Мой милый победитель

Глава 32

Шарлотта схватила записку и, не желая верить своим глазам, прочла детские каракули.

— Сбежала? — Винтер недоуменно смотрел на Робби, — Куда?

— Домой, — хрипло сказала Шарлотта. — Она пишет, что уходит от нас домой.

Ни разу она не видела Винтера таким бледным, как сейчас.

— В Эль-Бахар! — несколько секунд он стоял, как вкопанный, а потом схватил Шарлотту за руку. — Ты хотела поговорить со мной о Лейле!

— Да, да, — Шарлотта старалась собраться с мыслями. — Мы все тут сбились с ног с этими приготовлениями к приему, и я подозреваю, что девочка страдает от недостатка внимания. Последнее время поведение Лейлы меня тревожит. Она то бодренькая, то вдруг погрустнеет, то становится раздражительной.

— Вредной такой, — вставил Робби.

— Да, — кивнула Шарлотта. — мне кажется, она плохо спит. Ее обычно на месте не удержишь, а в последнее время она сама на себя не похожа.

Винтер коротко кивнул:

— Робби, как ты думаешь, она могла убежать в Эль-Бахар?

— Могла. У нее ума хватит. Она могла забыть, что это далеко. И решила вернуться, — мальчик едва сдерживал слезы. — Она переживала, видя, что у меня теперь новые друзья. Это я виноват.

— Ты здесь ни при чем, сын. Это я не доглядел, — Винтер положил руку Робби на плечо и легонько сжал его. — Значит так, Робби, бегом в конюшню, расспроси Флетчера. Узнай, была ли там Лейла. Шарлотта, пошли кого-нибудь на постоялый двор, пусть выяснят, не садилась ли она в почтовую карету. — Винтер стал чернее ночи. — Я еду в Лондон, Обыщу доки.

— Ты никуда не поедешь, — Шарлотта решительно направилась к двери. — То есть… не поедешь один.

Закончив беседу с десятым по счету капитаном, которого ему удалось найти, Винтер с ужасом обнаружил, что Шарлотты рядом нет. Пропала его дочь, а теперь, темной ночью, в лондонских доках он потерял и жену. Он готов был рвать на себе волосы. Лишиться Лейлы или Шарлотты, или их обеих! И сейчас он уже не смог бы успокоить боль бегством. Чувства, которые он испытывал сейчас, нельзя даже пытаться сравнивать с горем, которое ему причинила смерть отца. Винтер стал мужчиной, ответственным за благополучие своей семьи, и на этом поприще потерпел полное фиаско.

Как же так? Он жил по законам правды, как он понимал их, отвечал за свои слова и действия, старался всегда поступать честно и благородно. Что же пошло не тай? И сейчас, во тьме, он взывал к шейху, который сделал из него мужчину и научил его искусству воина:

— Бараках, прошу, помоги мне найти их.

Он сделал несколько шагов вдоль стены портовой таверны, напрягая все органы чувств в попытке найти жену. Она не могла уйти далеко. Она только что была здесь. И он услышал! Да, это, без сомнений, голос Шарлотты. Она говорила:

— Если увидите девочку, которая будет идти одна, дадите мне знать?

Винтер прислонился к стене таверны, сырой от тумана и насквозь пропитанной запахом кислого пива, и дрожащей рукой провел по лбу.

— Да, мисс… Только тут девочек много бродит, и знаете, не с самыми благовидными целями.

Винтер двинулся на голоса вдоль смердящей улочки, изо всех сил стараясь не шуметь.

— Я знаю, только эта девочка не такая, как все, — настаивала Шарлотта. — Это моя дочь.

Винтер обнял ее за плечи.

— Шарлотта, что ты надумала?

При его появлении проститутка взвизгнула и повалилась прямо в кучу мусора. Жена прильнула к нему, как будто ни на секунду не сомневалась, кто стоял сзади.

