Мир во спасение

Глава 26

Дверь за спиной с грохотом захлопнулась, и ей вдруг захотелось вернуться и всем телом биться о стальную плиту, преграждающую обратный путь. Сырой, попахивающий плесенью воздух подземелья и абсолютная темнота повергли принцессу в непередаваемое уныние. С каждым шагом будущее представлялось страшнее, безнадёжнее, абсурднее. Она остановилась, почувствовав, что не может заставить себя идти дальше – в чёрную пасть неизвестности. Наверняка фантом Тейла, который явился ей во сне и стал реальностью, был не самым страшным из того, с чем ей предстояло столкнуться. Хоть бы самый тусклый лучик света пробился сквозь какую-нибудь щель, и было бы чуть-чуть легче… Желание! Здесь желания становятся реальностью – как можно было забыть об этом? Анна протянула вперёд руку, раскрыла ладошку, и на ней вспыхнул крохотный синий холодный огонёк, который постепенно разгорался и вскоре озарил стены узкого прохода. Она понимала, что сейчас она лишь сделала себя заметной для тех чудовищ, которые наверняка поджидают её там, впереди. Но оставаться в темноте было просто невыносимо. Огонёк не освещал пути, он только бил в глаза, и она пересадила его на голову. Теперь стало легче – по крайней мере, теперь хоть что-то видно – эти грубо отёсанные стены, щербатые каменные плиты под ногами просматривались на несколько шагов вперёд. Надо было идти. Возвращаться не было смысла. Там её никто не ждёт. Там никто не хочет её возвращения. Ей было досадно, что её недавнее видение привело к жертвам, но раскаянья или чувства вины она не испытывала. Всё-таки что-то мешало признать всё, что она видела здесь, истинной реальностью. А значит, и страхи перед тем, что впереди, могут оказаться ложными. Главное – найти в себе отвагу двигаться вперёд. Где он – этот Хаос? Существует ли он вообще? Так ли он страшен, если существует? Нет, лучше не думать о том, что предстоит. Лучше вспоминать о чём-нибудь приятном. Совсем-совсем недавно вся Дария отмечала 1246-летие правящей династии, и толпы ликовали, приветствуя императорскую семью, проезжавшую по столичным улицам и площадям в открытом экипаже. И не было ни малейшего страха грядущих бунтов и покушений, и подданные казались довольными, счастливыми и верными престолу. Отец, провоцируя восторженный рёв толпы, приподнимал корону, словно шляпу, и размахивал ею в воздухе, приветствуя свой народ. А ведь тогда она тяготилась участием в этой церемонии, и так хотелось, чтобы она скорее кончилась. Сейчас всё иначе… Сейчас она готова многим пожертвовать, лишь бы вернуться в тот чудесный день. И главное – не знать, что будет дальше. И пусть мирно урчит мотор, а встречный ветер развевает императорский штандарт. Пусть слух наполняется возгласами ликования! Стоп! Снова бред, воспоминание, видение, сон пытается подменить собой абсурдную реальность. А может, так и надо? Возможно, этот призрачный автомобиль – лучшая возможность прорваться за пределы Хаоса и достичь великого Ничто. Да! Лучший способ преодолеть кошмар – не замечать его. Ты его не видишь – и он тебя не замечает. Полное взаимопонимание… Правда, неизвестно, перемещается ли это авто по реальности. Может быть, там оно стоит? Может, его просто там нет? Лучше бы ни в чём не сомневаться. Лучше бы ехать себе да ехать…

И вдруг раздался визг тормозов, скрежет металла. Водитель и охранник, сидевший рядом с ним, пробили бритыми головами лобовое стекло и исчезли в разверзшейся тьме. Императора чувствительно шмякнуло о спинку водительского кресла, и он, поспешно шепнув дочери: «Прости, милая…», быстренько вылез из авто и, прихрамывая, побежал к замершей в смятении толпе. Но толпа уже таяла, растворялась во тьме вместе с тротуаром и всей улицей.

