Можно ли обижать мальчиков?

Глава 9

Пенза, Первомайский район, ул. Калинина, 100. 28 мая. 17:30.

Я люблю ходить в гости к другим людям. В основном из-за того, что можно посмотреть, как они живут, чем занимаются в свободное от работы или учёбы время, узнать по обстановке квартиры или дома черты характера их обитателей. Особенно если хозяева не готовились заранее к твоему приходу.

Каждый раз, входя в новый дом, ожидаешь какого-то небольшого открытия или чуда, будто попадаешь туристом в соседнюю страну, где живёт другой народ, с неизвестными обычаями, традициями, незнакомым языком, с которыми ты вот-вот познакомишься.

А если ты гость желанный, или хозяева просто порядочные люди, уважающие русские традиции, то тебя обязательно накормят. И тогда ты знакомишься с кухней народов, населяющих данную страну. Кухней не в смысле помещения, где готовят пищу, а в смысле кулинарного искусства, которым успевают порадовать радушные хозяева. У нас дома книга была «Национальные кухни наших народов», в которой были собраны рецепты национальных блюд народов республик СССР. Очень эта книга мне нравилась — читаешь её и представляешь себя то в Грузии на празднике Тбилисоба, посвящённому сбору урожая и городу Тбилиси, то в Молдавии на празднике встречи весны Мэрцишор, то ещё где-нибудь.

К моему новому дому мы с приёмной мамой Машей подъехали на жёлтом такси — широком универсале обтекаемой каплевидной формы с шильдиком на кузове «Лада-Такси-Электро-Бот».

Такси мы совсем не ждали. Машина практически бесшумно подрулила к кованым металлическим воротам такого же забора, ограждающего территорию больницы, подняв небольшое облачко пыли, практически одновременно с нами. Единственная правая, но очень широкая дверь автомобиля плавно поднялась и улеглась на крышу кузова, открывая доступ в пассажирский салон.

Но смотрел я не на неё. Подобную конструкцию двери и способ её открытия я уже видел, когда по телевизору показывали выставку самодельных автомобилей. Да и в журнале «За рулём» описывались экспериментальные модели легковых автомобилей, в основном, иностранного производства, с таким способом доступа в салон. «Применение такой конструкции дверей автомобиля вместо распашных, экономит место на узких парковках, стоянках и в гаражах, упрощает, облегчает и ускоряет посадку-высадку пассажиров и водителя, а также погрузку-разгрузку грузов» — опять всплыла в голове цитата из давно прочитанной, и, казалось бы, забытой журнальной статьи.

Я застыл перед поднявшейся дверью, обшаривая глазами салон автомобиля, и не мог им поверить. В подъехавшем пепелаце60 не было самого главного, что должно, по моему мнению, быть в автомобиле — водителя. А кто же тогда поприветствовал нас после открытия двери звучным мужским баритоном? И кто этим аппаратом управляет?

Сообразив, что торможу процесс отъезда, и неизвестно, что обо мне может подумать терпеливо стоящая позади женщина, я с независимым видом уселся на заднее сидение автомобиля. Мария Степановна, пропустившая меня вперёд, молча устроилась рядом. Раз она никак не реагирует на пустой салон машины, значит так и надо.

Пока я размышлял над загадкой отсутствия водителя, дверь машины медленно опустилась, отрезая нас от городского шума, и такси плавно тронулось с места. Интересно, что пока мы не пристегнулись ремнями безопасности, что сделала и за меня, и за себя Мария Степановна, такси так и стояло на месте. Только огоньки какие-то мигали на передней панели приборов. Хотя и приборов — привычных мне спидометра, тахометра, указателей уровня топлива и температуры охлаждающей жидкости — на ней не наблюдалось.

В целом, машина и поездка на ней мне понравилась, хотя ничего от наших «Жигулей», кроме ладьи на маленьком капоте, я не увидел. Ехал я на широком мягком анатомическом диване с подголовниками, оббитом искусственной (ну не натуральной же!) кожей. Непривычным было наличие упомянутых ремней безопасности на нём. У моей семьи личного автомобиля не было, но на тех машинах, на которых мне довелось покататься, ремни были только на передних сидениях. Здесь ремни безопасности спереди тоже были. Только сидений было не два, как я привык — водителя и пассажира, а одно — такой же широкий и мягкий диван, как и тот, на котором мы расположились с моей новой мамой.

Вертя головой во время поездки на сто восемьдесят градусов, я рассматривал проносящиеся в окнах машины городские пейзажи. Кстати, увидев подъехавшее транспортное средство, мне показалось, что оно совсем без стёкол, как фургон какой-то. Весь кузов автомобиля был выкрашен в однородный жёлтый цвет, который разбавляли традиционные чёрные таксистские «шашечки» и номера телефонов для его вызова. Ну и название таксопарка, наверное, если я правильно понял слово «Пензтакси». Ещё подумал, что ехать без кругового обзора будет совсем неинтересно.

Так вот, изнутри оказалось, что стёкла в салоне всё-таки есть, и очень даже большие, и прозрачные. И через них всё прекрасно видно. Так я выяснил по табличке на заборе, что больница, в которой я лежал, располагалась на улице русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова. В голове сразу всплыли школьные уроки литературы: «Скажи-ка дядя, ведь недаром, Москва …» Напротив, вдоль той же улицы, за такой же кованой оградой, раскинулся огромный парк, который я видел ранее из окна своей палаты. За ним неожиданно промелькнул одноэтажный деревянный дом. Со стороны больницы мы проехали тоже одноэтажное здание макаронной фабрики. Невольно мелькнула мысль: «А мы вообще в городе?»

После перекрёстка пошла уже городская застройка с современными многоэтажными, а потом снова старинными двухэтажными домами. После второго или третьего пересечения дорог мы свернули направо на улицу всесоюзного старосты Михаила Ивановича Калинина. Тут вспомнились уроки истории, на которых учительница нам рассказывала, что даже будучи избранным Председателем Президиума Верховного Совета СССР Михаил Иванович часто помогал гражданам страны, писавшим ему письма с просьбами о помощи в суровое для страны военное и послевоенное время.

На улице Калинина снова пошли многоэтажные городские дома, хотя кое-где встречались строения и в два этажа, и в один. Проехали небольшую церквушку, с виду действующую. Интересно, кто там сейчас правит службы — священник или священница? Затем, после череды жилых домов и торговых центров, прибыли к месту назначения.

Несмотря на столь раннее время людей на улицах было очень мало. Наверное, потому, что день был будний, и большая часть народа находилась на работе или учёбе, если учебный год ещё не закончился. Лишь изредка попадались спешащие куда-то по своим делам женщины.

Зато наконец-то увидел местного юношу, вышагивающего в сопровождении держащей его за руку высокой статной дамы. Я сначала издалека и не понял, что это представитель моего пола. Думал мама идёт со взрослой дочкой. Но, подъехав поближе и приглядевшись, увидел наличие пробивающейся поросли на лице паренька в районе усов и бороды.

Мелким каким-то показался мне этот пацан, хоть и был ростом ненамного ниже идущей рядом женщины. Худое бледное лицо обрамляли спадающие волосы, отросшие почти до самых плеч. Тонкие, плотно обтянутые тканью брюк, ноги несли такое же худое тело с руками, которые трудно было рассмотреть из-за ширины рукавов его верхней рубахи. Во что был обут парень я не рассмотрел, так как меня наповал сразила расцветка всего этого великолепия. Некоторые попугаи выглядят намного бледнее увиденного мною недоразумения. Зря я не поверил Марии Степановне, уверявшей что то, что она принесла на примерку в первый раз было писком современной мужской моды.

А волосы! Даже мне, очень далёкому от мира парикмахерского искусства, было понятно, что столь яркого красного, переходящего в рыжий и обратно, природного красящего пигмента феомеланина61 (ух ты, я и это знаю!) человеческие волосы не имеют. Неужели здесь все мужчины такие? От этой мысли я даже передёрнулся весь!

Вскоре после случившейся встречи мы добрались до цели нашей поездки. Подъехав к пятиэтажному дому, перед открытием двери автомобиль-мужчина озвучил цену поездки, запросив за неё семьдесят рублей. Я остолбенел от названной суммы. Семьдесят рублей — это минимальная зарплата в Советском Союзе, на которую вполне можно было прожить, не шикуя ясное дело, но целый месяц! А здесь столько стоит одна поездка длительностью не более получаса. Какие же здесь цены и зарплаты?

Глядя за тем, как Мария Степановна полезла в сумочку, я предполагал, что она вытащит из неё кошелёк, достанет из него деньги, и заинтересованно наблюдал, как же она будет расплачиваться с автомобилем-роботом.

Я уже давно понял, и об этом красноречиво свидетельствовало отсутствие водителя на его законном месте, что окончание «Бот» в названии автомобиля — это сокращение от слова «робот», которое, если кто не знает, было придумано чешским писателем Карелом Чапеком и его братом Йозефом ещё в 1920 году. Кстати, и не автомобиль это, а электромобиль, о чём говорит предпоследнее слово в его названии и, что также подтверждает звук работы сего аппарата и характер его движения без рывков при переключении передач.

А вот как с этим роботом расплачиваться? Может как в наших автоматах по продаже воды? Бросаешь одну копейку и в стакан наливается газированная вода. Бросаешь монетку в три копейки, получаешь ту же воду, но со сладким сиропом. Как по мне, то сиропа наливали маловато и напиток получался не таким сладким, как я люблю! Поэтому можно было схитрить, если было две монеты по три копейки и их не жалко было потратить. Так как сначала в стакан наливался сироп, который потом разбавлялся водой, то фазу налива воды можно было пропустить, убрав стакан до её начала и получив примерно четверть стакана сладкой жидкости. В принципе её тоже можно было пить, но она была слишком уж сладкой и тягучей. А вот дальше можно было вернуть чуть наполненный стакан и ещё за три копейки получить вторую порцию сиропа, разбавленную водой. Получалось как раз то, что мне нравилось. А иногда, при большой удаче, нажав на кнопку получения сдачи, можно было вернуть потраченные деньги.

Так вот, ожидая появления в руках Марии Степановны кошелька, я искал глазами монето- или купюроприёмник, а дождался её ком, который женщина приложила к окошку на передней панели такси с зелёным светящимся изображением кисти руки, держащей скруглённый прямоугольник. Через секунду дверь такси открылась и мужской голос сообщил: «Оплата произведена. Спасибо, что воспользовались услугами «Пензтакси. Хорошего вам дня!» Так вот что имела ввиду Мария Степановна, когда рассказывала мне о кошельке в коме!

Пока женщина расплачивалась и покидала такси, я сумел справиться со своим обалдением, и она ничего не заметила. Но надо как-то контролировать проявление своих чувств, особенно если они явно отражаются на лице. Хоть мне сейчас на вид тринадцать лет, и навряд ли кому-то придёт в голову искать попаданца или шпиона, да ещё и в таком юном теле, но лучше не давать повода думать, что что-то со мной не так.

