Мои бенгальские подруги

ЗАМУЖЕСТВО ПО-БЕНГАЛЬСКИ

Какими же качествами должна обладать бенгальская девушка, чтобы выйти замуж счастливо?

Безусловно, она должна быть красивой. Как известно, у бенгальцев и у чехов разное понятие о красоте, разные представления о цвете кожи. Женихи в Европе не будут настаивать на том, чтобы у невесты были красивые длинные волосы, столь категорично, как индийские, поскольку длинноволосых красавиц у нас не так уж много. В Европе предпочитают стройных невест, в то время как бенгальцы излишнюю стройность принимают за нездоровье. К тому же считается плохим, если бенгальская невеста высокая. Это и понятно, ведь наша невеста была бы на целую голову выше бенгальских женихов.

Удивило меня и то, что у бенгальцев считается, что очки невесту не портят. У нас девушки в очках буквально сражаются за то, чтобы снискать мужскую благосклонность. В Индии же очки — признак интеллигентности.

Кроме того, бенгальская невеста должна быть целомудренной. Девушка, чье целомудрие было однажды поставлено под сомнение, невестой в Бенгалии стать не может. «Целомудренная» — это значит непорочная, как икона. Невеста должна опускать глаза долу уже с того момента, когда ее показывают родственникам будущего мужа, ну а на свадьбе она глаз и поднять не смеет.

Тут уместно процитировать легендарного законодателя Ману, придававшего огромное значение женскому целомудрию и оставившего индийцам немало добрых советов, как его хранить. Если уж мы сравниваем бенгальские требования к невесте с нашими, почему бы нам в таком случае не обратиться также и к чешским источникам? Слова чешской народной песни удивительно точно совпадают с требованиями легендарного Ману:

Наши девушки уже давно не краснеют. Индийские же девушки до сих пор доставляют всем эту радость. Они краснеют, опускают очи долу, прикрывают лицо краем сари.

О послушании бенгальских невест и говорить нечего. Это само собой разумеется. Девушка, которая согласна выйти замуж за того жениха, которого выбрали ей родители, — само послушание. Если бы я была бенгальским молодым человеком, то мне было бы, наверное, неприятно, что я не избранник своей невесты, а отдан ей по приказу. Но бенгальский юноша смотрит на жизнь реально. Он считает: если девушка слушает своих родителей, то и ему будет послушна. Ведь и у нас говорится: как к отцу, так и к мужу, как к матери, так и к жене.

Конечно, хорошо, когда невеста богатая. Кое-где на Востоке невеста просто покупалась. У бенгальских же индусов с дочерьми всегда были проблемы. Их долг — отдать за невестой порядочное приданое. Дело в том, что иметь дома незамужнюю взрослую дочь считалось для отца-индуса большим грехом. Так что семья жениха как бы получала плату за избавление отца от греха.

Выдать дочь замуж в бедной семье было равносильно тому, что пережить настоящее стихийное бедствие. Если в семье имелось несколько дочерей, то нечего удивляться, что следующую дочь отчаявшиеся родители называли Арнакали («За что, мать Кали?»). Это имя звучало словно начальные слова молитвы.

Да и у нас, собственно, приданое кое-где в ходу, хотя для большинства из нас это устаревшее понятие.

В Бенгалии приданое — животрепещущая проблема. Во время пребывания в Индии я даже слышала о движении за отмену приданого. Оно гарантировало «заключение браков без приданого». Членами подобных объединении становятся молодые люди, добровольно отказывающиеся от приданого невесты.

Индийское правительство официально запретило требование приданого, так что свадьбы без приданого теперь встречаются все чаще и чаще. Как-то раз я получила свадебное приглашение от одной своей бенгальской приятельницы. Из письма следовало, что заключался индуистский брак: равноценный в кастовом отношении, со всем традиционным церемониалом и, естественно, по договоренности родителей. И только в одном пункте он был нетрадиционен: семья жениха не получила приданого. Счастливая невеста писала мне об этом так: «Наш брак абсолютно традиционен. Мы впервые увидели друг друга во время свадебного обряда. Но не думай, что семья свекра потребовала от нас приданого! Задолго до того, как мой отец стал искать мне жениха, мы договорились с ним: я выйду замуж только в ту семью, где окажется достаточной моя ученая степень. Приданое — ниже моего достоинства».

И действительно, семья свекра ни в чем ее никогда не упрекала. Недавно я узнала, что у них родился сын и свекор исключительно хорошо относится к ней и к ее матери.

Что же это за степень, которая заменила девушке приданое? Моя приятельница закончила экономический факультет университета.

Как известно, набожность среди европейских девушек встречается еще реже, чем воспетый поэтами Востока стыдливый румянец. Бенгальские девушки в этом отношении отличаются от наших. В их комнатах в общежитии я видела образки богов и богинь или святых, которым они каждое утро приносили свежие цветы.

Для девушек, мечтающих выйти замуж, самым почитаемым является бог Шива. И не только потому, что он один из двух наиболее могущественных индуистских богов — царь всех земных и неземных святых, наделенный огромными сверхъестественными способностями, и может своим третьим глазом не только уничтожить все человеческие и божественные создания, но и вернуть всех к жизни и процветанию. Дело в том, что грозный и всемогущий Шива обладает еще одним качеством (как и наш святой Антоний), за что и пользуется такой популярностью у бенгальских девушек: он может помочь найти жениха. И что значат все миры — земные и неземные, угасшие и процветающие — в сравнении с маленьким конкретным счастьем?