Прежде чем исчезла и машина, Анна успела отстегнуть ремень безопасности и разглядеть в свете фар, что искорёженный капот смяло о какой-то постамент, поднимающийся ввысь, так что его вершина терялась во мраке.

Она едва не упала, когда кресло под ней растаяло, и снова оказалась в кромешной темноте. Благо огонёк, словно корона, снова вспыхнул на голове, и оказалось, что мраморный столб перегораживает весь проход, оставляя по бокам щели, куда едва можно просунуть ладонь. Тупик? Ну уж нет! Если обратно дорожка заказана, значит, надо как-то преодолевать препятствия. Анна отступила на несколько шагов, достала из нагрудного кармана плазменный резак. Пришлось прикрыть глаза, когда вспыхнуло ослепительное пламя, которое здесь казалось ярче солнца. Из основания столба с треском полетели оплавленные каменные осколки, он покачнулся, и принцесса мысленно толкнула его вперёд. Когда осела пыль, она двинулась дальше, хотя идти, переступая через каменные обломки, стало труднее. Но это и к лучшему – по крайней мере, было на чём сосредоточиться, кроме собственных страхов. Пришлось пройти метров триста, прежде чем она увидела последний фрагмент изваяния. Мраморная голова на мраморных плечах лежала навзничь посреди прохода. Уинстон Стюарт, младший герцог Блейкуотский… Интересно, от чего он окаменел – от страха или от осознания собственного величия? Неважно… Главное – проход свободен. Надо идти дальше и постараться не свалиться в очередную иллюзию, какой бы сладкой она ни казалась.

Легко сказать – идти… Идти, когда знаешь, что обратной дороги не будет, а впереди нечто такое, что внушает ужас даже мертвецам. Может быть, всё-таки остаться здесь? Постепенно превратиться в камень, как тот герцог? Но кто-то же прошёл этот путь, вырвался из этого ужаса. Иначе бы не было Игры. Игра потеряла бы смысл, если бы итог был предопределён. Вперёд-вперёд! И будь что будет. Главное – разговаривать с собой, это притупляет страх, это не даёт погибнуть надежде. А ведь ещё ничего такого не началось. Где они – монстры Хаоса?!

Она не сразу заметила, что проход стал шире – настолько, что свет её огненной «короны» уже не доставал до стен. Что это? Выход из Лабиринта? Просто зал, откуда начинается множество запутанных ходов? И спросить не у кого.

Вдруг слева раздался шорох, и она, включив свой плазменный «меч», который так и не выпускала из руки после разрушения статуи несчастного герцога, отскочила в сторону, растерянно озираясь по сторонам. «Клинок» из плазмы был куда ярче сияния, что принцесса соорудила на своей голове, и теперь ей удалось разглядеть человека, сидящего в полусотне метров от неё прямо на каменном полу. Да и человек ли это? Тощее обросшее чудовище было одето в лохмотья, которые когда-то давно были джинсовым костюмом. Из-под усов, переходящих в растрёпанную седую бороду, торчала самокрутка. Вонь немытого тела, которая ощущалась даже на таком расстоянии, смешивалась с удушливым запахом палёных веников.

Она вспомнила! Да, это существо однажды встречалось ей в видениях, куда отправлял её Чатул. «Я вот, скорее всего, скоро сдохну, зато чувствую себя отлично», – так оно, помнится, говорило. И ещё там была женщина, теплился костерок, зеленела трава, припекало солнце, и взгляд его полон покоя и благодушия. Теперь эти глаза пусты. Теперь он никто. Даже ничто… И, наверное, было бы милосерднее уничтожить это тело, в котором едва теплятся остатки сознания. Тот, кто не способен исполнить собственные желания, достоин жалости. А тот, кто даже не способен чего-либо хотеть, не должен существовать. Вспышка плазмы – и всё! Ни боли, ни страха! И вони никакой! Да! Мир станет чище. Цель станет ближе. Главное – не будет этого смрада.