Квартира Марии Степановны находилась в кирпичной пятиэтажке по улице того же Калинина. Это было самое высокое здание в этом районе. Остальные дома были ниже на один-два этажа. Подъехали мы к тыльной стороны дома, на первом этаже которого располагались почтово-банковское отделение, парикмахерская и ещё что-то, что я не успел рассмотреть. Обойдя дом, мы пешком поднялись на самый верх и оказались перед тремя дверьми с номерами сорок пять, сорок семь и сорок восемь. Лестница на этом не заканчивалась, уходя к чердаку дома. А куда делась квартира сорок шесть? И на остальных этажах было по четыре двери.

— Вот мы и приехали. Проходи, Слава, не стесняйся. Это теперь и твой дом. — произнесла Мария Степановна, открывая тяжёлую стальную дверь с двумя замками, замаскированную снаружи под деревянную.

В своё новое жилище я входил с трепетным чувством ожидания новых впечатлений. Узкая из-за шкафа-купе прихожая, в которой мы разулись, загибалась буквой Г, скрывая от меня большую часть помещения, поэтому от входа я увидел только двери двух комнат, не решаясь пройти дальше.

— Проходи, проходи. Осваивайся. — легонько подтолкнула меня в спину Мария Степановна. — Но сначала мыть руки. Ванная там, за углом. Полотенце я сейчас принесу.

За углом прихожей я действительно обнаружил двери ванной комнаты, туалета, а ещё вход на огромную кухню, за которой виднелись ещё две комнаты.

— Большая у вас квартира. — сообщил я Марии Степановне, вытирая вымытые руки принесённым полотенцем.

— У нас, Слава. Теперь — у нас. Эта квартира от наших с сестрой родителей осталась. Они хорошо зарабатывали в своё время. Получилось выкупить соседскую квартиру и объединить две в одну.

— Теперь понятно, почему на площадке нет сорок шестой квартиры.

— А ты наблюдательный. — похвалила меня Мария Степановна. — Ну походи по дому, посмотри, что тут и где, а я пока приготовлю нам что-нибудь перекусить из твоих продовольственных запасов. Проголодался, небось, как всегда?

— Ага! — ответил я, отдавая женщине пакет с остатками провизии, прихваченной мной из больницы, и направляясь на обход своей новой территории.

Как позже рассказывала Мария Степановна, эта четырёхкомнатная квартира изначально была двух и однокомнатными соседними квартирами. Расположение на верхнем этаже позволило провести их объединение и перепланировку. В результате из двух маленьких соседствующих кухонь сделали одну большую, разнесли совмещённые ранее ванную и туалет, а из соседских прихожей и кладовки сделали четвёртую комнату, заложив вторую входную дверь кирпичом. Полы застелили ламинатом под тёмные породы дерева, окна заменили на металлопластиковые с вездесущими жалюзи, оборудовали натяжные потолки.

Одна из комнат, оклеенная розовыми обоями, судя по наличию в ней кровати, использовалась хозяйкой квартиры как спальня. В ней же стоял закрытый шкаф, а рядом с кроватью расположился столик с трюмо и разной женской мелочёвкой.

В другой я обнаружил рабочий стол с расположенным на нём компьютером. Рядом на подставке стояла прямоугольная пустая почему-то рамка, лежали открытые книги явно медицинской тематики. Другие книги виднелись в застеклённом шкафу, стоящем около одной из стен. «Значит это рабочий кабинет!» — озарила меня гениальная догадка.

Довольный своей прозорливостью я направился на исследование других помещений квартиры. Что для меня оказалось непривычным, так это отсутствие телевизора и радиоточки. А также штор на окнах и ковров на стенах и полу. Впрочем, так может и лучше, так как не нужно их постоянно пылесосить и выбивать от собирающейся в ворсе пыли.

Только я об этом подумал, как на меня чуть не наехала выкатившаяся из кухни белая круглая шайба сантиметров двадцати пяти в диаметре и примерно пяти сантиметров высотой. Что-то недовольно проворчав, эта штуковина лихо объехала мои ноги и шустро юркнула за угол прихожей. Метнувшись за ней, я обнаружил, что эта шайтан-машина, покрутившись возле входной двери и подметя занесённую с улицы грязь, скрылась в нише, открывшейся вдруг под шкафом-купе. Так я познакомился ещё с одним представителем семейства роботов. На этот раз пылесосом.

После осмотра ванной комнаты дальнейший мой путь проходил через кухню, на пороге которой меня и перехватила Мария Степановна, сделав предложение, отказаться от которого я не смог. Усевшись за стол, я начал разглядывать то помещение, в котором оказался.

Кухня с помощью оригинального цветового оформления стен и такого же освещения визуально делилась на две части.

Стены столовой зоны, в которой я сейчас сидел за грубым с виду обеденным столом, были отделаны под коричнево-красный потрескавшийся от времени кирпич, скреплённый почти белыми пластами цемента. Я как будто оказался в старинном подвальчике-кафе, с мягким светом настенных свечей (электрических, конечно же, но очень похожих на настоящие восковые), напомнившем мне знаменитый у нас телевизионный юмористический «Кабачок 13 стульев». Вся обстановка этой части кухни была стилизована под старую корчму.

Ярко освещённая рабочая зона кухни была обклеена светлой, почти белой, кафельной плиткой, с изящным едва различимым цветочным узором и оснащена современным кухонным оборудованием: плитой для готовки пищи, высоким холодильником, широким рабочим столом (это то, что я смог идентифицировать), и ещё какими-то непонятными приборами, стоящими на тумбах.

А потом моё внимание сосредоточилось на круглом деревянном блюде, которое поставила передо мной Мария Степановна рядом с корзинкой привезённых из больницы фруктов.

— Извини, Слава, кроме пиццы ничего другого для быстрого приготовления в холодильнике не оказалось. — виновато проговорила женщина, опускаясь на стул напротив меня и беря в руки непонятное металлическое колёсико с ручкой. — Мне одной много не надо было. На завтрак — кофе с круассаном. Обедала я в больничной столовой, а ужин, как говорится, лучше отдать врагу.

Да уж, знать бы ещё, что такое пицца и круассан. Ну, пицца, это, скорее всего, та круглая и так аппетитно пахнущая штука, что лежит сейчас на деревянном подносе в центре стола, от запаха которой живот выводит совсем неприличные рулады. На круглой тонкой запечённой лепёшке из теста, политой, судя по всему, томатным соусом, лежали ломтики порезанных колбасы и грибов вперемешку с какими-то чёрными колечками, покрытые сверху расплавленным сыром и приправленные порезанной зеленью. И всё это парящее и благоухающее великолепие Мария Степановна разрезала тем самым колёсиком, оказавшимся таким хитрым ножом, на несколько частей.

— Не извиняйтесь, Мария Степановна, вы и так для меня много сделали и делаете. Я и не знаю, как смогу вас отблагодарить.

— Не нужно никакой благодарности, Слава! — вскинулась Мария Степановна, прекратив разрезать пиццу. — Чтобы я больше такого от тебя не слышала! Это мне надо благодарить Бога за то, что послал тебя мне. Ты мне как сын, которого я … снова обрела. Извини!

Женщина замолчала, закрыв руками лицо и отвернувшись.

— Не плачьте, Мария Степановна, пожалуйста! — я, поднявшись и обойдя стол, обнял женщину за вздрагивающие плечи и снова повторил. — Простите меня и, пожалуйста, не плачьте!

— Мне не за что тебя прощать, Слава. — Мария Степановна развернулась и в свою очередь обняла меня, крепко-крепко прижав к себе. — Это ты меня прости. Испортила наш первый семейный ужин своими слезами.

— У меня уже был сын. Такой же шустрый мальчуган, как и ты. — Отстранившись, Мария Степановна погладила меня по голове. — И я тоже назвала его Славой. Ты очень на него похож. Если не против, то будешь жить в его комнате?

Я согласно кивнул головой.

— Вот и хорошо, — вздохнув и вытирая глаза, проговорила Мария Степановна, снова берясь за круглый нож, — давай есть пиццу, а то остынет и будет не такая вкусная.

— Давайте! — ответил я, усаживаясь на своё место. — А как её есть? Она же горячая вся! И руки можно вымазать.

— А вот смотри. — показала Мария Степановна. — Берёшь кусочек пиццы за края и складываешь начинкой внутрь. Теперь его можно есть, не боясь испачкать пальцы. А что горячо, то, как говорила моя бабушка — под носом ветер есть!

Повторив действия моей учительницы, я откусил кусочек пиццы. Ещё не успев его как следует прожевать и проглотить, я понял, что у меня появилось ещё одно любимое блюдо.

— А как вы смогли так быстро приготовить эту пиццу? — спросил я, наслаждаясь новыми для себя вкусовыми ощущениями. — Ведь мы в квартире не дольше двадцати минут находимся, а вы на кухне и того меньше.

— Она замороженная продаётся. — ответила почти уже успокоившаяся женщина, занятая тем же процессом, что и я. — Достаточно достать из морозилки и поместить на несколько минут в микроволновку.

Я кивнул, сделав вид, что в курсе, что такое микроволновка. А вот что я действительно понял, так это то, что вот эти чёрные кружочки, мне категорически не нравятся. Но не выплёвывать же их на стол! Так и хозяйку можно обидеть. Пришлось мужественно проглотить.

И тут …

— Маслины не всем нравятся, Слава. Я не обижусь, если ты их есть не будешь. — прозвучало со стороны Марии Степановны. — Тем более, что я не готовила эту пиццу, а только разогрела её. Сейчас принесу тарелку и вилку, и мы вместе выковыряем эти маслины из пиццы.

Да что же такое! Меня читают, как открытую книгу. Я только благодарно улыбнулся.

Вместе с обещанным Мария Степановна принесла и коробку с апельсиновым соком. Стаканы уже стояли на столе. После выковыривания кусочков маслин мы быстро прикончили остатки пиццы, и запили их принесённым соком. После чего я помог Марии Степановне убрать всё со стола.

Получив за оказанную помощь заслуженную похвалу и прихватив со стола большое красное яблоко, я продолжил прерванную экскурсию по новому жилищу.

В туалет пока не хотелось, так что особо его я не рассматривал. Так заглянул только, чтобы обозначить на карте местоположение этого стратегически важного объекта.

Из оставшихся двух комнат я сразу попал в гостиную, а после неё в свою новую комнату. По размеру она была ненамного меньше спальни Марии Степановны, и всё что нужно для комфортного проживания в ней наличествовало. Вдоль одной из стен стояла кровать, около окна — письменный стол и два стула, на другой стене висела полочка, сейчас полностью пустая, под ней расположился комод, а рядом — закрытый платяной шкаф.

