретным еще долгие и долгие годы.

Любимым автором Платона Петровича был Ипполит Федорович Богданович (1743 - 1803); Бекетов издавал его неоднократно и всегда - любовно. Выпустил в 1809 - 1810 гг. «Сочинения» И. Ф. Богдановича в шести частях. На титуле первого тома поместил виньетку с изображениями Амура и Душеньки - героев наиболее прославленного произведения Богдановича, поэтического переложения истории любви Амура и Психеи. П. П. Бекетов очень любил «Душеньку». В предисловии к изданию 1815 г. он писал: «Я всегда желал издать сие творение с приличною ему типографическою роскошью, но недостаток здесь в художниках не дозволял мне исполнить моего желания и ныне, издавая его в сем виде, чувствую, что очень далеко не достиг до своей цели. У нас нет Дидотов, Бервиков, Прюдомов (поясним в скобках, что так Бекетов, на русский лад, именовал французского типографа Дидо, английского гравера Бьюика и французского живописца Прю-дона. - Е. Н.), они, без сомнения, будут, а Душенька, конечно, доживет до того времени и издана будет в таком виде, которого она достойна. Превосходные художники, желая снискать себе славу, непременно воздвигнут когда-нибудь сей памятник превосходному поэту».

Пророчество П. П. Бекетова оправдалось. В 1839 г. вышел в свет альбом иллюстраций к «Душеньке», исполненных Федором Петровичем Толстым (1783 - 1873). Альбом имел большой успех, хотя в ту пору, на фоне блистательных побед русской поэзии, творчество Богдановича воспринималось иначе, чем во времена Бекетова. По рукам ходила эпиграмма:

Нам Богданович милую поэму написал,

Но Пушкина стихи ее убили;

К ней граф Толстой рисунки начертал,

И Душеньку рисунки воскресили.

Рисунки действительно были хорошими. Художник показал превосходное знание эпохи, хорошее чувство интерьера; он умело строил многофигурные: композиции. Но вместе с тем в иллюстрациях чувствуется определенная холодность и условность изображения. У всех многочисленных женских персонажей серии - один и тот же профиль; как говорили злые языки, профиль первой жены Ф. П. Толстого.

Вернемся к Бекетову и его изданиям. Одно из них - «Пантеон российских авторов» - было выпущено в 1801 г. в четырех тетрадях. В каждой - пять гравированных портретов. Гравюры сопровождены биографиями писателей, которые составил Николай Михайлович Карамзин.

Альбомы понравились публике. Воодушевленный этим, П. П. Бекетов взялся за колоссальный труд - «Собрание портретов россиян, знаменитых по своим деяниям воинским и гражданским, по учености, сочинениям». Крепостные граверы, обученные академиком Н. И. Соколовым, заготовили более 300 гравированных на меди портретов, но Бекетов успел выпустить лишь часть из них.

И еще об одном издании, которое называлось «Описание в лицах торжества, происходившего в 1626 г. февраля 5 при бракосочетании государя царя и великого князя Михаила Федоровича с государыней царицей Евдокиею Лукьяновною из рода Стрешневых». Вышло оно в свет в 1810 г. Источником для него послужила рукопись из собрания Оружейной палаты Московского Кремля. Текст ее передан набором. Но прекрасные миниатюры Бекетов решил напечатать с наибольшим приближением к оригиналу. 15 предисловии он писал: «В издании рисунков я совершенно держался подлинников, можно бы сделать их лучше, исправнее, но это было бы уже что-нибудь новое, а я хотел оставить на них отпечаток древности».

Миниатюры отпечатали в технике офорта и раскрасили от руки. Это был, пожалуй, первый в русском книгоиздании опыт воспроизведения древних рукописей.

На гербе екатерининского вельможи графа Николая Петровича Румянцева (1754 - 1826) был начертан девиз «Не только оружием!». Всей своей деятельностью сын известного военачальника, фельдмаршала П. А. Румянцева-Задунайского старался оправдать этот девиз. Уже в юные годы он связал жизнь с книгой. Дипломатическая служба заставляла его много ездить, и из каждой поездки он привозил книги.

Будучи, как и большинство коллекционеров, дилетантом, граф Николай Петрович на склоне лет окружил себя людьми, хорошо знавшими российскую историю и словесность. Участниками Румянцевского кружка были такие знатоки прошлого, как академик Иосиф Христианович Гамель (1788 - 1861), зачинатель отечественного языкознания Александр Христофорович Востоков (1781 - 1864), первый русский книговед Насилий Григорьевич Анастасевич (1775 - 1845), историк и библиограф Евфимий Алексеевич Болховитинов (1767 - 1837), молодые еще в ту пору археографы Константин Федорович Калайдович (1792 - 1832) и Павел Михайлович Строев (1796 - 1876). Они помогали И. II. Румянцеву комплектовать его коллекции, они же, видимо, натолкнули его на мысль о книгоиздательской деятельности.

Началась она в 1813 г., когда в свет вышла первая часть «Собрания государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел» - издание во всех отношениях образцовое. Книга напечатана большим форматом - «в лист». На титуле - герб Румянцева с разбегающимися в стороны львами и тем девизом, который приведен выше.

Граф был в меру тщеславен. Своим помощникам, следившим за типографскими работами, он писал: «Вообще же как сие издание делается сколько для пользы, столько и для славы, то сделайте мне одолжение, не щадите каких-либо небольших издержек, только бы соблюдена была вся чистота и красота тиснения». Часть тиража напечатали в библиофильском исполнении, на прекрасной веленевой бумаге.

Общее количество изданий Н. И. Румянцева невелико - около 50. Но значение их таково, что современники говорили о румянцевской эпохе в истории русского книжного дела.

