Мстительница

Глава пятнадцатая

Майлс хмурился, изучая разложенные на столе документы. Возможно, в них было меньше подробностей, чем в документах Пеппер, однако и они содержали достаточно информации, чтобы он понял, насколько реальными были ее угрозы.

Потрясающе, как много она сумела добиться за прошедшие годы, и к жалости и злости, которые Майлс всегда испытывал, вспоминая ее, теперь присоединилось искреннее восхищение. Даже более того, признался он самому себе, появилось чувство общности, может быть, гордости, ибо Майлс лучше других мог представить себе, чего стоил ее успех.

Пристальный интерес Майлса к Пеппер был вполне обоснован. Оба начинали свою жизнь сиротами. Обоим посчастливилось встретить в жизни людей, чьи доброта и забота помогли подняться над тем, что уготовила им судьба, и удовлетворить свое честолюбие.

Правда, Майлс не был преступно изнасилован в семнадцатилетнем возрасте.

Время от времени ему приходилось заниматься делами об изнасиловании, и он считал, что выработал для себя правильную манеру поведения — сухо излагать факты, не поддаваясь власти чувств.

Ему вспомнилось первое такое дело. Женщине было уже за тридцать, и она ничем не напоминала Пеппер, однако Майлс словно воочию видел обнаженную Пеппер, смотревшую на него с ужасом и осуждением.

Ему пришлось, хотя и с неудовольствием, признать, что Пеппер всегда была частью его жизни, хотя прежде он об этом не догадывался. Она не уходила из его памяти, и, возможно, именно в ней крылась причина его не совсем обычного отношения к женщинам. Майлсу было страшно причинить кому бы то ни было физическую или душевную боль, и, наверное, поэтому он не позволял себе вступать в более ответственные отношения со своими любовницами. Какая-то часть его всегда оставалась для них недоступной.

Так и Пеппер таилась от людей.

Майлс поерзал в кресле. Ему надо было трезво оценить положение, а он вместо этого дал волю чувствам. Однако трудно было не думать о ней, о ее ранимости, столь очевидной для него и скрытой от всех остальных.

Едва Майлс увидел Пеппер за ее чертовым столом, предъявляющей ультиматум четырем мужчинам, ему до боли захотелось защищать ее и заботиться о ней, чтобы она больше никогда и никого не боялась в своей жизни.

Майлс желал ее, как не желал еще ни одну женщину. И хоть он обожал женщин, сумевших найти свою дорогу в жизни, независимых, насмешливых, которые не уступали ему ни в интеллектуальном, ни в физическом плане, ему еще никого, кроме Аманды, не хотелось защитить. Пеппер, сама того не подозревая, тронула какую-то струну в его душе, и Майлса захлестнул поток неведомых прежде чувств. Ему даже показалось, будто в глубине души он всегда знал, что они еще встретятся.

Майлс хотел пойти к Пеппер и попросить, чтобы она забрала обратно свои требования, попытаться доказать ей, что не стоит рисковать собой. Симон Геррис опасен и ни перед чем не остановится. Но Майлс понимал: Пеппер даже не станет его слушать.

Отчаяние оттого, что он не может поговорить с ней, показать… Что показать? Майлс грустно усмехнулся. Показать, как он желает ее? И Майлс представил ее реакцию на это!

Когда Пеппер выставила свой ультиматум, он действовал импульсивно, хватаясь за любую возможность защитить ее. И что теперь? Сработает ли его план? Должен сработать, если Майлс убедит всех, что они любовники.

И он опять вспомнил о Симоне Геррисе, которому совсем не понравилось, когда он взял дело в свои руки… Симон не доверяет ему. Это легко читалось в его взгляде. Майлсу надо соблюдать предельную осторожность, потому что Геррис не спустит ему ни одной оплошности. Что же, пусть Пеппер ради собственной же безопасности верит пока, будто он тоже принадлежит к шайке насильников.

Неужели она не понимает, насколько опасен Геррис?.. С мрачным видом Майлс взял в руки документы, относящиеся к Симону. Наверняка Пеппер знает о его невменяемости. Против своей воли Майлс вновь мысленно восстановил во всех подробностях то, что произошло в его оксфордской комнате много лет назад. Ничего удивительного, что женщина хочет отомстить насильникам.

О Ричарде и Алексе он особенно не беспокоился, ведь они были лишь пешками в большой игре. Для Пеппер они не представляли опасности. А вот Симон Геррис…

Человек, который проделал для него всю поисковую работу, написал свое заключение на документах Симона, и Майлс внимательно его прочитал. Похоже, Геррис после обычного пребывания в родном поместье возвратился в Лондон без жены и детей, более того, слуги в лондонском доме не видели Элизабет Геррис и ее обоих детей с того дня, как она по требованию мужа отправилась вслед за ним в Уэльс. Очевидно, она бросила его, но почему? И почему он не пытается отобрать детей? Человек, которого, подобно Симону, ведет адское честолюбие, вряд ли не понимает, что образ заботливого отца лишь усилил бы его позиции, особенно если инициатива развода принадлежит Элизабет. В Бостон, как доложил его агент, она тоже не вернулась.

