Моя маленькая Надежда

Глава 15

После уроков вместо того, чтобы вместе с основной массой учеников покидать школу, плетусь в кабинет математики. Чернышевский уже ждёт меня, сидя на подоконнике.

– А Инна Витальевна где? – спрашиваю, опуская рюкзак на последнюю парту.

– Зачем тебе Инна Витальевна? – Влад спрыгивает с подоконника, складывает руки в карманы тёмно-серых брюк и идёт в мою сторону. Останавливается слишком близко, так, что опять приходится задирать голову, чтобы смотреть ему в лицо.

– Ну, как… – развожу руками, – она же должна дать нам задание, нет?

Мои глаза блуждают по лицу парня. Оно выглядит не по годам мужественным. Порой даже не верится, что ему всего лишь восемнадцать лет.

– Нет, мы будем убирать без инструкций. Самостоятельно. Вдвоём.

Зачем делает эти странные акценты? Неужели хочет меня напугать? Не выйдет.

– Ладно, – отвечаю безразлично, – сами так сами.

Закатываю рукава блузки и иду в конец кабинета. В углу стоит швабра и ведро для воды. Рядом – небольшой шкафчик. Открываю его, нахожу несколько губок для посуды, хозяйственную салфетку и чистящее средство.

– Начнём с парт? – протягиваю одну губку Владу.

Парень берёт её из моих рук, как бы невзначай задевая кожу подушечками пальцев. Задерживается на пару секунд.

Ты-дыщ! Разряд тока проносится по позвоночнику и оседает в груди. Чувствую, что мои щёки полыхают, словно я долгое время сидела возле горящего костра или зажжённой свечи. Что это значит?

Прочищаю горло и резко одёргиваю руку. Иду к своей парте, приступаю к уборке. Влад тоже работает молча, даже не отвлекает нравоучениями. Это хорошо, что он не затевает очередной разговор по теме «не переходи дорогу моим друзьям».

С партами мы управляемся быстро, и приходит черёд окон. Смотрю на них и понимаю, что даже если залезу на подоконник, достану в лучшем случае до середины. Да и скакать по верхам в юбке не особо хочется.

– Влад, – немного повышаю голос, потому что парень находится в другом конце кабинета. – Я на окна не полезу.

Надеюсь, он понимает причины и не станет спорить.

Только Чернышевский мои слова по-своему интерпретирует. Подходит ко мне сзади. Вижу в размытом отражении, как он смотрит на окно, потом на меня, снова на окно.

– Ты на подоконник залезть не можешь?

– Не… – разворачиваюсь к нему лицом.

Что-либо ответить не успеваю, потому что сильные руки парня подхватывают меня и отрывают от пола. А спустя секунду я оказываюсь сидящей на подоконнике. Руки Влада продолжают крепко держать меня за талию, а мои каким-то образом оказываются на его плечах.

– Что ты творишь? – выдыхаю безвольно. Желаемой гневной интонации в моём голосе не слышно. – Я не то имела в виду…

Продолжаю смотреть в чёрные глаза и ловлю странное ощущение. Мне кажется, что я сейчас словно лечу с горы на санках, дух захватывает от натиска разнообразных эмоций – страх и восторг одновременно. И Влад не спешит отводить взгляд, только его глаза, в отличие от моих, не в одной точке сосредоточены. Парень рассматривает моё лицо, иногда задерживает взгляд на губах, но неизменно возвращает его к глазам.

– Опусти меня, пожалуйста, – произношу жалобным тоном, – если сюда кто-нибудь войдёт, то мне не избежать наказания в этот раз. Мы так…

Сказать вслух то, как со стороны выглядит эта картина, язык не поворачивается. Но Чернышевский и так всё понимает, слегка прокашливается и снимает меня с подоконника.

– Извини, я действительно не так тебя понял, – слегка приподнимает один уголок губ и хмыкает при этом.

Разворачивается и выходит из кабинета.

