Младший сын

Глава 25

Определить на базаре нужного человека не составило труда. Сам базар невелик, триста футов в длину на сто пятьдесят в ширину.

Пробежавшись по рядам, вижу лишь одного нашего, возрастом лет за шестьдесят; но сам он из того народа, что кочует вдоль границы с фарси. Попутно: как и народ Пророка, они очень много кочуют на верблюдах (в отличие от нас, предпочитающих коней).

Между прочим, и на территории самих фарси представителей этого народа хватает. Взять хоть и великого поэта прошлого, Мақтум-кули, писавшего в том числе на туркане (старших братьев которого, кстати, убили при их походе с посольством к Ахмад-Шаху Дуррани, основателю пуштунского государства. Но именно наша история тех деталей не освещает – нам нет дела до земель фарси и пашто).

Кроме этого аксакала, на базаре нет больше никого, мало-мальски подходящего под намёки в личке. Сам он торгует тюбетейками, колпаками и прочими головными уборами из войлока (всем видам этих шапок не знаю названий даже я). Его товар – часть национального гардероба у нас и соседей, причём не только у туркан.

Здороваюсь и завязываю беседу, чтоб через несколько минут убедиться: человек тот, который нужен. Вопрос, насколько он согласится помогать мне. И может ли помочь.

После положенных приветствий и стандартного разговора на отвлечённые темы, он в лоб спрашивает, из какого я рода. Неожиданно для себя, сказываюсь потомком обычных пастухов (что вполне соответствует истине, хотя и не отражает её в полном объёме. Сам не знаю, почему так ответил).

– Давай с чего-то начинать, – переходит к делу мой собеседник после того, как все положенные приличиями реверансы выполнены. – Чего искал-то?

– Есть вопрос, переходящий в просьбу, – достаю из нагрудного кармана завёрнутый в бумажку камень, который пару дней назад выковырял из телефона местного бандита. – Подскажите, как это перевести в деньги здесь?

Ата спокойно извлекает из кармана маленькие аптечные весы (ловят доли грамма, потому для ювелирки тоже годятся). Выбирает режим (караты вместо граммов). Затем кладёт на них камень и поворачивается ко мне:

– Четвертькаратник. Плюс-минус.

На самом деле, камень весит на пару сотых больше, но это действительно несущественно: по цене будет идти именно в категории четвертькаратников (мне немного странно, что он в этом разбирается) и доли процента ни на что не влияют.

Далее ата извлекает из недр халата комм и, не долго думая, открывает сайт одной из бирж Залива.

– Вы тоже знаете язык Пророка? – удивляюсь, заглядывая ему через плечо.

– Я филолог по образованию, – бормочет он, выбирая нужный раздел на сайте. – Учился ещё у нас… Естественно, знаю… На сегодня, если грубо, порядка полутора тысяч монет за карат, – сообщает он, сверившись с текущими котировками.

– Я не претендую на биржевую цену, – подымаю вверх ладони. – И должен сразу предупредить об источнике, откуда я этот камень взял. Они, конечно, ни разу не уникальные; и конкретный камень никак не определить, но…

– … здорово. – Посмеивается аксакал, когда я завершаю рассказ. – Но ты же понимаешь, что таких вот камней – на один карат уже четыре штуки. Не то чтоб ширпотреб, но… да, камень не уникальный.

– Понимаю. Но не сказать вам, где взял его, было бы неправильным.

– Вовсе не обязательно было, – морщится старик. – Твои дела – это твои дела. Но как один из вариантов… Давай считать. Одна четверть карата этого сорта – грубо, триста семьдесят пять монет, если по бирже.

– Не претендую на биржу, – напоминаю. – Согласен на триста. Попутно: а как вы определили чистоту и цвет?! Вы это видите на глаз?!

Вообще-то, я бы согласился и на сто монет. Потому что тот, кто у меня этот камень купит, должен что-то заработать и сам. Но у нас считается дурным тоном не поторговаться, что и делаю по инерции.

– Взял средние значения из таблицы. Мне не нужно на тебе наживаться, – уголком рта улыбается собеседник. – Поверь: я, в отличие от тебя сейчас, не нуждаюсь. И ты сейчас пришёл за помощью? Или делать бизнес и позаботиться обо мне?

– Первое, – тороплюсь согласиться с очевидным. – Хотя это признать и не так легко. Особенно вслух.

– Помощь людей друг другу – это то, что никого ни к чему не обязывает, – хмыкает ата. – Держи. – Он убирает в карман мою бумажку с камнем, а мне протягивает несколько крупных купюр. – Я собирался кое-кому подарок из родни делать, туда камень вставлять; всё равно бы покупать… Одну твою проблему решили?