Майлс откинулся на спинку кресла и задумался, стараясь изгнать из своих мыслей Элизабет Геррис и сосредоточиться на Пеппер. Достаточно долго он адвокатствует, чтобы не знать, как много респектабельных, но слишком прямолинейных мужчин искренне считают, что приличная женщина никогда не станет жертвой насильника. Некоторые из его коллег годы потратили, чтобы убедить их в неправоте, да и самому Майлсу приходилось лицом к лицу сталкиваться с насилием в таком многообразии проявлений, что от его наивности, если он когда-то и был наивен, не осталось и следа. Но даже при всей его умудренности прочитанное не могло не испугать.

Майлсу было известно о гомосексуальных наклонностях Симона, но до сих пор ему казалось, что они остались в прошлом… В Оксфорде далеко не один Геррис удовлетворял таким образом свои сексуальные потребности, а потом эти студенты благополучно женились и имели детей… Однако агент Майлса писал о маленьких мальчиках, которых Симон подбирал на улице и бросал избитыми до полусмерти. Правда, доказательств он не представил. Но Майлс и без них знал, недаром был адвокатом со стажем, что у самых благообразных на вид мужчин вполне могут быть две жизни.

Он видел ужас и ненависть в глазах Симона, когда Пеппер предъявила им ультиматум, и у него не осталось иллюзий насчет того, что чувствовал к ней Геррис. Если бы мог, он убил бы ее в ту же минуту.

Как когда-то давно, Майлс подумал, что у Симона слишком близко сходятся здравомыслие и безумие… И его всепоглощающая ненависть к Пеппер — серьезное доказательство поврежденного рассудка.

Если бы Майлс мог это доказать и хотя бы на время изолировать Герриса… Однако это не выход. Майлс отлично все понимал и еще раз повторил себе, что ему нет смысла вмешиваться. Собранные Пеппер компрометирующие материалы, даже если она их опубликует, вряд ли повредят его карьере. У него гораздо более выгодное положение, чем у остальных, и он может позволить себе наплевать на нее и уйти в сторону, однако Майлс знал, что не сделает этого.

Его влекло к ней… К тому же она бросила ему вызов. Майлс смертельно боялся за нее. Конечно, Пеппер — женщина храбрая, и он даже восхищается ее упорством, но она представления не имеет, какая опасность ей грозит.

Если Майлс не вмешается и не возьмет дело в свои руки, Геррис способен перейти все допустимые границы и даже совершить убийство.

Может быть, не в первый раз.

После смерти Тима Уилдинга какие только слухи из разряда черного юмора ни ходили в оксфордской студенческой среде. Тогда Майлс отмел их как не имеющие под собой реальной почвы. А теперь… Майлс помрачнел… Он не сомневался, что Симон властвовал над остальными двумя мужчинами. Понаблюдав за ними, Майлс видел, как Алекс и Ричард уступали его натиску. Алекса Барнетта он понимал… Тот никогда не отличался силой духа. А вот Ричард Хауэлл…

Никакого значения для дела это не имело, но Майлсу стало любопытно, когда и как Симон взял над ними власть.

Как адвокат он ненавидел вопросы, остававшиеся без ответа, по крайней мере, так Майлс говорил себе, справляясь со своим календарем, а потом звоня в офис.

Его помощник не привык к тому, что Майлс в последний момент отменяет назначенные встречи, и говорил с ним не без раздражения. Майлс усмехнулся. Помощники барристеров являются большой силой, ибо именно они правят маленьким элитным мирком, и плохо тому придется, кто не признает их власть.

Освободив себе неделю, Майлс должен был решить, что делать дальше. Нельзя терять времени. Насколько он понимал, Геррис быстро потеряет терпение.

Собрав все самое необходимое в небольшой чемодан, Майлс заказал себе номер в отеле на окраине Оксфорда. Там у него были друзья, к которым он мог заглянуть и таким образом убить сразу двух зайцев. Кстати, там же живет и его крестник. Он не видел его со дня крещения, и если все будет идти по плану, то останется время навестить и свое детище.

Наследник полковника Уайтгейта оказался не в состоянии долго держать на плаву свое хозяйство, и вскоре дом был выставлен на продажу. Майлс дорого заплатил за него и устроил в нем приют для умственно неполноценных детей. Когда случалось бывать поблизости, Майлс заглядывал туда и заодно навещал приют, в котором вырос. Там многое изменилось, однако дети все так же страдали от одиночества, и Майлс знал, что как бы о них ни заботились, не все раны можно залечить. А эта будет саднить всю жизнь. Что же, пусть привыкают жить с ней.

Подобно ему, они будут отчаянно мечтать о семье и спрашивать себя, за что Бог послал им такое наказание. Но Майлс хотел надеяться, что, подобно ему, они со временем найдут в себе силы понять, что им не за что себя ругать. Иначе не выжить!