Конечно, Шива не раздает женихов просто так, он требует поклонения. Самый благоприятный момент для его проявления — праздник «ночь Шивы». Девушка, желающая выпросить у Шивы милость в виде жениха, должна в этот день с самого утра соблюдать строгий пост. Она не смеет пить даже чай. Вечером она должна смешать немного молока с водой из Ганга, полить им символ Шивы, а также добавить в смесь еще листики и цветы растений. Если она все это соблюдет — желание будет исполнено. Надо лишь точно и ясно выразить свою просьбу. Лучше всего несколько раз повторить такие слова:

— Хочу жениха, похожего на Шиву!

Любопытно, что подобными просьбами Шиве досаждают не только незамужние девушки, причем с самого детства, но и жены, и матери. Некоторые утверждают, что они это делают ради мужа, другие признаются, что таким образом они выпрашивают жениха на случай своего нового рождения.

Однако Шива — бог великодушный, его еще называют Асутошем. Однажды, когда я смотрела бенгальский семейный альбом, мне рассказали историю, которая произошла с женщиной, изображенной на одной фотографии. Оказывается, ее родители долго не могли выдать ее замуж. То им жених не нравился, то будущий свекор требовал слишком большого приданого. Девушке шел уже двадцать пятый год, а она все еще оставалась незамужней. Отчаявшаяся мать много раз уговаривала дочь обратиться к Шиве. Но легкомысленная девушка все время отказывалась, заявляя, что не может поститься целый день. Когда девушке самой стало ясно, что шансы ее все уменьшаются, она решилась на пост. В день праздника Шивы она не завтракала и не обедала, но к вечеру не выдержала — быстро проделала все обрядовые операции перед символом Шивы, а затем поела. Только рис оставила, чтобы окончательно все не испортить.

В том же году сыграли свадьбу, и муж ее, как свидетельствовала фотография, был отнюдь не уродом: высокий, плечистый, усатый. Сокращение поста на нем никак не отразилось. Пожалуй, Шива действительно Асутош.

В Шантииикетоне девушки изучали что угодно, им безразлично, санскрит это или математика, — главное получить диплом. Но разве индийские юноши делают не то же самое? Девушкам диплом помогает найти женихов, молодым людям — работу. В этом я убеждалась не раз. Шантиникетонские студентки из «хороших семей» отличаются от средних калькуттских. Конечно, родители и тех и других стараются дать своим дочерям образование, чтобы затем хорошо выдать замуж. Шантиникетонские студентки эти родительские намерения активно поддерживают, в то время как калькуттские, более разбирающиеся в современной жизни, видят в образовании скоз рее возможный источник заработка. Поэтому между студентками и родителями здесь возникают споры. Родители готовы обеспечивать их образование до получения минимальной степени, гарантирующей замужество, — степени бакалавра. Но девушек часто не удовлетворяет перспектива остаться домашней хозяйкой. Они знают, что в наше время лучше крепко стоять на собственных ногах, и потому настаивают на возможности учиться и дальше.

Что ж, времена меняются! Еще совсем недавно бенгальские девушки не могли читать книги, свекрови отбирали их у своих снох, считая книги дьявольским искушением, отвлекающим от работы. Современная свекровь требует, чтобы сноха имела университетское образование.

Перед отъездом в Индию я была знакома с кастовой проблемой лишь теоретически, поэтому мне было очень интересно знать, как все это выглядит на практике.

Однако я была разочарована. В течение нескольких недель я вообще не сталкивалась с кастами. По отношению ко мне — особе в кастовом плане совершенно непонятной — индийцы вели себя абсолютно свободно. Я оставалась ночевать у них в гостях, мне давали платье, я ела вместе с хозяевами. И только постепенно я стала замечать кастовые обычаи там, где раньше их не видела.

Так, например, на свадебных приглашениях, которые я иногда получала, мое внимание привлекло совпадение фамилий. Барышня Мукхопадхьяя выходила замуж за господина Бандопадхьяя, господин Гангопадхьяя брал себе в жены барышню Чатопадхьяя. Я не была настолько несведущей, чтобы это совпадение не расшифровать так: брахман берет себе в жены брахманку. Когда же фамилии не рифмовались, я уже не была столь уверена. И тут я прислушивалась к тому, как оценивают брак сами девушки. В большинстве случаев они никак не комментировали кастовую сторону брака. Это означало, что все было в порядке. Но иногда по поводу свадебных приглашений возникал взволнованный спор. Это происходило в случаях кастового мезальянса. И тогда к дискуссии подключались даже самые молчаливые. Каждый горячо отстаивал свою точку зрения. Обсуждались вопросы, почему такой брак был заключен, какими преимуществами обладал партнер, проигрывающий в кастовом плане. Были и такие, которые утверждали, что все не правы и обе семьи могут быть в кастовом отношении равноценны.