Делаю ритуальный жест благодарности:

– Это намного больше, чем рассчитывал. Ещё раз спасибо.

Судя по всему, он нацелился дарить кому-то женское кольцо, поскольку одиночный камень больше никуда не вставишь.

– С высоты прожитых лет, могу предположить, что три сотни монет – это не вся помощь, которую Хан или сын Хана будет всерьёз искать у других тюрков на чужой земле, – отстранённо улыбается собеседник, задумчиво глядя в горизонт и заставляя меня икнуть от неожиданности. – Если ты обозначишь, какие ещё есть проблемы, возможно, старик вроде меня сможет пригодиться тебе чем-нибудь ещё. Либо что-то посоветовать.

– Даже не знаю, что и сказать, – хмыкаю. – Уели… Не думал, что настолько популярен в этих местах. – Вопросительно смотрю на него.

– Дело не в тебе, – отмахивается ата. – Ты же вылитый… – он называет имя двоюродного брата моего прадеда. – Видно же фамилию и семью.

– Вы были знакомы? – удивляюсь. – Он же вроде не кочевал в ваших местах или даже рядом?

Я-то знаю всех своих родственников до седьмого колена (и дальше, особенно по прямой линии назад), но удивлён, что здесь кто-то ещё может знать их кроме меня, особенно если этот «кто-то» из другого народа.

– Не близко. Но слишком известная фамилия, чтоб не запомнить. К тому же, у нас в роду была невеста из их семьи… – далее следует перечисление родственных колен и определение общих знакомых (пусть и заочно, в ретроспекции). – Так что ещё стряслось? – ата тягуче смотрит на меня.

– Мне нужно, чтоб вооружённая полусотня или сотня, имеющая опыт перемещения в вашей или нашей степи, присмотрела за монтажом одного инженерного объекта у меня дома, – решаюсь-таки на откровенность. – Плюс, чтоб эти же люди помогли в вакцинации конкретного количества голов племенного стада, которые сейчас в степи на откорме. Я заказал некоторые работы в ЖонгГуо, но по телеметрии дроидов-пастухов видел чужих людей на своих землях. Которых категорически не должно быть там. Из родни или близких из-за вируса рядом никого. У меня есть основания опасаться, но не обо всём могу говорить вслух, – извиняюсь, разводя руками. – Там не только мои тайны, и говорить подробности за других людей без их разрешения будет неправильным.

– Это понятно, – машет рукой мой собеседник. – И то, что ты просишь, совсем непросто. Ты же понимаешь, что я буду спрашивать тебя дальше? Вопрос номер один: зачем это мне? И нам?

– У меня нет другого аргумента кроме того, что есть в этом ролике. Который вы попросили удалить. Я не могу говорить от имени народа, поскольку ещё молод и не уполномочен. Но от имени семьи говорить уже могу. И, как член своей семьи, в помощи я нуждаюсь. А спросить её кроме «соседей» больше не у кого.

– Да, не те стали времена, – непритворно вздыхает старик. – Сейчас это действительно звучит как из прошлого века…

– Ролик же относительно новый, – напоминаю. – Времён Статуса.

– Ролик новый, – соглашается собеседник. – А идея старая. И многие сегодня считают, что уже устаревшая… Так что там с вашим скотом?

– Хань будут самовывозом забирать себе на забой наши стада, в рамках ежегодной поставки от нас им…

– Живым весом? – уточняет собеседник. – Большой потенциал для злоупотреблений. Если без присутствия хозяев…

– Да. И нет. В текущих условиях, я наоборот благодарен ханьцам за то, что они оказывают мне дополнительную услугу: На месте никого. Они забирают самовывозом, плюс всю работу берут на себя. И потом, есть же фото- и видеоотчёты с их стороны. Потом можно будет сравнить их видеоотчёты с телеметрией дроидов, – поясняю подробно потому, что ата в технике наверняка не силён (прежде всего, в силу возраста).

– Да, никак не привыкну к новому времени, – подтверждает мои догадки собеседник. – Так что не так с хань? На предмет чего их надо подстраховывать? Либо – что надо будет на месте делать со скотом от твоего имени?

– Первое: они будут брать взрослых животных, но у нас останется молодняк и телята. Их нужно вакцинировать и отогнать вглубь территории. Данные по стаду и локации сообщу дополнительно. Это раз.

