Младший сын

Глава 5

Через некоторое время, в кабинете Старшего воспитателя.

Старший воспитатель со штанами, спущенными на щиколотки, сидит на крышке стола и жадно пьёт воду из прозрачного стакана. Допивает до дна, отставляет стакан в сторону и обращается к женщине (придирчиво что-то поправляющей на себе у зеркала):

– Лидия, я тебя очень люблю, но всё же… Как будем разруливать? Всё, что ты наваяла.

– Ты сейчас о чём? – женщина не сразу выныривает из своих мыслей, весело напевая под нос какую-то несерьёзную песенку.

– О гипномодуле. – Односложно бросает Старший воспитатель, не делая никаких попыток натянуть штаны. Затем, видя непонимание на лице женщины, поясняет. – Этот фортель, что ты провернула, безнаказанно срабатывает только с нашими «малыми народами», и только потому, что их элиты от нас во всём зависят. Сейчас, в твоём случае, незаконным было всё: и таззер, и гипномодуль.

– Чурбан точно такой же узкоглазый, как и наши туземцы, – не соглашается женщина, подходя к воспитателю. – С хуя ли б ему уродиться таким грамотным, буквально не в пример нашим узкоглазым? Они там, у себя, от нас же почти во всём отделились! Ещё до введения Статуса! Я, конечно, не специалист детально, но…

Затем женщина наклоняется, натягивает на мужчину штаны и продолжает:

– По таззеру, с моей стороны, всё просто: свидетели есть? Свидетелей нет. Плохо ему стало, вот что. Он в обморок упал. Сам. Пусть доказывает…

– Слово против слова? – прокручивает озвученную версию вслух Старший воспитатель, пробуя её на язык. – Ну, в случае суда, видимо, сгодится. Следы сойдут. Но не матерись, пожалуйста.

– А если и не сойдут, – не соглашается женщина. – Мог он таззером вчера получить? ДО ТОГО, как к нам попал? Мог. Ты сам говорил, вояки его в «браслетах» приволокли и явно пинали по дороге.

– Было дело, да, – задумчиво кивает Старший воспитатель, прикидывая все варианты. – Но что насчёт гипномодуля? Его использование незаконно. И экспертизой устанавливается легко.

– Выдрочил, малолетний гондон, – угрюмо роняет Лидия, опускаясь на крышку стола рядом со Старшим воспитателем. – У меня же с утра подтверждение ранга было, пришлось выложиться. Четвёртый курс в аудитории посадила, пошла к себе. За эти сраные полчаса: сработка пожарной сигнализации, раз; кирпичом по головам четвёртому курсу, два; кроля сожрал, три. Ещё и Ирма плакала на закуску, это четыре.

– Да, вот последнее – особо веская причина, – не стесняясь, ржёт вслух Старший воспитатель. – Ладно, ладно! – видя хмуро поднимающую на него взгляд Лидию, он поднимает перед собой раскрытые ладони. – Я с полным пониманием к твоему к ней хорошему отношению. Хи-хи-хи…

– ТЫ просто не рос на улице. – Угрюмо отвечает собеседница. – И ты не был девочкой из неполной семьи. Тебе просто не понять.

– Я же не спорю, – примирительно качает головой Старший воспитатель. – Я понял, что у тебя были веские причины, и-и-и-ии-хи-хи-хи-хи… Но остаётся открытым вопрос гипномодуле.

– Да кто там что докажет, – легкомысленно отмахивается Лидия.

– Институт Мозга докажет. – Старший воспитатель серьёзно смотрит на спутницу. – По вполне конкретным физическим параметрам. Которые они отлично научились измерять, особенно в рамках судебных экспертиз.

– Ч-ч-чёрт, о них я не подумала, – встревоженно дёргается женщина. – Вернее, забыла.

– Ладно. Что уж теперь, – чуть обречённо сетует Старший воспитатель. – Я понял. Плана у тебя нет. Тогда только молимся… Чтоб он оказался действительно настолько управляемым, как тебе бы хотелось.

– Какие дальше планы? – встряхивается женщина, волевым усилием выбрасывая из головы тревожные мысли. Посеянные собеседником.