Мне казались странными все эти рассуждения, они не соответствовали эмансипированной университетской среде. Однако постепенно я пришла к убеждению, что в отношении браков преобладающая часть индийцев верна своим кастовым традициям. Это относится даже к тем из них, которые считали касты недостойным пережитком прошлого. Я видела в этом своего рода попытку уйти от ответственности, это всем известное: «а что, если…» А что, если в кастах что-то есть? А что, если вновь будут действовать законы кастовой чистоты? Ведь если я здороваюсь за руку с европейцами или ем вместе с «нечистыми», эти действия не распространяются на длительный период. В конце концов я могу в любой момент совершить ритуальное очищение. Но супружество? От него очиститься нельзя, это намного серьезнее, оно на всю жизнь.

Поэтому не только сельские жители, но и родители бенгальских инженеров и врачей ищут для своих дочерей и сыновей в кастовом отношении равноценного партнера. Моя знакомая, европейская женщина, которая была замужем за индийцем, искала для своей дочери жениха из касты, соответствующей касте мужа, хотя несчастная девушка уже тем потеряла свое место в обществе, что родилась от смешанного брака.

В свободное время я читала брачные объявления и поняла, что ситуация намного сложнее, чем я себе представляла. Куда там древним арьям с их четырьмя варками! В современной Индии более 2000 каст, а сколько их в Бенгалии, этого не знают даже сами бенгальцы! Зато каждый из них прекрасно разбирается, на ком можно, а на ком нельзя жениться. Для меня бенгальская система каст была таким же темным лесом, как и бенгальские джунгли. Из брачных объявлений я узнавала названия каст, о существовании которых и не подозревала.

Популярный бенгальский писатель Шоротчондро Чатопадхьяя описывает в своем известном романе «Шри-канта» историю двух сестер, которых родители по кастовым соображениям выдали замуж за пределы Бенгалии, так как в родных местах не нашлось ни одной семьи той же касты, что и они сами. Совсем юные девушки попали в чужую среду, где не понимали слов не только соседей, но даже собственного мужа и, еще хуже, свекрови. Они не могли выполнять ее приказаний, казались непослушными, жизнь их превратилась в беспрерывную цепь страданий, в поток непонятной им брани, зато весьма понятных побоев. Одна из девушек не вынесла столь совершенного в кастовом отношении супружества и повесилась.

Не знаю, имеют ли место подобные случаи сегодня, но в том, что до сих пор требование достойной касты стоит на первом месте при заключении брака, я убедилась сама.

Нужно, конечно, добавить, что я знаю целый ряд и межкастовых браков. Я даже побывала на двух межкастовых свадьбах — обе отмечались не менее торжественно, чем свадьбы, совершенные в кастовом плане.

На первой свадьбе я была в качестве знакомой жениха. С ним самим я познакомилась еще в Плзене, где он находился на практике, в то время, когда фирма «Шкода» строила металлургический комбинат в индийском городе Ранчи. Сейчас этот мой знакомый служит там инженером. Невеста была из более высокой касты. Ее родители правильно рассудили: для их дочери выгоднее стать женой хорошо оплачиваемого служащего на процветающем предприятии, нежели не оскверненной в кастовом отношении, но зато более бедной, с необеспеченным будущим. Ибо хорошо оплачиваемое место среди всех остальных качеств индийских женихов не так уж часто встречается.

На другой неравной свадьбе я знала и жениха, и невесту. Я встретилась с ними в Праге, где они оба занимались естественными науками. В Праге они познакомились и решили, хотя, может, и несколько не по-бенгальски, пожениться. Когда потом на свадьбе я разговаривала с матерью невесты, она похвасталась:

— Как я рада, что дочь сама себе нашла жениха. Хотя он и из более низкой касты, да благословит его бог! Вы даже не представляете, как сложно выдать замуж дочь. А теперь мне даже приданого не надо покупать.

Что ж, время накладывает отпечаток и на кастовое мировоззрение. Я желаю бенгальским родителям при выборе партнера для их детей как можно меньше обращать внимания на кастовое происхождение. Это облегчит им жизнь.

При выборе невесты везде в мире действует еще одно соображение — возраст. Это вовсе не значит, что обязательно нужна пятнадцатилетняя или двадцатипятилетняя невеста, но обязательно, чтобы была соответствующего возраста. Но что значит в Бенгалии этот «соответствующий» возраст? И с какого возраста девушка считается тут старой девой? Еще сто лет назад ответ на этот вопрос был очень прост. Мудрый Ману выразил это совершенно ясно, сказав, что отец, который выдаст замуж восьмилетнюю дочь, имеет такую же заслугу, как если бы он выдавал замуж богиню Гаури. С каждым прибывающим годом дочери эта заслуга понижается. Однако, если отец не выдаст свою дочь до одиннадцатилетнего возраста (считается, что в это время девушка достигает половой зрелости), он будет проклят.

Трудно сказать, сколько проживало в Бенгалии сто лет назад таких одиннадцатилетних «старых дев», но из литературы явствует, что любой отец предпринимал все возможное, чтобы выдать свою дочь замуж как можно раньше. В подкасте вайдья было, например, принято, чтобы две беременные женщины давали обет поженить своих будущих детей, если они родятся разнополыми. Некоторые члены других каст очень удивлялись этому обычаю. Не потому, конечно, что решение будущих матерей было несколько преждевременным, а потому, что при этом иногда случалось, что невеста могла быть немножко старше жениха.