Публиковал Николай Петрович главным образом источники и труды по истории России: «Законы великого князя Иоанна Васильевича и Судебник царя и великого князя Иоанна Васильевича» (1819), «Летопись Сибирскую (1821), записки иностранных путешественников по России - С. Гербершгейна (1818) и барона Мейерберга (1827)… К последнему изданию был приложен атлас рисунков Мейер-берга, которые воспроизвели литографским способом. К слову, Н. П. Румянцев, а точнее, его помощники первыми широко применили этот новый печатный процесс в отечественной издательской практике.

«Собрание словенских памятников, находившихся вне России», увидевшее свет в 1827 г., напечатано специально отлитым славянским шрифтом, придававшим изданию вид факсимильного. Впоследствии, уже в 1846 г., Академия наук использовала этот шрифт для первого научного издания «Остромирова Евангелия», подготовленного А. X. Востоковым.

Среди выпущенных П. II. Румянцевым серьезных исторических трудов знаменитое исследование «отца славяноведения», чешского ученого Йосефа Добров-ского «Кирилл и Мефодий» - о возникновении славянской письменности. Перевел труд с немецкого молодой Михаил Петрович Погодин, впоследствии известный ученый.

И еще одно издание, о котором надо упомянуть, - «Сведении о трудах Швайпольта Фиоля, древнейшего славянского типографщика» К. Ф. Калайдовича. Эта первая русская книга но истории книгопечатания, увидевшая свет в 1820 г., в открытую продажу не пошла - ее тираж всего 30 экземпляров.

Произведений художественной литературы П. П. Румянцев не издавал. Единственное исключение - «Певец на Кремле» Василия Андреевича Жуковского (1816). Титульный лист этой изящной книги гравирован на меди талантливым иллюстратором и художником-оформителем Степаном Филипповичем Галак-тионовым (1779 - 1854).

А теперь - о коллекции П. П. Румянцева, в которой были произведения живописи и скульптуры, древние монеты, археологические находки. Самую ценную ее часть - библиотеку, насчитывающую 28 500 томов, - Николай Петрович завещал «на благое просвещение». 23 ноября 1831 г. в Петербурге открылся Румянцевский музеум. Долгие годы он влачил жалкое существование: казна не хотела давать денег на его нужды. Новая история музея началась в 1862 г., когда его перевели в Москву и разместили в лучшем здании города - «Пашковом доме».

Накапливая книжные богатства, Московский Румянцевский музей уже после Великой Октябрьской социалистической революции стал крупнейшим книгохранилищем мира - Государственной библиотекой СССР имени Н.И.Ленина.

«Никакая власть, никакое правление не может устоять противу всеразрушительного действия типографического снаряда», - говорил Александр Сергеевич Пушкин.

Современники великого поэта превосходно знали и понимали силу печатного слова. От Н. И. Новикова и А. II. Радищева незримые нити протянулись к дворянским революционерам, которые 14 декабря 1825 г. вышли на Сенатскую площадь Петербурга, пытаясь направить по новому руслу историческое развитие России.

Неда декабристов состояла в том, что они использовали для доверительного разговора с читателем лишь официально разрешенную и вполне легальную печать. Мешала цензура, и разговор приходилось вести на «эзоповом языке», который понимали лишь немногие. Н результате, как впоследствии скажет А.И.Герцен, «декабристам на Сенатской площади не хватало народа».

В ту пору в моду входили альманахи - своеобразный гибрид между журналом и непериодическим сборником. В маленьких и в меру толстых книжках печатались стихотворения, рассказы, небольшие повести, путевые заметки…

В 1823 г. Кондратий Федорович Рылеев (1795 - 1826) и Александр Александрович Нестужев (1797 - 1837) начали издавать альманах «Полярная звезда». В свет вышло три томика - на 1823, 1824 и 1825 гг. Первый открывался статьей А. А. Нестужева «Взгляд на старую и новую словесность в России» - молодым и задорным манифестом нарождающегося романтизма.

На страницах альманаха - блестящая россыпь имен, составлявших красу и гордость русской литературы: А. С. Пушкин, И. А. Крылов, В. А. Жуковский, II. А. Вяземский, А. А. Дельвиг, Е. А. Баратынский, А. Е. Измайлов, А. С. Грибоедов, Д. В. Давыдов, П. И. Гнедич, Ф. Н. Глинка… Иллюстрировали «Полярную звезду» лучшие художники и граверы того времени - Ф. П. гГолстой, С. Ф. Галактионов, И. В. Ческий…

Антикрепостническая, свободомыслящая направленность альманаха была очевидной. В первом томике напечатаны стихи К.Ф.Рылеева, которые, к несчастью, оказались пророческими:

Известно мне: погибель ждет

Того, кто первый восстает

На утеснителен народа, -

Судьба меня уж обрекла,

Но где, скажи, когда была

Без жертв искуплена свобода.

Через три года Рылеев был повешен на кронверке Петропавловской крепости вместе с четырьмя другими декабристами. Пх профили А. И. Герцен виослед-отвии поместил на обложке своего альманаха, который также назывался «Полярная звезда»; речь о нем впереди.

Второй издатель альманаха, талантливый писатель-романтик А. А. Бестужев, 14 декабря 1825 г. вывел на Сенатскую площадь Московский полк. Его обвинили в том, что он «умышлял на цареубийство и истребление императорской фамилии», и приговорили к смерти. Казнь заменили каторгой. Бестужева сослали в Якутск, а затем - в действующую армию, на Кавказ. Здесь в июне 1837 г. иод Адлером он был убит в стычке с горцами.