— Теперь это твоя комната. — сказала тихонько подошедшая и остановившаяся в дверях Мария Степановна. — Если захочешь что-то поменять — скажи мне, и я всё сделаю.

— Да нет! Меня всё устраивает. — ответил я, оборачиваясь.

— Ну тогда обустраивайся, а мне нужно сделать пару звонков, и кое-что по работе доделать. — развернувшись, Мария Степановна оставила меня одного.

Первым делом я проверил мягкость кровати и лежащей на ней подушки. Ну что сказать — вполне себе ничего так, может даже чуть помягче, чем на бабушкиной перине. А ведь село, где жила папина мама, находится как раз в Пензенской области! Вдруг получится как-то съездить туда и посмотреть? Может и родственники какие отыщутся? И в самой Пензе родня моя жила: тётя — папина сестра, её сыновья. Да только как мне к ним ко всем, а вернее к их потомкам, если таковые и найдутся, заявиться? Здравствуйте, я ваш родич из глубокой древности? Хорошо, если только пальцем у виска покрутят. А могут и скорую психиатрическую помощь или полицию вызвать.

Вторым делом выглянул в окно, оценивая вид из него. Вид оказался на ту же улицу, по которой мы подъехали на такси, так что ничего нового для себя, кроме ракурса, я не обнаружил. Правды, чтобы это узнать, пришлось слегка поломать голову, так как на моём теперь окне висели не привычные уже жалюзи с вертикальными или горизонтальными ламелями, а другой вид штор. И чтобы их поднять нужно было потянуть за висящую цепочку-верёвочку с маленькими пластиковыми шариками. Получилось, как в сказке — дёрни за верёвочку, дверь (в моём случае — штора) и откроется!

Наигравшись, как позже выяснилось, ролетом, я принялся за письменный стол с одинокой настольной лампой без шнура электропитания. Видимо, снабжение её энергией, как и зарядка кома, осуществлялось по воздуху, так как после касания сенсорной кнопки на подставке лампы поверхность стола осветилась ровным белым, а не привычным мне жёлтым, светом. Приглядевшись, вместо знакомой мне стеклянной лампы накаливания, я увидел белую непрозрачную лампочку, которая, как я проверил своей рукой, почти не грела окружающий её воздух.

В ящиках стола нашлась обычная пацанская мелочёвка: знакомый кубик Рубика; маленький складной перочинный ножик; три одинакового размера шарика из дерева, пластика и металла; какие-то значки; навороченные — скорее всего, электрические — пистолет, машинки, роботы; другие неопознанные штуковины. Странно, что не было тетрадей и альбомов (я вообще не нашёл ни одного клочка бумаги), пенала, ручек и карандашей. Вообще никаких школьных принадлежностей не было.

Ну хоть конструкция шкафа, состоящего из двух отделений, ничем меня не удивила. Правая его часть, предназначенная для одежды, похвасталась голыми плечиками для неё. А на полках левой половины лежала аккуратно сложенная смена постельного белья. Рассматривать всё это пришлось, поднеся к полкам настольную лампу, так как за окном уже начало темнеть, да ещё и открытые дверцы шкафа, стоящего в глубине комнаты, заслоняли свет заходящего Солнца. А электрических выключателей верхнего освещения на стенах своей комнаты я не нашёл. И как его включить, так и не понял. Да и в других комнатах подобных выключателей я не видел.

Едва я закрыл шкаф, как маленькие лампочки, равномерно распределённые по всему потолку, сами по себе начали плавно разгораться, постепенно освещая окружающую обстановку. «Может так специально задумано, что для того, чтобы включить в комнате свет, нужно открыть и закрыть шкаф?» Понимая всю абсурдность пришедшей в голову мысли и стараясь не думать о возможной неадекватности потомков, я, тем не менее, проделал процедуру открытия и закрытия ещё раз. Понятно с каким результатом — свет не выключился. Облегчённо вздохнув, я подумал: «Как хорошо, что кроме меня никто этого позора не видел!»

Впоследствии, проведя собственное исследование, я разобрался, что, если за окном и, соответственно, в квартире, уже достаточно стемнело, то при входе в какую-то комнату свет автоматически, плавно, чтобы не ослепить глаза, включался, а при выходе из неё так же выключался. А подсмотрев за Марией Степановной, узнал, что то же самое можно сделать и голосовой командой «Свет». Весьма удобно и экономично!

Судя по обнаруженному в столе, нормальный парень обитал здесь до меня с вполне пацанскими увлечениями. Совсем не такое модное недоразумение, какое повстречалось мне по пути сюда. Или одно другому не мешает? Особенно занимательным оказался найденный в нижнем ящике стола кубик из блестящих магнитных шариков миллиметров пяти в диаметре. Сминая или растягивая его руками, можно было создавать различные фигуры и разнообразные формы. Чему я и посвятил часть сегодняшнего вечера.

На вечернюю пробежку я решил не идти, так как за окном уже начало темнеть, а район местный мне был совсем не знаком. Ограничился физическими и дыхательными упражнениями в своей комнате.

А чуть позже познакомился с одним из неизвестных мне кухонных агрегатов — посудомоечной машиной. Мария Степановна загрузила в неё всю использованную посуду и включила диковинный для меня аппарат.

Вдоволь послушав и насмотревшись на гудящую и булькающую штуковину, я вернулся в свою комнату, решив перед отбоем узнать побольше о том, что находилось на моей руке.

Ком — результат многолетних научных изысканий какой-то Роснано. Не знаю, что это такое и с чем его едят, но именно эту организацию, сейчас уже не существующую, нужно благодарить за создание прототипа материала для будущего ПИКома. Первые образцы этого, не знаю, можно ли его так называть, стекла были получены незадолго до распространения Вируса по всему миру.

Почему я так заковыристо выразился? До потому, что это, как выяснилось, совсем даже не стекло, а наполовину, если не больше, живая ткань! И «стекло» это не изготавливают из расплавленного кварцевого песка, как делалось в моё время, а искусственно выращивают из генномодифицированных клеток прозрачного панциря жука-черепахи, который на латыни называется Aspidomorpha sanctaecrucis. Живёт этот жучок и прекрасно себя чувствует в Индонезии на островах Ява, Суматра и Борнео, но встречается также в Индии, Китае и некоторых других странах и питается всякими вкусными тамошними листиками и травками.

У нас это «стёклышко» быстро растёт в огромных баках с питательным органическим раствором, постоянно насыщаемом маленькими-маленькими, без микроскопа и не увидишь, искусственными роботами-нанитами или по-другому наноботами. Баки всё время находятся в электромагнитном поле, снабжающем энергией уже самих нанитов. Размеры нанитов позволяют им проникать между живыми клетками, не повреждая их, создавать связи друг с другом, формируя своеобразную управляющую сеть. На это их толкает первичная программа, вложенная в этих роботов ещё при их производстве.

После выращивания насыщенной наноботами основы происходит её формование и вторичное программирование внедрённых нанитов. Без него получается супердорогое прозрачное и бесцветное желе. А после повторного программирования и активации нанитов — ПИКом.

Конечно я упрощённо всё рассказываю, так как сам не много понял из прочитанного в интернете. Но суть процесса примерно постарался передать.

И, несмотря на все достоинства, недостаток у ПИКома тоже есть — если для питания нанитов хватает потребляемой прибором электрической энергии, то живую его часть надо изредка подкармливать, погружая в такой же органический питательным раствор, в котором она росла, пополняющий заодно и колонию нанитов.

Технологии выращивания основы и её программирование доводились до ума выжившими женщинами-учёными уже после всемирной пандемии Вируса и завершилось всё при Александре Ярой — дочке Ольги Ярой и бабке нынешней государыни.

Появление нового материала с такими необычными возможностями произвело фурор во всём мире. Различные «международные партнёры» стали требовать от страны и лично от государыни продать, а то и безвозмездно поделиться разработанной технологией (особенно настаивала на этом Англия).

На что Русь ответила твёрдым отказом и встречным предложением покупать у неё готовую продукцию, адаптированную под любые требования заказчика. Многие страны согласились и заключили двусторонние международные договоры на поставку ПИКомов или их исходного материала. Как оказалось, материал основы можно использовать и без повторного программирования, как беспроводной дистанционный приёмник-передатчик электрической энергии малой мощности.

Не удовлетворились полученным ответом и предложением всегда враждебная нам и блюдущая только свои мировые интересы Англия и дружественная в моё время, а сейчас почему-то ненавидящая Русь, Польша.

Производство основы для ПИКомов в то время находилось в окрестностях Санкт-Петербурга, в который однажды утром с трёхдневной экскурсионной программой прибыла большая группа ярко одетых туристок с польскими паспортами. За два дня громко говорящие почему-то на английском языке любопытные женщины в сопровождении экскурсовода успели посетить многие достопримечательности культурной столицы Руси.

Но видимо до конца своё любопытство они не удовлетворили, поскольку в последнюю перед отбытием ночь очень тихо и совершенно инкогнито отправились на осмотр ещё одной достопримечательности, на сей раз совсем не культурной, а промышленной, коей совершенно случайно оказалась фабрика по производству основы для ПИКомов. А чтобы ночная экскурсия не казалась такой страшной (ведь направлялись они на неё без всезнающего экскурсовода), прихватили с собой по сумке разного оружия, найденного так же случайно в загородном тайнике, оборудованном, как позже выяснилось, польскими сообщницами.

Не ожидавшая или просто проспавшая коварное ночное нападение охрана предприятия не смогла противостоять специально подготовленной и натасканной на это дело диверсионно-разведывательной группе, успешно выполнившей поставленную перед ней английскими партией и правительством задачу. Тихо и почти полностью уничтожив охрану (уцелели две охранницы, патрулировавшие дальнюю часть предприятия и просто не знавшие о творившемся безобразии) и попавшийся на пути немногочисленный дежурный персонал фабрики, диверсантки выкрали всю технологическую документацию и образцы, и, прихватив с собой одну из учёных, оставшуюся зачем-то в ту ночь на производстве, быстренько направились на эвакуацию.

Именно в этот момент расслабившихся англичанок атаковали вернувшиеся к основному входу на предприятие и заметившие неладное оставшиеся сотрудницы охраны. Вызвав на помощь полицию, они открыли огонь из табельного оружия, сходу уничтожив двух и ранив одну из террористок.

Но, несмотря на внезапность пропущенной атаки, никакой паники среди иностранных военных профессионалок не случилось и, быстро сориентировавшись, ответным огнём русское сопротивление было подавлено. Получив множественные ранения наши дамы сумели забаррикадироваться в здании охраны, но вести беспокоящий огонь не прекратили. А вскоре послышались сирены спешащих на помощь экипажей полиции.