Надо признать, Майлс оказался счастливчиком, ведь ему хватило сил сбросить с себя груз прошлого и устремиться в будущее. Но он — один из немногих.

Майлс отлично знал, почему его потянуло вспоминать прошлое. Он поглядел на две странички плотно отпечатанного текста — досье его агента на Пеппер. Один факт не давал ему покоя. Пока она жила у Симмсов, Мэри родила сына. Неужели он излишне подозрителен? Женщина, которой за сорок, после пятнадцати лет бесплодного замужества рожает здорового ребенка, хотя до этого у нее были сплошные выкидыши… Кстати, ребенок родился ровно через девять месяцев после того, как Симон Геррис изнасиловал Пеппер. Совпадение ли?..

Майлсу показалось, что еще немного, и он сломается. Слишком большое напряжение. Слишком много работы. В первый раз в жизни он без радости подумал о множестве женщин, прошедших через его жизнь. От брака Майлс старательно бежал, обычно говоря себе, что не выдержит постоянного общения. И сейчас он попытался представить себя на месте Пеппер… Что могла думать и чувствовать семнадцатилетняя девочка, у которой на всем свете никого из близких. Симмсы пригрели ее. Может быть, Пеппер из благодарности отдала им своего ребенка?

На память ему пришла торжествующая самоуверенная женщина в богатом офисе, и Майлс поморщился. Что-то не сходится. Но ведь он всего-навсего делает предположения. А что, если эти предположения правильные? Что, если Пеппер действительно родила ребенка от Герриса?

Майлс попытался представить, какое наследство получил малыш от такого союза, и далеко не в первый раз подумал, что иногда ребенку не стоит знать своих родителей.

Ему было неприятно думать об этом. Инстинктивно он чувствовал, — а Майлс Френч принадлежал к людям, которые всерьез относятся к своим инстинктам, — что Пеппер Майденес в опасности. Но как спасти ее и в то же время не пробудить подозрения Симона?

Потом Геррис был уверен, что находится почти у вершины и ему остается сделать последний рывок, чтобы получить высшую власть, а тут Пеппер… Она словно связала его, и Симон не может сбросить с себя веревки. Но это пока… Неизвестно, когда он решит, что пора избавиться от нее. И он это решит, даже не осознав, что она и его утащит на дно пропасти.

Майлс предполагал, что Геррис не имеет понятия о реальной жизни и считает себя неуязвимым, отчего становится еще опаснее для окружающих, ибо не побрезгует убийством, если почует реальную угрозу. Естественно, Симона Герриса поймают, и он станет на несколько недель самой популярной личностью, однако это не вдохнет жизнь в Пеппер.

Да… Надо что-то придумать…

Зазвонил телефон, и Майлс взял трубку. Секретарша напомнила, что ему предстоит встреча с клиентом. Подтвердив, что он не забыл о встрече, Майлс вернулся к своим размышлениям и подумал, что кампания по рекламированию себя в качестве ее любовника как будто дает плоды. Он то и дело звонил в офис Пеппер и засыпал его цветами, а один раз даже оставил свою машину возле ее подъезда.

Пеппер, несомненно, видела его, выходя из дома, но постоянно поворачивалась к нему спиной. В других обстоятельствах Майлс нашел бы возможность разрушить преграду между ними, но он знал причину ее ненависти и поведение Пеппер его не удивляло.

Дежурившие возле офиса и возле дома охранники уже узнавали Майлса. Естественно, Пеппер заявила им, что не желает его видеть. Но он нейтрализовал ее приказ «гнать его» трогательным рассказом о том, что они любили друг друга и поссорились. Уже две газеты намекнули, естественно не без усилий самого Майлса, на некие отношения Майлса Френча и Пеппер Майденес. Теперь никто не удивится, если их имена будут стоять рядом. Пока все отлично, однако Майлсу еще далеко, очень далеко до полной уверенности в безопасности Пеппер.

Вечером ему предстояло играть в сквош, а потом обедать в клубе. Еще нужна врачебная экспертиза, и Майлс знал, где ее получить.

В этот уик-энд, будучи в Оксфорде, он узнает все, что только возможно, о делах Герриса, пока тот там учился, а на следующей неделе… Майлс заглянул в бумаги, в которых было расписание визитов Пеппер на ближайшие две недели, и брови у него поползли на лоб, едва он обратил внимание на субботнюю игру в поло в Виндзоре. Что же, Виндзор недалеко от Оксфорда, а отец его крестника фанатик этой игры.

Кажется, боги на его стороне.

Женский приют располагался на узкой улочке в построенном в викторианские времена и довольно обшарпанном здании с небольшим садом. Майлс позвонил в дверь и тотчас услыхал детский плач.

Дверь открыла очень худая блондинка лет тридцати с небольшим, которая подозрительно оглядела его.

Когда Майлс представился, ее взгляд потеплел. Наверное, поначалу она приняла его за разгневанного мужа, который преследует убежавшую от него жену. Что же, ничего удивительного. Такое постоянно тут случается.