Перед восстанием Бестужев и Рылеев подготовили еще один альманах - на 1826 г. - «Звездочка». Текст передали в типографию Главного штаба, где к 14 декабря успели напечатать 80 страниц. Здесь были отрывок из третьей главы «Евгения Онегина» А.С.Пушкина, рассказ А.А.Бестужева «Кровь за кровь», стихотворения И. И. Козлова, А. С. Хомякова, Н. М. Языкова.

Альманах так и не вышел. Печатать его прекратили, а уже готовые листы лежали на складе типографии до 1861 г., когда их сожгли. Чудом сохранились два экземпляра недопечатанной «Звездочки»; один находится в Государственной Публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, второй - в Пушкинском доме Академии наук СССР.

Недавно факсимильное издание «Звездочки» выпустило издательство «Книга».

Был еще один альманах, близкий к декабристам, - «Мнемозина»; его издавали в 1824 - 1825 гг. лицейский друг А. С. Пушкина Вильгельм Карлович Кюхельбекер (1797 - 1846) и писатель Владимир Федорович Одоевский. В четырех частях «Мнемозины» опубликованы произведения А. С. Пушкина, А. С. Грибоедова, П. А. Вяземского, Е. А. Баратынского, напечатаны ноты романса «Слеза» на слова А. С. Пушкина и «Татарской песни» из «Бахчисарайского фонтана». Музыку к последней сочинил В. Ф. Одоевский.

И еще об одном издании - об «Энциклопедическом словаре», который задумал издавать московский типографщик Семен Иоанникиевич Селивановский (1772 - 1835). Предприятие его, едва ли не лучшее в Москве, было заведено в 1793 г. и просуществовало 66 лет. Помещалось оно в доме на углу Большой Дмитровки и Столешникова переулка; дом существует и поныне. Среди примерно 900 книг, напечатанных здесь, назовем первое издание «Слова о полку Игореве» (1800); у Селивановского печатал многие свои издания Николай Петрович Румянцев.

«Энциклопедический словарь», первый в России, должен был состоять примерно из 45 томов, но в свет вышли лишь три. В издании сотрудничали декабристы. Один из них - В. И. Штейнгель - на следствии помянул имя типографа, сказав, что «Селивановский образованнее других… он и без привлечения его в общество содействует достижению цели изданием книг, распространяющих свободные понятия».

В типографии был произведен обыск; напечатанные экземпляры «Энциклопедического словаря» конфисковали. И хотя цензурный комитет ничего предосудительного в них не нашел, арест на издание все-таки не сняли. Так получилось, что «Энциклопедический словарь» стал раритетом, мечтой библиофилов. Он назван и в «Русских книжных редкостях» Г. Н. Геннади.

По словам Виссариона Григорьевича Белинского, издатель Александр Филиппович Смирдин (1795 - 1857) «произвел решительный переворот в русской книжной торговле и, вследствие этого, в русской литературе. Он издал сочинения Державина, Батюшкова, Жуковского, Карамзина, Крылова - так, как они, в типографском отношении, никогда прежде того не были изданы, т. е. опрятно, даже красиво, и - что всего важнее - пустил их в продажу по цене, доступной и для небогатых людей. В последнем отношении заслуга г. Смирдина особенно велика: до него книги продавались страшно дорого и поэтому были доступны большею частию только тем людям, которые всего менее читают и покупают книги. Благодаря г. Смирдину приобретение книг, более или менее, сделалось доступным и тому классу людей, которые наиболее читают и, следовательно, наиболее нуждаются в книгах. Повторяем, это главная заслуга г. Смирдина перед русскою литературою и русскою образованностью».

И далее В. Г. Белинский формулирует тезис, который можно поставить эпиграфом к всеобщей истории книги: «Чем дешевле книги, тем больше их читают, а чем больше в обществе читателей, тем общество образованнее. В этом отношении деятельность книгопродавца… благородна, прекрасна и богата самыми благотворными следствиями».

Александр Филиппович Смирдин родился в Москве 21 января 1795 г. Семи лет от роду он, с помощью дьячка соседней церкви, освоил начатки грамоты. Учился маленький Саша недолго. В 1804 г. отец его - небогатый торговец полотном - отдал девятилетнего сына в мальчики в книготорговую лавку. Отныне его жизнь неразрывно связана с книгой.

Школу Александр получил хорошую: служил у московского книготорговца А. С. Ширяева, который был библиофилом, собирал старопечатные книги. Ширяев издал каталог своей коллекции, описав в нем и первую московскую печатную книгу - узкошрифтное «Четвероевангелие».

В 1817 г. Смирдин перебрался в Петербург, где поступил в крупнейший книжный магазин того времени, принадлежавший Василию Алексеевичу Плавиль-щикову (1768 - 1823). Хозяин был не только книгопродавцем, но и типографом, и издателем. При магазине работала библиотека; Плавильщиков ежегодно издавал ее каталоги.

Через несколько лет А. Ф. Смирдин стал главным приказчиком и управителем магазина.

Рассказывают, что по завещению Плавилыцикова Смирдину предоставлялось право купить магазин и библиотеку за ту цену, которую он сам назначит. Александр Филиппович поступил иначе. Созвав книгопродавцев со всего города, он предложил им оценить оставшееся после Плавилыцикова имущество. На этом своеобразном аукционе цены давали разные. Смирдин внимательно выслушал всех, а затем предложил самую высокую цену.

