Руп одолжил мне денег, чтобы я смог добраться домой, а Арти — одежду: рубашку и брюки цвета хаки, которые, как ни странно, оказались мне впору. В Кингстауне на улице Сент-Винсент я купил себе соломенные сандалии, а затем увлекательно провел время на таможне и в помещении иммиграционной службы в Сан-Хуане. Предполагается, что вылетающие самолетом пассажиры должны иметь при себе документы, багаж, бумажник и зубную щетку. У меня же ничего такого не было.
Меня хотели лишить гражданства, на что я заявил представителям местной власти, что яхта, на которой я вышел в море, затонула, а установить мою личность они могут, позвонив моим знакомым. Услышав магическое имя, которое я назвал первым, чиновники сразу стали ко мне внимательны и только что не улыбались. Было воскресенье, второе мая. Я набрал по памяти номер своего знакомого. Трубку сняла его жена, а потом передала ее мужу. Он переговорил с чиновником иммиграционной службу, а когда они закончили разговор, тот пожал мне руку, назвал сэром и сказал, что никаких проблем с вылетом в США у меня не будет.
Перед тем как сесть в самолет, я снова попытался созвониться с Мейером. На этот раз он оказался на своей яхте. Услышав мой голос, Мейер залепетал дрожащим голосом: «Слава Богу. Слава Богу». Я сказал ему, что мне нужно и что он должен сделать, и попросил его не волноваться.
Погода стояла отличная — самое время лететь над Багамами и любоваться поразительной красоты ландшафтом. Мне хотелось обдумать произошедшие со мной события, но делать этого я не стал — не был уверен, что это у меня получится. Поэтому я решил во всем положиться на Мейера.
Сойдя с самолета, я прошел по первому этажу здания аэропорта и вышел на автостоянку. Мейер ждал меня возле синего «форда», который он, следуя моим инструкциям, взял напрокат. «Форд», да еще темного цвета, — очень неприметная машина. Я попросил Мейера сесть за руль, поскольку сильно сомневался в своих водительских способностях.
Мейер вел «форд», а я говорил. Мы выбрали семейный мотель, стоявший недалеко от скоростной магистрали номер 1, ведущей в Лодердейл. Мейер снял для меня номер, кондиционер в котором работал словно отбойный молоток. Свой рассказ я закончил уже в мотеле.
Я распаковал вещи, которые Мейер забрал с «Флеша», открыв каюту запасным ключом. Он даже догадался захватить с собой бутылку джина, за что я ему был крайне благодарен.
Мейер достал из морозильной камеры лед, разложил его по стаканам и налил в них джина. Стаканы были одноразового пользования, но мутные — ими пользовались по меньшей мере пятеро постояльцев мотеля.
Я сел на кровать и стал потягивать прозрачный спиртной напиток с привкусом можжевельника. Мейер молча расхаживал по комнате, потом остановился и сказал:
— Одно мне не совсем ясно. Ты действительно все описал Ленни Сибелиусу и просил его распечатать второй конверт, если не объявишься до конца мая?
— Да. Но я назвал Лайзе дату десятое мая, а письмо Ленни написал уже после нашего разговора. Естественно, я не сказал ей, кому оно адресовано.
— Она тебе поверила?
— Даже не сомневаюсь. А потом Лайза все рассказала Полу, и конечно же он ей поверил, как она мне. Но к тому времени, как Лайза узнала про письмо, Пол в отношении нас зашел уже слишком далеко, чтобы иметь с нами дело. Следующей его задачей было заставить меня заговорить. И он мог бы это сделать. Мейер, ты знаешь, какой я упрямый, но Пол подверг бы меня таким пыткам, что я бы их не выдержал и раскололся. Я боюсь Диссо. Кстати, что ты о нем узнал?