Нельзя, конечно, думать, что выданные замуж маленькие девочки с момента свадьбы проживали вместе со своими мужьями, которые иногда годились им в дедушки или оказывались немного старше их самих. Дочь выдавали замуж — цель была достигнута, и с отца снималась вина за пренебрежительное отношение к очень важному религиозному долгу. Девочка после свадебного обряда возвращалась к своим куклам в отцовском доме, тем более что будущее ее уже было устроено.

И лишь когда такая невеста достигала половой зрелости, играли своеобразную «вторую» свадьбу — менее торжественную и менее дорогостоящую — и молодую жену в закрытом паланкине отправляли в дом свекра. Эти паланкины до сих пор являются символом брака, столь же распространенным, как у нас обручальные кольца.

Соответствует ли возраст супружескому сожительству и появлению детей — это, конечно, вопрос взглядов. Уже в XIX веке реформаторы стали выступать против раннего заключения браков и принуждения женщин к преждевременному материнству, которое сказывается отрицательно не только на их здоровье, но и на здоровье детей.

Издание в 1890 году закона, определяющего минимальную возрастную границу невест в двенадцать лет, вызвало среди правоверных индусов резкий отпор. Поначалу на собраниях протеста цитировался Ману и создавалось впечатление, что этот новый закон рушит саму основу тысячелетней культуры, но позднее, когда эта граница была повышена до тринадцати лет, уже никто не протестовал. Реформаторы добились своего. Сегодня девушки с разрешения родителей могут выходить замуж после пятнадцати лет. Если разрешения нет, необходимо ждать наступления совершеннолетия: невесте — до 18 лет, жениху — до 21 года. Центральное правительство, а также правительства штатов стремятся еще более повысить возрастные границы. Чем позднее свадьбы, тем меньше детей. Демографический взрыв — большая проблема Индии. Однако и в настоящее время все еще имеют место преждевременные браки. В бенгальских деревнях я иногда встречала девочек с маленькими братиками и сестричками на руках. Только при внимательном рассмотрении я обнаруживала, что у «старших сестричек» красный пробор в волосах и, собственно, они-то и есть матери.

Однако большинство родителей уже перестали слушаться Ману и считаются только с законом, но — главное — с современной экономической ситуацией.

Молодые люди из средних и высших слоев общества часто женятся в возрасте двадцати восьми — тридцати лет, то есть не только после окончания университета, а после того, как найдут постоянную работу. Если родители жениха ищут невесту со светлой кожей, то, в свою очередь, родители невесты вправе требовать, чтобы их зять был в состоянии обеспечивать свою будущую семью.

Для этих слоев самый популярный возраст невест — двадцать два — двадцать три года или же на два года старше, если они желают иметь невестку — кандидата наук. Да и сами невесты, как уже было сказано, иногда стремятся немного отсрочить замужество, чтобы успеть найти работу и для себя.

Паланкины, в которых девушка-подросток когда-то отправлялась навстречу своему будущему в неизвестный дом, ныне встречаются лишь на свадебных приглашениях. Современные индийские невесты, точно так же как и наши, мечтают прибыть со свадьбы в машине, да хорошо бы еще с водительскими правами.

Как же выглядит свадебная церемония, о которой взывают девушки к Шиве, хотя они и обладают университетским дипломом? И вообще есть ли на свете девушка, которая не желала бы выйти замуж?

Прекрасно, что, несмотря на все современные взгляды на возраст, образование, социальное положение жениха и невесты, брачная церемония по-прежнему носит традиционный характер. Давайте же проводить реформы там, где это необходимо, и сохраним традиционность там, где она помогает нам ставить жизненные вехи, связывающие нас с предыдущими и последующими поколениями.

Несколько лет назад в Праге в витрине фотоателье я видела свадебную фотографию невесты в белом. На невесте была фата, в руках она держала букет цветов. В красоте ее ног мог убедиться любой, поскольку на девушке были надеты шорты. Я ничего не имею против моды, тем более если она подчеркивает наши достоинства. Я хотела бы только знать, не омрачилась ли радость невесты в сей торжественный момент? Например, не переживала ли она во время подписания брачного договора, что у нее на ногах мурашки, так как в Староместской ратуше всегда прохладно?' Любопытно было бы услышать также, как будут комментировать потом эту свадебную фотографию ее внуки. Ведь у моды весьма капризный характер.

Бенгальские невесты и женихи избавлены от подобных опасностей. Они выходят замуж и женятся в тех же нарядах, что и их бабушки и дедушки, хотя, конечно, пышности несколько поуменьшилось и сами свадебные обряды сократились на несколько дней. Бабушки на фотографии, обращая взор из-под опущенных век на своего избранника пятьдесят лет назад, выглядят точно так же, как и внучки на современных Фотографиях.

Вступлению в супружество индийцы придают огромное значение, достойное этого важнейшего в нашей жизни события.

Впервые с бенгальской свадьбой я столкнулась, не успев еще и прибыть в Бенгалию, а именно в Бомбее. Я пришла в гости в семью микробиолога, знакомого еще по Праге, где я видела его только в европейской одежде. Он показал мне свои свадебные фотографии.

