— Море!
— Это и есть море?
Сьенфуэгоса удивил презрительный тон старухи.
— А что такое? Тебе не нравится?
— Я ожидала чего-то другого, — Ку задумчиво почесала жидкие седые волосы и нехотя добавила: — Я столько лет слышала о море, а оказалось, что это просто вода.
— А чего еще ты ожидала?
Туземка села на камень и стала наблюдать, как маленькая Арайя бегает по мягким волнам, отдающим ей почтительную дань, а когда освободилась от груза почти пустой корзины, подняла голову и посмотрела на Сьенфуэгоса.
— Я думала, что увижу черепах. Много черепах!
— Они здесь, под водой.
— И на кой мне черепаха под водой? — спросила старуха. — Над моим гамаком висело три панциря. Проснувшись, я смотрела на них и вспоминала троих своих мужей. Но черепаха под водой, которую я не вижу, ни о чем не напомнит.
— Может, ночью они выползут на берег откладывать яйца... — слегка раздраженно предположил канарец.
— По ночам я сплю. Не нравится мне ночь. Если они выходят по ночам, для меня это всё равно, что вообще не выходят, — она немного помолчала и спросила: — А где горы?
— Какие горы?
— Морские.
— В море нет гор.
— Так пусть это море катится куда подальше! — воскликнула она. — И гор здесь нет, и черепах не видно. Какой в нем вообще прок?
— Можно рыбу ловить. И плавать.
— Я могу поплавать и в ручье у дома. И рыбы там полно... — она снова поскребла голову и нехотя добавила: — Так много воды в одном месте мне кажется бесполезной растратой.
— И что, оно совсем тебе не нравится, не кажется красивым?
— Мне больше нравятся цветущая табебуйя, олени или высокие горы. А тебе разве нет?
Сбитый с толку Сьенфуэгос пришел к выводу, что бесполезно пытаться убедить человека, который этого не желает, и когда он уже собрался забыть про этот бессмысленный спор, голос Арайи окончательно его добил.
— Оно же соленое! — вскрикнула девочка, сплевывая воду изо рта. — Какая гадость!
— Ну да.
— Соленое? — в замешательстве повторила Ку. — Так что же, из него еще и пить нельзя?
— Видишь ли...
— Ни слова больше, — уверенно произнесла старуха. — Что есть, то есть... Идем?
— Куда?
— Как это куда? Боги заверили, что мы придем к морю, а потом Арайя отправится в дальние страны, где станет важной персоной, — она снова схватила корзину. — Ну вот, мы у моря. Идем дальше.
— Но как? По воде нельзя ходить.
— А мы пойдем по камням.
— Ты что, не понимаешь? Это не ручей в твоей деревне. Море гораздо глубже. Мы утонем.
— Глупости!
— Ах, глупости? Так иди и убедись сама!
Недоверчивой и упрямой старухе не понадобилось повторять приглашение, она твердой поступью направилась по широкому пляжу, решительно шагнула в воду и продолжала идти, пока не скрылась в волнах.
Сьенфуэгосу пришлось броситься ей на помощь, он схватил кашляющую и плюющуюся старуху под руки и вытащил на песок.
— Ну что, теперь ты мне веришь?
— Вот ведь вляпались! — возмутилась она. — И Арайя права — вкус у него отвратный.
Сьенфуэгос не знал — то ли сердиться, то ли смеяться, и в конце концов просто улегся рядом со старухой.
— Ты тоже не подарок! — бросил он. — И что теперь будем делать?
— Делай, что хочешь, — спокойно ответила она. — И Арайя тоже. А я возвращаюсь домой.
— Домой? — удивился Сьенфуэгос. — Мы шли почти целую неделю, а ты хочешь вернуться домой! Да ты свихнулась!
— Свихнулся тот, кто хочет пересечь такие глубокие воды... — заявила Ку. — Я уже стара, и лучше мне закончить жизнь там же, где она началась... — она немного помолчала и с горечью добавила, чуть не расплакавшись: — Может, ты и прав, и однажды мой народ вернется. А если не вернется, то я по крайней мере буду знать, что осталась последней и до самого конца не теряла надежду.
Сьенфуэгос кивнул в сторону девочки.
— А она? — поинтересовался он.
— Ты о ней позаботишься.
— С какой это стати?
— Потому что так велели боги.
— Твои мелкие бесполезные божки?
