Младший сын

Глава 26

– Отец сказал, у тебя чуть не три искры, – Лола впивается в меня взглядом сразу после того, как мы делаем заказ и официант отходит от нас. – Это так? Или он что-то путает?

– Не путает. Всё верно. И не просто три, а даже с вариантом на четыре. Но тут надо разбираться, насколько «мотивация других» считается за отдельную искру, – поясняю мало известные подробности (поскольку детали искр Ханской Семьи – не самая популярная для тиражирования информация). – Есть ещё вариант, что это расширение Ханской Искры. Наши спецы не пришли к общему мнению. Есть те, кто говорит, что это побочка таланта к управлению, только уже не людьми, а процессами. Отцу сказала, где ты? – спрашиваю без перехода.

– Нет, он вчера в истерике бился. Мы со вчера не разговариваем, – фыркает Лола. – И это вторая тема нашего разговора, если что. Но сперва давай с искрой закончим.

– Спрашивай, – киваю. – Что знаю или пробовал лично, всё расскажу.

– Я сегодня была на тестировании. Оказывается, у меня не там искали. У меня тоже есть искра, но ближе к медицине, – явно гордясь и сдерживая эмоции, говорит она. – Я только что оттуда.

– Поздравляю. Не могу не спросить, а что сподвигло на пересдачу теста? – я искренне рад за неё, особенно в свете дефицита искр на этой территории (судя по тому, что я услышал от Гуйча на базаре).

– Я раньше всегда считала, что искра должна быть связана с тем, что ты любишь, – задумчиво начинает Лола, отпивая чечевичный суп прямо из пиалы (которая в комплименте тут заменяет глубокую тарелку). – А любила я, сколько себя помню, исключительно танцы. Даже пение было постольку поскольку.

– Обычное заблуждение, – смеюсь, отламывая себе от общей лепёшки. Затем спохватываюсь. – Но у вас тут, я слышал, концентрация искр на тысячу человек населения ниже нашей. Потому, возможно, у вас и тема со стороны науки хуже проработана. Если в стране мало искр, государству невыгодно будет инвестировать в их исследования, – делаю очевидный вывод через секунду. – Потому что сколько-нибудь глубокие фундаментальные обобщения можно делать только на больших объёмах. А у вас их, как я вижу, просто взять неоткуда.

– Вот потому я и хотела посоветоваться с тобой, – Лола явно находится в эмоционально «горячем» состоянии. – Отец вчера вначале вернул комм, потом час орал, чтоб я с тобой не встречалась.

– А ты?

– Бабушка говорит, что настоящая восточная женщина во всём согласится с отцом, а сделает по-своему, – прыскает Лола, подвигая к себе вторую (уже мою) пиалу супа. – Тем более, он ночью улетел. Слова – это слова. Ничем не подкреплённая болтовня. Как он собирается контролировать выполнение этого пожелания? Если живёт отдельно… – Лола искренне недоумевает в адрес недогадливости отца, налегая на еду, как я прошлый раз.

– У нас бы дочь против отца пошла лишь в самом крайнем случае, – думаю вслух. – Хотя, наш с тобой случай именно что крайний. Если по нашим меркам. С какой стороны ни посмотри… Ладно, так какие вопросы по искре?

– Это тренируемый навык? – Лола впивается в меня взглядом и перестаёт жевать.

– Ещё как, – уверенно киваю. – Жуй, не зависай. Вопросы твои, в общем, понятны, просто у нас это всё в своё время на уровне государственных исследований прорабатывалось, потому…

– А зачем на эту тему исследования? – перебивает Лола, тут же с виноватым видом прикрывая рот ладонью.

– Лично моё мнение, уже осмотревшись тут у вас. У нас мало народа. Как говорят в ЖонгГуо, незначительный демографический ресурс. А территория – как ваше объединение Федераций, если не больше. Получается, у нас каждый человек на счету в государственном масштабе, и личностный потенциал надо уметь раскрывать на государственном уровне. Чтоб не столкнуться с проблемами развития: мы и так сезонными трудовыми мигрантами чуть не треть ВВП закрываем. Что с точки зрения Кабмина всегда было недопустимо.

– Ну да-а, у нас народу побольше, а земли поменьше, – задумчиво тянет Лола.