Наряд невесты на этих фотографиях точно соответствовал торжественной традиции: сари, множество драгоценностей, на голове очаровательная диадема. Сам микробиолог, в отличие от невесты, одетой в красное, был весь в белом. На нем были дхоти и длинная куртка, на шее — белая гирлянда из цветов, голову увенчивала высокая, конусообразная белая шляпа с павлиньим пером, в ушах — колеблющиеся подвески. Я поинтересовалась, из чего сделан этот удивительный головной убор. Оказывается, его делают из шолы — тростниковой мякоти. Из этого же материала была выполнена и диадема невесты. Он сказал мне, что шола — вообще традиционный материал для украшений. На всех статуях божеств в дни религиозных праздников можно видеть диадемы и многие другие украшения, сделанные из шолы.

Поскольку был период праздников, посвященных самой популярной богине — Дурге, я имела возможность проверить сказанное мне. В Калькутте я посетила квартал гончаров, где статуэтки Дурги производятся в большом количестве. Именно там и жили специалисты по изготовлению украшений из шолы. Они восседали по-турецки на прилавках магазинчиков, придерживая ногами ножи, и с быстротой молнии с помощью этих ножей ловкими руками выделывали из куска шолы украшения: большие и маленькие звездочки, колечки с зубчиками, которые украшают диадему, листочки, бутончики лотоса, легко разворачивающиеся благодаря упругости материала. Вся эта белоснежная красота наклеивается затем на вырезанное из бумаги основание. Таким образом и возникают белые диадемы сказочной красоты.

Жаль, что диковинный головной убор жениха вызвал у меня лишь ассоциацию со свадебным шестиэтажным тортом или же со шляпой волшебника-чародея. Я видела этот убор потом несколько раз не только на фотографиях, но И на живых женихах. Однажды я ехала в поезде с группой участников свадебной церемонии, которые везли этот торжественный убор из Шантиннкетона в Калькутту (не знаю, может, в Шантиникетоне эти произведения искусства дешевле?). Убор был красиво упакован в тонкую бумагу, и в дорожной толчее его бережно несли на высоко поднятых руках над головами. И тем не менее, несмотря на заботу, проявляемую к этому предмету, я никак не могла отделаться от ощущения, что из этой шляпы кто-то начнет, как фокусник, вынимать розы или кроликов.

На всех свадьбах, где я была гостьей, меня уверяли, что бенгальская невеста так разодета и разукрашена на случай, если окажется некрасивой. Конечно, это было только шуткой.

Элементы наряда невесты сами по себе прекрасны: ало-золотое бенараси, тонкое как паутинка, розово-золотая тончайшая вуаль, торжественная бело-золотая диадема из шолы, благоухающая гирлянда из свежих цветов, драгоценности тонкой работы, волосы, уложенные в восхитительный узел, глаза, выразительно подчеркнутые черной линией, лоб и щеки, украшенные тонким рисунком, — но все в большом избытке.

Согласно традиции, невеста и жених (и мать невесты) в течение всего свадебного дня соблюдают строжайший пост, хотя в некоторых семьях допускаются отклонения (пьют чай и едят фрукты). Большинство свадеб и по сей день проходят на голодный желудок. Поскольку свадебные обряды совершаются поздно вечером, супружеская пара изрядно настрадается от голода.

И жених, и невеста выглядят отрешенно. Такое выражение лиц у нас можно видеть разве у работников, регистрирующих брак в ратуше. Но меня удивил наряд бенгальских священнослужителей. В отличие от нарядных жениха и невесты, у них, кроме дхоти, чадара — шарфа и брахманского ожерелья — символа кастовой принадлежности, никаких нарядов и украшений нет.

Свадебный церемониал сложен, и помнить, как все должно протекать, стоит жрецам немалых усилий. К тому же поблизости всегда множество женщин — знатоков семейных обычаев, и они не стесняются высказываться вслух, если жрец ошибается. Неудивительно, что брахман старается очень четко давать свои указания («подайте то, отнесите это» и т. д.), значительно громче, чем во время чтения священных текстов.

Что касается самих текстов, то тут жрецы немного разочаровали меня. Во мне жило представление, что брахманы выступают в роли хранителей древней индийской культуры. Я знала, что всю классическую санскритскую литературу в течение тысячелетий они передавали в устной традиции, и настолько точно, что в произношении нет ни малейшего отклонения, ведь оно могло бы, например, привести к тому, что принесенная жертва вместо пользы нанесла бы ущерб тому, кто ее совершил.

Я с большим нетерпением ожидала услышать на бенгальской свадьбе чтение санскритских текстов из уст профессионалов.

Свадебных текстов по сравнению с огромной классической литературой не так уж много. И тем не менее я не встретила ни разу брахмана, который мог бы читать все свадебные тексты наизусть. Потомки отличавшихся удивительной памятью хранителей индийского образования смотрели во время свадебных обрядов в книжки или же читали по бумажке слово за словом.

Свадебные обряды продолжительны, разнообразны, полны скрытого смысла. Кроме того, они различаются не только у отдельных каст, но и у отдельных семей. Однажды меня пригласили на свадьбу потомка Р. Тагора. Хотя все бенгальцы необычайно почитают Р. Тагора (однако они знают, что он сам и главным образом его отец активно участвовали в реформаторско-религиозном движении), меня уверяли:

— Не стоит идти на эту свадьбу. Их семья — против обрядов.

Оказалось, что семья Р. Тагора весьма чтит древние обряды. Именно там я и увидела наиболее сложные из них.