– Обед, видимо, окончен. У меня сейчас третий курс, потом научный совет.

– Удалённо? – уточняет женщина.

– Да, но с нашей стороны, кроме меня, ещё присутствуют заведующие кафедр.

– И зачем ты соглашался на эту должность, – притворно вздыхает Лидия, обнимая собеседника за плечи. – Одни обязанности, проблемы, но никаких прав и времени на себя, да? – последние слова она произносит шёпотом, склонившись к самому уху Старшего воспитателя.

– Не скажи, – тот чуть отстраняется, поскольку затронута серьёзная для него тема. Хотя сами прикосновения женщины ему приятны. – Если я два семестра смогу пробыть исполняющим обязанности Начальника Корпуса, на следующей ротации буду утверждён уже как постоянный Начальник.

– А это тебе зачем? – Лидия продолжает шептать и покусывать ухо Старшего воспитателя.

– Заместитель министра – вполне реальная величина на будущей ротации, – поясняет собеседник. – Это ты молодая, вся жизнь впереди. А мне уже пора думать о верхних ступеньках карьеры. И Семьи твоей у меня нет, так что…

Вылезаю из капсулы с чуть раскоординированными и моторикой, и сознанием. И тут же сажусь на край капсулы, задумываясь.

Ситуация неоднозначная.

Вообще-то, по нашим правилам, вмешательство в сознание любым образом есть харам. Хоть путём употребления наркотиков, алкоголя и прочей аналогичной химии. Хоть – гипнообучением. Механика в последнем случае хоть и чуть иная, но суть процесса та же, харамная.

Извиняет меня (как минимум, отчасти) тот факт, что гипнообучение в конкретном случае имело место насильно, против моей воли.

Не понятно, что делать. С одной стороны, мириться с этим нельзя.

С другой стороны, мир тут очень отличается от нашей Свободы. С одной стороны, их солдаты, ведущие себя так, как будто…

Как будто имеют дело с рабами, доходит до меня после минуты размышлений.

С другой стороны – эта женщина. Которая ведёт себя точно так же, как и их солдаты.

Они все тут, кажется, ведут себя так, как будто Воля Свободного Человека для них значения не имеет.

Наверное, в своё время, после принятия Статута, наша часть цивилизации так сильно и отделилась от них именно поэтому. Странный парадокс: несмотря на декларируемую демократию и отсутствие монархов (формально), они в гораздо большей степени являются рабами. Может и не в прямом смысле, но однозначно вынужденными выполнять чью-то Волю, игнорируя при этом собственную.

У нас, если формально, монархия. Но чтоб кого-то, против его воли, запихнуть в коптер и увезти из дома за три-девять земель? Либо – чтоб вламываться в его жилище, совать в нос свинину, бить током, запихивать без согласия в гипномодуль? Это всё для нас «за гранью». Таких деятелей у нас даже из ханской семьи давно вывели, не то что среди обычного народа. Гхм, под ноль… как говорится, «Бiреуге ор қазсан, өзин оған тусесiн». Вырытая тобой яма вполне твоей же и станет, если вольно перевести на местный…

С другой стороны, ещё дед говорил: «Ненависть – это яд, который пьёшь ты сам. В надежде отравить другого человека».

Мои эмоции сейчас неконструктивно кипят, надо бы успокоиться. С одной стороны, конечно, расклад ясен. С другой, в своём текущем состоянии я могу делать ошибки. Особенно в анализе ситуации и в выборе путей.

По логике, первым делом – возвращение психики в ресурс.

Начинающее успокаиваться сознание подсказывает: ещё не забыть выяснение обстановки. Вообще, где я, почему я тут, и что происходит. Правила этого общества здорово отличаются от наших. Перед тем, как отказаться по ним играть, их всё же стоит для себя хотя бы выяснить.

Вдохнув и выдохнув несколько раз, спрыгиваю с капсулы на пол и выхожу из бокса в коридор.

Где нос к носу сталкиваюсь с высоким тридцатипятилетним блондином со светлыми глазами, который расплывается в улыбке при виде меня:

– Живой?! А то я уже волновался. Вроде, я давно процесс завершил, прерываний и сбоев не было. А ты всё не выходишь и не выходишь. Ну как, понимаешь меня?