А я пытаюсь привести мысли в порядок. Это непросто. Часть меня готова прыгать от радости, потому что ей безумно понравилось то, что между нами с Чернышевским только что произошло.

А другая часть, наоборот, пытается вразумить первую. Логика утверждает, что эмоциям не стоит уступать, они могут здравомыслящего человека превратить в экспансивную размазню, живущую одними чувствами.

Когда Влад возвращается в кабинет, я уже домываю панели вдоль стен и собираюсь идти за водой для мытья пола.

– Подожди, я сам принесу, куда ты с ведром собралась? Пустым.

Оставляет на подоконнике средство для мытья стёкол и опять ко мне направляется. А меня не покидает стойкое ощущение того, что Влада слишком много. Он постоянно пытается помочь и уже должен был давно мне надоесть, как воспалённый зуб, но этого не происходит. Наоборот, я хочу, чтобы он находился рядом. Вот и сейчас вместо того, чтобы благоразумно отдать ему ведро, оттягиваю этот момент.

– Я, по-твоему, не в состоянии донести ведро воды? – хмурю брови. Одну руку упираю в бок, а второй приподнимаю пустое ведро немного вверх.

– Ты? – смотрит пристально. В который раз за последние два часа, что мы занимаемся уборкой класса, рассматривает меня. – Иногда мне кажется, что ты можешь гораздо больше, чем все остальные девчонки. Но воду лучше парням носить.

Улыбается и, не встретив какого-либо сопротивления, забирает у меня ведро. Уходит, оставив меня наедине с теплом, заполняющим грудную клетку из-за сказанных парнем слов. Вроде бы ничего необычного, но меня охватывает странная эйфория от всего происходящего. Так хорошо на душе, так уютно, так радостно. И мои губы медленно растягиваются в улыбке.

Позади хлопает дверь, помогая мне прогнать наваждение и прийти в себя благодаря громкому звуку.

– Ты так быстро, – говорю Чернышевскому и оборачиваюсь, резко крутанувшись на пятках.

А он стоит и смотрит на меня презрительно.

Чернышевский. Только не Влад, а Никита.

Я напрягаюсь от неожиданного визита одноклассника, но спросить, что он здесь забыл, не решаюсь. Меня спасает то, что в класс следом входит Влад. Ставит ведро на пол и смотрит на Никиту, а тот продолжает пялиться на меня. И мне не по себе от этих гляделок, хочется спрятаться куда-нибудь, да вот хотя бы за эту штору.

– Ты долго ещё? – Никита обращается явно к брату, но с меня глаз не сводит.

Кожа покрывается мурашками, а руки дёргаются от желания покрепче обнять себя. Но я стойко смотрю на парня и не шевелюсь, чтобы не выдать своего волнения.

– Мы тебя уже два часа ждём, а ты тут ерундой страдаешь, – ухмыляется. Точно так же, как брат. Они вроде бы троюродные, но при этом невероятно похожи между собой.

– Я ещё не освободился, – сухо отвечает Влад, отрицательно качает головой.

Никита, наконец, разворачивается. Тишина. Он теперь Влада рассматривает? Что за глупое занятие у этого мажора?

– Это из-за неё ты… – сжимает одну руку в кулак, оттопыривает большой палец и тычет им за спину, то есть в мою сторону.

– Выйдем! – Влад прерывает Никиту, и они выходят за дверь.

Мягким беззвучным шагом иду к двери. Да, я знаю, что подслушивать некрасиво, но разговор этот явно меня касается, так что, имею право.

– Ты из-за этой девки пообещал классной драить кабинет? – касаются слуха ядовитые слова парня.

Никита говорит таким тоном, словно предметом разговора является не человек, а как минимум жаба противная.

– Тебя не касается, – тихо отвечает Влад.

Никита смеётся. Бросает пару нелестных слов в мой адрес, таких, что уши закрыть ладонями хочется.

– Зачем тебе это?

