Мой Однолюб. В его сердце другая

Глава 15. Тая

— Ваня, я… не знаю, что сказать…

— Ничего не говори, — шепчет он на ухо. — Чувствуй. Просто почувствуй.

И я чувствую, черт возьми. Наши тела, как фигурные пазлы, воедино складываются. Ванины руки везде.

Они гладят, ласкают и убаюкивают бдительность. Превращают мой мозг в желе.

— Повернись, Тая, — тихий голос мало похож на просьбу, но я почему-то не возмущаюсь.

Ещё раз кидаю взгляд на виднеющийся кусочек моря.

Разворачиваюсь и, перекинув ногу, усаживаюсь на Ваню верхом. Руками упираюсь в каменные мышцы на груди. Смотрю на чуть опухшие губы.

Соболев тут же обнимает ладонями талию и резко качает головой.

— Ты что… на «Оземпике» худела? — спрашивает, не сводя глаз со своих пальцев.

— Не-ет. Это ведь вредно!..

Хоть и дико модно.

— Я такого никогда не видел, — он ещё раз проходится пальцами вдоль туловища, немного поднимая майку.

— В смысле? — закусываю губу.

Ему не нравится что-то? Или сильно нравится? Не понимаю.

— Я сперва подумал, что ты ребра удалила, — хмыкает он.

— Ты… сумасшедший, Вань? — возмущенно отодвигаюсь.

Снова к себе привлекает и морщится.

— Блин, не надо так скакать, Тай. Я и так в трусы скоро кончу, как восьмиклассник.

Замираю, глядя вниз. Туда, где соединяются наши тела и само по себе создается трение.

— Я просто… в тренажерку ходила. А ем мало, — с обидой произношу.

— Это плохо. Смысл таких тренировок-то? В чем?..

— Я как раз хотела с тобой посоветоваться, — потупляю взгляд. — К конкурсу хочу больше рельефа. Здесь, — касаюсь живота. — И здесь, — провожу по ногам.

— На хера? — Ваня жадно ведет глазами за движениями моих рук. — У тебя все отлично.

— Хочу победить, — чуть улыбаюсь. — Конкуренция там высокая.

Вспыхиваю, когда его руки касаются груди. Очерчивают через ткань острые соски.

— Уверен, ты всех их сделаешь, Королева. Могу одолжить тебе майку.

— Ваня, — откидываю голову назад и смеюсь.

Ногами сжимаю его твердые бедра. Осознанно. В промежности становится некомфортно. Так, будто бы вот-вот должно что-то произойти. Как в аквапарке перед спуском с самой большой горки. К примеру, под названием «Мертвая петля».

Дыхание задерживаешь и… в пропасть…

— Я, конечно, не врач. Но могу посмотреть, — соблазнительно улыбается Соболев, подхватывая край майки и целуя моё плечо.

— Ваня, — пугаюсь и возвращаю ткань обратно.

Он поднимает глаза на меня. Они будто поволокой затянуты. Скорее всего, как и мои.

Мы просто сходим с ума.

Это началось с того момента, когда я встретила его на дорожке. Сколько с тех пор прошло времени? Какой сегодня день? Где мы, черт возьми? Я ничего не соображаю.

Только безудержное желание его сильных рук и умелых губ на теле. И этот зуд внизу живота. Такой новый и такой будоражащий.

— Хочу на тебя посмотреть, королева. Пздц как хочу. Можно? — шепчет Ваня, зацеловывая ключицу, а затем шею.

Снова становится всё равно на всех. Его искреннее мужское восхищение моим телом привораживает меня, как наивную девчонку.

— Я… не знаю, — уже не так активно возражаю.

Растерянно смотрю по сторонам.

Шторки выглядят так ненадежно… Опасно.

Ваня, почувствовав малейшую капитуляцию, тянет лямки вниз по плечам и скидывает майку.

— Пздц, — приближает лицо к часто вздымающейся округлой груди. — Идеальная Тая…

Мне приходится стремительно ухватиться за его голову, пальцы ныряют в короткий ежик из волос, сердце бахает как ненормальное.

Такое… бывает вообще?

— Ваня… Ва-неч-ка, — шепчу сквозь нарастающий гул в ушах. Бедрами хаотично вжимаюсь в железный пах.

Ваня сдвигает тонкую майку на талию и перемещает руки мне на ягодицы, ещё сильнее вдавливает меня в себя.

«Мертвая петля» становится ещё ближе.

Прикрываю глаза, чувствуя, как внизу живота создается воронка из ощущений и порхающих бабочек.