— Начинал скромно. Очень смышленый и надежный работник. Высокообразованный. Вернулся в свою деревню и работал три года на человека, который ему помог. Затем в одной из компаний Уотербери. Пол Диссо произвел на Уотербери хорошее впечатление, и тот взял его к себе в головную контору, которая находится в Квебеке. Диссо тридцать шесть лет, холост, консервативен, набожный католик. Он не пьет и не курит. Вероятно, сумел скопить некий капиталец. Видный мужчина. Следит за собой. Отличный горнолыжник, превосходно играет в теннис.
Мейер вновь заходил по комнате, а я приложился к стакану. Из тарахтящего кондиционера тонкой струйкой потекла вода.
Наконец Мейер остановился передо мной и тоном лектора произнес:
— Может быстро понять, что является причиной, а что следствием. Трезвый ум — перед тем как рискнуть, все взвесит. Он наверняка понимает, что тот, кому ты послал письмо, человек компетентный. И так уж неуязвим разработанный им план? Надежно ли он защищен? Нет. Чтобы доказать его вину, следствию даже Гарри Бролл не потребуется. Если станет ясно, что Бролл получил ссуду обманным путем, то как это отразится на предложении акций «Сигейт»? Уотербери может запретить выпуск акций, а Дженсен, Бейкер и прочие будут рекомендовать покупателям аннулировать свои заявки. И все это произойдет, если твое письмо действительно существует. Пол Диссо уже ничто не сможет изменить. Ты понял, к чему я клоню?
— Думаю, да.
— Без продажи акций населению «Сигейт» начнет лихорадить. Что бы я сделал, оказавшись на месте Диссо?
— Забрал бы у Гарри триста тысяч?
— Конечно. Но мосты ни в коем случае сжигать бы не стал. Убил бы Гарри, поскольку он единственный из оставшихся в живых свидетель, взял на работе отпуск, уехал туда, где достать меня невозможно, и залег на дно. Если твоего письма не существует, если оно чистейшей воды блеф, вернулся бы после того, как срок истек, и продолжил начатое.
— А теперь послушай меня. Если Диссо уже скрылся, то я получаю от Сибелиуса свое письмо и мы ждем появления Пола. Если же он никуда не уехал и пока еще не избавился от Бролла, мы увозим Гарри в безопасное место и долго беседуем с ним о Мэри и Лайзе.
— Диссо, уезжая, не станет хлопать дверью. На всякий случай он оставит ее приоткрытой. Навешает Уотербери на уши лапшу и только потом скроется.
— А мы можем переговорить с Уотербери с глазу на глаз?
— Тревис!
— Что ты на меня так удивленно смотришь?
— Представь себе ситуацию: Гарри мы не находим, Пол никуда не уезжает, пакет акций, предназначенный для Бролла, все еще у «Сигейт». Как же тебе тогда удастся доказать Уотербери, что Диссо преступник? Даже труп Мэри, который может быть обнаружен и опознан, еще не доказательство его вины. Так что разговором с Уотербери мы ничего не добьемся. Он даже вряд ли уволит Пола.
— Мейер, у Пола длинные и сильные ноги.
— Тревис, не старайся убедить меня, что ты идиот.
— А еще длинные черные ресницы и яркие губы.
— Перестань!
— Возможно, мне хочется с ним потанцевать. Даже на ушко ему пошептать. Но я не хочу, чтобы Пол снова вышел на меня. Сам знаешь, человек он предельно осторожный. Он прекрасно понимает, что если я не утонул, то обязательно вернусь в Штаты. Поэтому я и просил тебя сделать так, чтобы тебя на моей яхте никто не увидел. Я что, поступил как перестраховщик?
— Нет.
— Мейер, не дай ему возможности выйти на тебя. Мы должны отсюда уехать. И я предлагаю тебе совершить потрясающий круиз.
— Круиз! Круиз?
— Это будет ни на что не похоже. Но о нем расскажу позже.
— Да уж, пожалуйста. А вот сообщений о гибели Мэри Бролл с Гренады пока еще не поступало.