Женщина, руководившая приютом, когда-то работала медицинской сестрой. Она провела Майлса в комнату, которую использовала как офис, и выложила ему свои проблемы, связанные с тем, что домовладелец решил увеличить плату.

— У большинства женщин, которые живут здесь, совсем нет денег, и они не могут платить за себя, ну, а мы стараемся доставать деньги, где только можем. Если честно, то их не хватит, чтобы набить карманы этому сквалыге.

Пока они говорили, Майлс раздумывал, как лучше помочь приюту. Потом Сара Джеймс предложила ему чаю, и он не отказался. Покинув его на несколько минут, она возвратилась с сообщением, что чай скоро будет. Когда дверь открывалась, Майлс слышал детские голоса.

— Вернулись из школы, — пояснила Сара. — Мы обязательно посылаем двух матерей забирать их, чтобы дети не попали в руки отцов. Всякое бывает. Мужчинам не нравится, когда жены убегают, и они готовы на все, лишь бы их вернуть, вплоть до насилия над собственным ребенком.

— И такое случается? — спросил Майлс.

Сара помрачнела.

— Мы здесь не занимаемся насилием над детьми, если вы об этом. У нас нет соответствующих служб и прав. Это дело других, хотя далеко не всегда нам легко убедить женщину рассказать, что же все-таки произошло. Вот и сейчас… У нас тут женщина с двумя детьми… Уже довольно давно. Ее муж всегда плохо обращался с ней, но только недавно она узнала, что он сексуально домогался их сына. Ей понятно, что необходимо сообщить о нем властям, но она ужасно его боится. И еще боится, что ей не поверят и ее отправят к нему обратно. А ведь она — образованная женщина, мистер Френч… Более того, жена очень важного и богатого человека!

Голос у нее звенел от возмущения, глаза сверкали под наплывом чувств. Но тут открылась дверь, и она вынужденно умолкла, а Майлс с улыбкой повернулся к женщине, которая принесла чай.

Он тотчас узнал Элизабет Геррис, и только долгий адвокатский опыт помог ему сохранить на лице улыбку и не выдать себя. Подождав, пока она удалилась, он спросил Сару Джеймс:

— Насколько я понял, вы говорили об этой женщине?

— Как вы догадались, мистер Френч? — помрачнела миссис Джеймс. — Надеюсь, вы понимаете, что рассказанное мною — строжайшая тайна?

На самом деле она была отчасти довольна тем, что Майлс узнал Элизабет Геррис, и понятно почему.

Майлс лихорадочно думал, не зная, как использовать случайно попавшую ему в руки информацию, не повредив при этом Элизабет Геррис. Неплохо бы с ней поговорить, однако так просто не подойдешь. Вот если бы воспользоваться помощью Сары Джеймс…

— Почему бы мне не поговорить с ней? — спросил он и жестом попросил Сару помолчать, когда она встрепенулась, чтобы возразить ему. — Естественно, я обещаю не причинить ей никакого вреда. Кажется, я мог бы ей помочь. Мне известно, кто она и кто ее муж… Очень опасный человек.

Помолчав, Сара неохотно проговорила:

— Она хочет развестись, но боится, что он отберет детей.

— Кажется, я действительно могу ей помочь, — отозвался Майлс, уже кое-что надумав.

Миссис Джеймс внимательно поглядела на него.

— Если вы подождете, я схожу к ней…

Выходя из женского приюта, Майлс подумал, что вовсе не собирался пропускать игру.

Элизабет Геррис нервничала так, что едва могла говорить, но постепенно ему удалось внушить ей расположение. Майлс поклялся, что верит ей, и убедил в необходимости начать бракоразводный процесс ради блага детей и ее собственного блага. Однако он ни слова не сказал о том, какой опасности она подвергает себя. Элизабет требовалась поддержка семьи, однако она боялась даже писать в Бостон, не сомневаясь, что ей не поверят. По секрету она сказала Майлсу, что ее муж собирается стать премьер-министром от партии консерваторов. Кстати, Майлс тоже знал, что теперешний премьер-министр хочет подать в отставку, и Симон является одним из претендентов на его пост.

Премьер-министр был известен своими строгими взглядами на мораль, так что семья Элизабет Геррис вряд ли откажет ей в поддержке, если сам премьер за нее заступится и осудит Симона.

Однако Элизабет возражала против всякого рода публичности, боясь навредить детям.

Надо было найти какой-то обходной путь, и Майлс решил, что непременно найдет его.

Пеппер нахмурилась, когда, постучав, в кабинет вошла Миранда с цветами, уже поставленными в вазу. Это были не те тепличные и слишком яркие цветы, которые принято дарить, а те, которые растут в саду, словно в тумане серебристо-белых листьев.

Едва взглянув на них, Пеппер снова сделала вид, что изучает свой календарь, однако думала она совсем о другом. Даже не посмотрев на карточку, которую ей вручила Миранда, Пеппер поняла, от кого цветы. Что задумал Майлс Френч? Неужели всерьез полагает, что, притворяясь влюбленным, заставит ее свернуть с избранного пути?