Тишина. Влад, судя по всему, молчит.

– Меня, говоришь, не касается? – продолжает Никита. – А то, что у Дианы с ней война, ничего? Она – наша подруга, и ты…

– Диана – твоя подруга. Мы просто проводим время в одной компании, ты знаешь. И да, ты всерьёз хочет обсудить предмет этой войны?

Парни опять замолкают, потом слышится глухой удар, от которого я вздрагиваю всем телом, мою спину обдаёт жаром. А спустя несколько секунд дверь открывается, Влад заходит, целый и невредимый.

Мне отчего-то становится радостно, но всё равно бросаю взгляд на его руки. Никаких следов от удара. Может быть, это Никита просто ударил кулаком о стену?

Чернышевский проходит мимо меня, игнорируя тот факт, что я стою рядом с дверью, и вполне вероятно, подслушивала.

Парень идёт к окну и с остервенением начинает мыть стёкла. Я не решаюсь ни о чём спрашивать, ведь и так прекрасно всё понимаю. Диана ревнует Влада, а Никита в свою очередь ревнует Диану. Прозаично и просто.

Покончив с уборкой, так же молча берём свои вещи и идём в гардеробную. Влад по пути заносит в учительскую ключ от кабинета и перехватывает меня уже на выходе из школы.

– Ты… – парень мнётся. Да ладно?

Он прочёсывает пальцами чёрные пряди своих волос, слегка покачиваясь с пятки на носок и обратно. Никогда бы не поверила, что такой человек, как Влад, может смущаться.

Он же выглядит, как модель с обложки глянцевого журнала, и при этом теряет дар речи перед такой простой девушкой как я? Непривычно.

– Я? – решаю помочь парню, даже слегка улыбаюсь.

– Ты… – сглатывает, продолжает немного охрипшим голосом, – домой сейчас?

– Домой, – выдыхаю разочарованно, поправляя лямку рюкзака.

Руки так и тянутся то к замку на куртке, то к волосам, то в карманы спрятаться норовят. Я нервничаю. И мне самой непонятно, отчего.

– А может, подвезти тебя? – находится, наконец, парень.

Радуется, что смог сложить буквы в слова и принимает более уверенную позу.

И я понимаю, что очень-очень сильно хочу согласиться на предложение Влада, сесть в его машину и уехать… домой.

В моей прежней школы никто из старшеклассников не водил самостоятельно машину, большинству моих бывших одноклассников нет ещё восемнадцати лет. А те, кто уже достиг совершеннолетия, по тем или иным причинам не имеют пока возможности водить автомобиль.

Оттого Влад ещё в большей степени кажется мне каким-то необычным, сказочным, недосягаемым. Он, словно, живёт в другом мире – далёком, хрустальном, таинственном.

Но стоит вспомнить реакцию отца на моё позднее возвращение несколько дней назад, и хрустальные мечты превращаются в мельчайшие осколки, а страх вытесняет из груди то тепло, которое поселилось ненадолго благодаря словам парня.

– Не получится, – отвечаю еле слышно, – не сегодня.

И никогда.

И мне вдруг кажется, что запреты отца не так плохи. Ну, к чему может привести наше с Владом общение? Я пущу его в сердце, дам свободу зародившимся чувствам, а он, как и положено мажору, завтра забудет про меня. Возможно, даже имени не вспомнит.

И пока я буду склеивать своё разбитое сердце, мимо пройдут и экзамены, и поступление, и моя мечта стать врачом. Так себе перспектива, поэтому, да. Папа очень даже прав.

Влад

Уроки заканчиваются. Ученики дружно стекаются к выходу из школы. А у меня сегодня другие планы.

Захожу в кабинет математики, запрыгиваю на подоконник. Листаю ленту в социальной сети.

Входная дверь тихонько скрипит, в кабинет заходит Скворцова.

Интересуется, где Инна Витальевна. Забавная, всё-то у неё по полочкам, да по правилам.