– А хань говорят, что это и есть демографический ресурс. Они его, как один из вариантов, вообще в количестве человек на единицу площади считают. Хотя, по мне, это неверно… Об искрах. Самое распространённое заблуждение – это что искра совпадает с твоими личными предпочтениями. Полная чушь. На моём примере: животных люблю, потому первая искра, что по ветеринарии, совпадает с «приятным». Ханская Искра, она же моя вторая, есть вообще почти у всех мальчиков в роду, вне зависимости от их личных предпочтений. И в моём случае, это явно «не моё». Хотя оно и есть… Третья моя искра – вот этот самый вариант на подвид первой – люди со мной лучше раскрывают потенциал. У нас называется «мотивация». Вот это вообще не моё: терпеть не могу подолгу общаться с людьми, мне всегда больше нравилось в степи. А вот какому-нибудь преподавателю или инструктору такая искра была бы очень полезна. Ну-у, либо тому, кто с детьми любит возиться, – вспоминаю, что об этом рассказывали родители. – Вот и получается, из первых трёх моих искр, одна совпадает с тем, что люблю. Вторая – так-сяк. Третья – вообще никак не совпадает.

– Поня-ятно, – снова тянет Лола, не вспоминая о четвёртой искре.

А я и не настаиваю. Ещё подумает, что хвастаюсь.

– А как эти искры тренируются? – нам в момент вопроса приносят шашлык и плов, который она начинает раскладывать по тарелкам.

– Смотря по типу искры. Если базово, то ровно как в спорте: через объём упражнений. Но тут упражнения в каждом случае индивидуально подбирать надо. Например, у актёра – это будет один комплекс. У врача – совсем другой. А искра, допустим, у обоих одна и та же, харизма.

– А о врачах у вас что-то было известно? Если искра – медицина?

– Конечно, – уверенно киваю. – Самая лёгкая в прокачке.

Глаза Лолы широко открываются и расфокусируются, а шашлык зависает над столом.

Забираю у неё из рук шампур и продолжаю:

– У нас эта тема серьёзно отрабатывалась, и результаты регулярно публиковались. В общем, там три разновидности специализации для начала. Диагностика, терапия и реабилитация. Хотя лично я не понимаю, в чём разница между вторым и третьим. Есть такие тонкости…

– … ничего себе вы продвинулись, – присвистывает Лола через четверть часа, когда мы выныриваем из темы медицины. – А ты это всё откуда так подробно знаешь? Ты ж не с «медициной»?

– У меня первая искра – ветеринарная, – напоминаю, наклоняя голову к плечу. – Это очень рядом же. Бараны, конечно, в отличие от людей, не могут связно обратную связь дать. Потому что говорить не умеют…

Лола не удерживается и фыркает, забывая, о рисе во рту. Который пролетает над столом и попадает в меня.

Какое-то время смеёмся вместе, ликвидируя последствия.

– Но по механике, это очень рядом. Более того: на людях, врач может тренироваться ограниченно, только исходя из того, какие пациенты е с т ь в наличии. Ну не будет же он пороки сердца провоцировать, чтоб набить руку в их коррекции? – Лола, судя по её лицу, явно представляет себе что-то такое, а я продолжаю. – Но на баранах, в отличие от людей, можно тренироваться, сколько твоей душе угодно: всё равно их потом на мясо резать. А когда кочуешь летом, делать особо в Степи всё равно нечего. Так что… – не завершаю фразу, потому что ржущей Лоле этого и не требуется.

– …мне важно было услышать это от тебя. Тот случай, когда я не могу идти против твоего отца, если ты меня не поддержишь, – держу ладонь Лолы в своей, уже шагая с ней вместе по аллее после ресторана.

– Я думала, ты всё сам чувствуешь, – надувается Лола на ровном месте. – К чему эти слова? Плюс беседы между двумя умными людьми состоит в том, что не все вещи надо озвучивать вслух, ещё и своими именами. – Она назидательно поднимает в воздух указательный палец второй руки.

– И да, и нет, – не соглашаюсь полностью. – Мы же не обсуждали серьёзно этого раньше. Я тебе не имел возможности сказать, что жён у меня будет больше одной. А ты всё-таки не из нашей среды. Откуда я знал заочно твою реакцию?

– Я пока сама ни в чём не уверена, – сердится Лола, пытаясь при этом держать себя в руках. – Хотя, бабуля говорит, что ничего страшного. Просто другая система ценностей. И что вокруг нормального мужика за всю жизнь в с е г д а проходит гораздо больше одной женщины. Хоть по ту, хоть по эту сторону Статуса. Просто здесь об этом жёны даже не узнают, а у вас это регулируется на уровне религии.

– Какая умная бабуля, – хмыкаю вполголоса.