— Ничего удивительного. Судя по всему, труп Лайзы еще не обнаружен. А в гостинице ее отсутствие никого не насторожит: проживание, как и питание, у нее оплачено вперед. Пока труп Лайзы не найден, администрация гостиницы будет считать, что Мэри Бролл отсутствует временно. Ее могли пригласить в гости на какую-нибудь яхту, взять в поездку по острову, а если у нее появился еще и любовник, то она может появиться в гостинице аж через неделю. Гренада — такой остров, на котором есть где расслабиться.
— В прошлую среду я звонил мистеру Уиллоу. Он сказал, что в понедельник получил от миссис Бролл телеграмму, в тот же день позвонил ее мужу, а во вторник перевел ссуду на его личный счет. Я знал, что эта новость тебя заинтересует, и попытался до тебя дозвониться. Звоню в среду — тебя нет. Звоню в четверг, пятницу, субботу — результат тот же. Можешь себе представить, как я обрадовался, услышав твой голос.
— Пол послал телеграмму от ее имени. Уверен, что при этом у него даже сердце не екнуло, — сказал я и, посмотрев на свое левое запястье, тут же перевел взгляд на наручные часы Мейера. — Итак, сегодня воскресенье, время — пять после полудня. Единственное, что мы сейчас сможем сделать, — это заняться поисками Гарри.
— И как ты собираешься это делать?
— Могу тебя заверить, что Пол из моей башки не все выбил. Кое-что в ней осталось. Так что позволь мне в ней немного порыться.
Я представил себе рыжеватые волосы женщины, ее светло-зеленые глаза, живое, энергичное лицо, стройную фигуру и гибкое тело. Затем я заставил женщину пройтись по кругу и улыбнуться. Да, это — Джинни Доулан, Оушен-бульвар, 8553.
Обойдя кровать, я снял трубку со стоявшего на тумбочке телефона, узнал по справочной номер Джинни и позвонил ей.
— Кто это? — сонным голосом произнесла она.
— Макги. Парень, у которого синий «роллс»-пикап.
— Ой! Это ты! А я уже начала точить на тебя зуб. Где ты? Попроси меня приехать к тебе, затем в ожидании моего ответа минуты три попотей и выбегай меня встречать. Хорошо?
— Это я сделаю позже. Когда угодно, только не сейчас.
— Что с тобой? Ты болен?
— Да, Джинни. Но не настолько, чтобы не смог к тебе приехать. Никто не должен знать, что я в городе. На это есть довольно веские причины.
— О’кей. В таком случае вопросов я тебе не задаю. Буду ходить по комнате и бормотать себе под нос: «Что же могло случиться с этим отъявленным потаскуном?»
— Джинни, ты настоящая леди.
— А кто в этом сомневался?
— Мне надо знать, продолжает ли Гарри встречаться с Бетси. Если их любовный роман не закончился, то где они встречаются?
— Этого даже Али Макгро по звездам не определит. А вот я знаю. Жизнью Бетси не совсем довольна. На прошлой неделе она была особенно раздражительной. В среду рано утром, часов эдак в пять, Гарри позвонили. Звонок ее разбудил, но она тут же заснула. Потом он растолкал ее, а когда она открыла глаза, то увидела, что он уже одет, а в руке у него дорожный чемодан. Гарри сказал, что срочно вылетает в командировку. Бетси несколько раз спросила, куда и насколько, но он ей так и не ответил. Она несколько раз звонила ему в офис, но ей постоянно отвечали, что его нет. Бетси даже подъезжала к зданию офиса, но его машины там не увидела. Возможно, что Гарри и в самом деле уехал в командировку. Единственное, что вызывает подозрение, — так это поспешность его отъезда.
— За последнее время хоть одну квартиру в доме купили?
— Твоя подруга точно нет. Она даже и не объявлялась. Возможно, ее вообще не существует.
— Ты очень подозрительная.
— Если бы ты знал моего мужа, то понял бы почему. Он даже в телефонную будку мог войти через одну дверь, а выйти через другую.