Отныне он торговал книгами самостоятельно. Указом Петербургской думы от 31 декабря 1824 г. 29-летний Смирдин был приписан к столичному купечеству. Вскоре он приступил к издательской деятельности. Надо прямо сказать, что в этой области сколько-нибудь четкой линии у него не было: Смирдин издавал Пушкина и бездарного графомана графа Хвостова, философские труды и художественную литературу…

Первый шумный успех к Смирдину-издателю пришел в 1829 г., когда он выпустил в свет дидактическо-нравоописательный роман «Иван Выжигин». Автором был шпион III отделения, реакционный журналист Фаддей Венедиктович Булгарин (1789 - 1859). Занимательно написанный, рассчитанный на непритязательного читателя, роман раскупили в течение трех недель. За два года разошлось до 7000 экземпляров «Ивана Выжигина». Тогда Булгарин сочинил продолжение - роман «Петр Иванович Выжигин» (1831).

Еще в 1824 г., когда Смирдин только-только начинал самостоятельную деятельность, он, совместно с Ширяевым, приобрел весь тираж поэмы А. С. Пушкина «Бахчисарайский фонтан», изданной П.А.Вяземским и напечатанной в Москве в типографии Августа Семена. Поэма продавалась дорого - по 5 рублей за экземпляр и тем не менее имела колоссальный успех. Она, свидетельствовали современники, «привлекает в книжные лавки множество покупателей. Этот фонтан оживит басню о золотом дожде Юпитера, с тою только разницею, что вместо прекрасной Данаи русские книгопродавцы пользуются драгоценными камнями оного». Впрочем, и Пушкин получил за «Бахчисарайский фонтан» 3000 рублей.

В 1827 - 1828 гг. А. Ф. Смирдин приобрел у А. С. Пушкина вторые издания поэм «Бахчисарайский фонтан», «Руслан и Людмила» и «Кавказский пленник». Наиболее нарядно издание «Бахчисарайского фонтана», напечатанное в небольшом «альманашном» формате - в 16-ю долю листа. Украшают книгу превосходные гравюры С. Ф. Галактионова.

«Руслану и Людмиле» был предпослан фронтиспис - портрет автора, гравированный И. И. Уткиным по знаменитому произведению О. А. Кипренского.

В 1830 г. Пушкин переуступил Смирдину на четыре года право издания всех своих сочинений. 3а это книгопродавец ежемесячно платил поэту щедрые 600 рублей.

Дела у Александра Филипповича шли успешно. В конце 1831 г. он открыл новый книжный магазин - в самом центре Петербурга, на Невском проспекте. Это стало событием культурной жизни столицы. «…А. Ф. Смирдин захотел дать приличный приют русскому уму, - писала одна из петербургских газет, - и основал книжный магазин, какого еще не бывало в России… Русские книги, в богатых переплетах, стоят горделиво за стеклом в шкафах красного дерева, и вежливые приказчики, руководствуя покупающих своими библиографическими сведениями, удовлетворяют потребность каждого с необыкновенною скоростию. Сердце утешается при мысли, что, наконец, и русская наша литература вошла в честь и из подвалов переселилась в чертоги».

На втором этаже, над магазином, Смирдин открыл библиотеку, первую, как отмечали современники, в России но богатству и полноте. На торжественный обед по случаю новоселья собрались многие выдающиеся литераторы. Приехали Пушкин, Крылов, Гоголь, Жуковский, Баратынский, Языков… Выло это 19 февраля 1832 г. «Гости-литераторы, - рассказывал впоследствии Смирдин, - из особенной благосклонности ко мне, вызвались, по предложению Василия Андреевича Жуковского, подарить меня на новоселье каждый своим произведением…»

Из даров был составлен альманах «Новоселье», выпущенный в двух частях в 1833 - 1834 гг. Пушкин поместил здесь «Домик в Коломне» и «Анджело», Гоголь - «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», И. А. Крылов - новые басни… На обложке альманаха, выполненной в технике литографии, изображен дом на Невском проспекте, в котором помещались магазин и библиотека. Превосходны авантитулы, гравированные на меди С. Ф. Галактионовым. На первом мы видим торжественный обед. Во главе стола, накрытого в помещении библиотеки, сидит И. А. Крылов. Тост произносит II. И. Греч (1787 - 1867), издатель газеты «Северная пчела». Второй авантитул представляет нам интерьер книжной лавки. На переднем плане, у прилавка, беседуют А. С. Пушкин и П. А. Вяземский. За конторкой стоит хозяин - Александр Филиппович Смирдин.

И 1834 г. А. Ф. Смирдин начал издавать «толстый» журнал «Библиотека для чтения». Что только не печаталось в нем! В первом томе - стихи Пушкина, Жуковского, Козлова, рассказы и повести, статьи о земледелии в России, о скандинавских сагах, о новой драме Виктора Гюго, о способах распиловки бревен, об английском банке… И наконец, новые моды с картинками. Журнал пользовался успехом. Пушкин опубликовал здесь «Пиковую даму», «Сказку о мертвой царевне», «Гусара»…

Редактировал «(библиотеку для чтения» Осип Иванович Сеиковский (1800 - 1858), человек талантливый, но подчас беспринципный и грубый.

Когда А. С. Пушкин задумал издавать собственный «толстый» журнал -«Современник», Смирдин предложил поэту «отступного» - 15 000 рублей. Но Пушкин не согласился, отношения между ним и книгопродавцем стали портиться.

Первый номер «Современника» вышел в апреле 1836 г. При жизни А. С. Пушкина увидели свет четыре тома. Журналу, ставшему рупором передовой революционно-демократической интеллигенции, была суждена долгая жизнь.

С 1847 по 1866 г. его издавали Н. А. Некрасов и И. И. Панаев, а редактировали сначала В. Г. Белинский, а затем - П. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов.

