Мой Однолюб. В его сердце другая

Глава 28. Тая

Я мокрыми руками обхватываю его предплечья и пытаюсь отстраниться. Слишком вяло и неубедительно, даже для самой себя.

Тая, Тая, ничему жизнь тебя не учит? Реально?!

Жесткие, влажные от поцелуя, мужские губы проезжаются вниз по шее. Ваня касается талии, ведет по коже от края топика до резинки пижамных штанов и обратно. Вверх-вниз. Затем горячие ладони сдавливают ребра и резко приподнимают мое сопротивляющееся тело.

Без всяких усилий. Будто пакет молока.

— Соболев, ты в уме?..

Ваня сваливает меня на столешницу, делает еще шаг, ухватывается под коленками и разводит ноги пошире, чтобы быть ближе.

Все это время не перестает терзать своим ртом мои лицо, шею, ключицы, грудь и даже живот.

Ведет себя как обычно. Как варвар, от которого ничего приличного и не ждешь вовсе.

— Соболев, — со злостью хриплю.

— Целуй меня.

От его приказа в низу живота жарче становится.

Снова целует.

Я даже не замечаю, как топ оказывается задранным, а грудь — обнаженной. Единственное, на что способна — крепко цепляюсь за твердые плечи и пытаюсь воссоздать картинку, состоящую из вида моей кухни.

Надо как-то приходить в себя.

Пока я меня терзают сомнения, Ваня ухватывается за ткань футболки и быстро ее стягивает. Отбрасывает в сторону.

Как завороженная смотрю на перекатывающиеся мышцы и низкий пояс шортов, под которым снова отчетливо виднеется внушительная эрекция.

Решаю мысленно досчитать до ста, чтобы дать себе время.

Девяносто девять, девяносто восемь и так далее…

Ваня снова набрасывается на покрасневшие от едва ощутимой щетины нежные полушария. Прикусывает сосок зубами и тут же зализывает.

Ранит и тут же лечит. Всегда.

Чувствуя протест, назревающий у меня внутри и стремящийся вот-вот выйти в виде отказа, переключается на поцелуи, будто с ними еще не закончил. Решаю использовать время по максимуму и по-хозяйски обхватываю его торс.

Досчитав до семидесяти четырех, буквально на несколько секунд впадаю в вакуум и пропускаю счет на шестьдесят и пятьдесят, потому как таких эмоций от обычных поцелуев, я никогда не испытывала. Это не секс, это реально что-то большее.

Шум в ушах постоянно сбивает. Сердце стремится усилить звук стуков до того же уровня.

Но к сорока восьми я старательно привожу себя в порядок и снова становлюсь той же Таей. Застегнутой на все пуговицы внутренне, но с полуобнаженной грудью внешне.

Соболев забывается и больно кусает мой язык, я реагирую — все-таки шиплю ему в рот, словно королевская кобра, параллельно пощипывая бугристые мышцы на спине. Ваня сбавляет темп, с которым орудует языком, и, обхватив мое лицо, целует уже нежнее и глубже.

Это извинения?

Я отпихиваю его и снова притягиваю, как на качелях.

— Ну чего ты, Тай? — шепчет он, трудно дыша.

Резким движением привлекает мои бедра к себе. Его член подрагивает от возбуждения, это я даже через одежду чувствую.

— Тридцать, Соболев, — зачем-то шепчу яростно, и сама его целую.

— Че за тридцать? — отклоняется он, но я возвращаю голову себе.

Смотрит непонимающе, приподнимает брови. Раздувает ноздри.

Он максимально заряжен, возбужден и, кажется, опасен, но я не боюсь.

— Уже пятнадцать. Ты много болтаешь.

Напоследок ухватываюсь за цепочку на его шее и тяну к себе. Острые соски касаются горячей кожи, это вызывает спазм между ног. Одновременно приятный и болезненный.

Я хочу этого проклятого Соболева, черт возьми.

Но если и дальше буду идти на поводу своих желаний, от моей самооценки ничего не останется. На ней уже все кому не лень потоптались. Мужчины так уж точно. И Роберт, и сам десантник.

Зажмуриваю глаза, оканчивая счет. Размещаю ладони на каменной груди и с силой вытягиваю руки.

— Что случилось?

Светлые глаза смотрят на меня осоловело.

— Ты неправильно понимаешь смысл слова «самообслуживание», — выговариваю твердо.

Взглядом предупреждаю, что это не шутки и не флирт.

Одним движением поправляю топ. Ваня с сожалением смотрит на то, как закрываются «ворота в рай».

— Это какая-нибудь игра? — интересуется хрипло. — Возбудим и не дадим?

— Ты сам начал.

Он сжимает зубы. Снова обнимает, но я, прикрыв глаза, произношу:

— Уходи, Вань. Секса между нами не будет.

— Почему это?

— Мне одного раза хватило. Трахаться без отношений — не особо для меня. Я так не хочу.

— В смысле? — удивляется он. — Ты в прошлый раз сказала, что тебе отношения не нужны?

Вот что-что, а память у него шикарная, черт возьми.

— Но это ведь не значит, что я буду спать с тобой без них, — округляю глаза. — Зачем мне это? Было и было. Просто забудем.

— Глупости, — усмехается он. — Я тебя хочу. Ты — горишь вся, я вижу. Давай удовлетворим друг друга. К чему эти условности. Зачем надо все усложнять?

— А завтра что? — Смотрю на него в упор.

— Завтра? — хмурится.

— Ну да… пойдешь удовлетворять другую?

— Хорошего ты обо мне мнения, — закатывает он глаза и, мазнув взглядом по все еще возбужденным соскам, выделяющимся на белом топе, подхватывает футболку с пола.

Закусив губу, с сожалением наблюдаю, как его туловище, как музейный экспонат, накрывается черным чехлом.

— То есть ты больше ни с кем…

Ваня останавливает мою речь вспышкой в серо-зеленых глазах.

— Можно покурю? — кивает на окно и бьет ладонью по карманам шортов.

— Покури, — пожимаю плечами.

Не потрахался, так хоть покуришь.

Пристально наблюдаю, как он открывает створку, подкуривает сигарету и затягивается. Оборачивается и смотрит на меня.

Вдруг улыбается.

Словно что-то задумал, блин.

— Окей, Тайчонок, — шутит. — Что, по-твоему, кроме как хранят верность друг другу, делают люди в отношениях?

Размышляю, разглядывая свой белоснежный потолок. Мы о чем вообще? Он снова отношения хочет?

— Они ходят на свидания.

— Как часто?

— Минимум один-два раза в неделю, думаю, — с видом знатока изрекаю.

Соболев хмыкает, делает смачную затяжку и отворачивается к окну. Стряхивает пепел на улицу.

Сложившаяся тишина обрывается вопросом:

— У тебя уши не болят?

Недоуменно исследую широкую спину, которую только что наглаживала похлеще утюга.

— Нет. Не болят.

— Эпилепсии нет?

— Нет, — фыркаю.

— Психических заболеваний? — спрашивает он со смешком.

— Ты прикалываешься, Соболев? — Не разделяю его радости и спрыгиваю со столешницы.

Ваня тушит сигарету об отлив и закрывает окно.

Выкидывает окурок в мусорное ведро под мойку и рывком тянет меня к стене. Серьезно смотрит на мое пылающее лицо. Нависая сверху, аккуратно заправляет выбившиеся пряди за ухо и с кивком произносит:

— Будет тебе свидание, королева.