— Джинни, я тоже очень трусливый.
— Прекрасно. К таким мужчинам я уже привыкла.
— Я тебе скоро позвоню.
— Хорошо, дорогой. До свидания.
После разговора с Джинни Доулан мы с Мейером продолжили разгадывать наши «кроссворды». Гарри не мог не понимать, что, если у Диссо возникнут серьезные осложнения, дни его сочтены. Если в то утро звонок был от Пола, то Бролл, определенно, кинулся в бега. С другой стороны, Диссо знал, насколько труслив Гарри. Почувствовав, что ему грозит опасность, он сразу бы сбежал. Поэтому Диссо должен был делать все, чтобы не вспугнуть его.
— Отгадка кроется в деньгах, — напомнил Мейер. — Поэтому первое, что я завтра делаю, — так это еду в банк. Не думаю, что триста тысяч перешли на счет «Сигейт». У меня такое подозрение, что их вообще в банке нет.
— А как ты об этом узнаешь?
Мейер как-то не по-доброму улыбнулся:
— Вскрытие черепа мистеру Уиллоу я, скорее всего, делать не буду, а вот встряхнуть попробую. У банковского доверителя информацию о капиталах его клиентов просто так не вытянешь.
— Я еду с тобой.
— Полагаешь, что ты…
— Просто надеюсь, что по дороге в банк ты заедешь в супермаркет «Счастливый Сэм» и накупишь мне разных сладостей.
— А на обратном пути, чтобы ты не плакал, куплю тебе пиццу и пиво?
Вестибюль банка «Сазерн нэшнл бэнк энд траст компани» занимал половину первого этажа здания, недавно построенного на улице Бискейн. По площади он не уступал трем футбольным полям. Посетители, находившиеся в его конце, казались карликами. Ковровое покрытие, устилавшее пол вестибюля, было толстым и мягким, и каждая функциональная зона операционного зала отличалась от другой цветом — коралловым, кремово-желтым, бирюзовым. Фирменными цветами банка были бледно-синий и золотой. Его сотрудницы носили короткие жакеты этой расцветки, на кармашках которых были вышиты затейливые вензеля начальных букв банка. Точно такие же вензеля, только иных размеров, были вышиты на ковровом покрытии, выложены мозаикой на стенах и вытравлены на канцелярских принадлежностях. Служащие-мужчины носили сине-золотые блейзеры. Сотрудники банка должны были быть улыбчивыми и приветливыми, и с этой задачей они вполне успешно справлялись. Я бы нисколько не удивился, узнав, что у банка есть еще и свой гимн.
Мейер высадил меня в одном квартале от СНБ и поехал искать место для парковки «форда». Добравшись пешком до банка, я, не дожидаясь Мейера, вошел в него. На мне были яркие бермуды, широкополая соломенная шляпа с красной лентой, большие очки с бледно-оранжевыми стеклами, а на шее висела фотокамера-«мыльница».
Едва я вошел, как тут же от стены отделился охранник и, подойдя ко мне, подчеркнуто вежливо спросил: «Могу ли я вам чем-нибудь помочь?» Я ответил, что у меня здесь встреча с невысокого роста женщиной, которая должна была прийти в банк и обменять дорожные чеки, а потом спросил, где такие операции производятся. Охранник указал рукой в дальний конец зала. Никто, кроме него, внимания на меня не обратил. Туристами интересуются только тогда, когда им хотят что-то всучить. В остальных случаях они для окружающих не больше чем деревья в парке.
Я продолжал идти по мягкому ковру, понимая, что если остановлюсь, то тут же набегут охранники и начнут предлагать свою помощь. Когда появится Мейер, я не знал. Он предупредил меня, что сначала зайдет в кредитный отдел к мистеру Уиллоу, а потом вдруг вместе с ним спустится на первый этаж. А еще я не останавливался потому, что хотел убедиться, что Пола Диссо в банке нет. Иногда его лицо полностью исчезало из моей памяти, а потом всплывало.