Долговечна была и «Библиотека для чтения»; она прекратилась в 1865 г. «Охранительные» тенденции журнала и во многом коммерческий характер завоевали ему недобрую славу.

Ну а Александр Филиппович Смирдин? Как сложилась его судьба? Он продолжал активную издательскую деятельность, выпустил в свет произведения более чем 70 русских писателей. Стоимость всех его изданий - 10 миллионов рублей. Это был размах, еще невиданный в русском книжном деле.

Смирдин впервые начал платить литераторам большие и устойчивые гонорары и способствовал тому, что литература стала профессией. Иван Андреевич Крылов получал у него за каждую басню сначала по 300, а затем и по 500 рублей. А. С. Пушкину за стихотворение «Гусар» Смирдин заплатил 2000 рублей.

«Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать», - писал Пушкин. В этих словах разгадка союза, заключенного между литературой и капиталистическим книжным делом, у истоков которого в России, при всей своей щедрости и бескорыстии, стоял Александр Филиппович Смирдин. Человек деятельный и предприимчивый, он, однако, к старости разорился. Определенную роль сыграли здесь цензурные преследования. В 1845 г. Смирдин закрыл книжный магазин. 16 сентября 1857 г. он скончался. Издатель, заплативший в своей жизни 1 370 535 рублей гонорара русским писателям и ученым, умер в бедности.

Именем А. Ф. Смирдина В. Г. Белинский назвал целый период в истории русской литературы.

В 1840 г. парижский издатель Леон Кюрмер (1801 - 1870) начал выпускать очерки о людях различных профессий и состояний - «Французы, изображенные ими самими». Очерки выходили отдельными выпусками; собранные вместе они составили девять томов. Пять из них посвящены Парижу. В издании сотрудничали лучшие писатели Франции, и среди них Опоре де Бальзак. Каждый очерк открывался фронтисписом, гравированным на дереве и раскрашенным от руки. Иллюстрировали очерки известные художники Оноре Домье (1808-1879), Поль Гаварни (1804-1866). Жан Гранвиль (1803-1847). Жан Луи Мейссонье (1815-1891).

Читатель любит узнавать себя в героях литературных произведений. А еще больше - находить на страницах книг рассказ о своей, казалось бы, такой затрапезной и скучной, жизни.

Это определило успех издания Кюрмера, которое вызвало массу подражаний как во Франции, так и за ее пределами. Появились, например, «Англичане, нарисованные ими самими».

В 1841 г. в Петербурге вышел в свет альманах «Наши, списанные с натуры русскими». Инициатором был литератор Александр Павлович Башуцкий (1803 - 1876). А издавать взялся Яков Алексеевич Исаков (1811 - 1881).

Крупные литературные силы Башуцкому собрать не удалось. Из всех сотрудников «Наших…» заслуживает упоминания Владимир Иванович Даль (1801 - 1872), который впоследствии составил сборник «Пословицы русского народа» и знаменитый «Толковый словарь живого великорусского языка» (1863 - 1866). Для «Наших…» Даль написал очерк «Уральский казак». С ним соседствовали очерки «Водовоз», «Барышня», «Армейский офицер». «Гробовой мастер». «Няня», «Знахарь».

«Наши…» не стали событием в области изящной словесности, но сыграли заметную роль в истории русского искусства книги. Очерки иллюстрировали Василий Федорович Тимм (1820 - 1895), Тарас Григорьевич Шевченко (1814 - 1861) и Игнатий Степанович Щедровский (1815 - 1870). Талантливые мастера перевели рисунки на язык гравюры на дереве.

Выходило издание отдельными выпусками-тетрадками. Текст на обложке аттестовал «Наших…» как «первое роскошное издание» в России. Оценку поддержал В. Г. Белинский, который писал, что издатели «показали на деле, что и по части изящно-роскошных изданий мы можем собственными силами и средствами не уступать иногда и самой Европе».

Русский читатель, видимо, все еще находился во власти романтизма и не был подготовлен к натуралистическим «откровениям». Коммерческий успех «Наши…» имели небольшой: число подписчиков не превысило 800. Кюрмер же своих «Французов…» печатал тиражом в 23 000 экземпляров.

Однако издание не прошло незамеченным и вызвало массу подражаний. Н. А. Некрасов так написал об этом:

Настал иллюстрированный

В литературе век.

С тех нор, как шутка с «Нашими»

Пошла и удалась,

Тьма книг с политипажами

В столице развелась.

Главным героем «иллюстрированного века» был, пожалуй, В. Ф. Тимм. Его шедевр - сюита иллюстраций к пародийной поэме И. П. Мятлева «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой», изданной в Петербурге в 1840 - 1844 гг. Эта удивительная книга насыщена диковинным русско-французским жаргоном, на котором объясняется путешествующая «по Европе» дебелая мадам Курдюкова.

Линию, начатую «Нашими…», продолжали «Картинки русских нравов» (1842 - 1843); для этого издания Тимм сделал более 300 рисунков.

Главным иллюстратором Василий Федорович был и в своеобразном журнале «Листок для светских людей», выпускавшемся в 1843 - 1845 гг. в Петербурге с периодичностью четыре раза в месяц. В каждом номере всего четыре страницы, но с большим количеством иллюстраций, воспроизведенных литографией. Что же касается сюжетов, то их разнообразию можно лишь удивляться. Все было интересно «светским людям»: и «Женские хитрости», и «Парижские моды», и «Моды курам на смех», и «Небольшие петербургские тайны», и даже «Паровая машина для воздухоплавания».