— Лучше уж мелкий бесполезный божок, чем большой и умелый демон, — ответила старуха, к которой явно вернулась прежняя выдержка. — Арайе предсказано величие. Будь с ней рядом, тогда, может, и на тебя упадет свет от ее звезды.
— Мне бы он пригодился, — признался канарец, бросив долгий взгляд на девушку, помчавшуюся вдогонку за юрким крабом. — Моей звезде, если она вообще светит, не следовало позволять мне путешествовать, надо мне было навсегда остаться на Гомере.
— А моя всегда светит над домом, — сказала Ку и с трудом поднялась на ноги. — Я ухожу.
— Вот так просто?
— А что еще нужно, чтобы принять решение уйти?
Она махнула на прощанье рукой девочке, с которой провела последние несколько лет, а та ответила, совершенно не удивившись. Согбенная индианка закинула корзину за спину и скрылась в густой чаще, обрамляющей пляж.
— Никогда не мог понять этих людей... — пробормотал Сьенфуэгос, почему-то разозлившись на самого себя. — Я могу с ними жить, выучить их язык, но так никогда и не пойму, о чем они думают. — Он повернулся к девочке. — И что будем делать? — громко спросил он.
— Ловить этих зверей, — просто ответила она. — Они бегают задом наперед, вот чокнутые!
— Прямо как канарцы...
Больше часа они ловили крабов, а когда наконец сели на песок и стали смотреть, как добыча варится в глиняном горшке, канарец спросил:
— И тебя не волнует, что Ку ушла?
— Волнует, — призналась девочка. — Но так лучше. Она скоро умрет, и ей хочется умереть дома.
— Ты будешь по ней скучать?
Та резко покачала головой.
— Она научила меня не скучать. Всегда твердила, что я последняя из своего племени и должна привыкнуть ни в ком не нуждаться и никогда не оглядываться назад.
— Понятно... — протянул Сьенфуэгос, хотя на самом деле ему было совсем не понятно, что же девчонка имела в виду, а потому он лишь молча поглядел на прекрасный залив, обрамленным высокими пальмами, прежде чем решился вновь заговорить. — Не нравится мне это место, — признался он. — Когда-то давно, на таком же пляже, каннибалы сожрали двоих моих товарищей. Так что лучше нам поискать более укромное местечко.
— И куда же мы пойдем?
Он лишь пожал плечами:
— Мы пришли с юга. На севере — море, на востоке — река с болотами и «зелеными тенями». Так что у нас остается только один путь: на запад.
Они двинулись вдоль берега, углубившись в прибрежные заросли — недалеко, всего лишь на несколько метров, чтобы все время держать в поле зрения пляж и залив, питаясь фруктами, крабами и черепашьими яйцами. Вокруг было безлюдно; лишь однажды они заметили вдали лодку с тремя рыбаками, да маленькую хижину, полускрытую зарослями. Судя по всему, обитатели хижины покинули ее совсем недавно.
Два дня спустя они добрались до высокого мыса, уходящего далеко в море, с вершины которого разглядели вдали три крошечных островка. Однако спуститься вниз по отвесным склонам оказалось невозможно, а потому пришлось вернуться назад по своим следам, а потом идти низом по кромке моря до самого конца мыса — скорее даже длинного узкого полуострова. Здесь они внезапно обнаружили странный рисунок, оставленную кем-то с южной стороны гладкой скалы, при виде которого у Сьенфуэгоса сжалось сердце.
— И что это значит? — спросила Арайя.
— Не знаю.
— Может, знак от богов?
— Нет.
— Почему ты так в этом уверен?
— Потому что боги опалили бы камень, а это рисунок, простой рисунок, и он находится здесь уже несколько месяцев. Дождь уже начал его стирать. Это сделали люди.
— Какие люди?
— Цивилизованные, — убежденно ответил канарец. — Видимо, испанцы.
— Но что он означает? — упорно допытывалась девочка.
— Пока не знаю, — нетерпеливо бросил канарец. — Иди поищи что-нибудь на ужин и дай мне подумать.
Он уселся на камень, прямо перед странным рисунком, достигающим почти трех метров в высоту и двух в длину, и долгие часы пытался понять, что это за послание, поскольку ему казалось непреложным фактом, что никто не стал бы тратить время и рисовать на отдаленном утесе, не имея на то причины.