Наконец появился Мейер. Он направлялся в мою сторону, а в полушаге от него шел, как я понял, мистер Вудро Уиллоу. Я принялся наблюдать за Мейером. Мы с ним договорились, что я могу к ним подойти, только когда он потрет пальцем нос. Проходя мимо, Мейер сделал вид, что меня не знает. Вудро Уиллоу оказался совсем не таким, каким я его себе представлял. Это был высокий молодой мужчина с гладким лицом и вздернутым носом. Голова у него была круглой, словно мяч, а рот как у обезьянок из мультфильмов Диснея.
Я медленно следовал за ними до тех пор, пока они не заговорили с мужчиной, сидевшим за белым столом в центре зала. Мужчина позвонил по телефону. Вскоре к ним подошла крепко сложенная женщина. Выслушав вызвавшего ее сотрудника банка, она сняла телефонную трубку. Через минуту молодая девушка принесла им гроссбух.
Когда она ушла, Мейер пожал сотруднику банка руку, вместе с Уиллоу и женщиной прошел через зал и остановился у длинного ряда касс. Женщина поговорила с худенькой молодой шатенкой, сидевшей в кассе, затем что-то сказала приставленному к кассам охраннику. Девушка закрыла окошко и вышла в зал. Женщина ушла. Мейер повернулся ко мне лицом и потер нос. Я подошел.
— Мистер Уиллоу, позвольте представить вам моего коллегу мистера Макги, — произнес Мейер. — Мистер Макги, познакомьтесь, это мисс Кети Маркус.
— Кто этот человек? — настороженно спросил Мейера Уиллоу. — Я не думал, что вы приведете…
— Где мы можем поговорить? — спросил его Мейер. — Пусть Кети сама нам расскажет. Мы ее надолго не задержим.
— Для меня чем дольше, тем лучше, — сказала девушка. — Я только что обнаружила недостачу в три доллара и теперь места себе не нахожу.
— Мы можем занять маленькую переговорную, — предложил Уиллоу. — Она наверху.
Лестница, по которой мы поднялись, осталась от здания, построенного еще в 1910 году. Все стены на втором этаже были обшиты дубовой филенкой. Повсюду лежали зеленые ковры. Ставь свой «мерс» под вязом, поднимайся в уютную комнату и веди переговоры о покупке почты или телеграфа, подумал я.
В переговорной стоял полированный стол из орехового дерева, а вокруг него — шесть кресел. Стол украшала тяжеленная стеклянная пепельница, а стены — две гравюры в рамках. Уиллоу закрыл дверь, и я тут же снял с себя шляпу, очки и фотокамеру.
— Отдыхом остались довольны? — подмигнув мне, спросила Кети.
— Девочка моя, когда мы проехали на старом огромном автобусе через весь этот «Эверглейдс»,[4] я сказал своей соседке: «Мамочка, нам бы следовало…»
Кети захохотала, и я умолк. Уиллоу, требуя тишины, постучал курительной трубкой по стеклянной пепельнице:
— Пожалуйста! Вопрос очень серьезный. Мисс Маркус, мы бы хотели выяснить вашу роль в…
— Тпру, друг мой, — резко оборвала Уиллоу девушка.
— Нет, вы меня все же выслушайте, мисс Маркус! Я сказал…
Кети поднялась с кресла и зашагала к двери. Остановившись у двери, она обернулась и с улыбкой посмотрела на Уиллоу:
— Вуди, когда придешь домой, скажи своей жене, что мисс Маркус оставила «Сазерн нэшнл» и перешла работать в другой банк. Благо, что он совсем рядом. Мне только улицу перейти. Ты что, хочешь узнать, насколько я лояльна? Да?
