Моя маленькая Надежда

Глава 22

– Пойдём в столовую, а? – канючит Мышкина в пятый раз за последние десять минут. – Я уже желудок не чувствую.

Складываю руки на груди, демонстративно отворачиваюсь, стараясь сделать вид, что не слышу её нытья.

До конца большой перемены ещё пятнадцать минут, и это знатно напрягает, учитывая настойчивость, с которой Вера взялась жаловаться на свою горькую судьбу.

Я и сама немного проголодалась, но ради достижения великой цели готова потерпеть. А вот подруга, похоже, собирается сдаваться.

– Смотри! – вытягивает руки вперёд, демонстрируя широкие рукава своей блузки. – На мне уже одежда болтается, а значит, можно отпраздновать результат, да?

Смотрю на неё хмуро снизу вверх и медленно качаю головой, давая понять, что уступать не собираюсь.

– Во-первых, эта блузка всегда на тебе так сидит, словно её без выкройки шили, – стараюсь говорить сдержанно. – Взяли кусок ткани, сделали три дырки и прострочили в нужных местах. Так что этот аргумент в топку. А во-вторых, чем, позволь поинтересоваться, ты собираешься отмечать похудение, м? Двойной порцией жирного пересоленного плова, или парой десятков пирожков?

– Ну, знаешь! – фыркает обиженно. – Я столько никогда не ела, так что не надо тут!

Грозит мне пухлым пальчиком, хватает с подоконника рюкзак и уходит в сторону лестницы. Ну, хоть в столовую не пошла, и то хорошо. Зря я что ли голодаю?

Мысленно подмечаю про себя, глядя вслед удаляющейся подруги, что юбка на ней и вправду стала сидеть немного свободнее. Это хорошо, это просто отлично, но Мышкину лучше пока не радовать раньше времени. Иначе точно сорвётся.

Следующая перемена кажется ещё длиннее предыдущей, хотя по факту, она короче на десять минут. На уроках я отвлекаюсь на пресловутый гранит, а вот во время перерыва организм явственно напоминает, что привык питаться пусть и низкокаллорийно, но более-менее часто.

Нахожу свободное место возле окна, смотрю на то, что творится на улице. Третий день дует сильный ветер, а ещё периодически с неба срывается снег. Крупные хлопья кружат в долгом танце то опускаясь ниже, то вновь взмывая вверх. И только вдоволь насладившись пляской, ложатся на землю.

Мышкина пристраивается возле соседнего окна и простреливает меня злобными взглядами. Правда, так забавно при этом дует губы, что воспринимать всерьёз её поведение не получается.

– Мне показалось, или ты объявила голодовку? – знакомый голос заставляет меня буквально подпрыгнуть на месте.

Сердце замирает на долю секунды, а потом заходится в неистовом беге. Волна адреналина топит мозг, и я поддаюсь эмоциональному порыву – ударяю Влада кулаком в плечо.

– В своём уме вообще? Так пугать!

Парень нисколько не смущается, а наоборот, слегка потирает ушибленное место и растягивается в довольной улыбке.

– Так что по поводу голодовки? Из-за чего бунт на корабле?

– А с чего ты взял, что я голодаю? – зло прищуриваю глаза. – Всё-таки следишь?

– Для тебя это так важно? – незаметно сокращает расстояние между нами. – Надо, чтобы я признался?

Мне вот интересно, кто некоторых парней учит так очаровательно строить глазки? Или они рождаются с этим умением, заставляя сначала акушерок терять сознание, а потом и всех остальных женщин и девушек, встречающихся на пути.

Кажется, что и я сейчас близка к тому, чтобы лишиться чувств от этого проникновенного взгляда.

– Что? – с трудом выдавливаю из себя. Язык практически не шевелится из-за образовавшейся во рту сухости.

В голове шумит, потому что я не понимаю, на что намекает Влад. И хочется хоть немного ясности, но чёрные глаза мешают сосредоточиться.

– Ты так забавно смущаешься, – его рука медленно скользит по подоконнику, и длинные пальцы касаются моей ладони.

Я теряюсь от его напора, поэтому ненавязчиво опускаю руку, якобы поправляя край блузки. И рассказывать о нашем с Верой уговоре я ни за что не стала бы, но желание и необходимость перевести тему вынуждают меня сделать это.

– Вера, она на диете. А я обещала помочь, поэтому за компанию с ней временно…

– Тоже голодаешь? – густые брови взмывают вверх. – Мне кажется, в твоём случае это лишнее.

Он окидывает мою фигуру оценивающим взглядом, и мне становится не по себе. Нет, в его взгляде нет ничего похотливого или пошлого. Просто я, давно принявшая себя такой, какая есть, вдруг начинаю стесняться.

Хотела бы я быть такой, как остальные девушки? Определённо. Иметь красивые длинные ноги и без табуретки дотягиваться до верхних шкафчиков на кухне. Причём, в нашем доме они и так предусмотрительно висят немного ниже положенного, но мою ситуацию это не спасает. И было бы неплохо, чтобы меня, наконец, перестали считать пятиклассницей, но я стараюсь не думать об этом, довольствуясь тем, что имею.