В итоге, бросив своих убитых, диверсантки спешно погрузились в припаркованный недалеко бронированный автомобиль, и рванули по дороге в сторону пограничного русско-польского таможенного перехода. Во время их преследования и прорыва через границу были расстреляны несколько полицейских машин и убиты пограничницы таможенной службы, безуспешно попытавшиеся остановить рвущуюся из страны машину. Дальнейшему преследованию помешали польские пограничницы, беспрепятственно пропустившие авто с удирающими диверсантками и преградившие дорогу русским полицейским.

Русское правительство среагировало быстро, но, как говорится, поздно. После проведенного по горячим следам расследования, были выдвинуты дипломатические претензии английской и польской сторонам.

Представительницы английского посольства попробовали что-то высокомерно возражать о непричастности своей страны к произошедшему в Петербурге, но предъявленные, опознанные к тому времени, тела убитых диверсанток вместе с другими обнаруженными вещественными доказательствами заткнули им рты. Молчанием они и ограничились в дальнейшем, даже не придумав какое-нибудь внятное оправдание.

Польский МИД принёс свои извинения, оправдавшись невозможностью допущения официальных представительниц государственных военизированных подразделений иностранных держав на свою территорию без предварительного согласования и выдачи разрешительных документов. Кроме того, на следующий день русской стороне было выдано тело похищенной учёной с пояснениями, что оно было найдено в брошенном нарушительницами границы автомобиле на одной из малоиспользуемых дорог. Самих нарушительниц польская полиция задержать так и не сумела.

Не дождавшись никаких объяснений от Англии, государыня Руси Александра Ярая разрывает дипломатические отношения с этой страной и высылает всех английских дипломатов, закрывая их посольство и все другие официальные государственные представительства Англии на Руси.

До войны дело, однако, не дошло. А через пару месяцев всё заглохло. Произошедшую трагедию сменили другие события в русских и мировых новостных изданиях. И, казалось бы, о случившемся все забыли. Но это было не так. Не забыла Ярая!

Спустя почти два года в английской прессе стали появляться сообщения о преждевременной кончине фельдмаршала Special Air Service62, одной из полковников той же службы, бывшего посла Англии на Руси и нескольких ведущих учёных, работавших в области создания новых перспективных материалов. А спустя ещё месяц по неизвестным причинам взлетел на воздух научно-исследовательский центр этих самых перспективных материалов. Наверное, что-то слишком перспективное и взрывоопасное им попалось на изучение — вот случайно и доисследовались. А Польша вместе с Англией получили вечный запрет на поставку ПИКомов.

Сейчас, из-за произошедшей в прошлом утечки, технология производства основы для ПИКомов уже не является государственным секретом и её свободно можно купить и у нас в стране, и за рубежом. Да и цена на неё сейчас совсем не такая, как была раньше. Весь вопрос в том, что производство основы без программирования наноботов почти ничего не даёт. А секрет программирования русское государство сохранило. Так что производство ПИКомов налажено только на Руси. И страна, пользуясь положением монополиста на этом рынке, экспортирует и их, и основу по всему миру.

Ещё одним из интересных последствий нападения, а скорее всего просто так совпало, потому что предварительная работа должна была быть проделана просто колоссальная, стала первая публикация ежегодно обновляемого «Реестра межгосударственных отношений иностранных государств с Русью». В этом электронном издании, имеющем свободный доступ в сети, государство стало публиковать интерактивные индексы дружественности или враждебности всех стран по отношению к Руси.

Для выпуска этого реестра были исследованы и проанализированы все подтверждённые официальные и неофициальные исторические события, документы, так или иначе связанные с влиянием иностранных государств на Русь, начиная чуть ли не с времён Ивана Грозного и заканчивая современным состоянием дел. Каждое значимое событие получило свою положительную или отрицательную оценку в баллах, общая относительная сумма которых и стала рейтингом того или иного государства в этом реестре. Выбрав рейтинг нужной страны, можно было подробно по годам просмотреть как он формировался, прочитать о рассмотренных событиях и почему они оценены так, а не иначе.

Причём изданный реестр не был какой-то простой справочной публикацией. Это был официальный документ Русского государства, подписанный государыней, который кроме предоставления исторических сведений, определял величину таможенных пошлин на некоторые товары, которые взымались с учётом приведенных в нём коэффициентов при межгосударственных торговых отношениях: для дружественных стран таможенные пошлины снижались, для враждебных — увеличивались. И ни одна русская организация, занимающаяся торговлей с иностранцами этими товарами, не могла игнорировать рассчитанные индексы.

Вот такой триллер довелось прочитать мне, прежде чем постучавшаяся перед сном Мария Степановна пожелала мне спокойной ночи, добавив:

— Завтра я с утра и до обеда буду в больнице. Если проснёшься после моего ухода — сделаешь себе чай. Умеешь?

И после моего кивка, положила комплект ключей от квартиры на стол:

— Если захочешь, можешь погулять на улице. Только далеко от дома не уходи. А когда я приду с работы, пройдёмся вместе по магазинам — купим продукты, да и вещей у тебя почти никаких нет. Надо исправлять эту ситуацию. Как ты на это смотришь?

— Положительно, Мария Степановна. — вслух уже согласился я.

— Знаешь, Слава, — проговорила она вдруг, взяв меня за руки и присев на корточки рядом со мной так, что её глаза оказались напротив моих. — Я не настаиваю, но мне очень хочется, чтобы мы обращались друг к другу на ты, а не по имени-отчеству.

— Я постараюсь, — пробормотал я, отводя взгляд от умоляющих глаз женщины.

Пермский край, Краснокамск, перекрёсток улиц Калинина и Школьной. 7 июля. 18:10.

На зелёной деревянной лавочке возле тройных автомобильных ворот местной пожарной части я сижу уже несколько часов. Сюда я пришёл почти сразу после привычной утренней зарядки с пробежкой и обязательных водных процедур для закалки организма. В руках открытая бутылка массандровского «Муската Белого Красного Камня», для маскировки завёрнутая в бумажный рулон. В качестве закуски рядом лежит полукилограммовый кусок полюбившегося мне острого сыра «Русская Гауда». И хоть я вообще не пью, что кажется уже говорил, но и то, и другое постепенно уменьшается в объёме и весе.

Сегодня воскресенье — второй нерабочий день в трудовой неделе Руси. Поэтому и народа вокруг почти никакого нет. Я специально искал и нашёл такое место, чтобы побыть сегодня в одиночестве. Почти с самого утра, позавтракав, я ушёл из дому, заранее предупредив, что пообедаю где-нибудь в городе и вернусь только к самому ужину. Так что волноваться за меня мама Маша не должна, хотя и будет — я её уже довольно неплохо изучил. В этом она очень похожа на мою родную маму. И как бы я ни хотел не волновать принявшую меня в семью и заботящуюся обо мне женщину, но именно сегодня поступить по-другому я не мог, как и что-то ей объяснить.

В этот небольшой городок мы с мамой Машей приехали три дня назад по приглашению её двоюродной сестры, которая настойчиво бомбардировала маму Машу просьбами познакомить с неожиданно появившейся в моём лице роднёй. Особо мама Маша и не сопротивлялась. Просто оформить внеплановый отпуск в больнице оказалось довольно проблематично, и вся эта волокита затянулась почти на месяц. Тем более, что отпуск мама Маша не брала несколько последних лет. Я не спрашивал, пытаясь не бередить едва затянувшуюся душевную рану женщины, но, как я понял, таким погружением в работу она пыталась заглушить боль от утраты своего родного сына. А сейчас, несмотря на сопротивление главврача, потребовала разом предоставить ей всё упущенное. И хоть отпуска здесь просто смехотворные по сравнению с теми, которые давали моим родителям в Советском Союзе, но суммарно с неиспользованными отгулами набежало более двух месяцев. Вот, испросив моего согласия, мама Маша и привезла меня на смотрины новой родни, коей кроме самой тётки оказались ещё и две её дочери на два и три года старше меня теперешнего.

За проведенные у тётки дни я, сбегая от назойливого внимания, проявляемого ко мне троюродными сёстрами, неплохо изучил эту южную, треугольную судя по карте на коме, окраину Краснокамска, представляющую собой маленький спальный район, застроенный пятиэтажными кирпичными многоквартирными домами.

Восточный катет этого треугольника ограничивала какая-то нереально огромная бумажная фабрика63. Я хотел было оббежать её вокруг во время своей традиционной утренней пробежки, благо хорошая погода и отличная дорога под ногами способствовала этому занятию. Но через полчаса марафона, наблюдая всё так же уходящий вдаль серый фабричный забор, резко передумал и повернул обратно. Нет, можно было бы осуществить задуманное, но лень стало тратить столько времени и сил на исполнение бессмысленного в принципе желания. И странно, что бумага сейчас практически нигде в повседневной жизни не используется, а фабрика по её производству живёт и, судя по доносящемуся из-за забора промышленному шуму, вполне себе процветает.

Южным катетом микрорайона выступала река Кама, имя которой и послужило частью названия этого населённого пункта. Я уже успел оценить и чистый песок городского пляжа, и утреннюю прохладу быстрой речной воды, спасающую местных жителей от жары вошедшего в разгар лета. Правда долго насладиться пляжным ничегонеделанием у меня не получалось — не привык я ещё находиться почти в гордом одиночестве в центре буквально кожей осязаемого женского внимания.

Причём то, что это не образная фигура речи я убедился, переключившись как-то раз на магическое зрение. Некоторые женщины, подставлявшие свои прелести ласковому летнему солнышку, были магами. И непривычное разноцветие их аур неслабо ударило по моим мозгам. Не готовый к испытанному цветовому шоку я быстро отключил свою способность. Но заметить за прошедшие секунды кое-что успел — цветные эфирные искорки молодых девчонок, как и некоторых женщин постарше, вдруг устремлялись к середине их тела, образуя вокруг бёдер, живота и таза насыщенный цветной бублик, активно бурлящий эфирными чернилами, проникающими в их тела и вылетающими обратно. И, насколько я понял, происходило всё это неосознанно и женщинами никак не управлялось. Так что, хоть никто из дам ко мне не приставал и даже не заговаривал, пытаясь со мной познакомиться, что несколько странно, но интерес ко мне явно ощущался.

Впрочем, и польза от посещения пляжа тоже была. Именно на нём, украдкой разглядывая красивые женские тела, зачастую почти ничем не прикрытые и совсем этого не стеснявшиеся, я вновь стал чувствовать себя хоть и юным, но мужчиной, которого эти тела стали привлекать не только с эстетической точки зрения. Поэтому проснувшиеся вполне естественные реакции уже моего тела и совсем непривычная и потому некомфортная эмоциональная обстановка вокруг быстро прогоняли меня с пляжа. А сопоставление вновь обретённых мужских чувств с подсмотренной цветовой миграцией женских аур, привело к тому, что сегодня я уходил с пляжа с усиленным кровоснабжением кожных покровов своей верхней части тела.