Снаружи слышится шорох, который не сразу до нас доходит, но следующие слова впиваются в спину, словно острый нож:

— А мы вам не мешаем?

Нас с Ваней инстинктивно отбрасывает друг от друга.

Пульс становится учащеннее, колени слабеют. Страх, словно ушат ледяной воды, окатывает.

Едва взглянув на маму и заметив удаляющуюся спину папы, чувствую, как щеки становятся пунцовыми.

Пока я быстро перебираюсь через Ваню и хватаю свою футболку, чтобы укутаться, он подцепляет мои шорты, дабы прикрыть кричащий стояк.

Я готова сквозь землю провалиться, но поможет ли это?.. Зная свою маму — вряд ли.

— Вот до чего твои конкурсы доводят, — продолжает она наседать, сжимая пляжную сумку в руке. — Приехала сюда с нами, чтобы опозорить перед порядочными людьми. Лучшего места не нашла?

— Пфф… — слышится сбоку.

— Мам, — морщусь, натягивая футболку. — Перестань, пожалуйста. Умоляю.

Мой голос будто эхом разносится. Или внутри меня такой вакуум, что слышится так? Ещё раз осматриваю лаундж-зону. Полупрозрачные шторки, рядом зонтики с шезлонгами, на которых располагаются первые отдыхающие.

Кажется, все и всё видели.

А что сейчас будет? Слезы едва держатся внутри. Как теперь быть? Мама мне мусор не выкинутый полгода припоминает, а это? Всем ведь родственникам теперь расскажет…

Кинув короткий взгляд на розовые шорты в руке Соболева, подтягиваю колени к туловищу и обнимаю их. Прячу глаза.

— Мне кажется, вы преувеличиваете, — произносит Ваня, рыская в поисках пачки сигарет. — Мы совершеннолетние, взрослые люди. Доброе утро, кстати.

Нахожу «Мальборо» и подаю ему, не глядя.

— Упустили мы тебя, Тайка, — игнорирует Соболева мама. — Работой были заняты, от неё жизни человеческие зависят, думали как-то сама вытянешь. Понимать всё должна. Не маленькая ведь уже. А ты…

Опустив голову на колени, молча наблюдаю, как Ваня прикуривает сигарету и затягивается. Сжимает зубы и поигрывает желваками на скулах, досадно потирает плечо.

— Да что такого произошло-то? — он снова нахмуривается. — Сюр какой-то…

— Папа говорил, что все ваши конкурсы — это разврат один. Спонсоры не так просто подарки дарят, а я не верила. Думала, порядочная ты у нас…

Не выдержав, всхлипываю и потираю пылающую щеку о коленку.

Смотрю на Соболева, который с каждой секундой будто напряженнее становится. Положив руку мне за спину, он успокаивающе проводит ладонью вдоль позвоночника.

Сталкиваемся взглядами. Хаотичными и бегающими.

Вот тебе и все нормально, — мысленно ему проговариваю.

В укор, конечно. Так получается.

Извини, — видится в его глазах.

А мне его извинения никуда не уперлись. «Когда ты со мной, ты в безопасности» — он говорил. Я ведь знала, что опасно это… прямо посреди пляжа. Чувствовала.

Получилась самая настоящая «Мертвая петля».

Разозлившись, отстраняюсь от его ладони, и хватаю свои шорты, забивая на то, как нелепо смотрится его пах. Мама у меня хирург и точно в курсе мужской физиологии.

— Боже, какой позор…

— Хватит, — уже резче выговаривает Ваня.

— Вам-то, конечно, молодой человек. Вы из порядочной семьи, — добивает мама. — Я вас понимаю. Если девушка даёт, почему бы не взять…

— Мама, — вскрикиваю от унижения, словно от болезненного укола.

Щеки в раз становятся мокрые от слез. Хочется бежать отсюда и подальше. За пределы отеля, Кемера, Турции.

Честно? Хочется исчезнуть… Умереть.

Истерика накрывает.

На меня уставляются две пары глаз. Мамины обвиняющие. Соболева — виноватые.

— Быстро в номер, — цедит мама сквозь зубы, складывая руки на груди.

Живо привстав и натянув шорты на бедра, сдвигаю подушки и начинаю выбираться наружу. Глазами пытаюсь проворнее отыскать разбросанные сандалии.

— Она никуда не пойдет, — несмотря на жгучее солнце, обдает холодом позвоночник голос Вани.

— Это почему это? — возмущенно выговаривает мама.

— Мы с Таей встречаемся. И мы, с моей девушкой, — выделяет, — ничего предосудительного не делали.