Мужик берёт меня за подбородок, наклоняется (будучи на голову выше), поворачивает к свету и пристально всматривается мне в глаза:

– Та-а-ак… первый слой норма… фаза в ресурсе… м-м-м… та-а-ак… НЕ МОЛЧИ! – выдаёт он в итоге, весело отстраняясь от меня и потирая ладони. – ТЫ ПОНИМАЕШЬ МЕНЯ?

– Да, я тебя понимаю, – киваю ему после секундного раздумья.

С одной стороны, он ведёт себя достаточно бесцеремонно. По логике, кстати, по выходу из гипномодуля я должен бы наброситься на первого, кого встречу.

Особенно если это – тот самый человек, который оперировал модулем в мой адрес.

С другой стороны, ещё имам Ан-Навави говорил: «Inama al'amalu bil niyatii».

إنما الأعمالبالنيات

«Дела оцениваются по намерению».

А намерения этого голубоглазого блондина, помимо неуёмной тяге к науке, искрене лучатся неподдельной тревогой в лично мой адрес. Он вообще похож на врача, если что.

Сравнивая то, что вижу в его глазах, с тем, что было у дородной бабищи (запихнувшей меня сюда), не могу не увидеть разительных отличий.

– Ты врач? – спрашиваю, приняв решение пользоваться моментом.

– Ага, – кивает он, отстраняясь и продолжая разглядывать меня как будто в свете собственной искры, доходит до меня с запозданием.

– Какая у тебя искра? Если не секрет? – поворачиваю головой влево-вправо, чтоб ему было удобнее.

– Биохимия и органические схемы обменов веществ, – бормочет он, к чему-то приглядываясь. – Но образование не по искре, а смежное было, медтехника… постой, не вертись… да-а-а… да-а-а… Травмы были? – выдаёт он ещё через секунду, закончив меня разглядывать.

– Отбутсали по пути сюда, – не вдаюсь в детали. – НО чувствую себя вроде нормально.

– Серьёзных повреждений нет, – кивает он. – Я сперва и не заметил, только сейчас, как пригляделся.

– Слушай, а как я к тебе попал? – решаю идти напролом, поскольку кратчайшее расстояние к цели – это прямая. – Ты же не имел права меня в гипномодуль без подтверждённого согласия совать. Или имел?

– Шутишь? – искренне удивляется доктор. – Тебя приволокли без сознания; поражение электрическим током; говорить с тобой невозможно из-за языкового барьера. Приказ на гипномодуль подписан Старшим преподавателем. Действовавшей в твоих биологических интересах. Показать? – добавляет он видя моё скептическое выражение.

– Если это возможно, буду тебе очень признателен, – вежливо киваю, складывая руки в ритуальном жесте.

В отличие от прочих местных, с которыми я уже имел дело, именно этот парень почему-то отличается от них радикально. Он действительно и мыслит, как врач, и никакого «двойного» дна за душой не имеет.

– Как тебя зовут? – спрашиваю, помедлив.

– Карл, – роняет в ответ здоровяк, проводя меня в узкое пространство какой-то апаратной и щёлкая по экрану планшета, лежащего на столе. – Вот. Могу и цифровую подпись открыть.

Опять же, в отличие от прочих, здоровяк ведёт себя подчёркнуто уважительно и местные процедуры, видимо, от наших (на аналогичные действа) не отличаются.

– Спасибо огромное. – Говорю через полминуты, пробежав глазами текст. И поймав себя на том, что понимаю ещё и местную письменность. – Вы мне что, с языком внедрили ещё и знание письменности? А как смогли? У вас же аналитический язык, а у меня родной – агглютинативный. Там же семантика должна была конфликтовать при усвоении иностранного языка, нет?

– Ага, – весело кивает Карл. – Должна была, и конфликтовала. Но в предыдущей версии. А у меня последняя версия. Дипломная работа, будущая, я – ключевой соавтор. Та её часть, которая уже сертифицирована и одобрена Научным Советом к практическому применению.