Он обхватил ее одной рукой, радуясь привычному ощущению сильного молодого тела, которым обладала его Шарлотта. Он нуждался в этом прикосновении. Он нуждался в ней. Он так волновался о Лейле, так не хотел, чтобы жена отправилась на поиски вместе с ним, и все же ее присутствие было ему отрадно. Она вселяла в него надежду.

Бараках удивился бы душевной силе этой маленькой женщины.

— Эта барышня всю ночь стоит на этой улице, — голос Шарлотты звучал ровно, как будто беседовать с проститутками в лондонских трущобах было для нее обычным делом. — Она любезно согласилась сообщить нам, если Лейла здесь появится.

— Хороша идея, — поморщился Винтер, — поднять на ноги проституток.

Интересно, много у нее еще таких идей? А исчезновение в ночи — тоже одна из них?

— Я хорошо заплачу, — сказал он, обращаясь к проститутке. Он едва различал ее силуэт в свете одинокого фонаря таверны. Для нее он был обычным громилой из доков. Но блеск монетки в его протянутой ладони она заметила сразу и, молниеносно выхватив ее, сунула в рукав. — У меня еще много монет. Получишь больше, если найдешь девочку. Придешь в «Судоходство Раскина». Мы будем там.

— Нет, — схватила его за руку Шарлотта, — мы не можем сейчас прекратить поиски.

— Солнце село два часа назад. Туман сгущается. В этих трущобах горло нам перережут скорее, чем мы отыщем Лейлу.

«И я должен спрятать тебя в безопасном месте». Вслух он этого не сказал. Она настояла на поездке в Лондон и ни за что не согласится, чтобы он продолжил поиски без нее. Но им нужно дождаться утра. Поэтому Винтер подтолкнул Шарлотту в сторону широкой улицы.

— Нам нужно отдохнуть, чтобы вернуться к поискам утром. — А что, если Лейла бродит сейчас здесь одна? — тихо спросила Шарлотта.

— В пять лет, она пережила набег на наш лагерь. — Винтер часто напоминал себе об этом происшествии. — Лейла осторожная и хитрая. Если она сейчас затаилась где-нибудь, мы ни за что ее не отыщем, — Шарлотта об этом не знала, но, пока они шли, он держал в правой руке обнаженный нож. — С другой стороны, ее здесь может и не быть. Девочка, которую видели садящейся в лондонскую карету, на нее не похожа.

— Лейла могла надеть один из париков твоей матери.

— Знаю.

Ещё бы ему не знать! От Лейлы, если она что-то задумала, можно ожидать чего угодно.

— Держись за полу моего сюртука, — велел Винтер. — Будем пробираться к конторе.

Где только возможно, он старался держаться в самой густой тени. Время от времени до них доносились ворчливые голоса вышедших на промысел проституток, ругань пьяных, а то и чей-то плач. Мысль о том, что Лейла могла быть где-то здесь, приводила Винтера в отчаяние. Ничего, утром они вернутся…

— Там свет, — заметила Шарлотта. — Я думала, ночью в конторе пусто.

Винтер обвел взглядом темный фасад здания. И правда: в окне его личного кабинета на втором этаже горел тусклый свет. Там кто-то был. Ночные воры? Или — он шумно вдохнул — растратчик?

В конце концов, хоть что-то он выгадает в этой нескончаемой череде несчастий!

— Тихо, — предупредил он Шарлотту, аккуратно приоткрыв дверь.

Сколько шума создают ее шуршащие юбки! Винтер обожал этот звук, неизменно сопутствовавший жене, но сейчас он может их выдать. Он вел Шарлотту через темный склад, уставленный деревянными контейнерами и наполненный пряными запахами, к подножию лестницы.

— Стой здесь, — велел он жене, и крадущейся походкой опытного воина, с ножом в руке, начал подниматься вверх по лестнице, готовый к стычке с неведомым злодеем.

Кто бы ни был там, Винтер его убьет.