— Правда, красивые? — спросила Миранда, ставя вазу на стол.

Она с недоумением посмотрела на Пеппер. Все служащие только и делали, что обсуждали очевидную щедрость нового кавалера своего босса. До него были и другие, много других, но такого, как он, не было.

— Отнесите их в приемную, — коротко приказала Пеппер. — У меня на них аллергия.

Никакой аллергии у нее не было, но если бы Пеппер дала себе волю, то взяла бы вазу, цветы и выкинула их в окно. Однако она не могла позволить себе столь эмоциональный жест. Он не соответствовал бы ее имиджу.

— Мистер Френч звонил сегодня четыре раза, — сообщила Миранда. — Я отвечала, как вы приказали, что не желаете о нем слышать…

Пеппер чувствовала, как ее охватывает раздражение, и не поднимала головы от бумаг, но Миранда не уходила, словно чего-то ждала.

— Он просил меня передать вам, что сегодня приедет, как всегда, и если вы в самом деле хотите, чтобы он вернул ключ, захватит его с собой…

Изо всех сил сжав в пальцах ручку, Пеппер с недоумением уставилась на секретаршу. Немного придя в себя, она открыла рот, чтобы высказать все… Но быстро сообразила, что это не приведет ни к чему хорошему. По лицу Миранды Пеппер поняла, что секретарша все равно ей не поверит.

Черт бы его побрал! Будь он сейчас тут…

Отпустив Миранду, Пеппер принялась шагами мерить свой кабинет. Майлс Френч думает, будто он очень умный, ставя ее в дурацкое положение и не давая ей возможности опровергнуть его притязания на статус ее любовника. Пеппер остановилась и только тут заметила, что скрипит зубами. Только этого не хватало!.. И она выглянула в окно на шумную улицу.

Наверное, пора отдохнуть. Нервы на пределе. Уехать бы куда-нибудь… И Пеппер рассмеялась. Вот уж чего ей никогда не было нужно. Она любила свою работу и отдавалась ей всем сердцем. Сколько раз Ник предлагал ей взять отпуск и поехать с ним, куда заблагорассудится! Но она всегда отговаривалась срочными делами. Пеппер казалось, что дома спокойнее, ведь Ник все еще не оставлял надежду сделаться ее любовником.

Когда Миранда вернулась с письмами, которые требовали подписи, Пеппер с ожесточением терла разболевшийся затылок.

— Устали? — сочувственно спросила Миранда. — Надо отдохнуть.

— Я тоже так думаю, — согласилась Пеппер.

Ей в самом деле надо что-то изменить в своей жизни, может быть, всего-навсего удрать от нарочитого внимания Майлса Френча.

Уик-энд она проведет с Изабеллой и Джереми, однако там ей вряд ли удастся расслабиться. И Пеппер подумала об Оксфорде, где жили Мэри и Филип, однако навестить их не получится, если только не уехать в пятницу пораньше.

Грызя ручку, Пеппер думала о том, что предстоящий матч, на который ее пригласили Изабелла и Джереми, очень важный, так как играть будет команда Ника Хауарта. Теперь он был капитаном команды и совсем своим в обществе, в котором еще недавно его не принимали. В Виндзоре яблоку негде будет упасть из-за поп-звезд, ставших помещиками-миллионерами, и богатых бизнесменов, готовых выложить деньги ради процветания обретшего второе дыхание спорта аристократов.

Мысленно Пеппер перебрала свои платья, решая, какие из них возьмет с собой. Вечером Изабелла устроит официальный обед, на который наденет новое произведение Паркера, немного меняющее ее имидж с откровенно сексуального на нежно-женственный. Пеппер нахмурилась, пытаясь понять, зачем ей это понадобилось.

За неделю Пеппер похудела на два фунта — верный признак того, что у нее неспокойно на душе. И, тем не менее, повода для беспокойства нет. Разве она не достигла цели, которую поставила себе десять лет назад? Ей бы надо радоваться и поздравлять себя, а она мучается и не спит ночами… Почему она позволяет Майлсу Френчу расстраивать себя? Разве у нее нет ничего более важного в жизни? Ультиматум предъявлен, и ее жертвам никуда не деться.

А сейчас надо работать, если она хочет подольше отдохнуть. До нее дошли слухи о подающем надежды теннисисте, который живет в Чешире. Надо ехать и самой смотреть на него. Теннис — большой бизнес, и Пеппер пока еще только начинала его осваивать, но она уже поставила себе задачу за пять лет освоить его как следует. Подумав об этом, Пеппер ожидала обычного волнения в крови… Увы, ничего подобного не произошло. Она немного растерялась, однако не позволила себе выйти из колеи и принялась за чтение лежавших перед ней бумаг.

Пеппер считала своим огромным преимуществом умение быстро концентрироваться на неотложной задаче, когда никаким посторонним мыслям не оставалось места в голове. Однако на этот раз она не смогла до конца перебороть себя, в глубине души чувствуя, что это из-за Майлса Френча.