А вот гипотенузой описываемого мною жилого треугольного массива была улица упоминаемого уже дедушки Калинина, в одном из домов которой мы сейчас и гостили. Вот такое случилось совпадение с адресом моей теперешней прописки, по которому я был зарегистрирован уже больше месяца назад!

В то первое майское утро в кровати своей новой квартиры я проснулся, снова увидев мир, разукрашенный красками обычного человеческого зрения, не искажаемого магической золотистой пеленой. И сначала даже не понял, в чём дело. Оказывается, я настолько привык уже к видению эфирного сияния, что возвращение обычного цветоощущения принесло с собой чувство какой-то неясной утраты, чего-то неуловимо неправильного вокруг. И только после нескольких секунд недоумения мой наконец-то полностью проснувшийся мозг осознал, что тренировки по отключению магического видения и, главное, по удержанию его таким во время сна, принесли-таки свой долгожданный результат.

Возникшие вслед за этим панические мысли о потере своей уникальной способности были с позором изгнаны из головы после первой же попытки снова взглянуть на мир сквозь янтарный магический фильтр. Небольшое волевое усилие — и я снова ощутил себя магом. Повторное напряжение — и я опять обычный человек.

Наигравшись и переждав небольшое головокружение вкупе с головной болью, возникшие после многочисленных переключений режимов зрения, я наконец-то обратил внимание на полнейшую тишину вокруг. Взглянув на ком, лежащий на столе, я понял в чём дело — зелёные цифры на нём показывали десять часов дня. Хорошо я поспал! Наверное, так сказались все эмоциональные переживания последних дней.

Марии Степановны дома уже не было. Это я выяснил, вспомнив её вчерашние слова и позаглядывав в распахнутые двери всех комнат. На всякий случай решил ещё позвать маму Машу (именно так я решил называть свою приёмную маму), стоя на пороге её комнаты.

Не получив никакого ответа, я подошёл к столу мамы Маши, рассматривая заинтересовавшую меня ещё вечером непонятную рамку. Назначение этого пустого прямоугольника я понял, обойдя вокруг стола и усевшись в стоящее перед ним кресло. Только с этого ракурса я увидел то, чего не было видно с других углов зрения.

Цветная картинка, открывшаяся мне, была разделена на две части.

С левой её половины мне задорно улыбался светловолосый зеленоглазый мальчик лет примерно десяти, держащий в руках сердечко, аккуратно вылепленное из таких же металлических шариков, которые я обнаружил в ящике своего письменного стола. Пацан, искренне радуясь, протягивал двумя руками свою поделку фотографу.

С правой части на меня серьёзно смотрели серые глаза его близкого родственника, разглядывая лысую голову которого, я со всё возрастающим удивлением узнавал своё собственное лицо с ещё не сведёнными шрамами, такие же руки, ровно лежащие на обтянутых бесформенной рубахой коленях, знакомые стены больничной палаты за спиной.

Не знаю, сколько я просидел, разглядывая и сравнивая обе фотографии (или как они тут называются — голографии?) Не помню и мысли, проносившиеся тогда в моей голове. Но одной загадкой для меня стало меньше — теперь я понимал причину, сподвигшую Марию Степановну на такой непростой шаг, как усыновление чужого ребёнка.

Поднявшись из-за стола и постаравшись привести всё в такое же положение, какое было до моего прихода, я направился на кухню. И, словно почувствовав мои намерения, молчавший до этого желудок громко напомнил о своём присутствии в моём организме. Успокаивающе поглаживая его рукой и удивляясь своей прожорливости, коей до семнадцати лет я за собой ни разу не замечал, я достиг точки назначения. «Ну, и где тут чайник? А заодно где тут плита?» — подумал я, вспомнив слова Марии Степановны о чае и озираясь вокруг.

То, что я вчера принял за газовую плиту таковой совсем не являлось. Вместо конфорок на чёрной поверхности этого агрегата были нарисованы белые кольца разных диаметров, их изображающие. Так, кажется это всё-таки плита, но только электрическая. Раньше я таких не видел, но слышать о них доводилось. Знакомые говорили, что подобные ставили в домах, имевших более девяти этажей. Но таких домов в нашем районе не было.

Рассмотрев всю поверхность электроплиты, я довольно быстро разобрался в несложных органах её управления, тем более что они имитировали знакомые мне ручки изменения мощности газовых горелок. И вот уже один из очерченных белым кругов меняет свой цвет с чёрного на рубиновый, а потом и на ярко красный. А ладонь, протянутая над ним, ощущает идущий снизу жар. Так, с источником тепловой энергии разобрались. Выключим его пока.

А где чайник? Повторный внешний осмотр кухонного помещения ничего нового не принёс — чайника я не наблюдал. Зато нашёл кран с водой.

Пришлось провести осмотр внутренних полостей кухонной мебели и обнаруженного по ходу проводимого обыска замаскированного холодильника. Но кроме посуды, столовых принадлежностей и непонятных приспособлений, небольшого запаса круп и макаронных изделий я ничего не нашёл. Не оказалось чайника и в холодильнике. Зато в нём обнаружились нарезанный ломтиками хлеб, упакованный в прозрачный пакет, обёрнутый такой же прозрачной плёнкой кусок сыра и начатая упаковка сливочного масла, из которых я соорудил себе несколько бутербродов. Заодно нашёл в одном из шкафчиков коробку с чаем, расфасованным по маленьким бумажным пакетикам с прикреплёнными к ним ниточками и бумажными же бирками. Если бы не бросающиеся в глаза надписи на коробке и этих бирках, то ни за что бы не догадался, что обнаруженное является чаем. Не было в моё время расфасованного по пакетикам чая, а только рассыпной.

Пережёвывая один из приготовленных бутеров, в третий раз осматривая всю кухню я постарался рассуждать логически, как в случае с компьютерной мышкой. Мысль о том, что мама Маша подобным образом надо мной пошутила, я отбросил сразу.

Итак, для чего нужен чайник? Для того, чтобы в нём вскипятить воду для чая. Логично? По-моему, да! Едем дальше. Что нужно сделать, чтобы эту воду закипятить? Конечно же её нужно нагреть! Тоже не вижу пробелов в своей логике, тем более, что источники воды и тепла уже обнаружены. Вот-вот, что-то уже проклёвывается! А как вода оказывается в чайнике? Её туда наливают! Уже горячо! А может чайником оказаться что-то, внешне мне незнакомое, но содержащее внутри воду?

После последнего, заданного самому себе вопроса, я стал пристальнее осматривать все стоящие на кухне приборы. И, заглянув под поднятую крышку белого пластмассового цилиндра с ручкой, больше похожего на кувшин, я увидел металлический тэн, залитый небольшим количеством воды на дне. Чайник, как и плита, оказался электрическим, и совсем не металлическим, как я искал и как было в моё время. А как я перепугался, когда поднял этот чайник, чтобы долить в него воды! Сам чайник поднялся, а его днище осталось лежать на столе. Но в конце концов я во всём разобрался и гордый своими достижениями закончил поздний завтрак с приключениями. Правда чай заварил в чашке, высыпав в неё чай из бумажного пакетика и безрезультатно ища ситечко для фильтрования заварки. Это уже потом я выяснил, что чай нужно заваривать, не разрывая пакетик, а прямо в нём самом.

Сейчас, сидя на одинокой лавочке и вспоминая те события, мысленно смеюсь над тогдашним собой. Я сегодняшний уже хорошо умею пользоваться всей кухонной и прочей современной техникой. А тогда … Хорошо, что тогда никто меня не видел и не знает о моих наивных рассуждениях. Хотя в принципе мне насрать! Есть всего несколько человек, чьё мнение обо мне хоть как-то важно для меня самого. И большая часть этих людей навсегда осталась в далёком прошлом. А здесь меня волнует только то, что думает обо мне мама Маша и немного её родная сестра — тётя Валя. Даже на мнение двоюродной сестры Елизаветы мне начхать. Хотя она в общем-то хороший человек.

Снова отхлебнув немного вина и закусив приличным куском сыра (несмотря на минорное настроение, нажираться в хлам не входило в мои сегодняшние планы), я молча наблюдал за приближающейся ко мне женщиной в повседневной форме работницы пожарной охраны. Видимо дежурная пожарной части, во дворе которой я устроился, решила-таки выяснить, что за непонятный субъект появился и не уходит из зоны её ответственности. Или боевой экипаж недавно вернувшегося с вызова автомобиля меня заметил.

Мне было всё равно. Никакие законы, кроме употребления алкоголя, я не попирал. Вёл себя тихо и спокойно, не буянил и не дебоширил. Двор пожарной части, а вернее не двор, а просто облагороженный подъезд к ней, не был запретной территорией, и пропускной режим я тоже не нарушал. Так что никаких лишних телодвижений я не делал. Только затолкал поглубже в бумажный свёрток горлышко почти наполовину опустошённой бутылки и смахнул с колен просыпавшиеся сырные крошки. Да ещё вытащил из ушей привычные уже наушники с полюбившимся Цоем и, выключив на коме музыкальный проигрыватель, спрятал всё в поясную сумку. Эта сумка ещё так интересно называется — бельтбэг64. Так было написано на её ценнике. Но мне в ней понравилось то, что руки остаются свободными и карманы не оттопыриваются от своего содержимого.

— Здрав будь юный отрок! — проговорила подошедшая пожарная, с интересом рассматривая бумажную композицию в моей руке. — Разрешишь присоединиться к тебе на нелёгком поприще приручения зелёного змия?

Всё-таки не удалось мне скрыть своё занятие от слишком внимательных глаз.

— Присаживайтесь, уважаемая госпожа капитан. — вежливо ответил я, бросив взгляд на её погоны и пересаживаясь с центра лавочки поближе к её краю. Всё-таки кое-какие правила культурного поведения в общественных местах папа с мамой мне привили. — А соответствующий инструмент у вас имеется?

— А как же! — Из бокового кармана форменного кителя появился раскладной двухсотграммовый стаканчик. — Вот совершенно случайно оказался в кармане.

«Ага, как же, так я и поверил!» — покивал я, наливая в протянутую ёмкость немного вина.

— Тебе жалко, что ли? — обиженно протянула женщина, оценив объём налитого.

— А вы разве не на дежурстве? — удивился я.

— Уже нет. Моя смена закончилась. И я вольная птица на ближайшие сорок восемь часов. Так что давай, не жлобься! — снова приблизился ко мне стакан. И действительно в это время несколько других женщин вышли из дверей части и, поглядывая с любопытством на нашу парочку разошлись по разным сторонам. Проигнорировав мой кивок на них, моя напарница спокойно сидела с протянутым стаканом.

— И сколько наливать? — уточнил я, пожав плечами и выполняя поступившее распоряжение.

— Краёв не видишь, что ли?