Она очнулась даже не оттого, что кто-то трясёт её за плечо и кричит в ухо:

– Эй! Ау! Кто там?!

Вонь стала абсолютно нестерпимой, и это вернуло принцессу к реальности. Во всяком случае, чей-то голос, только что звучавший в её мозгу, замолк.

– Что? Шептун в голову залез? – буднично поинтересовалось давно не мытое создание. – Это нормально. Хитрая тварь. Его мысли от своих хрен отличишь. Мне проще. Я не думаю. Зато знаю: если мысль и есть в голове, то уж точно не моя.

Через секунду его взгляд снова стал неподвижен, а сам он медленно двинулся прочь и вскоре скрылся в темноте. Тяжёлый дух, исходящий от него, рассеялся значительно позже, чем стихли шаги. Но теперь Анна испытывала к этому несчастному некое подобие благодарности. Только теперь она осознала, что уже готова была сделать так, как велел чужой голос, овладевший её сознанием. И, наверное, это было бы уже неисправимой ошибкой. Начавший сеять Зло теряет способность к жалости, сожалению и любви.

Дальше она шла стараясь ни о чём не думать. Так было легче. Потом, когда всё кончится, можно будет вспомнить всё, пережить заново и все страхи, и невыразимую душевную боль оттого, что из-за неё погибли люди. Пусть фантомы, но всё равно люди…

Вдруг она почувствовала, что с каждым шагом воздух нагревается, и в нём начинает ощущаться удушливый запах горелой пластмассы. Значит, уже близко. Знать бы – что? Как это выглядит? Чем опасно? Как можно защититься? Остаётся надеяться, что Чатул заложил ответы в глубины её подсознания, и в нужный момент они всплывут на поверхность. Во всяком случае, надеяться больше не на что.

И вдруг она почувствовала, что кто-то на неё смотрит из темноты. Не один. Не двое. Тысячи жадных холодных взглядов устремились к ней со всех сторон. Анна одним движением смахнула с головы пылающую корону, пламя погасло. Только не останавливаться и не бежать! И то и другое – признак слабости. И свет, пожалуй, выключать не стоило. Тварям, что затаились в темноте, свет – только помеха. Она усилием воли вновь разожгла пламя на голове, сделав его ещё ярче и придав ему форму нимба, которая к этому случаю показалась ей более уместной. Корона – символ власти, а нимб – символ святости. Хотя, возможно, ни то ни другое не отпугнёт местных обитателей, но всё равно – надо попытаться сохранить спокойствие, и тогда единственно правильное решение найдётся. С каждым шагом нимб разгорался всё ярче и ярче, и она наконец увидела их. Люди как люди. Только голые. Все мышцы напряжены и выпирают сильнее, чем у статуй во Дворце Олимпиад. И кожа синяя. А в глазах чернота. Зрачков не видно. Всё черно… Пока они осторожно скалятся и порыкивают, обнажая иглоподобные стальные зубы. Их не меньше сотни, а может, и тысячи, потому что свет, что излучает её нимб, пробивается не слишком далеко. Вот и всё… А на что было рассчитывать? Здесь скрываются силы, от которых трещат и сочатся кровью бетонные стены, обитают существа, не знающие ни жалости, ни страха.

Правда, есть плазменный резак, «меч-кладенец», и сейчас-то, конечно, не тот момент, когда надо давать волю сомнениям. Это не вонючий доходяга, достойный хотя бы жалости, а самые настоящие монстры, наверняка только и умеющие, что убивать.

Но, может быть, ещё не всё потеряно? Это же страна чудес! Здесь любая игра воображения становится реальностью. Почему бы просто не представить себе, что их нет? Чудовища! Вас нет!

Но они не исчезали. Видимо, кто-то другой был абсолютно уверен, что они есть, и его желание оказалось сильнее.