Подняв голову, Пеппер заметила, что Миранда забыла унести цветы, которые напоминали ей о саде Филипа, а если покопаться в памяти, то это были цветы, которые она постоянно видела в детские годы.

Выбор Майлса удивил ее. Если бы он прислал дорогой модный букет, то, наверное, Пеппер была бы сейчас спокойнее, но в этих неярких нежных цветах она видела что-то такое, что никак не вязалось с ее представлением о нем и потому настораживало. Пеппер задумалась о том, насколько правильно оценила его, или, что гораздо хуже, насколько неправильно…

Джулия Барнетт сидела в своей спальне и смотрела в окно. Примерно полгода назад она стала время от времени переселяться сюда, не в силах справиться с мучившим ее чувством вины. Алекс был на работе… По крайней мере, он сказал, что поедет на работу. Ее губы скривились в горькой усмешке. Полчаса назад Джулия позвонила ему, и секретарша не смогла скрыть удивления, услышав ее голос…

С пола в их спальне, в которой Алекс теперь иногда оставался один, Джулия подобрала листок бумаги. Она разгладила его, и сейчас он лежал на кровати.

Ей не составляло труда узнать почерк Алекса, даже если бы Джулия не хранила все любовные письма, которые он когда-либо присылал ей. На этом листе он написал всего два слова, имя и фамилию, но написал столько раз, что на бумаге не осталось свободного места, и это говорило о многом.

Джулия не могла отвести от него взгляд.

Пеппер Майденес… Другая женщина… Джулия знала ее. Недавно видела по телевизору в шоу, на которое приглашают удачливых женщин.

Алекс, ее Алекс влюбился в Пеппер Майденес. Словно чья-то безжалостная рука сжала сердце Джулии, и она стиснула зубы, чтобы не закричать от охватившего ее ужаса. Джулия знала, что рано или поздно это случится, что Бог накажет ее за убитого ребенка. Задрожав всем телом, Джулия почувствовала, как на нее вновь наваливается тяжесть, почти не отпускавшая в последние дни.

Она не помнила, как вышла из своей спальни… Очнувшись на полу их общей спальни и прижав руку к животу, она встала, хотя у нее все еще сильно кружилась голова. За два дня у Джулии во рту не было ни крошки, однако ей и в голову не пришло, что голова может кружиться от голода. Все это — заслуженное ею наказание. Но и Пеппер Майденес должна быть наказана за то, что украла чужого мужа. Она родит ему детей…

Ей вспомнилось, как на нее смотрели чиновники из отдела усыновления… Какие они были добрые и отчужденные. Джулия знала, что они не дадут им ребенка, потому что узнают о ее аборте, и тогда Алекс бросит ее. Разве она этого не заслужила?

Джулия не знала, как оказалась в поезде и приехала в Лондон. К дому, где был офис Пеппер, она пришла сразу после ланча.

Пеппер сидела за своим столом, изучая документы, когда вошла Миранда.

— Вас спрашивает какая-то женщина… — хмурясь, сообщила секретарша. — Боюсь, она странная.

— Почему?

— Похоже, она думает, будто вы украли у нее мужа…

Пеппер широко открыла глаза. За долгие годы ее имя не раз связывали с именами женатых и неженатых мужчин, но разгневанная жена явилась впервые.

— Чего она хочет? — холодно спросила Пеппер. — Чтобы я открыла сейф и выдала ей его? Кстати, как ее зовут?

— Знаете, с ней трудно… Мы не сразу смогли это узнать. Она очень расстроена. Сказала, что она — Джулия Барнетт.

Жена Алекса Барнетта. Неужели она всерьез думает, будто у Пеппер Майденес связь с ее мужем? Сначала Пеппер хотела приказать Миранде выгнать ее, но потом передумала.

— Приведите ее сюда. Я с ней поговорю.

— Вы уверены? — пробормотала Миранда. — Она в ужасном состоянии… — Девушка покраснела, встретив вопросительный взгляд Пеппер. — Нет, думаю, она не опасна, но… На грани истерики… — Секретарша прикусила губу. — И одета как-то странно…

— Приведите!.. — приказала Пеппер. Она сразу поняла, о чем говорила

Миранда, едва увидела входящую Джулию Барнетт. Женщина, остановившаяся на пороге, когда-то была прехорошенькой и теперь все еще могла быть привлекательной, если бы не растрепанные волосы, отсутствие косметики, ранние морщины. Платье висело на ней мешком, а на ногах были домашние тапочки.

— Вы украли у меня мужа. Хочу забрать его обратно.

Она так и сказала. Пеппер продолжала молча сидеть за столом, чувствуя, как ее совсем некстати охватывает жалость к несчастной женщине.

— Я знаю, зачем вы ему нужны, — торопливо продолжала Джулия. — Вы родите ему ребенка… А я вам не позволю!