Проследив за наполнением стакана, женщина поднесла его к носу, оценивая аромат содержимого, а затем спросила:

— По какому поводу пьём?

— Сегодня день рождения моей мамы. — мой голос, неожиданно для меня самого, едва не сорвался на хрип.

Внимательно посмотрев мне в глаза, капитан кивнула чему-то своему:

— Пусть у неё, где бы она ни была, всё будет хорошо!

И медленно, явно смакуя, опустошила свой стакан.

Я же снова ограничился маленьким глотком, протянув негаданной собутыльнице отрезанный своим перочинным ножиком кусок сыра.

Поблагодарив за угощение, женщина, упрятав сложенный стакан в карман, поднялась и, пожелав мне всего хорошего направилась прочь от меня и своей пожарной части.

— И всё? — невольно вырвалось у меня. Совсем не такого я ожидал от взрослой женщины, обнаружившей выпивающего втихомолку малолетку.

— А что ты хотел? Нотаций и нравоучений? — обернулась ко мне остановившаяся пожарная. — Так я не твоя родственница. Я наблюдала за тобой с самого твоего появления на этой скамейке. Пусть и не сразу, но я сообразила, чем ты тут занимаешься. Но также я заметила, что одет ты хоть и странно для твоего возраста, но опрятно и чисто, вполне ухожен, явно занимаешься спортом. При твоём совсем не хилом телосложении, пьёшь ты маленькими глоточками, а закуску наоборот не жалеешь. Так что сильно я не беспокоилась, периодически контролируя твоё поведение. Но и тут ты меня не разочаровал. А только что я выяснила, что вино у тебя явно дорогое и качественное. За весь день ты не опьянел, так как речь твоя ясная и связная, движения чёткие и выверенные. А чтобы к моменту окончательного опустошения бутылки ты таким же и остался количество вина я тебе изрядно уменьшила. Так что будь здоров, отрок!

И я вновь остался в одиночестве, ошеломлённо наблюдая, за красивой и умной женщиной, удаляющейся от меня лёгкой и уверенной походкой профессиональной манекенщицы. А машинально переключившись на режим магического зрения, я оценил и размеры её ауры — небесно-золотой ауры мага воды без какой-либо посторонней примеси.

Моя способность видеть эфирную энергию и ауры людей за прошедший месяц сильно прогрессировала. Я уже могу видеть ауры даже очень слабых магов. Эта аура иногда настолько мала, что её полностью скрывает носимая женщинами одежда. И еле заметное сияние можно увидеть только на открытых участках тела. Аура же сильных магов теперь похожа на огромные яркие разноцветные ёлочные игрушки, внутрь которых поместили движущиеся людские фигурки. Но таких людей я встретил не очень много. И к ним несомненно относятся мама Маша и тётя Валя. Но вот смотреть долго эфирным зрением не получается — начинает сильно болеть голова, не привыкшая видимо к такому режиму работы.

Всё прошедшее время постоянными тренировками я старательно развивал свои куцые магические способности. Теперь включение и отключения магического зрения не требует от меня каких-либо волевых усилий, а происходит мгновенно, словно по щелчку пальцев. Также я полностью перешёл на технику дыхания животом постоянно прокачивая через себя всё увеличивающийся объём маны. Попутные занятия уже не срывают такого дыхания, закрепившегося на подсознательном уровне. «Интересно, а как я дышу, когда сплю?» — всплыла вдруг неожиданная мысль.

Затраченные мною усилия не остались без вознаграждения. Наблюдаемая вокруг моих рук, ног и туловища аура тоже немножко подросла. И хотя цвет её не поменялся, но плотность значительно увеличилась. А в районе желудка даже маленькое солнышко появилось, пульсирующее в такт моему дыханию. Это солнышко постепенно выросло с едва заметной горошинки до немаленького такого райского яблочка. И продолжало расти дальше. Что это такое я, конечно же, не представлял, хотя кое какие догадки у меня появились. Но никаких неприятных ощущений оно мне не доставляло. Руками никак не прощупывалось. Так что и переживать по этому поводу я не стал.

Что творилось вокруг моей головы выяснить так и не получилось, так как глаза мои не желали покидать свои уютные гнёздышки, а все обнаруженные зеркала ни за что не хотели отражать то, что я надеялся в них увидеть.

И физическую форму свою, что оценила даже капитан, я успешно восстановил. Даже, как мне кажется, чуть крепче стал, чем был в свои старые тринадцать лет. Бег я всё время любил. Потому и пошёл в секцию лёгкой атлетики нашей школы. И тренер хороший попался, который заодно был и моим учителем физкультуры. Многих из его советов я придерживаюсь и в этом времени. Так что мышечная масса растёт, как на дрожжах. Но не так, как у тяжелоатлетов. Я скорее жилистым становлюсь, чем накачанным. Предполагаю, именно поэтому мне всё время хочется кушать. А скорее всего и рост энергетической системы влияет на мой удовлетворяемый лишь на небольшое время аппетит.

Хорошо, что одежду мы с мамой Машей приобрели на размер больше, чем мне подходило. Сейчас она как раз мне в пору и не нужно искать ей замену. Впрочем, во многом это совсем не наша с ней заслуга.

Мария Степановна в тот майский день, как и обещала, вернулась с работы в обеденное время, то есть почти сразу после моего приключенческого завтрака. Хорошо, что я вовремя увидел её из окна своей комнаты и, прикинув по времени её появления, что она не успела пообедать в столовой больницы, приготовил на быструю руку яичницу-глазунью. Благо, где находятся продукты и вся необходимая посуда, я уже знал. Так что к моменту появления приёмной мамы на пороге квартиры она уже могла обонять аппетитные ароматы, разлетевшиеся из кухни по всем комнатам.

Жаль, что кроме пары яиц, хлеба и масла других продуктов в холодильнике не было, так как сыр я благополучно уничтожил до этого. Да и ничего другого приготовить я бы не успел. А так, включил плиту на максимум, поставил сверху сковородку, а в неё бросил отрезанный кусочек сливочного масла. Пока вся конструкция нагревается и плавится (масло плавится, а не сковородка с плитой), достал из холодильника яйца и хлеб, мелко нарезал найденные там же перья зелёного лука. Затем осторожно разбил в растопленное и нагретое масло куриные яйца, посолил, поперчил немножко для вкуса и запаха. Через тридцать секунд убавил нагрев и жарил ещё около минуты, не забывая периодически наклоняя сковородку, поливать готовящуюся глазунью горячим жирком.

Когда в замочной скважине заскрежетали ключи, мне только и оставалось, что переложить на тарелку приготовленное холостяцкое блюдо, посыпать его сверху нарезанным луком и прикрыть кусочками белого хлеба. И чай заварился к этому времени. Только сахар я не клал в чашку, а поставил отдельно — как любит Мария Степановна я не знал, а ориентироваться на свой вкус побоялся, так как я тот ещё сладкоежка.

Судя по скорости уничтожения нехитрого обеда, со степенью оголодания Марии Степановны я угадал. Стряхнув с ног модельные туфельки, она, ведомая распространившимися ароматами, даже не переодеваясь устремилась на кухню. где я как раз раскладывал на обеденном столе столовые приборы. На ходу бросив «Привет!» и пройдясь мимоходом рукой по моей отрастающей причёске, женщина, постелив на колени приготовленную салфетку, с кошачьим урчанием накинулась на стоящее перед ней блюдо.

Я же, устроившись напротив неё, с улыбкой наблюдал за процессом уничтожения моего кулинарного «шедевра».

— Спасибо, Слава! — справившись с поставленной на столе задачей, проговорила откинувшаяся на спинку стула насытившаяся женщина. — Вкусная яичница у тебя получилась. Извини, что ни кусочка тебе не оставила — очень уж я проголодалась.

— Пожалуйста, мам Маш! — ответил я, как и обещал сам себе, перекладывая опустевшую посуду со стола в моечную машину. — Я поздно сегодня проснулся, только-только позавтракал и совсем не голоден.

Услышав мои слова, женщина сначала растерянно замерла, а потом расцвела улыбкой и, притянув меня к себе, расцеловала всё моё лицо. На слёзы, покатившиеся из её глаз я тактично старался не обращать внимания.

— Откуда ты узнал, как меня называл мой сын? — спросила она, крепко прижимая к себе моё тельце. — Тебе Валентина рассказала или Лизка?

Вот это совпадение! Я-то просто не смог заставить себя назвать по-другому эту добрую женщину, искренне заботящуюся обо мне. Но как бы то ни было, просто мама у меня только одна! Как и папа! И пересилить себя я не смог, да и несильно хотел, если честно. Но у меня на это есть веские причины! А Славка-первый чего так делал? Впрочем, чужая душа — потёмки, да и не моё это дело, так что и не мне его осуждать. Но что мне отвечать?

— Никто мне не рассказывал, Мария Степановна. Я сам так решил!

По моему мнению, если не знаешь, что говорить, говори правду — потом меньше врать и изворачиваться придётся.

— Спасибо, Слава! — снова поблагодарила мама Маша, подталкивая меня к выходу из кухни. — Беги одевайся. А здесь я сама закончу.

Быстро наведя порядок на столе, Мария Степановна отправилась наводить нарушенный порядок на лице. А я, давая ей на это время, не спеша переодевался в своей комнате. Хотя что там было переодевать? Весь мой гардероб состоял из одной рубашки и одних брюк. И если рубашек было маловато, то одними брюками вполне можно было какое-то время обойтись. А вот спортивного костюма для занятий физкультурой явно не хватало.

Что вам сказать о местных магазинах? С одной стороны — как в сказке побывал. У нас хоть и хватало всего и всем, но такого изобилия, разнообразия и красочности всё-таки не было. Друзья, чьим «предкам» довелось побывать за «бугром», пересказывали родительские байки и хвастались полученными в подарок вещами с яркими иностранными надписями и лейблами. Так вот что-то подобное было и здесь. Попав в громаднейшее двухэтажное здание супермаркета (здесь так называется то, что в Союзе носило название универсама) «Караван», мои глаза просто разбежались и долго не могли собраться вместе.

На втором этаже, с коего мы начали свой променад и на который поднялись по одному из трёх движущихся как в метро эскалаторов, находились секции, торговавшие одеждой, что и было основной нашей целью, посудой, инструментами и материалами, лекарствами и прочими промышленными, хозяйственными и ещё неизвестно какими товарами. Весь этаж обходить мы не стали, так как нужный отдел находился рядом с доставившим нас наверх пассажирским подъёмником.

И здесь выплыла другая сторона, неприятная лично для меня. При всём разнообразии здешнего ассортимента мы, а вернее я, смог выбрать только нижнее бельё и с большим трудом найденный и устроивший меня спортивный костюм. Вся остальная одежда мне решительно не нравилась или расцветкой, или фасоном, или и тем, и другим вместе взятым. В общем повторилась та же ситуация, что была накануне моей выписки из больницы — мне снова стало жутко неудобно перед заботящейся обо мне женщиной. Но и носить то, что продавалось в этом магазине было просто выше моих сил.