Присвистываю в ответ, по-новому оценивая собеседника: он действительно прежде всего фанат своего дела и, кажется, врач. Приятное исключение из предыдущего опыта тут.

– Шаришь в процессе? – с интересом спрашивает он, убирая планшет в стол. – Откуда знаешь про конфликт семантических полей и интерференции с психикой?

– Пф-ф, у нас языковая лаборатория – одно из приоритетных направлений, финансируемых моей семьёй! – неожиданно для себя, втягиваюсь в разговор и общаюсь полностью откровенно. – У нас первый доктор наук по психолингвистике в стране знаешь по какой теме защищался? Кстати, буквально несколько лет тому?

– Откуда? – смеётся Карл. – Я даже не знаю, из какой ты страны! Не то что ваших докторов наук.

– Нейро-механизмы усвоения второго, иностранного, языка. И их отличия от первого, родного. Это раз, – веско поднимаю указательный палец. – Но то была первая часть работы. Он перед эпидемией и вторую написал.

– Ух ты, – Карл вспыхивает любопытством. – Ну, в первой части он, видимо, изучил механики… А вторая часть какая?

– А вторая часть была такая: коррекция нейро-механизмов усвоения второго языка и адаптация их в качестве механизмов первого. Родного.

– Да ну, – смеётся Карл. – Он у вас гений? Или вы миллионеры?

– Гхм, вот тут я даже не знаю, что тебе ответить, – деликатно уклоняюсь почему-то от прямого ответа. – Гений ли он, оценивать не мне. Не мой уровень. А насчёт миллионеров, ну да, деньги в семье водятся. Хотя это и не главное…

– Оно всегда не главное для того, у кого их куры не клюют, – гогочет доктор. – Могу только позавидовать… а как вышло, что ты настолько глубоко вник в тему? Для пятнадцатилетнего пацана где-то перебор, нет?

Он искренне и глубоко добродушен, потому не считаю нужным врать либо недоговаривать.

– Отец всегда настаивал, что я должен знать первые десять строчек наших финансовых инвестиций напамять, – пожимаю плечами. – Конкретно это была строка номер четыре. И для самой страны, приоритет в первой десятке вопросов нацбезопасности на следующие десять лет. Кроме того, автор темы – мой дядя. Один из.

– Почему?! – широко открывает глаза в удивлении Карл. – При чём тут безопасность?!

– У нас территория – в первой десятке во всём мире. А население – менее двадцати миллионов. Конец первой сотни в списке.

– А-а-а-а, ты со второго континента? – понимающе кивает доктор. – Это не у вас там снабжение мясом приоритет?

– Точно, – в этот раз, киваю подтверждающе. – Населения на территорию не хватает, потому актуален вопрос увеличения населения раз в пять-семь в течение одного поколения.

– Миграция? – понимающе кивает доктор.

– Ага. Мы же самые богатые в регионе, к нам много кто стремится. Вот чтоб они сразу вливались в жизнь, не тратили время на адаптацию, психолингвистику и финансируем.

– Жаль, конечно, что из-за Статута мы с вами не общаемся в научном плане, – задумчиво роняет Карл после того, как я отвечаю ему ещё на десяток вопросов о работе дяди.

– Ну, не просто так же его придумали, – не соглашаюсь. – Видимо, у людей в глобальном масштабе действительно настала пора доказать и себе, и друг другу, что моделей успешных социумов может быть несколько. Слушай, а можешь ответить ещё на несколько вопросов?..

Из медсектора выхожу спустя некоторое время. Вопреки всем ожиданиям, на вопросы Карл мне ответил более чем подробно, несмотря на их закономерно большое количество. Заставив взглянуть на некоторые вещи чуть иначе.

Мне очень не нравится то, что я сейчас буду делать, но вариантов нет. К сожалению. Надо только зайти к себе за линейкой.

Лео едва успел в преподавательскую вовремя. Страшно подумать, что бы могло случиться, опоздай он хоть на несколько минут.

Он как раз сел, пользуясь свободной минуткой, почитать открытые источники и по стране, из которой новый пацан был родом; и о его семье. Вернее даже, о Семье, так будет правильнее. Как неожиданно оказалось.