– Не то слово, – отзывается Лола, которая всё же это услышала. – Особенно когда кое-кому это выгодно. С учётом такой интересной религии, – Лола неодобрительно косится на меня.

– Религии и права, – уточняю. – У нас же религия значит ещё и правовое регулирование. В частности, права наследования…

– Как ты себе видишь нас с тобой дальше?

Сегодня Лола выступала на площади совсем недолго. Потом, прямо в середине очередного номера, махнула рукой, выключила музыку и молча собрала вещи.

Оказывается, все эти артисты вдоль аллеи – не попрошайничество. Оказывается, у каждого местного коллектива – своя история и ситуация. Есть даже очень известные группы, имеющие тысячи постоянных поклонников и высокие доходы, но сюда выходящие просто «размять горло и пальцы».

Конкретно Лола пыталась здесь набить руку «в эстраде», получая и практику, и небольшой заработок.

Параллельно, она пыталась научиться не бояться выступать перед незнакомой толпой.

Видимо, искра по медицине вытеснила у неё былые намерения, поскольку сегодня её «тренинг» не занял и часа.

Она взяла меня под руку, второй рукой накрыла первую и мы медленно шагаем к её дому.

Приятно.

– У нас в таких случаях есть правило. Или навсегда, или никак. В случае конкретно этой ситуации, есть же обычай, қызды алып қашады[23]. – Мы говорим на федеративном, но последние слова озвучиваю на туркане (в местном языке ничего подобного просто не существует). – Так что, все нужные решения давно разработаны за нас, – смеюсь.

– Жёстко. И необычно. – Признаётся Лола, ёжась на ходу. – Но приятно в том плане, что даже самый неудобный запасной вариант гораздо лучше, чем никакого варианта.

– Кто бы спорил… – не буду ей рассказывать, что подобным образом у нас начинались не один и не два действительно счастливых союза, даже и на уровне ханских семей. – Главное – решить дома хоть часть проблем. Чтоб тупо было куда направляться.

– Всё решится, – легкомысленно отмахивается Лола. – Чувствую.

Интересно, а может быть, что у неё тоже есть вторая искра? Например, предвидение? Или это просто ничего не значащий разговор? И ведь не переспросишь. Тем более что они тут в этом плане немного дремучие и она в своих искрах сама не разбирается, несмотря на возраст.

Четвёртый курс лихорадило. Во-первых, суббота вечер. Во-вторых, Монни и Дэвида «прокинули» девки.

Если брать по отдельности, любой четверокурсник был в душе рад, что Ирма теперь «бесхозная». Поскольку личного злорадства никто не отменял.

«Ничто не доставляет такой радости, как неприятности конкурента», как говорит один из преподавателей.

Мужская половина четвёртого курса (кроме Дэвида и Монни) теперь получила шанс надеяться на то, что Ирма не занята (следовательно, открыта для разных интересных предложений со стороны).

Женская же часть четвёртого курса радовалась тому, что самые перспективные однокурсники «освободились» и скоро, убедившись в бесперспективности ожиданий чего-либо от Ирмы, начнут искать общения на стороне. Появляется почва для оптимизма…

Но все вместе, собравшись в группу, четверокурсники вслух делали вид, что сочувствовали Монни и Дэвиду (мужская половина). И с осуждением недоумевали в адрес Ирмы (женская половина), демонстративно присоединяясь к сочувствию в адрес высокого и статного Монни.

Ирма, особо не заморачиваясь, на вечерние посиделки курса вынесла пару бутылок самого же Монни плюс какую-то коробку с едой, которые чохом и запихнула Монни с Дэвидом прямо в руки:

– Держите. Мои извинения, мои планы меняются.

Далее Ирма молча развернулась и направилась в сторону спального корпуса, несмотря на свободный вечер и субботу.

– Одному много, на всех считай ничего, – задумчиво уронил Монни, подбрасывая в каждой руке по бутылке и с грустью косясь вслед Ирме.

– Надо докупить, – раздалось от кого-то из парней. – Чего добру пропадать?!

– Монни, да шут с ней! Ну ты же не всерьёз! – невысокая, но весьма ладно скроенная Виктория, искренне симпатизировавшая самому высокому однокурснику, взяла того под руку (пользуясь ситуацией и прокручивая в голове варианты развлечений на вечер).

Монни в первый момент рефлекторно дёрнулся, но затем, почувствовав прикосновение упругой груди Виктории к руке, сплюнул в сторону и махнул рукой:

– А и пошло оно всё… Ну что, скидываемся? – Монни полез в карман, вопросительно переводя взгляд с одного парня на другого.