Ата спокойно кивает, а я продолжаю:

– Ещё очень боюсь, что кто-то может попытаться сорвать сделку. На границе чувствительности дроидов, видел чужаков. Но через спутник с моей техникой много не разглядеть, тем более сигнал рвётся, – показываю свой комм. – Получается, попрошу соседей о двух услугах. Первая: контроль сделки по живому весу, с последующей вакцинацией и отгоном невостребованного молодняка вглубь территории. Вторая: контроль монтажа одного блока оборудования на моей территории. Вернее даже, страховка работающих всё от тех самых неожиданностей.

– А что им может угрожать? – продолжает выяснять собеседник. – С твоей точки зрения?

– Не знаю. Мне очень не нравятся все совпадения, имевшие место у нас. Сейчас контроль над страной практически потерян на всех уровнях. То оборудование, которое ханьцы у нас дома установят, поможет начать возвращать управление лично мне. Если что-то сорвётся – это будет очень сильный удар по нам. Конкретной опасности назвать не могу, так, на уровне предчувствий. Дед говорил, что подстраховка лишней не бывает.

– Логично. Сақтықта корлық жоқ, (нет ничего унизительного\постыдного в осторожности) – одобрительно кивает аксакал. – Хорошо, хоть кто-то в вашем роду склонился к традиционной осмотрительности. А то последнее время вы все куда-то неслись галопом, не глядя по сторонам. И вот к чему всё пришло…

– Вы что-то знаете? – удивляюсь. – И о чём вы сейчас?

– Только то, что невооружённым глазом видно со стороны, – хмыкает ата. – Всем вокруг. Странно, что вы сами не знаете. Сколько у вас народа с искрой на усреднённую тысячу населения? В среднем?

– Да кто их считал? – продолжаю удивляться. – На всё вола Аллаха. Сколько ни родилось, все наши.

– На Него надейся, а верблюда привязывай… Навскидку? – продолжает настаивать мой собеседник. – Ты же сам спросил, что мне известно… Это часть ответа на твой вопрос.

– Ну, вот в моей семье, на двадцать пять человек, десять искр. – Загибаю пальцы. – Вернее, не так, – поправляюсь. – Десять человек с развитыми искрами, которые используются в повседневной жизни. Но при этом у каждого одарённого может быть более одной искры. Вот у меня, например, их три с вариантом на четыре.

– А знаешь, сколько тут искр на тысячу населения? – ата безмятежно смотрит на меня. – Те же десять-двенадцать. Но не сдвоенных и не счетверённых, как у тебя. А всего д е с я т ь. На всю тысячу.

– Ничего себе, – присвистываю от удивления. – Никогда и не задумывался даже, не то что данных не собирал.

– Хуже, что твой отец не задумывался и данных не собирал, – ворчит старик. – Хотя это и не моё дело… А у кого самая маленькая плотность населения в мире?

– Зелёный Континент, это все знают, – пожимаю плечами.

– Спрошу иначе… На освоенных и пригодных к мелиорации либо выращиванию скота территориях, и желательно другие материки не трогать? Так у кого?

– Тогда мы, – говорю уверенно. – Но мы испокон веков кочуем по Степи, не одну тысячу лет. И воевать за неё приходилось не раз и не два, в течение всего срока.

– Сейчас не важно, как кому что досталось, – с досадой морщится старик. – Сейчас важно, что есть те, кому имущество соседа, как встарь, не даёт покоя.

– Да ну, – глумливо хмыкаю. – Вообще-то, ходить в набег – наша прерогатива. Была. Пятьсот лет назад…

– Вот потому ты сейчас тут, без трёх сотен монет в кармане, – серьёзно отвечает ата. – Что вы там как погрузились в свой традиционализм, так и перестали обращать внимание на окружающий мир. Особенно после того, как с ЖонгГуо скооперировались. А чем толще коровы в стаде, тем они интереснее волкам в голодный год.

– Никогда не думал с этой стороны, – признаюсь. – Услышал вас, но пока не могу оценить: мало информации.

– Да не надо ничего оценивать, просто поживи тут с неделю, – досадует ата. – И почитай публицистику! Фундаментальное не может быть секретом. И концентрация капиталов внутри вашего Орла, на фоне самой низкой плотности населения, давно для всех подряд, как кусок мяса перед носом голодного алабая! Только вы ничего и не видите! Не видели, – поправляется он. – Как будто кроме кокпара ничем больше не занимались последнее время!

– Кокпар мы выигрываем, – улыбаюсь, вспоминая кое-что.[22] – Все чемпионаты. И ближайшие пять лет… – затем спохватываюсь и замолкаю.

– Вот-вот, – удручённо и назидательно кивает потомок народа Мақтум-кули. – И я о том же.