И ради чего всё это было?! На что рассчитывали те, кто это всё затеял? Переворот, гибель империи, тысячи жертв, многомиллиардные расходы, интриги вселенского масштаба – ради чего? Чтобы сейчас эти жуткие создания неторопливо и буднично разорвали её в клочья, сожрали её плоть? Надругались над ней?! Ради чего?! Похоже, не видать им своего выигрыша, а ей – спасения и планеты в награду. Даже если сейчас каким-то чудом удастся вырваться, то впереди, несомненно, подстерегают ещё более жуткие твари, которым не ведомо ни добро, ни сострадание. Добро? Сострадание? Даже странно стоять вот здесь и вспоминать о том, что такие понятия существуют. Однако пора! Конечно, это безнадёжно, но надо хотя бы попробовать дать бой. Чем скорее всё кончится, тем лучше.

Плазменный «клинок» вспыхнул в её руке, но не обычным синеватым пламенем, а ярко-оранжевым, и оказался во много раз длиннее, чем обычно. Сила мысли, сила желания сделало оружие мощнее, и на мгновение у неё мелькнула надежда на благополучный исход схватки.

– Стоп-стоп-стоп! – Сквозь толпу человекообразных монстров протолкнулся прыщавый юнец в мешковине. – Отбой! Все пошли вон отсюда! – прокричал он, размеренно хлопая в ладоши, и человекоподобные чудовища начали нехотя пятиться назад. На их мордах появилось выражение досады. – Принцесса, как вы наверняка уже поняли, это была маленькая проверочка. Наверное, зря. Мне стоило сообразить. Если уж сюда добралась, значит, кишка не тонка. Да! Не тонка кишка у нашей принцессочки. Да уж, воистину кончается история людских страданий, и каждому воздастся полной мерой за грехи и бесчинства, за смирение и добродетель. Да! Воздастся. Всем! И мне в том числе. Надо было сразу сообразить, с кем стоит связи-то налаживать. Поосторожней с ножичком-то! Ножичек-то убери, милая. – Фреди Бургер кокетливо подмигнул, хлопнул в ладоши, и монстры, что не успели убраться, рассыпались в пыль, которую тут же сдуло порывом ветра. – Итак, у меня есть предложение, от которого лучше бы не отказываться. А, собственно, только и делать остаётся, что принять, поскольку нет иного способа отсюда выбраться. Ни мне, ни тебе… Мне-то, правда, не очень-то и хотелось. Я-то и здесь неплохо устроился. Но как быть с Седьмым Пришествием! И паства моя там, снаружи, ждёт и верит. Да и общение с этой красной стервой хоть и закончилось не так, как хотелось бы, но обогатило учение. Да! Обогатило… Чего молчишь-то?

– Думаю, что делать – прикончить или послать… – С первой встречи пастор Фреди Бургер, глава самопровозглашенной церкви Седьмого Пришествия, не вызывал у Анны никаких чувств, кроме брезгливости, и теперь ничего не изменилось.

– Грубо! Не стоит отвергать руку помощи. Тем более ты-то только-только здесь оказалась, а я уже освоился. Так что даже советом могу помочь. Причём совершенно бескорыстно.

– Бескорыстно?! Как может какой-то жалкий похотливый шарлатан делать что-то бескорыстно?

– Да! Жалкий. Да, похотливый! И что? – Фреди усмехнулся и развёл руками. – Какой уж есть. А где другого взять! Некому больше позаботиться о бедной принцессе.

– А где… Та. Не помню имени. Китаянка где?