Замечу, что в распоряжении европейского гостя на бенгальской свадьбе должна быть по крайней мере одна тетушка для объяснения того, что происходит вокруг. Но тетушки, увы, бывают обычно заняты соблюдением ритуала, в особенности следят за тем, кто и какой сделал подарок (свадебные подарки выставляются в особом помещении, и любой интересующийся может узнать, что, например, этот утюг подарил дядя Дилип, а этот кувшин — сосед Гхош), а также присматривают за подготовкой свадебного угощения.

Вот почему на бенгальских свадьбах я была, как правило, предоставлена самой себе и, поскольку индийские свадьбы уже описаны несколькими чешскими авторами, коснусь лишь тех обрядов, которые особенно меня заинтересовали.

Итак, оставим в стороне предварительный церемониал, как, например, родительское благословение, жертвоприношение богине Кали — защитнице от всего злого, натирание порошком куркумы, и перейдем к главной части свадебного обряда в доме невесты, который начинается после захода солнца, в срок, выбранный священнослужителем согласно индуистскому календарю.

Наконец наступает момент, с волнением ожидаемый всеми, — момент «счастливого взгляда», когда молодые впервые видят друг друга.

Жених встает на низкую деревянную табуретку пири, украшенную сложным цветным орнаментом специально к свадьбе. Голову жениха родственники обматывают куском материи, чтобы удивление было действительно полным. Потом появляется невеста с тщательно закрытым вуалью лицом. Семь раз она обходит вокруг жениха (по правую руку) в сопровождении кого-нибудь из старших родственников.

В те времена, когда девушек выдавали замуж в детском возрасте, их носили вокруг жениха на руках или на пири старшие родственники. В богатых домах для ношения пири с невестами даже держали особых слуг-помощников. В некоторых семьях этот обычай ношения невест на пири сохранился и по сей день.

После того как невеста семь раз обойдет жениха, вуаль приподнимают и тотчас открывают жениха. Наступает то, чего ждут толпы родственников и гостей, свадебный фотограф и, надо полагать, сами жених и невеста. Хотя невесте приоткрыли вуаль, она по-прежнему упрямо не поднимает глаз, как если бы суженый ее вовсе не интересовал. Родственники шумят, фотограф наготове, но невеста все еще не поднимает глаз: застыла подобно скульптуре.

Наконец двоюродным братьям и сестрам удается заставить ее сделать «счастливый взгляд». Ресницы поднимаются, фотоаппарат щелкает, родственники выражают энтузиазм, но невеста все еще безмолвна. И так до конца обряда. Потупив взор, невеста обменивается с женихом свадебными гирляндами, затем она подает руку жениху, чтобы ее связали с ним желтой нитью, и, все так же потупив взор, выслушивает торжественное заявление своего отца о том, что он передает ее мужу, и торжественную клятву своего мужа, что он будет заботиться о ней и хранить ее честь. Из-под опущенных век она наблюдает, как связывается узлом конец ее сари с нарядом жениха, и, не поднимая глаз, проходит свои семь шагов вокруг огня — божественного свидетеля обряда.

Все так же с потупленным взором идет она с женихом в спальню. Никто из веселой толпы родственников не обращает внимания на то, что уже поздно и что супругам, возможно, хотелось бы побыть одним. Тетушки, двоюродные сестры, племянницы — вся собравшаяся вокруг компания подшучивает над несчастной парой, порой отпуская острые шуточки.

Покуда невеста с женихом сидят в спальне посреди подшучивающих родственников, остальная публика приступает к торжественной трапезе.

Что наши заботы о том, пригласить или не пригласить на свадьбу какую-нибудь лишнюю тетушку в опасении, что число гостей и без того велико и что, не дай бог, вместо пятнадцати придут двадцать гостей. Все это ничто, если вспомнить, что на индийской свадьбе в торжественной трапезе участвуют вся деревня, весь квартал, все друзья со всеми родственниками, все коллеги и все начальство! Это огромное общество немало съест, поэтому после расходов на приданое траты на угощение — второе по силе бедствие, обрушивающееся на бенгальского отца.

Дом, как правило, мал для подобной церемонии. Ситуация решается по-разному; например, в саду из бамбуковых палок возводится огромный навес и угощение устраивается прямо под ним. Иногда снимается здание школы, если свадьба проходит в праздник. Несколько нанятых поваров заранее готовят угощение, дюжина или несколько дюжин слуг убирают комнаты.

Было время, когда в Индии было плохо с продуктами, и тогда вступило в действие правительственное постановление о том, что на свадьбе должно присутствовать не более пятидесяти человек. Жестокое постановление, но что оставалось делать! К свадебному приглашению в то время прилагалось вежливое добавление: «В соответствии с правительственным распоряжением будет подано лишь легкое угощение. Покорно просим извинить нас» или «Со всей скромностью обращаемся к Вам, чтобы в соответствии с правительственным постановлением Вы принесли с собой продовольственные карточки».

Я забыла упомянуть еще о звуковом оформлении обряда, что является немаловажным элементом праздника. Здесь и торжественная игра на раковине, и горловой звук «улу-лу-лу», и особый распев, которым женщины встречают жениха и невесту, и, конечно, свадебная флейта. Ее щемящее пение, несущееся в тропической ночи, на много миль вокруг разносит весть о свадьбе.