— Пожалуйста, вернись и…
— Дорогой Вуди, какой же ты двуличный. Ты меня постоянно в лифте за задницу щиплешь, к стене прижимаешь, а теперь в присутствии этих джентльменов собираешься учинить допрос. И при этом хочешь, чтобы я смирно сидела и слушала твои мерзкие вопросы. Нет уж, спасибо. Сейчас спущусь вниз и расскажу всем, почему я увольняюсь.
— Кети, — умоляюще произнес Уиллоу.
Девушка продолжала держаться за дверную ручку.
— Ну, это только начало, — прищурив глаза, сказала Кети. — Теперь хочу услышать продолжение.
— Извини. Не хотел тебя обидеть.
— Так ты все еще хочешь, чтобы я осталась?
— Да. Сядь, пожалуйста.
Кети медленно подошла к креслу, села и улыбнулась:
— Вуди, если бы эти джентльмены были мне незнакомы, ты бы сейчас в их глазах предстал полным ослом. Но я среди друзей. Среди друзей, которые сняли с тонущей яхты одну крашеную блондинку.
— Все, вспомнил, — произнес Мейер.
— Дельмоника Пеннипакер? — вглядываясь в лицо Кети, спросил я.
— Это имя я взяла себе на время отпуска. Вуди, как я поняла, ты хочешь, чтобы я подробно рассказала, как выплатила по чеку наличные мистеру Гарри Броллу.
Вудро Уиллоу начал выходить из шокового состояния. Откашлявшись, он рассказал, что в прошлую среду мистеру Уинклеру, вице-президенту банка, позвонил Гарри Бролл и сказал, что хочет по чеку снять со своего счета триста тысяч. Что в банк он придет в четверг около одиннадцати. Он предупредил мистера Уинклера, что деньги хочет получить в стодолларовых банкнотах.
Теперь настал черед Кети:
— Каждую выданную клиенту сумму кассир записывает. Если такого учета не вести, то денег не останется в кассе. Старшим кассиром у нас работает Херман Фальк. Он предупредил меня, что мне предстоит выплатить мистеру Броллу триста тысяч. На случай ограбления мы стараемся держать в кассе минимальную сумму. Если нам требуется пополнить ее или отослать деньги, мы подаем сигнал в хранилище. Тогда к нам приезжают на маленькой электрической тележке для перевозки денег.
Теперь о вашем деле. В десять минут двенадцатого Херм подводит к моему окошку двоих мужчин. Для того чтобы за ними не занимали, вывешиваю табличку с надписью «Закрыто». Херм берет у мужчины, пришедшего с мистером Броллом, чемоданчик и через оградительный барьер передает его мне. Мистер Бролл дает мне чек, а Херм его подписывает и идет в хранилище. Он возвращается с тележкой и ставит ее за моей будкой. Я беру с тележки пачки банкнотов, разрываю на них обертку, пересчитываю и укладываю в чемоданчик. Уложив в чемоданчик все триста тысяч, защелкиваю на нем замки, кладу на стойку, а мужчина, пришедший с мистером Броллом, забирает его. Все.
— А раньше ты видела мистера Бролла? — спросил я Кети.
— Думаю, да. Его лицо показалось мне знакомым. Возможно, я его уже обслуживала. Да и фамилия его мне показалась знакомой.
— Как он себя вел?
— Мне кажется, что тогда он был серьезно болен и без посторонней помощи не обошелся бы.
— А по каким признакам ты поняла, что мистер Бролл болен?
— Он обливался потом, а лицо его было серого цвета. Кроме того, дышал мистер Бролл как астматик. Он почти не говорил. Обычно клиенты, получающие или сдающие большие суммы, шутят. Возможно, потому, что я девушка. Я заметила, что, подходя к моему окошку, второй мужчина поддерживал мистера Бролла за локоть. Мистер Бролл шел медленно, маленькими шажками. А его друг был к нему так внимателен.
— И как этот друг выглядел?
