Контролер приближался.
Володя полностью погрузился в чтение, не замечая никого вокруг.
Лишь когда его соседи засуетились, передавая контролеру билеты, Володя хмуро посмотрел на него, отрываясь от книги, вскользь, небрежным взглядом, — полез в карман и протянул ему билет, снова глядя в книгу и не интересуясь дальнейшим.
Контролер взял его билет в руки. Но смотрел дальше, вперед по движению, следующим был Райнхард, вызвавший подозрение, а затем Инна, которая не умела скрыть нервозности. Контролер щелкнул компостером, пробил билет и вернул Володе, с жадностью хватая и впиваясь взглядом в билет Райнхарда.
Внимательно проверил его, пробил компостером и вернул.
То же самое с Инной.
Перешел к следующему отсеку.
Володя продолжал сидеть молча и отстраненно. Он был чужой среди чужих. Пока контролер был недалеко, нельзя было переменить положение.
Инна запищала от восторга.
— У тебя был еще один билет?.. Если это старый билет, ты — герой!..
Самое обидное и непоправимое для Володи совершилось то, что на предпоследней станции — перед Голицыно были Малые Вяземы — сошел мужчина, имевший сообщить ему нечто чрезвычайно важное. Ни имени, ни адреса он не знал.
Володя подумал, что Надарий мог бы побежать за контролером и заложить его, безбилетника. Но кацо мрачно и неподвижно смотрел в окно.
Вспоминая его злобную выходку в защиту вождя, Володя подумал, нет, Юрке Малинину ничего не расскажу: хватит одного раза.
Использовав связи, родители Малинина сумели заменить ему исключение из института на выговор.
Он явился из больницы бледный, с остриженной головой, такой же как и раньше — решительный, немногословный. Независимый.
Никому не показал шрам на макушке, там, где зашивали ему голову. Зла ни на кого не держал. На память не жаловался, голова, по его словам, не болела.
Поселился вместе с Толиком Сухаревым в комнате на первом этаже на шесть человек.
Круглый из Ухты также отделался выговором. И только наказанный им бандюга, разбивший Юрке Малинину голову чайником, был исключен бесповоротно.
В Голицыно, когда вышли на платформу, Райнхард подошел к Володе и схватил его руку громадными своими, пухлыми лапищами:
— Спасибо! Я — твой друг! Спасибо! Очень большое! Я никогда не буду забыть!..
— Ладно, ладно… — смущенно отмахнулся Володя, недоумевая, какая может быть польза от немца.