Рассматривает моё лицо, в глазах горит любопытство.

– Нет, мы будем убирать без инструкций. Самостоятельно. Вдвоём.

Буравлю её взглядом в ответ. На девчачьих щеках проступает лёгкий румянец, но Надя старается скрыть смущение. Вздёрнув маленький носик, отворачивается.

Приступаем к уборке. Молча моем парты и стулья.

– Я не полезу на окна, – доносится из другого конца класса.

Подхожу к девчонке и без лишних церемоний поднимаю её в воздух, сажая на подоконник.

– Что ты творишь? – выдыхает рвано. – Я не то имела в виду…

Мои руки обосновались на тонкой талии, а аккуратные ладошки девушки лежат на моих плечах. Не пошевелиться, не выдохнуть от этой близости.

Рассматриваю аккуратные черты лица, небесно-голубые глаза, губы… Губы хочется не только рассматривать, но это уже будет слишком.

– Опусти меня, пожалуйста, – просит жалобно, ещё сильнее впиваясь тонкими пальчиками в мои плечи, – если сюда кто-нибудь войдёт, то мне не избежать наказания в этот раз. Мы так…

М-да, со стороны картина должно быть потрясная. У бедной математички сердце не выдержит, если она опять нас застанет в таком любопытном виде. Боюсь, Инна Витальевна ещё после раздевалки в себя не пришла, а тут такое…

Прокашливаюсь, снимаю Надя с подоконника. Пушинка.

– Извини, я действительно не так тебя понял, – произношу, чтобы девушка перестала смущаться.

Но ухмылку спрятать не получается. Вины я не чувствую, даже наоборот, рад, что всё так вышло. Впрочем, Наде об этом пока знать не обязательно.

Разворачиваюсь и выхожу из кабинета.

Перевариваю случившееся, анализирую свои действия. Что со мной?

Как-то мои первоначальные мотивы не вяжутся с нынешней реакцией на девушку. Одно дело желать добра и защищать от других, и совсем другое… От меня её кто защитит?

Возвращаюсь в кабинет, Надю перехватываю на выходе с пустым ведром в руках. Забираю, сам иду за водой.

Нет, это не девушка, это сплошной феномен. Не кокетничает, не улыбается лишний раз, даже глазки не строит.

Пытается казаться сильной, самостоятельной, смелой… Можно до бесконечности перечислять, суть не изменится.

Я привык, что современные девушки, начитавшись всяких статеек по психологии, корчат из себя непонятно что. Знаю, что девушки – слабый пол. Но когда попытки казаться немощной доходят до маразма, у меня они вызывают только отвращение.

А с Надей всё наоборот. Хочется защитить её, пусть она и делает вид, что не нуждается в этом.

С полным ведром воды иду обратно в кабинет.

Меня ждёт сюрприз. Никита стоит посреди класса и бесцеремонно рассматривает Скворцову. Я знаю, что она ему не нравится.

Обычно брат имеет собственное мнение, но в этот раз ему на уши подсела Штерн. Она знает к нему подход, вот и дёргает за ниточки.

– Выйдем! – бросаю брату, когда понимаю, что разборок не избежать.

Но устраивать их при девушке я не собираюсь.

– Ты из-за этой девки пообещал классной драить кабинет? – Ник цедит ядовито.

– Тебя не касается, – отвечаю тихо.

Знаю, что сейчас брат опять начнёт меня шантажировать, напомнит, что я тоже не святой.

Но мне плевать. Надоело постоянно идти у него на поводу. Я два последних года только этим и занимаюсь.

Однако к моему великому удивлению Ник ничего не говорит. Бьёт кулаком в дверь со злостью и уходит.

Смотрю ему вслед и словно вижу себя со стороны. Хоть мы и троюродные, очень похожи. И не только внешне.

Агрессия, самоуверенность, жестокость по отношению к окружающим. Я ведь раньше тоже был таким.