– Купается в океане трепещущей плоти. Отрывается по полной. Думал дождаться, пока ей надоест. Но похоже на то, что ждать придётся слишком долго. Хаос страшен не опасностями, а соблазнами. Так-то, принцессочка моя. Ну, ничего, увидишь ещё… – Он двинулся к ней с распростёртыми объятьями, но Анна отшатнулась и так глянула на самозваного пастора, что тот замер на полпути. – Ладно-ладно… Ты ещё не знаешь. Но ты увидишь такое, что изменит все представления о добре и зле, любви и ненависти, милосердии и жестокости, жизни и смерти. Это великолепно! Это так возбуждает, когда все ценности мира выворачиваются наизнанку. Пойдём со мной, и ты увидишь. И ты поймёшь. Чем ближе к дальней границе Хаоса, тем больше вливается в тебя могущества, тем легче исполняются твои желания и воплощаются твои самые смелые, самые радужные мечты! И я понял, я осознал, что Седьмое Пришествие воистину свершится. И это будет моё пришествие! Только эта стерва Цинь не вовремя отвалилась. Но ведь ты же – совсем другое дело. Тебе нипочём…

– Убирайся!

– Хорошо-хорошо! Я уйду. Но скоро, очень скоро ты будешь умолять, чтобы я вернулся. Да, попробуй перейти вброд океан трепещущей плоти. А я посмотрю.

– Стой! – Она вдруг вспомнила, что принадлежит к августейшей фамилии, а значит, когда-то пора заняться и политикой. Как бы ни был отвратителен этот самозваный пастор, сейчас он мог быть полезен. Временно. Ненадолго… – Я пойду. Но не смей приближаться и тянуть ко мне свои лапы. И молчи, пока я сама с тобой не заговорю.

Фреди широко улыбнулся, несколько раз торопливо кивнул и показал пальцем направление, куда следовало идти.

Он старался. Он молчал. Снова стало темно, и в непроглядном мраке раздавался лишь топот его башмаков. Теперь казалось, что в мире больше ничего не осталось, кроме этого топота. Вокруг вновь стояла густая чёрная пустота, которая, казалось, медленно, но верно вползала в душу. Но даже это было менее мучительно, чем видеть перед собой мерцающую плешь на темени этого настырного и мерзкого прыщавого юнца.

Иногда казалось, что время остановилась. Сколько его прошло с того момента, как Фреди предложил ей союз? Час? Ночь? Месяц? Год? Это не имело значения. Время здесь вообще было на вторых ролях, и его можно было просто не замечать. А защищаться от пустоты помогали воспоминания. Разные. Из детства, которое кончилось так внезапно. Но и здесь надо было держать дистанцию – чтобы не перешагнуть черту между нелепой дикой безумной реальностью и сладкими грёзами минувших дней. Иллюзия могла её и не отпустить. Ей и в прошлый раз крупно повезло. Не окажись рядом того смрадного бродяги… Странно. Он очнулся ради того, чтобы разбудить её. А потом снова погрузился в мир, которого нет. Странно…

– Эй! Мы почти пришли! – голос пастора звучал откуда-то издалека и был едва слышен сквозь завывания ветра и шорох пожухлой листвы в обширном дворцовом парке. – Начинается самое интересное!

– Я же предупреждала: не смей со мной заговаривать! – Анна сделала вид, что у неё всё под контролем, и не было только что никакой упорной и медленной битвы иллюзии с пустотой за её сознание.

– Я б на твоём месте глаза открыл, а то тут под ногами чёрт те чё…

Она не сразу последовала этому совету. Сначала остановилась, боясь споткнуться, и только потом заставила себя поднять веки. На самом деле ей было просто страшно увидеть то, что творится вокруг, и оставалось просто признаться себе в собственной слабости. Она вела себя как страус, засунувший голову в землю… Не видишь опасности – погибаешь, не успев испугаться. Но здесь смерть ничего не меняет. Разве что исчезнут боль и страх, печали и заботы. Останутся лишь желания, которые будет так легко исполнить. Стоп! Опять чужие голоса. Но нет! Не в голове… Справа, на скальной стене, поднимающейся в бесконечность, проступали, озаряясь бледным синим пламенем, и исчезали чьи-то губы, которые едва слышно и торопливо что-то шептали, как будто пытаясь успеть что-то сказать проходящим мимо. А слева вниз уходил обрыв, под которым плескался океан красноватой светящейся густой жижи, которая пенилась и бурлила. Но, присмотревшись, Анна заметила, что никакая это не жижа. Сотни, тысячи, миллионы человеческих тел копошились там, внизу, то обретая форму, то растекаясь, как желе. Тропа между стеной и обрывом, усыпанная каменной крошкой, обломками пластмассы и обрывками ярких упаковок то ли от чипсов, то ли от презервативов, была не больше полуметра шириной, и любой неосторожный шаг мог стать последним. Анна прижалась спиной к стене, но шепчущие губы тут же впились в неё жадными поцелуями. Пришлось отшатнуться от неё и стоять в опасной близости от края пропасти.