Она так стремительно бросилась к столу, что застала Пеппер врасплох. Только что она стояла возле двери, и вот она уже рядом со столом и заносит над головой что-то вроде ножа.

У Пеппер не было времени испугаться. Лишь появилось ощущение нереальности происходящего. В ее ультрасовременном кабинете!.. Ситуация была скорее забавной, чем страшной.

— Мне не нужен ваш муж, — спокойно проговорила Пеппер. — Знаете, давайте выпьем кофе. Немножко поболтаем.

Она увидела, как меняется лицо непрошеной гостьи, становится нежным и по-детски наивным…

— Я потеряла ребенка, — пролепетала она.

— Знаю. Я все знаю.

— Бог наказывает меня. Поэтому он позволил вам отнять у меня Алекса.

— Бог не хочет вас наказывать. Правда. Он все понимает.

Пеппер увидела сомнение в голубых глазах, когда женщина впервые посмотрела ей в лицо, и еще в них мелькнула надежда. Пеппер удивилась самой себе. С чего это она тратит время на несчастную? Ей нет дела до жены Алекса Барнетта. Откуда же тогда дурацкое сочувствие? Почему ей вдруг захотелось помочь бедняжке?

— Джулия, я все знаю о вашем ребенке — предложила она. — И о вас тоже.

— Да?

— И я даю честное слово, что не отнимала у вас Алекса.

— Он не знает, что я сделала. Я солгала ему… У меня не может быть детей, а у него… Он…

— Алекс любит только вас.

Ей удалось привлечь внимание женщины. Занесенная над ней рука разжалась, нож упал на пол, но Пеппер не стала его поднимать. Странно, но она не чувствовала себя в опасности.

Она позвонила Миранде и, когда та пришла, попросила:

— Пожалуйста, принесите нам кофе, а потом мне придется уехать. Мы с миссис Барнетт отправимся за покупками.

— За покупками?

Голубые глаза смотрели на нее, не мигая, а губы произносили слова так, словно они были им совершенно незнакомы.

— Алексу ведь нравится, когда вы хорошо выглядите, правда? — строго спросила Пеппер.

— Да.

Тонкие пальцы неловко теребили потрепанное платье.

Пеппер уже поняла, что перед ней женщина, которая страдает от своей вины и которой необходима психиатрическая помощь. Казалось бы, Алекс Барнетт давно должен был бросить ее, а он все еще любит свою Джулию. По крайней мере, все изыскания подтверждали этот факт. Почему же мужчина, который так преданно и сильно любит, пошел на…

На что? Не выдумала же она, что он похитил ее? Пеппер заставила себя вспомнить о совершенном над ней насилии и о том наказании, которое придумала для него. И вот теперь она может вызвать полицейских, чтобы те принародно выставили отсюда его жену. Но она этого не делает. Почему?

Возможно, причина в сидящей перед ней женщине. В папке у Пеппер были ее давние фотографии, и то, что она видела, вызывало у нее искреннюю жалость. Не слишком ли жестоко она наказывает себя за то, что сделала? Да и что она сделала? Разве Пеппер не думала о том же? Джулия сама наказала себя за свою вину.

Одно дело — читать о том, что, лишив Алекса Барнетта надежды на усыновление ребенка, можно довести его жену до полного отчаяния, и совсем другое — видеть реальную женщину и чувствовать ее боль.

Пеппер не желала даже себе признаться, что не сможет пойти до конца… Придется найти для Алекса иное наказание.

Она приняла это решение почти на подсознательном уровне, но у нее тотчас стало легко на душе.

Миранде Пеппер приказала отыскать Алекса Барнетта, который был в Уайтхолле и пытался узнать о судьбе своего контракта, и оставить ему записку, чтобы он приехал к ней в офис. Тем временем, исполняя свое обещание, она отправилась с Джулией по магазинам, словно взяла на себя ответственность за беспомощного ребенка. Пеппер думала о том, до чего может довести себя женщина, мучимая чувством вины.

Когда все было сделано, она вернулась вместе с Джулией в офис и, усадив ее, твердо заявила:

— Ты должна сказать Алексу правду.

Женщина задрожала от страха.

— Не могу!.. Не могу…

— Ты должна! — стояла на своем Пеппер. — Тебе надо быть сильной. Ради Алекса… Ты должна разделить с ним свою боль.

Пеппер сама не понимала, зачем это делает. Даже со злостью подумала, что зря не позвонила в полицейский участок. Эта женщина переворачивала ей душу… Не хватало еще стать спасительницей для человека, которому она хочет отомстить!..

— Бог не простит меня, — сказала Джулия.

Пеппер набрала полную грудь воздуха.

— Простит. Для этого он послал тебя ко мне. Он хотел, чтобы я сказала тебе. Он уже простил тебя. Но ты должна обо всем рассказать Алексу… Потому что Алексу надо будет позаботиться о малыше.

Едва она это произнесла, как Джулия встрепенулась.

— У Бога есть для нас дитя?