Самостоятельно упаковав выбранные мною вещи в висевшие здесь же пакеты, мы спустились на первый этаж. Оставив пакеты в ячейках камеры хранения (я ещё удивлялся, зачем она здесь нужна — мы ведь не на вокзале), мы направились за продуктами. Причём под продовольственные товары была отведена только половина первого этажа. В другой половине, насколько я успел заметить, продавалась бытовая и электронная техника, электроинструменты, мебель, даже автомобиль здесь стоял и его можно было тут же купить.

На продуктах Мария Степановна тоже экономить не стала, нагрузив по полной два пакета в половину меня ростом. Интересно, как мы будем всё купленное тащить домой? Супермаркет хоть и находится недалеко, но и покупок мы совершили немало. Причём продавцов в магазине не было и в помине. И только на выходе, проходя сквозь невысокую арку под внимательными взглядами представительниц, как следовало из нашивок на их форменных куртках, службы безопасности сети Пензенских магазинов «Караван», Мария Степановна провела своим комом по боковой её стойке.

А домой мы вернулись на такси. Где и когда его вызвала мама Маша я не заметил. Но при выходе оно уже гостеприимно распахивало перед нами свою дверь. Впрочем, попыхтеть нам тоже пришлось — лифта в нашем доме не было и всю тяжесть покупок ощутили на себе наши ноги, руки и спины.

Загрузив принесёнными продуктами опустошённый моими стараниями холодильник, и заполнив купленной одеждой пустующие полочки моего шкафа, Мария Степановна повела меня на экскурсию по микрорайону. Район оказался тихим, спокойным, ничем не примечательным, застроенным четырёх- и пятиэтажками с маленькими магазинчиками на первых этажах домов центральных улиц. Были среди них и продуктовые лавочки, и обувные мастерские, и ателье по пошиву одежды, и парикмахерские, и какие-то СПА-салоны. И, что совсем удивило, — магазины по продаже питьевой воды. Про фильтрующие элементы в квартирном водопроводе я узнал значительно позднее.

В одно из встреченных пошивочных ателье мы и заглянули. Здесь его хозяйка, явно знакомая с мамой Машей, проворно сняла с меня мерки, попутно выясняя мои предпочтения. Затем, задумчиво оглядев меня с ног до головы, и уточнив, насколько быстро я росту, зарылась в свой ПИКом, перебирая в нем различные изображения. Не найдя ничего подходящего, портниха вывела на экран мужской манекен и быстрыми движениями пальцев нарисовала на нём несколько вариантов именно того, что я хотел. Выяснив у Марии Степановны (так как от меня в этом вопросе не было никакого толка) материал будущих изделий, она оставила нас рядом со столиком с чаем и печеньем и ушла вглубь мастерской.

Вернулась она минут через пятнадцать с уже пошитой и даже упакованной одеждой. Расплатившись и выйдя на улицу, мама Маша в ответ на мой вполне резонный вопрос о примерке пояснила, что именно этой портнихе, которую знает уже много лет и которая ни разу ещё не подводила, в её профессиональных вопросах она доверяет на все сто процентов.

Вернувшись домой под витавшие в воздухе приятные ароматы свежеиспеченного хлеба и кондитерских эссенций, распространявшиеся от расположенных недалёко соответствующих предприятий, я тоже смог убедиться в высоком профессионализме швеи. В прочем, как подсказал мне всезнающий интернет, не швеёй была та женщина, а дизайнером одежды, чьей задачей было создание компьютерного макета будущего одеяния. А все раскройные, швейные и даже упаковочные функции выполняла автоматическая швейная машина. Потому так быстро нас и обслужили.

Экскурсия неожиданно для меня получила продолжение через два дня в школе, в которой мне предстояло учиться во второй раз за свою жизнь. «Средняя общеобразовательная школа номер двадцать пять города Пензы имени В.П. Квышко» — вот что я успел прочитать на табличке, когда мы вместе с Марией Степановной входили в двери главного входа четырёхэтажного школьного здания. Как оказалось, это была единственная на весь район школа. И мама Маша, подняв за последние дни все свои связи, устроила меня сюда на учёбу в седьмой класс с первого сентября. Две другие школы, существовавшие на районе ранее, были закрыты много лет назад из-за резкого уменьшения количества детей после опустошительного воздействия Вируса на население страны.

Основным преимуществом школы была её пятиминутная доступность и большой спортивный стадион. Так что место для занятий бегом и другими физическими упражнениями я нашёл, не потратив на это никаких своих усилий. На нём как раз какой-то класс сдавал нормативы по прыжкам в длину с разбега. Сразу же бросилось в глаза ничтожное количество мальчиков и их совсем не богатырские кондиции на фоне соседствующих девчонок. Да уж! Одно дело читать об этом, и совсем другое увидеть воочию. Впрочем, и я сейчас ненамного отличаюсь от своих сверстников. Хотя уже и не такой хлюпик, каким увидел себя в зеркале месяц назад. Кое какие мышцы на моём теле стали уже прорисовываться.

Другим достоинством школы оказался музей, занимающий половину первого этажа школьного корпуса. О сегодняшней экскурсии Мария Степановна тоже договорилась заранее, и её проводила сама директор школы. Как позже рассказывала мама Маша, она когда-то здорово помогла с лечением дочки директрисы, которая этого не забыла и с радостью согласилась принять меня в своё учебное заведение. Даже разрешила начать мой учебный год не с первого сентября, а на неделю позже, так из-за большого отпуска моей приёмной мамы мы не успевали возвратиться ко дню знаний с южного побережья Крымского полуострова.

И это ещё один сюрприз — приятный, в отличие от необходимости учиться ещё раз, преподнесённый мне мамой Машей. Всю неизбежность повторного полирования школьными штанами школьной же скамьи я и до этого отлично понимал, так что особой новостью это для меня не стало. Просто не ожидал нового знакомства так скоро.

Начало экскурсии по школьному музею прошло вполне предсказуемо, и ожидаемо скучно. Как и на многих подобных мероприятиях мне поведали, что школа вообще и музей в частности, кроме усвоения общеобразовательных программ, способствуют воспитанию у детей гражданственности, любви к Родине, бережному отношению к природе, формированию здорового образа жизни. По привычке эту вводную часть экскурсионной программы я полностью пропустил мимо ушей.

А вот сами музейные экспозиции меня заинтересовали. Одна из них под названием «От ВЧК до ДГБ» коротко рассказывала об истории служб государственной безопасности Руси и о выпускнике школы, чьим именем она названа, имевшем непосредственное отношение к такой службе. Другая была посвящена Пензенскому краю, его истории, культуре, и была представлена национальными костюмами и предметами домашней утвари местных жителей. Последняя, самая большая часть музея повествовала об истории школы, её достижениях и других знаменитых школьных выпускниках.

Выполнив взятые на себя обязанности экскурсовода, директор увела Марию Степановну, сославшись на необходимость уточнения каких-то моих данных. А меня, проявившего искреннюю заинтересованность экспонатами музея, оставили одного, попросив ничего руками не трогать. Что странно, так как по словам самой же директрисы музейные экспонаты постоянно используются в учебном процессе.

Согласно кивнув головой, я ещё раз прошёлся вдоль музейных стеллажей, рассматривая развешанные фотографии, читая их описания. И вдруг под россыпью старых и не очень школьных тетрадок я увидел зелёную обложку с маленьким мальчиком, пытающимся поднять тяжёлую металлическую гирю, своей ручкой достающую ему до колен. И словно наяву я увидел моего отца, протягивающего мне точно такие же зелёные тетрадки перед первой моей школьной линейкой. Не знаю, где папа их взял, но такие тетрадки были только у меня. И я ими страшно гордился. А последнюю чистую я берёг до самого конца школы. Она так и лежала в глубине письменного стола, как талисман, приносящий мне удачу в процессе учёбы, на контрольных и экзаменах.

Мои руки сами, не взирая на запрет, потянулись к увиденному кусочку моего прошлого. А перед глазами проносились воспоминания, как папа учит меня кататься на детском двухколёсном велосипеде, отсоединив его боковые поддерживающие колёсики, как он, хромая на подвёрнутую ногу, несёт меня на руках после моего падения с высокой школьной лестницы, как учит плавать в нашей речке, играть в шахматы и шашки, и как щедро угощает ремнём за выпавшие из кармана сигареты.

Раскрыв тетрадку, я разочарованно увидел, что её клетчатые листы, несмотря на неподписанную обложку, обильно украшены синими каракулями корявого детского почерка. И только последний листок остался нетронутым математическими задачками с красными оценками под ними.

Закончив изучать таблицу умножения на обороте обложки, мои глаза преподнесли мне ещё один сюрприз. Они увидели, а живущие сами по себе руки сграбастали ещё одно напоминание о моих школьных годах. И этим напоминанием оказались чешские простые карандаши в оранжевой деревянной рубашке с золотой надписью «Koh-i-noor». Тоже немалая ценность для советского школьника. Помню, как пахли эти карандаши деревом и свежим лаком! Конечно же тот карандаш, который я держал на ладони таким запахом порадовать уже не мог. Ещё бы ему сто лет почти! Какой тут запах? Но я не удержался и всё-таки понюхал.

И в этот момент послышался звук открываемой двери и приближающиеся голоса директрисы и Марии Степановны. Моментально вспомнился проигнорированный запрет на прикасание руками к музейным экспонатам, находящимся сейчас у меня в руках. И, казалось бы, ну что в этом такого? Ну взял, ну посмотрел! Сейчас положу всё назад в целости и сохранности. Но, видимо, моё подростковое тело было не согласно с доводами более взрослого сознания.

Поднявшаяся неожиданно во мне паника привела к тому, что выскользнувший из пальцев карандаш упал на пол и укатился куда-то навстречу приближающимся женщинам. Бросившись его искать, я совсем забыл про зажатую в руке тетрадку. А когда нашёл было уже поздно — я просто не успевал вернуть всё на свои места. И, чтобы грозная директор не заметила моего нечаянного проступка, быстро упрятал и тетрадь, и карандаш за пояс брюк, прикрыв сверху своей рубашкой. Так я и вынес раритетные вещи из школьного музея. Впрочем, их там было много, так что мой поступок, за который мне до сих пор нестерпимо стыдно, так и остался никем не замеченным.

Что делать с тетрадкой и карандашом, куда их девать я не знал. Вернуть в музей? Так в него до нового учебного года мне не попасть. Выбросить — не поднимается рука. Использовать по назначению — чистый листок всего один. И вообще я не видел, чтобы кто-нибудь здесь использовал бумагу для записей. Все пользуются комами. Оставить дома? А вдруг обнаружит мама Маша? Возникнут всякие неприятные вопросы. Вот и таскался с ними каждый день. Даже бельтбэг пришлось купить хотя и не только для них. Но не держать же неприкаянные улики постоянно за пазухой?