В день, когда супружеская пара идет в дом жениха, происходит торжественная встреча невесты. Хозяйка дома с лампадкой в руке приветствует невесту и посыпает ее голову на счастье священной травой и рисом. Затем следует множество действий, сводящихся к тому, что невеста будет для этого дома настоящей богиней счастья Лакшми; невеста в ответ должна подержать на боку кувшин, полный воды (чтобы стать работящей), ступить в каменную чашу с подкрашенным молоком (чтобы стать прекрасной), подержать в руках живую рыбу (чтобы родить мужу много детей).

После этого свекровь дает снохе еду. Но и эта услуга имеет свой строгий порядок. Свекровь садится на землю с вытянутыми ногами, усаживает сына, а по его левую руку — молодую жену, потом собственной рукой угощает их молоком и сладостями.

В доме мужа устраивается угощение, во время которого гостей обслуживает невеста. Сначала муж вручает жене два сари и поднос с горкой риса и заявляет, обращаясь к присутствующим как к свидетелям, что отныне берет на себя ответственность за ее питание и одежду до конца жизни. После этого молодая угощает всех рисом. Сначала подносит мужу, а затем каждому присутствующему кладет на его банановый листок горсть за горстью со своего подноса.

Эта трапеза осталась бы чисто символической, если бы слуги со своими ведрами, полными свадебных угощений, тут же энергично не бросались наполнять банановые листы припасенными яствами.

Еще одна очаровательная церемония — «цветочное ложе»: в спальне невесту с головы до пят украшают цветами, и в этот миг она действительно сказочно прекрасна.

Существует множество легенд, объясняющих, почему обязана поститься мать невесты и почему мать жениха, наоборот, должна в день свадьбы съесть семь больших блюд, почему жених с невестой не смеют вместе спать во вторую свадебную ночь, но разъяснение всего этого заняло бы слишком много места. Так что бросим в жениха и невесту горсть риса и ракушек, пожелаем им при этом счастливого благополучия и подумаем о том, так ли уж, как, возможно, нам сначала показалось, жесток обычай вступать в брак по родительскому велению. В пользу традиционной бенгальской свадьбы говорит аргумент, приводимый самими бенгальцами в дискуссиях на эту тему (во время которых я представляла, естественно, европейскую точку зрения), — сравните процент разводов в Бенгалии и в Чехословакии, и ответ будет совершенно однозначен: число разводов в Чехословакии во много раз превышает число разводов в Бенгалии.

Но подобный подход был бы все же слишком прост, чтобы оказаться правдивым. У нас число неудачных браков можно измерить числом разводов. В Индии это не так. Иными словами, если бы для бенгалки развод был так же прост, как и для наших женщин, то, вероятно, процент разводов значительно увеличился бы. Но пока решение семейного кризиса путем развода в индийском обществе непопулярно. И тот, кто решается на подобный шаг, подвергается осуждению со стороны своего окружения, что в Индии намного хуже, чем неудавшийся брак. Можно ли считать, что бенгальское супружество более мучительно, чем наше? По-видимому, нет.

Я утверждаю, что в браке рядовая бенгалка и рядовой бенгалец черпают гораздо больше радости, чем средняя чехословацкая пара. Но и не все безоблачно. Счастье — не заключительная страница романа для девушек. В постоянном кипении чувств всю жизнь не проживешь! Бенгальское отношение к супружеству можно выразить следующей формулой: «предназначенность, неразделимость и необратимость выбора».

Мало ли этого для счастья? Для нас, наверное, мало. Однако у бенгальцев, в отличие от нас, это чувство длится всю жизнь.

Мы теряем голову от счастья в медовый месяц. Но как только оказывается, что она не хочет готовить ужин, а он — мыть посуду, наступает разочарование. Наше супружеское счастье, как правило, не выдерживает испытания бытом. Бенгальцы же в супружестве нацелены на повседневность, и в этом прочность их отношений.

Однако вернемся еще раз к выбору партнера.

Нам кажется ниже нашего достоинства, чтобы мужа или жену выбирал кто-то другой. Хорошо, но как же на самом деле выглядит наш так называемый «самостоятельный, единственно правильный выбор»?

Если нам восемнадцать лет и меньше, нам нравится девушка (или молодой человек), у которой (которого) красивые глаза и фигура, она (он) умеет хорошо танцевать и играть на гитаре. Если нам двадцать три года и больше, для нас притягателен партнер с одинаковыми культурными интересами и взглядами на положение в обществе.

Мы выходим замуж и женимся, и все наши одинаковые взгляды на кубизм и эмансипацию отодвигаются в сторону вместе с гитарой. Прошло время прогулок, походов, концертов, выставок, появились дети, уборки, готовка и т. д. Мы готовы простить мужу незнание в области додекафонии, только бы он каждый день приводил ребенка из яслей. А жена? Пусть она будет кривоногой, лишь бы в воскресенье на столе у нас появилось блюдо пирожков, а белье было в порядке.

Неужели выбор оказался ошибкой? Мы выбирали как умели, выбирали самое лучшее в полном соответствии с нашими возрастными представлениями. Здесь. мы подходим к сути дела: все это — требования до супружества. Мы даже представления не имели, что должны или не должны требовать от партнера. Мы думали о вечной любви. Но партнер нам нужен для повседневной жизни — работы, заботы о детях, для заработка хлеба насущного, помощи в болезнях. Теперь это становится для нас самым существенным.