Через минуту, в форменной кепке покоилась солидная гора банкнот и монет.

– И что брать? – удивлённо чесал затылок Дэвид, выглядевший взрослее остальных и единственный (не считая Монни) имевший шанс успешно купить алкоголь без помощи взрослых. – Тут список составлять надо…

Девочки, быстро пересчитав деньги, уже без помощи сильной половины составили перечень доступного в рамках суммы. Виктория добросовестно набрала список текстом и отправила его Дэвиду:

– У тебя на комме, – кивнула она на карман Дэвида под звон пришедшего тому сообщения. – Но вам надо идти втроём, там много нести и через забор стекло не перебросить.

– Мать, не учи учёного, – снисходительно отмахнулся Дэвид, переводя взгляд на парней. – Ну что, кто со мной?..

– А мы пока еду организуем, – потёрла руки Жанна, немного нескладная блондинка среднего роста, славившаяся покладистым, компромиссным характером и отсутствием недоброжелателей во всём Корпусе (что тоже надо было уметь).

– О, ну если ты с пищеблоком порешаешь, то пошли сходим! – оживились сразу несколько девочек.

Стихийный сабантуй четвёртого курса набирал обороты в самом конце огороженной территории Корпуса, в посадке, на траве под деревьями (за барьером густых кустарников, закрывавших происходящее со стороны Корпуса). Рядом был лишь спортивный сектор с беговой дорожкой и полосой препятствий; потому в этом секторе территории четвёртый курс небезосновательно считал себя укрытым от любого постороннего взгляда. Ну, если без приборов ночного видения, что было уже из области фантастики.

Участвующие в «мероприятии» четверокурсники были несказанно удивлены, когда через известную им дыру в заборе, даже не оглядываясь по сторонам, из самого угла ограждения с той стороны появился этот странный новенький. По слухам, уделавший Монни и Дэвида каким-то кирпичом в своей комнате и доставивший неприятностей чуть не самому главному Воспитателю.

Азиат скользнул взглядом по группе людей, втащил с той стороны забора какой-то картонный коробок и, не обращая внимания на четвёртый курс, пошагал мимо в направлении Административной части (где он и обитал).

Что у салабона был явно незаслуженный «вездеход», все знали от наряда на КПП: и чего он через дыру в заборе путешествует? Вообще, эта бумажка была предметом зависти всего четвёртого курса, но перспектива получения такой на постоянной основе ни одному из кадетов в ожидаемой реальности не светила.

– Хорошо, что Ирмы нет, – некстати брякнула Жанна, у которой был талант безошибочно попадать в самые болевые точки чужой души, ничуть к этому не стремясь.

Женская половина хмыкнула. Женской половине было понятно: Монни сегодня в столовой делал попытку «восстановить мосты» с Ирмой, но возвращённый той при всём курсе алкоголь с хамоном (а в свёртке оказалось именно оно) ставили точку в их отношениях почище судебного приговора. Неписанные правила замкнутого коллектива, чё.

Где-то даже унизительно для самого парня. Но так приятно для женской половины: не говоря о внешней привлекательности, Монни был ещё и из весьма непростой семьи (что поднимало его внутренний рейтинг в Корпусе до высот, мало не заоблачных).

Монни поглядел на салабона, фыркнул, ничего не сказал и налил присутствующим парням по полному стакану.

Сам новенький азиат топал по дорожке, что-то надиктовывая в явно новый комм, сто процентов купленный совсем недавно (может, даже сегодня).

У Дэвида, в отличие от Монни, настроение было не очень: Виктория была хоть и невысока ростом, но сиськи из всего курса самыми зачётными были именно у неё. Подруга Ирмы, на которую строил планы Дэвид, вообще технично исчезла на выходные с территории, использовав имевшееся «запасное» увольнение и ни с кем не напрягая отношения.

А виноватый во всём мелкий узкоглазый дебил, не обращавший ни на кого внимания, сейчас шагал рядом по дорожке, о чём-то трындел в новый комм одной из последних моделей (не самого дешёвого бренда!) и чихать хотел на всех.

И Ирма – предательница. Из-за её кроля ведь всё завертелось, с досадой подумалось Дэвиду.

Алкоголь подстегнул уязвлённое чувство справедливости кадета и Дэвид, залпом глотнув «до дна» налитое Монни, поднялся с травы:

– Сейчас. Я быстро. Эй, придурок, стоять! – окликнул он вслед азиата, проходившего мимо.