Когда младший брат старшего товарища, доросший до немалой должности в новом, объединённом Кабмине, позвонил с личной просьбой, Лео поначалу не хотел связываться: дело пахло не особо приятно. Дурно дело пахло, если самому себе признаваться откровенно.

Но младший брат старшего товарища был убедителен и беседу построил на двух акцентах: самому Леониду ничего нарушать было не нужно. Всего лишь, в рамках некоторый авральных процедур, сообразно уникальности текущего момента, «принять на попечение» конкретное лицо.

Вторым аргументом, сломившим скептицизм Старшего воспитателя, исполнявшего попутно обязанности и Начальника Корпуса, была значительная сумма (лично в руки) плюс обещанная помощь в дальнейшем карьерном росте (тоже лично в руки).

После принятия Статута, разделившего технократические цивилизации на обособленные ветви развития (на пару, как планировалось, поколений вперёд), родина этого азиатского пацана как-то выпала и с экранов новостей, и из фокуса СМИ: в Федеративных Землях Центрального Севера была масса гораздо более интересных сюжетов. Связанных, прежде всего, с внутренней политической реформой: власть единого государственного центра постепенно, в течение нескольких лет, частично делегировалась и распределялась между промышленными группами, новообразованными кланами и прежней политической системой.

Лео дочитал загруженную из сети развёрнутую справку по региону, родом из которого был азиат, и как будто что-то подсказало: быстро прогнав ключевые моменты записей системы мониторинга Корпуса (именно что на всякий случай), он обнаружил, что «утренний» азиат, выйдя из медсектора, отправился вначале к себе. Но у себя не пробыл и минуты, поскольку далее, помахивая какой-то железкой в руке (линейка?.. разрешения камер не хватало разобрать чётко) направился в учебный сектор, и уже там – прямиком в преподавательскую.

Лео, с замиранием сердца, уже примерно предполагал, чем это может кончиться. Потому поспешил следом (бросив все дела, несмотря на массу задач учебно-воспитательного заведения, рассчитанного на полтысячи учащихся).

Лидия становилась проблемой. Лишённая доли в наследстве старшая дочь (хозяев одной из мощных промышленных групп), оказавшаяся временно не у дел, она часто пускалась во все тяжкие. До поры, Леонида это где-то даже забавляло: приятно ведь «посходить с ума» вместе с гораздо более молодой любовницей, вспоминая те времена, когда был в её возрасте.

С алкоголем и лёгкими наркотиками, разрешёнными в Федерации, Лидия тоже регулярно перебарщивала. До последнего времени, все её эксцентричные действия Лео списывал на относительную молодость, темперамент и желание доказать самой себе, что она ничего не потеряла (оказавшись отстранённой на время от клановых дел). Но сегодняшняя выходка с шокером и помещением пацана в гипномодуль тянула на большее, чем просто шалость.

Войдя в преподавательскую, Леонид застал следующую картину: азиат уже накрутил волосы Лидии на свой кулак и поднял её подбородок заточенным краем металлической линейки. Сама Лидия красовалась явным следом удара раскрытой ладонью (на щеке) и испуганными глазами (в которых застыл ужас).

Кроме неё, в помещении были ещё два преподавателя-мужчины, по химии и по математике. Первый, очкарик с толстыми линзами, смотрел на происходящее, как кролик на удава. Второй же сидел на полу, привалившись спиной к стене, с рассечённым лбом, как будто в тумане болтая головой. Рядом с ним, тоже на полу, красовался обломок кирпича (видимо, им по лбу математику и зарядили. Зарядил – поправил себя Леонид. Авторство сюжета не вызывало сомнений).

– Мен қазақпын. Я свободный человек. У вас нет власти надо мной… – спокойно и чуть отстранённо говорил в это время азиат, склонившись над Лидией.

Услышав, что в помещение вошли, он повернул голову, не меняя положения рук и тел.

– Отпусти ее! – начал с порога Лео, предупредительно подняв вверх руки и споро направляясь к ним.

Наскоро прикидывая, что же делать.