Остановившись, он бесшумно вздохнул, пытаясь отбросить кровожадные мысли. Пожалуй, убивать растратчика — это слишком радикальный метод борьбы с ворами. Но его душа, измученная переживаниями о судьбе дочери, безуспешными попытками найти растратчика и необъяснимым поведением Шарлотты, жаждала кровопролития.

Сзади на ступеньках скрипнула доска, и послышался шорох. Винтер резко обернулся, держа наготове нож.

— Винтер, — прошептала Шарлотта, чей стройный силуэт белел во тьме. — Я подумала, а что если Лейла решит прийти сюда?

Дрожащей рукой Винтер спрятал оружие в ножны.

— Вряд ли.

По пути домой они с детьми и в самом деле заходили сюда. И его изобретательная дочь вполне могла найти убежище в стенах их семейной собственности.

Шарлотта сжала руку мужа:

— Можно, я пойду с тобой?

Отослать ее вниз Винтер не мог. Даже с его способностью видеть в темноте спуститься совершенно бесшумно не получится. Поэтому он повел ее за собой.

— Когда поднимемся на второй этаж, держись в стороне, — прошептал он.

— Хорошо.

Когда они были наверху, Винтер увидел, что дверь в его кабинет открыта. Отцовское сердце сжалось. Это не Лейла. Он мог в этом поклясться. Его осторожная дочь ни за что бы не оставила столь откровенных следов своего присутствия.

Отпустив руку Шарлотты, он вынул нож и, крадучись, двинулся на свет. На пороге он замер, созерцая картину, развернувшуюся перед ним в свете двух свечей: Стюарт, его милый кузен, взгромоздив на нос очки, восседал за столом Винтера. Перед ним лежал раскрытый гроссбух, а вокруг на столе были аккуратно разложены стопки банкнот.

Винтер стоял, не шевелясь, и Стюарт продолжал увлеченно работать, что-то тихонько бормоча себе под нос. Вдруг кузен ощутил его присутствие, оторвал взгляд от бумаг. Порывисто вскочив, он нечаянно забрызгал чернилами раскрытую перед ним книгу.

— Кузен! — воскликнул он, и в первое мгновение показалось, что он рад видеть Винтера. Потом чувство вины взяло верх, и он положил ладонь на открытую страницу. — Это не то, что ты думаешь.

— О! — Винтер невольно разжал руку и выронил нож. Тот со стуком упал на пол. — А что я мог подумать?

Взгляд Стюарта был прикован к ножу.

— Я не… то есть, я здесь с добрыми намерениями… — его худые пальцы с крупными костяшками задрожали. — Я твой двоюродный брат. Ты ведь не убьешь меня, нет?

— Если бы я хотел тебя убить, — Винтер ринулся вперед, схватил его за грудки и поднял на ноги, — я бы не бросил нож.

Он потащил Стюарта на себя прямо через стол. Задетый ногой стулперевернулся, чернила расплескались, документы полетели на пол.

— Винтер! — воскликнула Шарлотта. Но он ее не слышал. Стюарт воспользовался добрым расположением и неопытностью Адорны, его матери. Он влез в их карман, украл у компании, в которой зарабатывал себе на жизнь. Винтер швырнул противника к этажерке с папками, подскочили вцепился ему в горло. Глаза Стюарта полезли на лоб.

— Винтер, что ты делаешь?! — крикнула Шарлотта, пытаясь его оттащить.

— Как, — встряхнул он Стюарта, — как ты посмел украсть у моей матери?

— Он не крал, — раздался от порога женский голос. Винтер узнал его. Еще бы! Этот голос напевал ему колыбельные.

— Оставь в покое Стюарта, — велела Адорна. — Он здесь ни при чем.

Винтер отпустил Стюарта, боясь поверить ужасной догадке. Повернувшись к двери, он увидел мать, стоявшую на пороге в дорожном платье и властно смотревшую на него.

— Если украл не он, то кто же? Виконтесса гордо вскинула голову.

— Я.