Есть столько людей, у которых ног вообще нет. Или нет слуха, зрения, здравого смысла. Я же вполне нормальная, но почему-то чувствую себя некомфортно, а всему виной навязчивое внимание неугомонного одноклассника.

– Ты не понял, – немного нажимаю на голос, – я обещала помочь подруге. И не припомню, чтобы просила тебя как-то прокомментировать моё решение.

С этими словами забираю с подоконника рюкзак и покидаю общество Чернышевского.

Перед пятым уроком Инна Витальевна сообщает о том, что после репетиции у нас ещё будет консультация по математике. Просто класс. И во сколько я опять домой попаду? А сегодня, на секундочку, семь уроков.

Чтобы немного отвлечься от навязчивых мыслей о голоде, прохожу в гардеробную и забираю свою куртку. Накидываю её на плечи и выхожу на свежий воздух.

Ветер уже утих, но снег продолжает идти. Пушистые хлопья садятся на ресницы, а стоит только протянуть ладонь, тут же радостно принимают приглашение. Красивое зрелище и завораживающее.

Только появление одного мажора всё портит, как всегда. Я начинаю привыкать, что он выскакивает передо мной каждый раз, будто из земли. И на этот раз не пугаюсь.

– Любишь снег? – спрашивает очень тихо.

И как он меня здесь нашёл? Действительно, признался бы уже, что следит. Я ведь специально ушла за здание школы, потому что во дворе сейчас находиться опасно. Там настоящая бойня, в воздухе то и дело свистят снежные снаряды, причём запускают их по большей части бесцельно, просто чтобы кинуть.

– Скажем так, я принимаю тот факт, что зимой идёт снег, а летом – стоит жара. И стараюсь находить плюсы в любом времени года, – отвечаю немного философски.

– Разумно, – вполне серьёзно принимает мой ответ парень. – Да, кстати, это тебе.

Влад протягивает мне маленькую крафтовую коробочку, отведя при этом свой взгляд в сторону. Вот актёр, не верю я, что он на самом деле смущается. А вот я очень даже.

– Что это? – не спешу забирать предмет из его рук.

Парень тяжело вздыхает, потом резко разворачивается на пятках и смотрит на меня с осуждением.

– Какая же ты сложная! – бурчит, развязывая красную ленточку на коробке.

– Не надо было так затягивать, тогда было бы проще, – отвечаю наставительно, но Чернышевский как-то странно реагирует.

Бросает на меня настороженный взгляд, а в красивых глазах читается недоумение.

– Ты о чём? – слегка вскидывает голову, продолжая хмурить идеальные брови.

– О ленточке, – пожимаю плечами, и только сейчас понимаю, что сложной он назвал меня, а не этот несчастный маленький бантик. И моё замечание прозвучало совершенно не к месту.

– Ааа, – тянет озадаченно. Ясно, надумал себе уже неизвестно что. – Вот.

Протягивает мне открытую коробочку.

Пирожные. Два небольших, аккуратных пирожных, полностью усыпанных белоснежной кокосовой стружкой.

– Это не полноценный обед, конечно, но всё же… – тянет смущённо.

В первое мгновение я просто теряюсь и не знаю, как реагировать. Надо бы поблагодарить, наверное. На самом деле, я уже забыла о том, что пропустила перекус. Так бывает, сначала желудок остро реагирует на отсутствие пищи, но потом ты переключаешься и забываешь на время об этих мелких проблемах.

– Спасибо, – мои губы сами растягиваются в благодарной улыбке.

И вроде бы голос разума шепчет, что ни к чему принимать от парня какие-либо подарки, пусть даже самые простые. Но язык не поворачивается произнести вслух отказ.

– А ты так и будешь смотреть?

Есть под прицелом чёрных глаз Чернышевского я точно не собираюсь.

– Конечно, я же должен убедиться, что ты не продолжишь голодать, – заявляет вполне серьёзно.

– Хм, ну, тогда, – аккуратно вытаскиваю одно пирожное, – это тебе.

Протягиваю коробочку Владу, но он её брать из моих рук не спешит.

– Ещё чего, я их для тебя купил, – выдаёт безапелляционно.

«Для меня», – звучит отголоском в сознании, и на душе становится не просто тепло, меня бросает в жар от этих простых на первый взгляд слов.

– Либо ты ешь вместе со мной, либо уходишь отсюда. Я не собираюсь под твоим пристальным взглядом мазаться кремом, а потом краснеть от того, что выпачкалась.

Выпаливаю свои условия на одном дыхании и с вызовом смотрю на парня. Руку по-прежнему держу вытянутой.

Это нечто фееричное наблюдать за тем, как злятся парни. Большинство из них все эмоции держат в себе, но лицо всё равно выдаёт истинные чувства.

Вот и Влад сейчас старается выглядеть спокойным, но его взгляд, хмурые брови, желваки, ходящие под кожей на скулах – всё говорит о том, что парень злится.

Не нравится, что я ему свои условия ставлю? Так я вроде бы и не заставляю бегать за мной, сам ведь привязался, пусть принимает мои правила.

– Ладно, – зло стреляет в меня глазами, но пирожное всё-таки забирает.