В 1851 г. В. Ф. Тимм начал издавать собственный журнал - «Русский художественный листок», который выходил до 1862 г. и давал широкую информацию о событиях общественной жизни. В каждом номере - лист иллюстраций, собственноручно исполненных художником на камне. Здесь и портреты, и пейзажи, и батальные сцены, и бытовые зарисовки.

Менее продуктивен, чем Тимм, но, конечно, более талантлив Александр Алексеевич Агин (1817 - 1875), воспитанник Академии художеств, курс которой он окончил в 1839 г. Академическим традициям Агин отдал дань в выпущенном в 1846 г. альбоме «Ветхий завет в картинах». Герои его монументальны и далеки от реальной жизни. Агин здесь, да и впоследствии, выступает лишь рисовальщиком; печатные формы готовят другие мастера. В «Ветхом завете» его партнером был ученик Н. И. Уткина К. Я. Афанасьев (1794 - 1857), первым у нас начавший гравировать по стали.

Расскажем попутно об этом способе. Он стал применяться после того, как в Англии в 1820 г. нашли метод размягчать сталь, обезуглероживая или, как говорят, «отпуская» ее сильным нагреванием и последующим медленным охлаждением. На обезуглероженной стальной пластинке можно гравировать обычными штихелями. Когда гравюра готова, пластину снова делают твердой, «закаляют». При этом тиражеустойчивость резко возрастала, со стальной доски можно сделать значительно больше оттисков, чем с медной.

Совершенно иным Агин предстает на страницах альманаха «Петербургский сборник», выпущенного в том же 1846 г., что и «Ветхий завет». Издал альманах Николай Александрович Некрасов. Мы говорим об оформлении «Петербургского сборника». Но нельзя не сказать о его содержании: альманах открывался «Бедными людьми». Так дебютировал в ту пору еще никому не известный Федор Михайлович Достоевский (1821 - 1881). В сборнике опубликована поэма «Помещик» молодого Ивана Сергеевича Тургенева (1818 - 1883). Ее-то. и проиллюстрировал Агин 19 прекрасными рисунками, показавшими, что художник знает и тонко чувствует русскую жизнь.

«Такой альманах, - писал В. Г. Белинский, - еще небывалое явление в нашей литературе. Выбор статей, их многочисленность, объем книги, внешняя изящность издания - все это, вместе взятое, есть небывалое явление в этом роде; оттого и успех небывалый». А в письме к А. И. Герцену он высказался с еще большей определенностью: «Альманах Некрасова - дерет, да и только. Только три книги на Руси шли так страшно: „Мертвые души",,,Тарантас" и „Петербургский сборник"».

На страницах альманаха А. А. Агин встретился с мастером, сумевшим наиболее точно, наиболее адекватно воспроизвести в гравюре его рисунки. Это был Евстафий Ефимович Бернардский (1819 - 1889), работавший в технике тоновой ксилографии. Для второго издания смирдинского «Новоселья» он иллюстрировал «Домик в Коломне». Издание, вышедшее в 1845 г., сильно отличалось от первого: гравюры на меди в нем заменены ксилографиями.

Самая известная работа А. А. Агина и Е. Е. Бернардского - выпущенный в 1846 г. альбом «Сто рисунков из сочинения Н. В. Гоголя „Мертвые души"». Задумав проиллюстрировать великую поэму, Агин обратился к автору, но Гоголь резко отказал художнику, так как считал, что произведения художественной литературы вообще не нуждаются в иллюстрировании. Это, однако, не обескуражило Агина. Он выполнил сто рисунков, которые Бернардский неревел на язык гравюры. Художник здесь конгениален автору «Мертвых душ». Никогда, пожалуй, еще ни один иллюстратор не постигал столь глубоко самые сокровенные, а может быть, и тайные думы автора.

В письме В. Г. Белинского к А. И. Герцену, которое мы уже цитировали, названа еще одна книга - «Тарантас». Это - повесть Владимира Александровича Соллогуба, написанная в форме путевых очерков. Своеобразная апология русского провинциального быта, может быть, и не заслуживала бы нашего внимания, если бы не издание 1846 г. с гравюрами Е. Е. Бернардского по рисункам Григория Григорьевича Гагарина (1810 - 1893). Иллюстрации в этом случае умнее и талантливее того литературного произведения, которое они были призваны пояснить. Это определило их непреходящее значение в истории русской книжной графики.

Недавно «Тарантас» факсимильно воспроизведен издательством «Книга».

Альды, Этьенны, Плантены - Моретусы, Эльзевиры… В XVI - XVIII вв. история знает не так уж много издательских династий, передававших книжное ремесло из поколения в поколение. То, что раньше было счастливым исключением, в XIX в. становится закономерностью, правилом. На дрожжах капиталистической экономики издательские фирмы росли, как грибы в теплый осенний день. Основатели их выходили из низов. Так, отец Ф. А. Брокгауза торговал полотном, К. И. Мейер был сыном сапожника. Дети ремесленников и книготорговцев, занявшись издательской и типографской деятельностью, быстро богатели. В третьем и четвертом поколении - уже в XX в. - они становились монополистами, финансовыми воротилами, а иногда достигали вершин государственной власти. Гарольд Макмиллан, представитель третьего поколения английских книгоиздателей, в 1920 г. стал членом Палаты общин, а в 1957 г. - премьер-министром Великобритании.

Впрочем, пока еще все это виделось впереди. В первой половине XIX в. ни немыслимого богатства, ни неограниченных возможностей, ни власти у книготорговцев не было. Был упорный, подчас изнурительный труд, кропотливое и, на первых порах, мелочное накопительство и горделивое сознание того, что книжное дело все-таки отличается от мануфактурного.