Новенький, скользнув по Дэвиду взглядом, удивлённо поднял брови, плюнул Дэвиду под ноги и потопал дальше, не отрываясь от комма.

– Ах ты ж… – не на шутку разъярился Дэвид, подхватывая с земли одну из пустых бутылок пива (кстати, надо будет потом всё за собой убрать, мелькнуло у остальных).

– Ты чего?! – удивился товарищу Монни, но ничего не успел сделать.

Дэвид с удовольствием размахнулся и, подогреваемый алкоголем, с оттяжкой запустил пустую бутылку вслед азиату.

Четверокурсники на мгновение замерли.

Бутылка пролетела рядом с головой новичка, который быстро сунул комм в карман и развернулся:

– Кто? – азиат развернулся и направился к четверокурсникам.

– Комическая картина, – ни к кому не обращаясь, уронила Виктория. – Оно идёт сражаться за свои права.

В принципе, против этого новенького азиата она ничего не имела. По большому счёту, ей были безразличны и его отдельная комната (которой так завидовали все без исключения), и его «вездеход» (которому завидовали пацаны), и его новый комм (которому вот прямо сейчас завидовали выходцы из семей победнее, пожирая взглядами девайс в руке пацана).

Но Виктория считала себя умной. Потому, ещё и под алкоголем, не могла упустить момента и возможности «проехаться» по новенькому, насолившему Монни. На которого она давно имела виды, но только сейчас сумела подвинуть вездесущую Ирму.

– Ты это сейчас о ком сказала? – вопросительно поднял бровь азиат, подходя вплотную и нависая над расположившимися на земле четверокурсниками.

С противоположного края «стола» по широкой дуге двигался чуть покачивающийся от выпитого Дэвид.

– О тебе, маленькая обезьянка, – лучезарно улыбнулась Виктория, прижимаясь к Монни и обнимая того обеими руками.

– Уйми свою мразь, – азиат перевёл взгляд на слегка затормозившего Монни, который быстро не мог сообразить, как лучше отреагировать. – Или её кривые зубы пересчитают другие. Не ты. А ты будешь тратиться на её стоматолога, если ты действительно её мужчина. И краснеть не по своей вине.

Монни наконец вынырнул из алкогольного тумана и понял, что нужно делать:

– Ты кого мразью назвал, уродец?! И это ты что, меня сейчас решил жизни поучить?!

– Моё дело предупредить, – флегматично пожал плечами азиат.

– Э-э-э, стойте! – попыталась урезонить всех подряд неконфликтная Жанна, подхватывая со стола один из стаканов со спиртным и кусок хамона. – Парни, тормозните! – Жанна бросила уничижительный взгляд на однокурсников.

– Держи! – Жанна уверенно протянула азиату стакан с ромом и немаленький кусок хамона. – Давай не ссориться.

– Даже не знаю, что сказать. – Азиат на секунду завис. – Если это для налаживания отношений, то спасибо. Если это оскорбление, то промолчу – ты женщина.

– Не оскорбление, – недоумённо повела бровью Жанна, искренне не понимая подоплёки. – Делюсь!

– Хм… Тогда спасибо, откажусь, – чётко, но вежливо ответил азиат. – И тебе не советую, извини за менторство. Ни того, ни другого. Это алкоголь и свинина.

– Ну да, – удивилась Жанна, – а что такого?

Объясниться у азиата, однако, не вышло.

– Ч-чёрт, и от обезьян бывают проблемы, – деланно огорчилась именно в этот момент Виктория, «подогревая» Монни и Дэвида.

Последний уже обошёл «стол» и без разговоров хекнул, махнув кулаком.

Мимо головы азиата, сделавшего маленький шажок назад и в сторону.

Самого Дэвида закрутило по спирали и унесло руками «на стол» (на самом деле, на брезентовую накидку, этот самый стол в траве заменяющую).

– Вот бл… – забормотал Дэвид, ворочаясь среди бутылок и перевёрнутой им части консервных банок.

– Э-э-э, ты чего?! – Монни, увидев проблемы товарища, резко сменил курс и наклонился, беря Дэвида подмышки и помогая тому подняться.

Они были ещё не настолько пьяны, чтоб настолько не стоять на ногах. Видимо, действительно промахнулся, подумал Монни.

– Ты ж труп теперь, – обратился он, подступая вплотную к азиату.

Вместо ответа, со стороны азиата перед лицом Монни неожиданно возник кулак, ломая ему носовой хрящ и на секунду перехватывая зрение (в глазах так и полыхнуло темнотой на мгновение).