Когда Арайя вернулась с двумя отличными рыбинами и положила их к ногам Сьенфуэгоса, он с улыбкой посмотрел на нее и довольно заявил:
— Понял! Речь о корабле.
— О корабле?
— Мы используем их, чтобы перемещаться по морю. Я прибыл на одном из них.
— И почему же ты так долго не мог его признать?
— Потому что он нарисован задом наперед.
— Задом наперед? — удивилась девочка, повернув голову, чтобы попытаться понять, о чем речь.
— Именно так, — ответил Сьенфуэгос. — Впереди киль, а сзади паруса. Всё наоборот!
— Что за глупость? Зачем кому-то рисовать задом наперед?
— Чтобы привлечь внимание и заставить задуматься о том послании, которое этот человек оставил... — канарца явно воодушевили собственные мысли. — Если бы мы обнаружили правильно нарисованный корабль, то я бы решил, что кто-то просто учится рисовать корабль. Но сейчас мне дали понять, что это послание.
— Но о чем?
— О том, что они вернутся. Чтобы увидеть корабль, каким он должен быть, нужно дождаться его возвращения. Понимаешь?
— Нет.
— Но это же просто.
Сьенфуэгос ни минуты не сомневался, что всё понял правильно, и ему было безразлично, поймет ли это девочка.
— Здесь прекрасная бухта, и корабль стоял здесь на якоре. Наверное, они хотели сообщить другим кораблям, что однажды вернутся.
— Когда?
— Этого я не знаю.
— Может, через год... Или три... Или пять!
— Вряд ли. Тот, кто это нарисовал, знал, что дождь и ветер сотрут надпись за несколько месяцев, а значит, собирается вернуться раньше.
Арайя окинула его долгим взглядом и в конце концов невинно поинтересовалась:
— «Цивилизованные» люди всегда устраивают такие сложности?
— Только когда хотят показать свою сообразительность.
— И что будем делать?
— Ждать.
— А если ты ошибся, и он никогда не вернется?
— Вернется!
Канарец был настолько в этом убежден, что остаток дня посвятил поискам укромной пещеры, до которой было бы трудно добраться, и наконец нашел такую почти на вершине скалы. В последующие дни он тщательно обшарил все окрестности, убедившись, что полуостров совершенно необитаем и им не грозят неожиданные визиты каких-нибудь докучливых соседей.
Так, в покое и безопасности, он проводил время, любуясь морем и тихой бухтой и обучая кастильскому языку малышку, так неожиданно ставшую неотъемлемой частью его жизни.
Море, высокие пальмы и близкая сельва давали им необходимое пропитание. Арайя, как и он, привыкла сама добывать себе пищу. Они по очереди охотились, ловили рыбу и крабов, а в это время другой наблюдал с вершины сколы, не приближается ли корабль христиан или злобные аборигены.
Туземцы, кстати, дважды приплывали на длинных пирогах и внимательно изучали оставленный кем-то на скале загадочный рисунок, но не обнаружили ни Арайю, ни Сьенфуэгоса и вскоре уплыли, так и не сойдя на берег. Так что жизнь в этом затерянном уголке Вселенной протекала столь же спокойно и безмятежно, как если бы они проводили время на одном из европейских курортов.
Частые проливные дожди превратили изображение корабля в мутное пятно, но однажды тихим вечером, когда солнце садилось за далекими островами на западе, незадолго до того, как рисунок полностью исчез, Арайя подбежала к Сьенфуэгосу, тяжело дыша, и указала куда-то вдаль.
— Смотри, вон он! — сообщила она.
Поспешно взобравшись на вершину скалы, они и в самом деле разглядели вдали корабль — крошечную белую точку на горизонте. Она медленно приближалась, словно не решаясь подойти к берегу, и вскоре исчезла среди скал, видимо, укрывшись в одной из маленьких бухточек..
В эту ночь они спали на вершине скалы, им даже в голову не пришло укрыться в пещере, несмотря на страшный ливень, разразившийся в полночь. Они с нетерпением ожидали рассвета.
А рассвет всё никак не наступал.
Солнце за их спинами явно не торопилось выполнить свои обязательства одарить землю светом, а когда наконец-то бросило первые лучи на тихие воды, то высветило парус, поднимающийся на огромном корабле, который всю ночь провел в дрейфе, а теперь стремился поймать ветер, чтобы спокойно подойти к берегу.
Сьенфуэгос беспокойно разглядывал корабль.