Дети книготорговцев поняли, что путь к независимости и богатству будет облегчен и ускорен, если удастся сосредоточить в своих руках все стадии изготовления и распространения печатной продукции. Так появились издательско-полигра-фическо-книготорговые фирмы. Процесс этот происходил во многих странах Европы и Америки.

Возникшие на национальной почве фирмы уже во второй половине XIX столетия начали пересекать границы. Закладывали зарубежные отделения, дочерние предприятия, прибирали к рукам владения соседей.

Перелистаем страницы истории некоторых немецких издательских династий. Юноши из семьи Брокгаузов традиционно становились пасторами. Но один из них нарушил традицию, пошел по купеческой линии. Его сын Фридрих Арнольд Брокгауз, родившийся в Дортмунде 4 мая 1772 г., основал крупную издательскую фирму. На первых порах он, как и отец, торговал полотном, которое ввозилось из Англии. Но наполеоновские войны, прокатившиеся но Европе, нарушили связи с поставщиками, и Фридрих Арнольд решил продавать книги. В 1805 г. он основал в Амстердаме книготорговую фирму, а год спустя начал издавать журналы на голландском, французском и немецком языках. Через несколько лет Брокгауз вернулся на родину и обосновался в небольшом саксонском городке Альтенбурге. Здесь в 1813 г. он начал выпускать «Дойче Блеттер» - «Немецкие листки», сыгравшие немалую роль в консолидации общества, стремившегося к воссоединению Германии. Тираж издания быстро возрос до 4000 экземпляров, что по тем временам было немало. Но настоящий успех пришел к Брокгаузу лишь тогда, когда он 25 октября 1808 г. на Лейпцигской ярмарке приобрел за 1800 рейх-сталеров право на издание «Энциклопедического словаря с преимущественным вниманием к современности». До самой смерти, последовавшей 20 августа 1823 г., он выпускал словарь - выпустил его шесть раз, совершенно изменив его характер. Теперь это было справочное издание, рассчитанное на массового читателя. Большое внимание в нем уделялось знаменитым современникам. Если первоначальный тираж был всего 2000 экземпляров, то к концу жизни издателя он достиг 32 000 экземпляров. В дальнейшем словарю суждено было превратиться в одну из наиболее известных современных энциклопедий - «Большой Брокгауз».

Выпускал Брокгауа и другие справочники, например «Медицинский словарь» (1816), «Всеобщий библиографический словарь» (1821). Издавал художественную литературу - произведения Байрона, Кальдерой а, Петрарки, Вальтера Скотта, Шекспира.

Дело отца с успехом продолжили сыновья Фридрих (1800 - 1865) и Генрих (1804 - 1874). В 1826 г. они, первыми в Лейпциге, приобрели и установили в типографии печатную машину. В 1836 г. устроили словолитню в Веймаре. Дело росло и ширилось. В 1889 г. Фридрих Брокгауз совместно с Ильей Абрамовичем Ефроном (1847 - 1917) основал в Петербурге Издательство Брокгауза и Ефрона, которое в 1890 - 1907 гг. выпустило известный «Энциклопедический словарь», состоявший из 86 полутомов. Тираж этой наиболее прославленной и полной дореволюционной русской энциклопедии достигал 75 000 экземпляров.

Энциклопедическими изданиями прославился и Карл Иозеф Мейер (1796 - 1856).

Сын сапожника из города Гота, он сколотил неплохое состояние с помощью спекуляций на лондонской бирже. В августе 1826 г. Мейер основал в родном городе издательство «Библиографический институт», выпускавшее дешевые издания классиков, компактную «Миниатюрную библиотеку» (каждый томик имел размер 7X11,5 мм), «Семейную библиотеку немецких классиков» в 100 томах. В 1840 г. он начал, а в 1855 г. завершил издание «Энциклопедического словаря» в 52 томах, тираж которого доходил до 70 000 экземпляров.

Сын Карла - Герман Юлиус Мейер (1826 - 1909) перенес издательство в Лейпциг. Кроме универсального «Энциклопедического словаря» он выпускал и специальные справочные издания, биографические словари, путеводители, географические атласы. Большой популярностью пользовалась изданная им в 1863 г. «Жизнь животных» немецкого естествоиспытателя Альфреда Брема. В 187В - 1879 гг. появилось второе десятитомное издание, в 1881 - 1883 гг. - третье.

Четыре сына Германа Юлиуса, возглавившие фирму в 1884 г., не стали менять направление издательской деятельности. Но, как и Брокгауз, стремились выйти на международную арену. В 1896 г. они, совместно с Н. С. Цетлиным, основали в Петербурге издательское товарищество «Просвещение», которое выпустило 22-томную «Большую энциклопедию», серию «Всемирная библиотека», включавшую собрания сочинений А.С.Пушкина, М.Ю.Лермонтова, Ч.Диккенса, Э. Золя, Ги де Мопассана. Издало «Просвещение» на русском языке и «Жизнь животных» А. Брема, правда, в сокращенном, трехтомном варианте.

Сыном лейнцигского книготорговца был Антон Филипп Реклам (1807 - 1896), основавший в 1828 г. «Литературный музей», который был одновременно и издательством, и публичной библиотекой. Здесь собирались писатели и студенты, велись жаркие дискуссии. Реклам выпускал журналы и книги по различным отраслям знания. Издавал словари и произведения классиков художественной литературы. Большой успех имело выпущенное им в 1858 г. Полное собрание сочинений В. Шекспира, которое он продавал но предельно низкой цене - полтора талера. В ту пору, видимо, и пришла ему мысль о серийном дешевом издании классиков. В ноябре 1867 г. вышла в свет первая часть «Фауста» И. В. Гете. В орнамент, обрамлявший титульный лист с двух сторон, были вкомпонованы слова «Универсальная библиотека» и «Всего 2 зильбергроша за каждый том». Затраты окупились сторицей. Скоро в Германии не было ни одного дома, где бы не стояли томики «Универсальной библиотеки». За 75 лет было выпущено свыше 8000 томов общим тиражом в 275 миллионов экземпляров. Отдельные томики многократно переиздавались. К 1967 г., когда отмечалось 100-летие серии, общий тираж «Вильгельма Телля» Ф. Шиллера достиг 6 миллионов экземпляров, первой части «Фауста» -2,74 миллиона экземпляров.