– Не знаю, что вам ответить, – говорю, подумав. – Я же младший сын. Вы затрагиваете большие проблемы, а я этих вопросов вообще никак в своей жизни до сего момента не касался. А отца теперь и не спросишь.

– Это точно, – вздыхает старик. – Ладно, извиняюсь, не моё это дело… Ты понимаешь, что такая помощь никак не бесплатна? – без какого-либо перехода выдаёт он.

– Да. И рассматривать это всё надо в три этапа, – я действительно обдумывал всё, потому к обсуждению темы готов. – Я не знал, кого встречу, и какие понадобятся ресурсы чтоб от вас добраться к нам.

– Потому что мы могли с тем же успехом оказаться и кыргызами, – понимающе кивает ата.

– Да. Или с земель хана Узбека. – опускаю веки я. – Потому сюда я шёл с вопросом, возможна ли такая помощь в принципе. Если да – давайте определять условия. Деньги смогу перевести на любой ваш счёт, но только из банка ЖонгГуо и после понедельника: восстановление моих допусков произойдёт в понедельник утром.

– Полсотни или сотня народу? – уточняет собеседник. – Возможно и то, и то. Но есть разница по расходам. И я не в курсе твоего объёма задач.

– В таком случае, конечно, лучше сотня. Если возможно и то, и другое.

– Как долго займёт монтаж этого твоего оборудования и сколько голов надо вакцинировать в этот присест? – старик открывает карту на своём комме и увеличивает масштаб. – Покажи, где именно это всё будет происходить?..

– … таким образом, пять тысяч монет в день. – Подводит итог нашим вычислениям мой собеседник через некоторое время, когда все значимые влияющие факторы нами учтены. – Оплата за первую неделю авансом, далее – по результатам. И вакцину должны доставить твои ханьские друзья. По рукам?

Киваю и протягиваю руку, которую он задерживает в своей:

– На всякий случай. Чтоб ты не считал это платой. Пять тысяч на сотню в день – это пятьдесят монет на человека. Из них, порядка двадцати идёт на питание, согласен? Женщин там не будет, а здоровый мужчина способен съесть и больше.

– Да, где-то так, – свожу брови, параллельно прикидывая дневной рацион для такого «марша».

– Воду, возможно, придётся добывать самим, согласен? Если надо будет окопаться на конкретном месте и источников рядом не окажется, – продолжает ата, пытливо глядя на меня и не отпуская мою руку. – Значит, с собой нашим надо везти бур и оборудование ультразвуковой диагностики, искать воду. А это транспорт, что ещё дополнительный расход. Если ты прав, то понадобится оружие «на человека». А не то, что мы используем обычно. Нам есть, где купить, но это тоже не бесплатно… – он явно намекает не только на лёгкое стрелковое оружие, не желая, вместе с тем, откровенно обозначать это вслух.

– А если бы не было бура? – спрашиваю из любопытства. – Тогда бы как?

– Наши пойдут только конными, – уверенно говорит собеседник. – Половина отряда точно. Если всем идти на транспорте, это в случае любой случайности минус мобильность на вашей территории: ты уверен, что дороги и заправки в порядке?

– Нет, но…

– Вот и лично я нет. – Перебивает он. – А конными – это будет дольше, но однозначно гарантированная подвижность. Уж коня-то у вас в степи накормить… Плюс, рядом горы, – он указывает пальцем на обозначенный мной участок карты. – Я там никогда не был, но ты уверен, что действовать не придётся и в горах тоже? Кони – реальная панацея на таком ландшафте. Хоть и на Афганистан на севере посмотри. Думаешь у них джипов мало? Но от коней же полностью не отказываются.

– Да я не в курсе фарси и пашто вообще… Нет, так-то конь, в таких условиях, конечно же надёжнее. Но конными от вас к нам не один день пылить, – с сомнением качаю головой. – Вы уверены?

– Более чем. В сложившейся ситуации, конь гораздо лучше ненадёжной техники. Которую, к тому же, надо заправлять, обслуживать…

Перечисление и согласование деталей занимает ещё минут пятнадцать, по окончании которых я прихожу к выводу: бог есть. И мне сейчас где-то повезло, причём не один раз.

– А деньги беру с тебя для того, чтоб закрыть наши расходы, – итожит старик. – Сказал я тебе это затем, чтоб ты не думал, что помощь нами оказывается за деньги. Это не так. За работу не берём ничего. Но перемещения и снарядиться стоят денег.

Он тактично не упоминает, что, в случае столкновений с неизвестными (которых я и опасаюсь), идущие на помощь люди будут банально рисковать ещё и жизнями.

Было и то, чего Гуйч не сказал пареньку.