С одной стороны, вызов специального подразделения военной полиции напрашивался сам собой. Теперь, кстати, понятно, почему ночью этого дикаря привезли в «хомутах»…

С другой стороны, в случае вмешательства полиции, особенно военной, без разбирательства в судах разных инстанций не обойтись. А этого, согласно договорённостям (с младшим кабминовским братом старшего товарища), ближайшие три-четыре недели допускать категорически нельзя.

Лео лихорадочно прокручивал в голове варианты, выбирая наиболее оптимальные. С точки зрения своих задач – поскольку его пути с Лидией, кажется, вот прямо сейчас расходились. Увы.

– Стой на месте, – ответил азиат Леониду, не отнимая линейки от подбородка Лидии. – Зачем мне тебя слушать?

– А зачем тебе это всё? – Лео оказался неожиданно в крайне сложном положении, и теперь вынужден был импровизировать на ходу.

С одной стороны, да; Лидия явно перегнула палку. И, в случае разбирательства на предмет превышения полномочий, именно из-за этого члена монархической фамилии, она могла отправиться греметь кандалами очень надолго, лет на пять: суды прежде всего защищают политические интересы страны. Читай, комфорт правящей элиты.

А элита собственная, с элитой из других стран, старается лишний раз не ссориться. Тем более что Лидия была более чем неправа. На несколько лет усиленного режима заключения неправа, если точно…

А парень, в отличие от элиты э т о й страны, в их диком и варварском мире «По Ту Сторону Статута», относится к элите по праву рождения. Перед малолетним засранцем, суд однозначно будет выслуживаться, просто исходя из текущей тенденции: обязанный лично Судье монарх, даже самого карликового государства – это актив лично для судьи (и его внуков, чего уж). А встань Судья на сторону Лидии в процессе, этот «актив» (в лице обязанного лично Судье засранца) автоматом превращается в пассив, и мало не в кровника. Если верить слухам о диких нравах там, на Востоке.

Лео лихорадочно соображал.

Помимо прочего, лишнего говорить вслух тоже нельзя: химику и математику явно не стоит знать, как обстоят дела с новым «кадетом», каковы отношения между Лео и Лидией, да и вообще… Допускать утечки информации о любой части реальной подоплёки событий нельзя никак.

– Пускай выйдут хотя бы остальные, – Лео, остановившись в паре шагов от азиата с Лидией, указал пальцем на химика и математика.

– Не держу, – пожал плечами азиат. – Пусть валят.

– Отпусти женщину и давай разговаривать, – твёрдо сказал Лео через секунду, после того, как под его повелительным взмахом математик с химиком покинули помещение (второй при этом поддерживал первого).

– Я бы с удовольствием, – хмыкнул узкоглазый скотёнок. – Но если я так сделаю, все без исключения люди будут думать, что с членами Правящей Семьи моей страны у вас можно делать всё, что заблагорассудится. Причём, даже обычному дворнику из вашей страны, либо простой вашей воспитательнице. Тебе знакомо понятие «прецедент»? Не много ли чести выжившей из ума старухе? – азиат покосился на Лидию, опешившую от такой оценки своей внешности.

Которой она, на самом деле, более чем гордилась.

– И зачем это всё м о е й с т р а н е? – продолжил азиат, с интересом глядя на Лео и не убирая линейки.

– Засудим. – Уверенно кивнул Леонид. – Из тюрьмы не выйдешь, насколько бы ты ни был прав.

– О, значит, в самом факте моей правоты сомнений нет, – насмешливо хмыкнул в ответ новенький. – А ты и есть суд?! У тебя точно столько полномочий, что ты можешь говорить прямо сейчас от имени суда? – последнее слово было с насмешкой выделено интонацией.

Лео заколебался. Был соблазн сказаться этому аборигену далёкого угла большим начальником, на словах, но мало ли какая у него искра прокачана?.. Вдруг он или «суть сказанного» видит, или ложь чувствует, или ещё какие-то аналогичные сюрпризы?

Вдруг у него несколько искр сразу?.. мелькнула с запозданием мысль. С учётом того момента, что он далеко не из простой Семьи там, у себя. Значит, деньги есть. Значит, родители в чадо могли и вложиться ещё на этапе генетического моделирования будущего плода.