Серия с успехом издается в ГДР и сегодня; ее годовой тираж превышает 1,5 миллиона экземпляров.

Разные имена, но примерно одинаковые судьбы. Были, конечно, среди издателей, начинавших свою деятельность в первой половине XIX в., и неудачники. Но те, кто почувствовал пульс эпохи, кто сумел предугадать развитие читательских интересов, оказался на гребне волны и добился успеха. Мы назвали лишь три имени. Наделе их было значительно больше: Бенедикт Готхельф Тойбнер (1784 - 1856), выпускавший труды по естественным наукам и серию «Библиотека Тойбне-риана»… комментированные издания греческих и латинских классиков; Бартоломей Гердер (1774 - 1839), фирма которого, основанная в 1801 г., выпускала энциклопедический словарь «Большой Гердер»; Иоганн Якоб Вебер (1803 - 1880), среди многочисленных иллюстрированных изданий которого - монументальная «История Фридриха Великого» с рисунками прославленного художника Адольфа Менцеля; Карл Бедекер (1801 - 1859), издававший на разных языках путеводители но городам и странам мира, - имя его стало нарицательным: «бедекерами» сейчас называют путеводители.

Издательско-полиграфическо-кииготорговые фирмы возникали в ту пору и в других странах. В 1843 г. такую фирму организовали в Лондоне братья Даниель (1813 - 1857) и Александр (1818 - 1896) Макмилланы. Сначала они издавали учебники, но затем, шаг за шагом, стали расширять издательский репертуар, постепенно придав фирме универсальный характер. Начали выпускать и серийные издания: «Всемирная литература», «Библиотека английских классиков», «Золотая серия».

Национальные рамки стали фирме тесны. В 1869 г. Александр Макмиллан основал филиал в Нью-Йорке. Открылись отделения в Канаде, Австралии, Индии…

Лабиринт переулков и улочек лондонского Сити прорезает Ливерпульская улица. Там, где она вливается в Бишопсгейт - Улицу епископских ворот, - ныне громоздится массивное здание «Большого Восточного отеля». В середине прошлого века на этом месте стоял невысокий дом под номером 46, увешанный вывесками лавочек и мастерских, ютившихся в первом этаже. Среди них была и маленькая типография «Общеобразовательного общества для рабочих».

Сюда в начале 1848 г. принес небольшую рукопись Фридрих Лесснер - член Союза коммунистов и впоследствии Генерального совета I Интернационала. Незадолго до этого ее привезли из Брюсселя, где в ту пору находились Карл Маркс и Фридрих Энгельс.

Рукопись увидела свет в феврале 1848 г. На светло-зеленой обложке брошюры готическим шрифтом набраны всемирно известные ныне слова - «Манифест Коммунистической партии». Ниже напечатан призыв: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

В книге всего 24 страницы. «Эта небольшая книжечка, - напишет в 1895 г. В. И. Ленин, - стоит целых томов: духом ее живет и движется до сих пор весь организованный и борющийся пролетариат цивилизованного мира».

«Призрак бродит по Европе - призрак коммунизма» - такими словами начинался «Манифест». Середина XIX столетия - время революционных потрясений. В 1848 г. по всей Европе идут революционные бои. Во Франции пала монархия Луи-Филиппа и была провозглашена республика. Но восстание парижского пролетариата буржуазия потопила в крови, открыв дорогу к власти Луи-Бонапарту, провозгласившему себя в 1852 г. императором Наполеоном III.

В ходе революционных боев в Германии Маркс и Энгельс в 1848 г. создали «Новую Рейнскую газету», которая, по словам В. И.Ленина, была «лучшим, непревзойденным органом революционного пролетариата».

«Манифест» стал настольной книгой мыслящих пролетариев. Еще при жизни Маркса и Энгельса эта книга была издана 83 раза на 19 языках. К 1918 г. число изданий достигло 305; выпущены они были на 30 языках. Ныне суммарный тираж книги составляет много миллионов экземпляров.

«В этом произведении, - утверждал В. И. Ленин, - с гениальной ясностью и яркостью обрисовано новое миросозерцание, последовательный материализм, охватывающий и область социальной жизни, диалектика, как наиболее всестороннее и глубокое учение о развитии, теория классовой борьбы и всемирно-исторической революционной роли пролетариата, творца нового, коммунистического общества».

В годы, когда создавался «Манифест Коммунистической партии», К. Маркс и Ф. Энгельс выдвинули идею создания партийного издательства социалистической литературы. Но осуществлена была эта идея уже во второй половине XIX в.

В 1973 г., когда мир отмечал 125-летие первого программного документа марксизма, корреспондент газеты «Нойес Дойчланд» побывал на Ливерпульской улице. Ничто здесь не напоминало тех далеких времен и никто не мог вспомнить ни дома № 46, ни его владельца - жестянщика Джона Генри Хипса, имя которого корреспондент все же нашел в старой адресной книге. Построенные из камня и кирпича здания оказались менее долговечными, чем неприметная на первый взгляд брошюра…