– Впечатляет?! – поинтересовался Фреди, глаза которого озарились тем же свечением, что и океан человеческих тел. Океан трепещущей плоти… – Но нам надо спешить. Я бы предложил руку помощи, но ты сама запретила к тебе прикасаться. С закрытыми глазами у тебя лучше получалось.

И это ничтожество смеет упрекать её в трусости и нерешительности! Нет! Нельзя позволять ему ни торжествовать, ни злорадствовать! Но почему здесь всё так мерзко… Она двинулась вперёд, как только почувствовала, что коленки перестали дрожать, а злость стала сильнее испуга. Главное – стараться не смотреть ни вниз, ни по сторонам. Пусть уж лучше перед глазами маячит отполированная лысина. Справа на ней мерцали отблески алых сполохов океана, а слева – синие отсветы шепчущих губ.

Похоже на полицейскую мигалку на броневике, движущемся впереди императорского кортежа. Стоп! Не надо воспоминаний. Они засасывают, они превращаются в грёзы, они грозят гибелью. Погибший здесь навсегда останется частью этого мира. И неизвестно, удастся ли потом мёртвой принцессе добраться хотя бы до Нижней Пандоры.

А если незаметно приблизиться сзади и столкнуть этого гнусного проповедника с края пропасти. Пусть купается…

– Не советую, – сказал Фреди, не оглядываясь. – Во-первых, никуда я не упаду, а во-вторых, это не в твоих интересах, детка.

– Ты что – и мысли мои читаешь?!

– Пока нет, но спина моя прекрасно чует опасность.

– Зачем ты мне нужен?

– Я уже говорил! – Теперь пастор-самозванец говорил торопливо и раздраженно. – И в твоих интересах как можно быстрее проникнуться ко мне хотя бы симпатией. У меня миссия! Я должен донести Истину до каждого уголка обитаемой вселенной. Правду о Седьмом Пришествии! Но поодиночке отсюда не выходят! Новому миру нужны Адам и Ева. Разве ты сама не знаешь об этом? А?! Кроме нас, из всей компании никого не осталось, так что нам поневоле придётся поладить, если хотим выжить и победить.

– Врёшь!

– А ты проверь… – Он как ни в чём не бывало двинулся дальше, и, казалось, узость тропы и близость пропасти ничуть его не смущали.

Врёт. Всё врёт! Есть ещё музыкант. Никто не видел его мёртвым. А ещё есть тот командор, о котором ей удалось подслушать по коммуникатору.

Лысина пастора удалялась, продолжая сверкать, как полицейская мигалка. Политические соображения заставляли следовать за ним, но очень уж было противно.

Вдруг позади послышался шлепок, как будто с высоты упал огромный ком густой липкой грязи. Оглянувшись, Анна увидела, что по тропе размазался светящийся сгусток красной слизи. Но он не стекал вниз, он, наоборот, – вползал вверх по отвесной скальной стене. Вскоре из него сформировалось некое подобие человеческой фигуры, а ещё через несколько мгновений на тропе стояла обнажённая Цинь Цзянхун. Только кожа её приобрела какой-то неестественный красноватый оттенок. Её алые губы сжимали огромную сигару. Китаянка щёлкнула пальцами, высекая огонь, прикурила, а затем, вышагивая как на подиуме, подошла вплотную к принцессе и пустила ей в лицо густую струю дыма.

Сознание заволокло тьмой…