В случае со своим континентом, Лео бы даже не сомневался. Но этот козлёныш был из Азии, ещё и из глубинки. Там чего угодно можно было ожидать: эти дикари по окраинам почему-то всегда купаются в незаслуженной роскоши… В «ПУТЕШЕСТВИИ ПО ВОСКРЕСЕНЬЯМ», ставшем популярным телевизионным альманахом, по их странам показывают обычные жилые дома на семью таких размеров, в которых т у т живут, как в многоквартирных. Семьи, правда, у них огромные – по нескольку жён, по паре десятков детей…

– Ты можешь просто не выйти из передряги живым, – обтекаемо обошёл в ответе «острые углы» Лео. – Сколь бы ни был прав по сути, но за убийство преподавателя – можешь просто не выйти живым.

– Да и пёс с ним, – фыркнул пацан. – Даже если и, – чуть задумался азиат далее. – Ну давай смоделируем на пару шагов вперёд… После этого, мой народ выберет НОВОГО хана. И будет жить дальше. Свободным народом, как и прежде. А не такими, как вы! Народ будет жить, не стыдясь поступков никого из своих сыновей, включая Ханский род. А к вам ещё, иншалла, «в гости» кто-нибудь заглянет: Статут, рано или поздно, окончится. Армии снова возродятся… Мы за хана Бату в своё время к вам уже приходили… Жонгуо в союзе с нами, если что, а не с вами, причём всегда…

Кто такой хан Бату, Леонид понятия не имел: видимо, историки на разных континентах пишут свои учебники с разными акцентами.

– Ты не сделаешь счастливее свою жизнь, отняв чужую, – осторожно продолжил дискуссию Лео, старательно припоминая классические изречения и имена мыслителей того региона, откуда родом был пацан. – Ты что, не читал Аль-Фараби?

– Читал побольше твоего, – нахмурился в ответ новенький. – И ты сейчас вырываешь мысль из контекста. Почтенный Аль-Фараби, когда писал «Книгу о законах» и «Трактат о взглядах жителей добродетельного города», не мог иметь ввиду Ханский род сегодняшнего мира. Если мне сейчас послушать тебя, то весь мир будет говорить: «Правителей Этой Страны гоняет тряпкой баба из колледжа!..»

– Это кадетский корпус, – хмурится Леонид, продолжая лихорадочно просчитывать варианты.

– Мне без разницы, – пожимает плечами пацан. – Мы – не вы. Оскорбляя меня, в моём лице, вы оскорбляете весь мой народ. На себя я мог бы плюнуть. Но не на остальных. Вира должна быть уплачена. У вас хороший медблок, директор. Так что…

Леонид поморщился при слове «директор»: пацан явно не освоился с имплантированными базами. Но хорошо хоть понимать друг друга стало возможным.

Договорив до логической паузы, малолетний дикарь неуловимо двинул рукой и Лидия забилась на полу, суча ногами и нечеловечески подвывая.

– Держи, – азиат направился к двери, протянув Леониду кровоточащее ухо Лидии.

Лихорадочно хватающей место пореза рукой и ошалело таращащейся «сквозь» присутствующих.

– В медблоке прирастят, – буркнул азиат напоследок.

Леонид ошалело молча подвинулся, давая тому пройти.

А ещё через полминуты в кабинет забежал химик, ведущий за собой ещё несколько человек преподавателей.

– Я вызвал полицию! – с видом счастливого дебила, жизнерадостно сообщил с порога химик.

И тут Леонида предсказуемо прорвало от испытанного напряжения:

– Пошёл НА#УЙ, ИДИОТ!.. Отменить полицию! Срочно дроидов из медблока сюда! Транспортных…

– Но как же она?.. – химик оторопело слушал поток сознания Лео, в то время как остальные присутствующие развили деятельность в соответствии с услышанными командами.

– Несчастный случай! – продолжал орать Лео. – Математика сюда, срочно! Всем выйти НА#УЙ из преподавательской! Кроме математика, никого снаружи не пускать!

С математиком сейчас предстояло договариваться, удручённо подумал Леонид в тот момент, когда дверь через три секунды закрылась за последним присутствовавшим.