— Он моложе мистера Бролла. Я дала бы ему лет тридцать пять-тридцать шесть. Темные кудрявые волосы. Потрясающие ресницы. Высокий. Очень приятный голос. Говорит с легким акцентом. Одет со вкусом. Мистера Бролла он называл «Гарри», но сам мистер Бролл его никак не называл. «Позволь, Гарри, помочь тебе. Дай, Гарри, я это сам возьму. Ну, не спеши, Гарри. Отдохни, старина». Они долго добирались до центрального входа. Все это время я наблюдала за ними. Из банка они вышли не сразу — мистеру Броллу стало плохо, и мужчина усадил его на диван. И сам сел рядом с ним. Я видела, как мистер Бролл прикрыл глаза рукой. Тогда его друг достал носовой платок и вытер ему лицо. — Кети нахмурилась. — Не знаю, может быть, мне не стоило этого говорить… Понимаете, эта сцена показалась мне немного смешной. Тот мужчина вел себя как заботливая жена. Я даже подумала, не голубые ли они. Извините.
— Ничего.
— Потом мне пришлось заняться клиентом, а когда я освободилась, их уже не было. Они покинули банк примерно без двадцати двенадцать.
— А мистер Бролл не был похож на пьяного или наркомана? — спросил Уиллоу.
Девушка задумалась.
— Нет, — ответила она. — Глаза у него были вполне нормальными, и он знал, что делал. Скорее мистер Бролл был похож на убитого горем человека. Или страдающего от сильной боли. Как будто у него болел живот и он не знал, сможет ли сделать очередной шаг или нет. Одежда на нем была мятой. Такое впечатление, что он в ней спал или долго сидел где-то.
— Спасибо, мисс Маркус, — поблагодарил девушку Уиллоу. — То есть Кети.
— Теперь я могу идти?
— Да, — ответил ей Мейер. — И еще раз огромное спасибо. Ты умная и очень наблюдательная девочка. Если у нас будет возможность рассказать тебе, чем эта история закончится, мы это обязательно сделаем.
— Спасибо, — сказала Кети.
Подойдя к двери, она обернулась:
— Макги, а вы еще не расстались со своим плавающим корытом?
— Мой «Флеш» стоит у причала Ф-18.
— Тогда я вас навещу. Если вы, конечно, еще не женились.
— Приходи, Кети. И не забудь взять купальник.
— Обязательно. И еще греческий салат. Я делаю чертовски вкусный греческий салат.
Когда дверь закрылась, Уиллоу произнес:
— Так невероятно трудно получить хорошую помощь и воспользоваться ею, что приходится… в какой-то степени… набираться нахальства…
— Ну уж, Вуди, — сказал я ему, — гораздо легче завоевать уважение красоток, если не щипать их в лифте. Правильно, Мейер?
— Абсолютно правильно.
— Оставим красоток в покое, — продолжил я. — Прижми в лифте уродину — и банк к твоим услугам.
— Черт возьми! — заорал Уиллоу. — Скажите, в конце концов, в чем дело!
Мейер невозмутимо произнес:
— Я задам тебе тот же вопрос, что и раньше, Вудро. Ты можешь поклясться, что был совершенно уверен в том, что Мэри Бролл жива, когда оформлял тот кредит?
— И получишь тот же ответ. Но почему ты спрашиваешь?
— Спрошу по-другому. Для чего Гарри Броллу понадобились эти деньги?
— Чтобы купить акции «Сигейт», внести оставшиеся триста тысяч. Не смотри на меня так. Все законно, как ты знаешь. Незаконно занимать деньги, чтобы купить поручителей.
— Он бы упустил огромную возможность, если бы не купил эти акции?
— О да! Действительно огромную.
— Ему нужны были наличные для этой покупки, Вудро?
— Конечно нет. Заверенного чека было бы…
— Ты думаешь, он купил акции?
— Не знаю.
— Как бы нам это проверить?
— Не уходите.
Мы остались одни. Мейер вздохнул. Я сказал ему, что он красиво надавил на Вуди. Но он только снова вздохнул. Когда Мейер погружается в молчание, он становится не слишком приятным собеседником.