В спешке рабочего дня мы иногда успеваем заметить, что у мужа красивые глаза (но эти глаза должны нам улыбаться, а не метать молнии за то, что на ужин опять одни шпроты), а у жены красивая фигура (но она не должна вставать в боевую позицию каждый раз, когда после собрания вы возвращаетесь домой поздно).

Факт, однако, остается фактом. В супружеской жизни в большинстве случаев важны совершенно иные качества, нежели при досвадебном знакомстве. При выборе партнера мы часто не знаем этого, не слушаем советов и не обязаны их выслушивать.

Индийские юноши и девушки такие советы не только выслушивают, они их слушать обязаны. Всегда ли правильны эти советы? Оставим в стороне эмоции и постараемся взглянуть на дело беспристрастно.

Хотя в Индии судьбу молодых людей решают отец и мать, вряд ли можно думать, что родители желают собственному ребенку несчастья. Я не говорю здесь о безусловно реакционном кастовом подходе, к тому же в наше время он, к счастью, теряет свою прежнюю силу. Лица, принимающие решение, имеют немалый супружеский опыт, поэтому они могут выдвигать требования, которые их чадам и в голову не пришли бы.

И еще. Когда мы говорим о критериях оценки невесты, мы видим, что они носят не только практический, но и эстетический характер — короче говоря, такой, на котором настаивали бы сами чада, если бы им дали слово.

На всех таких свадьбах я видела, что жених несколько старше и выше невесты, жених и невеста имеют соответствующее образование и оба настолько красивы, насколько родители в силах найти привлекательного партнера. Могли бы жених и невеста достигнуть чего-то большего, если бы выбирали партнера по своему вкусу?

Я знаю, для нас было бы, наверное, унизительно раз десять показываться на смотринах в толпе чужих людей. Но разве не унизительно раз десять отправляться на танцы, да так и просидеть целый вечер у стенки только потому, что мы несколько полнее, чем это сейчас принято (ибо критерии красоты, как бы они ни различались, все равно ничего не значат)? Разве, собственно, не все равно, оценивает нас будущая свекровь или сам будущий жених?

О, конечно, конечно! Свадебные истории, о которых я вам рассказывала, не очень-то свидетельствуют в пользу свадеб по решению родителей. Во-первых, их описывала европейская женщина, подчеркивающая в основном их отрицательные стороны. Во-вторых, с бенгальской точки зрения все они закончились благополучно. Разве так важно, что мужа Минакши заставили вернуться? Важно, что он все-таки вернулся. Разве важно, вполне ли самостоятельны наши собственные решения?

В общежитии меня удивляло, как не ревниво относились девушки к красоте своих подруг. У нас в девичьих общежитиях мы часто бываем свидетелями ревнивых высказываний:

— Это у нее-то красивые волосы?

— Это у нее-то красивая фигура?

Неудивительно, ибо сразу же за воротами общежития начинается битва за партнеров. Шантиникетонские девушки таких битв не ведут. Они спокойны, их поведут другие и с лучшим оружием. Наши девушки не могли бы появиться на танцах с лозунгом «Хотя у меня и не такие красивые ноги, родители накопили мне на кооперативную квартиру». Не уверена, что призыв не подействовал бы. Примитивный материализм? Но разве погоня за красивыми ногами — нечто возвышенно-духовное? При обговаривании бенгальской свадьбы учитываются все качества, в том числе и те, что на первый взгляд не видны.

Я поведала истории, которые поразили меня, отчасти для того, чтобы показать, что я на стороне бенгальских обычаев, отчасти потому, что они хороши для рассказа. Но я могла бы привести целый ряд примеров счастливых браков по родительскому велению. Я могу, например, написать, что брак бомбейского микробиолога, так заинтересовавшего меня своим свадебным головным убором, — образцовый, потому что в семье прекрасная атмосфера и полное взаимопонимание. То же могу сказать об инженере из Ранчи, жена которого, согласно прежним представлениям, вышла замуж за человека из более низкой касты, чем она, и о многих других людях из Ранчи, с которыми я познакомилась еще в Чехословакии, а с их семьями в Индии. Все они счастливы. Что тут скажешь?

Разве только то, что бенгальские супруги испытывают глубокую благодарность к тем, кто устроил их брак. Например, мой шантиникетонский профессор, брак которого из всех известных мне я по сей день считаю одним из самых счастливых. Однажды профессор попросил меня не приходить завтра на консультацию:

— Знаете, к нам в гости приедет дядюшка, тот самый, который устроил нашу свадьбу.

Он и его жена мечтательно улыбались. Они были очень похожи на нашу счастливую пару, которая во время прогулки вспоминает:

— Помнишь, на этой скамейке мы впервые поцеловались…

Я не хочу утверждать, что лучше выйти замуж по-бенгальски, чем по-чешски. Выбор жизненного партнера — дело сложное, но жизнь невозможно повернуть назад, то есть прийти к подобным свадьбам и у нас. Я только хочу сказать: если уж мы так гордимся, что можем и умеем самостоятельно выбирать партнера, то обязаны и всем своим поведением после свадьбы доказывать правоту своего выбора.