Во-первых, даже ежедневная себестоимость расходов отряда стоит больше, чем прозвучало в разговоре. Но члену ханской семьи вовсе не нужно было на этом этапе знать, что отряду будет доплачено из других источников.

Во-вторых, некогда популярная идея тюркского единства самим Гуйчем считалась давно похороненной, если и не на бытовом уровне, то, по крайней мере, на уровне серьёзной политики. Кое-где в фильмах и беллетристике мелькали ещё отголоски былой идеологии братства, но реальным ничем это не подкреплялось. Единственные, кто что-то помнил, были писатели, киношники и Илийский Орёл. Живущий кочевым скотоводством вот уже сколько веков, и даже говорящий на той ветке языка, элементы которой были в ходу у других туркан более пяти сотен лет тому.

А в самом Орле кочевали до сих пор, пусть и со спутниковыми антеннами, дроидами и подстраховкой в виде мобильных промышленных и медицинских комплексов.

Гуйч был ещё из того поколения, которое свободу ценило больше, чем уютный комфорт современных скопищ небоскрёбов (сведённый в города и агломерации). Увы, полностью «свободными» от всего наносного оставались (кроме упомянутых уже книг) только далёкие родственники по тюркской языковой группе в Илийском Орле.

Почему бы не помочь одному из них, думал Гуйч. Идея ведь – вещь такая. Она может не только умирать. Может и загораться заново, если есть те, кто готов ради неё идти на что-то серьёзное.

Гуйч был готов заплатить часть требовавшихся отряду денег, плюс найти нужных людей (благо, в окрестностях Кара-кума он знал не один род и не один отряд, подходящий под требования паренька).

Деньги от Заказчика были нужны, прежде всего, для аванса и для подтверждения серьёзности его же намерений.

Не планируя никаких новшеств и революций, Гуйч, тем не менее, хотел для себя на практике выяснить: а что будет, если в былую идею Единства кое-что влить?

С одной стороны, реальную цель и задачу (помощь правому на все сто, но попавшему в беду соседу-родственнику).

С другой стороны, необходимое финансирование, на которое скидываются все причастные.

С ещё одной стороны – реальную «работу» вооружённому отряду, который в данном конкретном случае будет работать не только и не столько за оплату. Больше – за идею.

Ни в чём уже не очаровываясь и особо не обольщаясь, Гуйч впервые за многие годы почувствовал, что ему интересно. До неприличия любопытно, а что будет дальше.

Комплекс «неприятностей», имеющий место в Орле, был случайностью только для правящей Семьи Орла, да для их же органов власти.

А для всего остального мира ожидаемый «передел» (собственности «разжиревших толстячков») был вполне очевидным вектором: ну нельзя быть такими богатыми и независимыми на виду у всех! Просто дурной пример извне собственным народам – а ну как и своим захочется богатств и свободы?

Плюс идеология.

Была ещё одна вещь, которую Гуйч понимал с высоты лет и миров, принадлежа фактически сразу к обеим сторонам Статуса. Вещь настолько опасная, насколько и крамольная здесь. Как изучавший, помимо прочего, страноведение, Гуйч был способен обобщать и на уровне геополитики (хотя и далеко не все обобщения от него можно было услышать вслух).

Ненависть раба к свободному человеку – это очень глубокое и сильное чувство.

И Гуйч бы не взялся это чувство описывать, хотя и внятно осязал в данном случае. А Илийский Орёл, похоже, в своём отрыве от «цивилизации», просто не до конца понимал: то, что они называют и считают свободой, многим другим не то что недоступно, а где-то даже и табуировано. На уровне внутренней, неафишируемой, тщательно проводящейся политики.

К сожалению, далеко не все свободные сегодня были богаты. Далеко не все богатые сегодня были свободны.

Илийский Орёл, как бельмо в глазу, был и тем, и другим. До последнего времени.

Именно это и явилось причиной того, что Гуйч ни секунды не сомневался сегодня в выборе своей позиции. Если есть кто-то, желающий остаться свободным, грех будет не помочь. Тем более, когда это целиком согласуется с некоторыми старыми Идеями.

Последнюю свою мысль Гуйч, задумавшись, набрал в комме и отправил парню. Потом спохватился и удалил ненужное и паразитное.

Когда отхожу от базара, на комм от аксакала приходит странное сообщение:

«Ненависть раба к свободному человеку – это очень глубокое и сильное чувство».

Удивлённо моргаю, пытаясь понять, что бы это значило.

Через три секунды отправитель удаляет сообщение.

Видимо, ата просто ошибся и написал что-то не туда и не тому.