А сегодня старая тетрадка нашла применение. И хотя обмотанную ею бутылку не удалось укрыть от посторонних глаз, но таскать с собой чужую, бесполезную вещь мне надоело.

Поболтав рукой и на слух оценив остаток муската, я повторил тост, сказанный капитаном и приложился к горлышку пока последняя капля вина не покинула бутылку. Слухомер у меня оказался не откалиброван, потому что выпить пришлось немного больше, чем мне показалось на слух. Пустая бутылка вместе с неудавшейся маскировкой отправилась в урну, а остатки сыра — в мой желудок.

И всё-таки капитан оказалась не права. Или может организм у меня такой. Но последняя порция алкоголя была явно лишней. Что происходило дальше я вспоминаю, как отдельные сцены из воспроизводимого на стене диафильма.

Вот кадр, на котором я, по-прежнему сидя на скамейке, плачу, вспоминая родную маму, размазывая ладонями струящуюся по щекам влагу.

На следующем слайде зажатый пальцами карандаш выводит какие-то строки на вырванном зачем-то чистом тетрадном листке.

Вот сломанный карандаш отправляется вслед за распотрошённой тетрадкой, а я силюсь и не могу прочитать, что же я такое написал.

А через время я уже бреду в вечерних сумерках аккуратно расправляя исписанные крылья бумажного самолётика, и какая-то серая беспросветная муть, поднявшись из самых глубин моего я, окончательно затуманивает моё сознание.

Прояснение наступило как-то сразу после яркой вспышки, больно резанувшей по глазам. И, что совсем стало неожиданностью, за миг до неё мне привиделась Анька Бахметьева, которая, словно любящая жена, широко уперев ноги ласково глядит на своего «не вяжущего лыка» благоверного, многообещающе поглаживая крепко сжатую нежными музыкальными пальчиками деревянную скалку. Или в её руках была гигантская морковка? Тут я немного путаюсь.

Может именно это привидение и привело к моему мгновенному отрезвлению. А может этому способствовал богатый внутренний мир, стремительно покидающий меня и орошающий ближайшие кусты. А может и две фигуры в знакомой уже полицейской форме, стоящие по бокам и помогающие своими фонарями освещать проблесковым огням стоящей рядом служебной машины моё мелиоративное занятие.

Терпеливо дождавшись завершения очередного, последнего, судя по всему, цикла внесения органических удобрений в окружающую среду, стоящая поближе ко мне женщина при исполнении, разгоняя ладошкой воздух возле своего носа, перевела свет своего ручного прожектора на моё лицо и участливо вопросила:

— И не стыдно вам, молодой человек? Такой юный, а общественный порядок уже нарушаете! Куда только смотрит ваша мама? Предъявите-ка, пожалуйста, удостоверение личности.

Ничего не видя из-за слепящего света и сгорая от стыда, я, дрожащими почему-то руками, нащупал свой ком и протянул его представительнице правопорядка.

— Так-так-так! Вячеслав Александрович, значит! — услышал я из-за белого марева перед глазами. — Тринадцать лет — несовершеннолетний, а уже явное асоциальное поведение. Что мне с вами делать, уважаемый? Забрать вас в участок или выписать вашей маме штраф за плохое воспитание сына?

Вот уж чего мне точно не хотелось, так это отблагодарить маму Машу такими достижениями её новоявленного сыночка. Поэтому я отчаянно завертел головой.

— Не хотите? Хм-м. Приводов у вас до сегодняшнего дня не было. Так что с вами случилось? С чего вдруг такая тяга к употреблению алкоголя?

Я молча опустил голову. Раскрывать свою душу перед незнакомыми людьми я не собирался. Но и что ответить затуманенные винными парами мозги не могли сообразить.

— Хорошо, на первый раз мы ограничимся устным предупреждением. Извольте только объяснительную написать.

Мне протянули полицейский ком с лежащей на нём палочкой.

— На чьё имя писать объяснительную? — поинтересовался я у светового облака, по-прежнему висящего перед глазами, сжав ослабевшими пальцами подобие шариковой ручки. Неужели у алкоголиков такое снижение хватательного рефлекса?

— Пишите на начальника отдела. — посоветовало мне говорящее облако другим женским голосом.

— А что писать?

— Что сами посчитаете нужным. — ответил тот же голос.

— Ну, ладно. — смиренно пожал я плечами. Какой-то писательский вечер выдался у меня сегодня. Кстати, своего самолётика, поглазев по сторонам, я нигде не обнаружил.

Закончив непослушной рукой затребованное признательно-покаятельное писание, я вернул стражам порядка их имущество, обменяв его на своё. После чего они, даже не посмотрев, что я там накарябал, посоветовали привести мой внешний вид в порядок, пожелали мне здоровья и отчалили, весело мигая красно-синими огоньками на крыше своего автомобиля.

— Ну, и слава Богу! — облегчённо выдохнул я, убедившись сквозь мельтешащие перед глазами «зайчики» от мощного полицейского фонаря, что отъехавший патруль не собирается возвращаться обратно. А потом ещё раз попристальнее огляделся вокруг, определяя заодно свою местоположение.

За спиной у меня оказался угол знакомого бесконечного забора бумажной фабрики, за которым в сгустившихся сумерках едва различалась крыша высокого фабричного ангара и слышались звуки работающей тяжёлой техники. Далеко справа светились огни покинутой мною пожарной части. Прямо передо мной сияла окнами жилая пятиэтажка. А слева сквозь небольшие заросли поблёскивала спокойной речной гладью Кама. Именно к ней я спешно направил едва удерживающие меня в вертикальном положении ноги отмывать находящиеся на них испачканные кроссовки.

Просушивал я слегка промокшую обувь, сидя на набережной, уложив босые ступни на скамейку возле скульптурной композиции одномачтового парусника, взлетающего на гребень синей речной волны. Но занимался я не только любованием местным архитектурным творчеством и прохаживающимся в вечернем променаде женщинами.

Ещё я пытался разобраться с неожиданным упадком сил. Идти от пункта счастливого расставания с полицейскими до моего теперешнего местоположения было всего-то метров четыреста, не более. Но, судя по объективному хронометражу, тащился я сюда, едва передвигая непослушные ноги и стараясь никуда по пути не свалиться, около получаса. И общее моё субъективное состояние было такое, словно я, пробежав марафон, ещё и нормы ГТО65 на золотой значок сдал. Ведь рука моя, писавшая объяснительную, дрожала не от страха перед доблестными сотрудниками внутренних органов, а именно от этого странного бессилия.

Другое, что я хотел понять, откуда у меня внутри появилось чувство какого-то … Нет, не голода, хотя мой желудок и был сейчас пустым. Точно — опустошение! Вот правильное слово, характеризующее моё непонятное состояние. Как будто внезапно что-то привычное и обыденное, на что раньше не обращал особого внимания, вдруг в какой-то миг исчезло, ничего не оставив после себя. Чем-то это ощущение действительно походило на голод, но только не физический, а … энергетический? И когда я, осенённый неожиданной догадкой, посмотрел на свой живот не простым, а вооружённым магией взглядом, то сразу убедился в её справедливости. Моё солнышко исчезло!

Вернее, не исчезло, а превратилось в едва заметную яркую точку, висящую посередине живота примерно в районе моего ненасытного желудка. Выходит, та яркая вспышка, ударившая меня по глазам, и которую я принял за включившуюся полицейскую мигалку, была никем не видима, кроме меня самого. А ослепил мои глаза, несмотря на выключенное магическое зрение, сильнейший выброс эфирной энергии из моего внутреннего источника маны. И получается, что этой, постепенно накопленной энергии, к которой я незаметно для самого себя привык, мне сейчас не хватает, и меня терзает ещё и эфирное истощение. А случившийся резкий выброс эфира повлёк за собой также и падение моих физических кондиций.

Да это же не просто хорошо, это очень даже отлично! Ведь произошедшее означает, что я могу не только копить ману, но и каким-то образом выбрасывать её из себя. То есть в моих силах влиять на окружающий меня энергетический мир! Может и с аурами магов можно как-то взаимодействовать? Надо обязательно пробовать и тренироваться! Как говорил Карл Маркс: «Практика — критерий истины!» Впрочем, мне ничего другого не остаётся.

Рапорт. 8 июля.

«Министру внутренних дел Руси генералу Шевцовой Н.Р.

командира особой отдельной сводной оперативной группы ДГБ МВДР капитана Ильиной С.К.

(секретно, в одном экземпляре)

За прошедший период специалистками технического контроля зафиксировано изменение тематики сетевого трафика Счастливчика (перечни посещённых сайтов и просмотренных тем приведены в приложении А).

Подтверждено повышенное увлечение Счастливчика физической культурой вообще и бегом в частности. Занятия им проводятся дважды в день на спортивном комплексе Пензенской средней школы номер двадцать пять. Во время этих занятий прикомандированная Вами специалистка провела исследование психологического портрета Счастливчика (описание психопрофиля Счастливчика приведено в приложении Б).

С 1 сентября Счастливчик усилиями Кочур М.С. оформлен на обучение в седьмой класс указанной выше школы.

1 июля Кочур М.С. оформила внеплановый отпуск суммарной продолжительностью шестьдесят восемь дней.

3 июля Кочур М.С. приобрела на своё имя и на имя Счастливчика железнодорожные билеты на 13 июля в купе класса СВ+ вагона поезда №…, следующего по маршруту Пенза-Севастополь.

4 июля Счастливчик и Кочур М.С. приехали в гости к её двоюродной сестре, проживающей в городе Краснокамске по адресу улица Калинина, дом № … по её личному приглашению.

Вечером 7 июля наружным наблюдением был зафиксирован непродолжительный контакт Счастливчика с неизвестным лицом в форме капитана пожарной охраны. Первичная проверка контактёра подтвердила её принадлежность к пожарной части города Краснокамска. Дополнительная проверка контактёра ничего подозрительного не выявила (подробная информация приведена в приложении В).

В тот же день специалистки группы наружного наблюдения зафиксировали сильное алкогольное опьянение Счастливчика. На выполнение Вашего распоряжения от 21 мая сего года две сотрудницы, переодетые полицейскими, проконтролировали при личной встрече состояние Счастливчика и взяли с него объяснительную записку по факту нарушения общественного порядка в городе (приведена в приложении Г). Личности специалисток перед Счастливчиком рассекречены не были.

Для успешного выполнения поставленной перед группой задачи в условиях будущего посещения Счастливчиком Крымского полуострова считаю необходимым усиление группы специалистками с дайверской и горно-егерской подготовками».