Не обращая внимания на чуть согнувшегося Монни, прижавшего ладони к лицу, азиат подсел под кулак Дэвида, уже летевший ему навстречу. Затем пацан оказался головой возле локтя Дэвида и всадил свой кулак навстречу, прямо над локтевым сгибом.

Дэвид был покрепче Монни и стоически выдержал удар в голову, отмахнувшись в ответ правой рукой (и снова промазав).

Происходящее с этого момента, конечно, никому не казалось правильным. Понятно, что азиат никому ничего плохого, по большому счёту, не сделал. Первым.

Но «Все за одного» – это не просто слова. На четвёртом курсе, все кадеты знали: за своих надо стоять любой ценой, сколь бы те ни были неправы. Если речь о конфликте с чужими, по крайней мере.

Кто прав, в итоге будет неважно. Важно, что курс является единой семьёй, трогать членов которой никому «снаружи» не позволяется. Чужим, по крайней мере.

И ладно бы, речь шла о каком-нибудь чмошнике из коллектива, это бы ещё могли «пропустить» (хотя именно такой категории в Корпусе не водилось: любому будет проще перевестись в другое место, чем доучиться с таким реноме и в таком статусе). Но Монни и Дэвид были весьма уважаемыми кадетами курса, потому, если разобраться, выбора особого не было ни у кого.

Дальнейшее напоминало какой-то гротеск. Половина присутствующих парней, толкаясь и горячась, в первую минуту не смогли ничего сделать одному человеку (правда, будучи выпивши).

Те из девочек, кто был потрезвее, заметили и сообразили: новенький просто что-то понимал в обычном боксе и, постоянно перемещаясь, не оставлял перед собой более одного человека.

А в Корпусе сильных в боксе не было. Более того: в дальнейшем, имея дело со сложной электроникой (в том числе, работая пилотами), кадетам настоятельно не рекомендовалось занятие любыми контактными видами спорта, опасными потенциальным травматизмом головы. Не то чтоб формально закреплённое, но табу всё же существовало: «боксёров и всякое прочее карате» старательно отсеивали ещё на этапе приёмной медкомиссии. Не афишировалось, но особо и не скрывалось.

– Ты смотри, какая обезьяна боевая, – подбросила дров в огонь Виктория, обращаясь ко всем присутствующим. – Кажется, мы проигрываем.

Дэвид проревел что-то нечленораздельное и подхватил с брезента пару бутылок. Монни повторил следом за ним.

Далее к стеклянной посуде потянулись прочие присутствующие мужского пола.

– И комм у него новый, – ни к кому не обращаясь, в тишине добавила Виктория. – И «вездеход» не по чину…

Когда четверокурсницы испуганно сдвинулись в сторону, а четверокурсники направились к азиату на второй раунд с бутылками в руках, тот пробормотал под нос что-то, оканчивающееся на «…Rakhim»[24].

Из его планшета, висевшего на животе, в его руках появились два ножа. Один из которых тут же воткнулся в предплечье ближайшего кадета.

Безопасник с самого начала прекрасно знал о стихийной «вечеринке» четвёртого курса. На то и «негласный аппарат» никем не отменялся, и технических средств наблюдения на территории хватало.

Естественно, вмешиваться он до поры не собирался, поскольку и себя молодым помнил. Кроме того, в результате таких нечастых нарушений, у него периодически появлялся компромат на разных кадетов (который, при определённой удаче, можно было использовать дальше сразу в трёх направлениях).

«Поляна» за живой изгородью в углу территории была укромным местом только в наивном воображении кадетов. На самом деле, тройка камер там (и на подступах) «на всякий случай» стояли давно.

Все замаскированные камеры на территории (общим числом под два десятка, расположенные в аналогичных интересных местах) подавали сигнал, при желании, и на комм безопасника.

Он периодически и поглядывал на них, чисто чтоб не упускать ситуацию.

Когда в момент очередного включения он увидел, что над «поляной» летят бутылки, а новенький азиат тычет клинками в кадетов по очереди, сердце ухнуло в пятки.

Через две минуты, запыхавшись и поставив личный рекорд по бегу, безопасник вывалился на «поляну» и без размышлений всадил сразу максимальный разряд таззера в спину азиата, попутно стреляя в воздух из табельного второй рукой.

– Жаль, не пулей, – прозвучало над «поляной» от одной из четверокурсниц, наблюдающих, как оседает на землю строптивый новичок.