Пеппер с ужасом подумала, какой дурацкий фарс она разыгрывает, однако нельзя останавливаться на полпути. Ее раздирали на части противоречивые чувства, но Пеппер не могла отдать эту женщину на волю ее депрессии. Все же она была цыганкой, и сейчас ею руководил цыганский инстинкт. Пеппер казалось, что в ее жизненном опыте был какой-то непонятный пока, высший смысл, и приход почти безумной женщины — посланное свыше испытание. Она даже ощутила присутствие своей бабушки рядом, и мурашки побежали по спине. До сих пор Пеппер не задумывалась о загробной жизни, о других мирах, но ведь они есть. Да и в обычной жизни много такого, что не поддается пониманию. Эта женщина наверняка послана к ней с какой-то целью… В этом Пеппер не сомневалась. Джулия представлялась ей отчаявшимся существом, пойманным безжалостной трясиной, которая засасывает все глубже и глубже. Она протянула руки к Пеппер, и если та отвергнет ее, если не придет на помощь…

Она тяжело вздохнула и проговорила то, что подсказывал инстинкт:

— Да, Джулия. Да. И Алекс скоро будет тут. Он отвезет тебя домой, и ты расскажешь ему о ребенке.

— И тогда… Тогда Бог пошлет нам другое дитя?

Джулия дрожала всем телом, да и Пеппер уже едва могла бороться с охватившим ее страхом. Что она делает? Как смеет? Она ведь не Бог и не должна давать подобные обещания, и все же… Словно слова приходили к ней откуда-то свыше, она услыхала, как произносит старое цыганское благословение, любимое благословение ее бабушки, и почти тотчас в комнате как будто посветлело и стало тепло.

Джулия тоже это почувствовала. Она перестала дрожать, и глаза у нее сделались ясные-ясные. Пеппер затаила дыхание.

Зазвонил телефон, нарушая благословенную тишину.

— Приехал Алекс Барнетт, — сообщила Миранда.

— Прекрасно. Подождите две минуты и пригласите.

— Алекс здесь, — сказала она Джулии, положив трубку. — Когда он войдет, скажи ему только, что ты хочешь домой. А уж там, дома, признайся во всем. Ты должна это сделать. Джулия!

— И Бог простит меня?

— Бог хочет, чтобы ты призналась Алексу, — строго произнесла Пеппер. — Когда ты это сделаешь, тебе станет намного лучше.

Пеппер надеялась на то, что женщина сама простит себя. Она бросилась к двери, которая вела в ее личную приемную.

Кого Алекс никак не ожидал увидеть в кабинете Пеппер, так это Джулию.

— Джулия…

— Алекс, поедем домой. Я хочу домой.

Он обратил внимание на ее новое платье, потом поглядел ей в глаза, ожидая увидеть бессмысленный взгляд, пугавший его во время ее депрессий, но взгляд был ясный.

— Я хочу домой!.. Мне надо поговорить с тобой! — повторяла Джулия.

— Что ты тут делаешь?

— Просто приехала, — спокойно отозвалась Джулия. — Я должна была приехать.

Пока они разговаривали, Пеппер вышла в коридор.

— Миранда, я ухожу. Пожалуйста, пойдите в кабинет и передайте мистеру Барнетту, что его жена прибежала ко мне в крайне расстроенных чувствах, и будет замечательно, если он заберет ее домой.

Алекс почти в шоковом состоянии выслушал то, что ему сказала Миранда, совершенно не понимая, что происходит, почему Джулия оказалась у Пеппер и, самое главное, что Пеппер сообщила ей. Тем не менее жена показалась ему спокойнее и разумнее, чем он привык видеть ее в последнее время.

Дежурно улыбнувшись Миранде, не заметив ее длинных ног и зазывной усмешки, Алекс снова обратил все свое внимание к жене, что дало потом повод Миранде с сожалением сказать девушкам из приемной:

— Увы, таких мужчин раз-два и обчелся!

Пеппер так и не удалось выехать в пятницу пораньше. В течение недели несколько раз звонил Алекс Барнетт, однако она отказывалась говорить с ним, ибо сама не понимала, что заставило ее вести себя так по-дурацки с его женой. Что же до бабушки… Это и вовсе идиотизм! Впрочем, вещи она уже упаковала, так что оставалось только принять душ и съесть бутерброд, а там можно и в дорогу.

Выбросив Барнеттов из головы, Пеппер села за руль. Если повезет, она приедет в Оксфорд прежде, чем Оливер ляжет спать. Пеппер тотчас поймала себя на этой мысли. У нее нет права желать встречи с ним. Оливер — сын Мэри и Филипа.

Если она позволит себе задуматься об этом, то сойдет с ума, как Джулия Барнетт… Сначала ей кажется, что к ней спустился дух бабушки, а теперь она вспоминает о ребенке, которого не хотела рожать.

И все же когда Пеппер чуть позже девяти приехала в Оксфорд и Оливер улыбнулся ей, она про себя отметила, что ей приятно было видеть его улыбку.

У Симмсов Пеппер пробыла недолго, уехав утром сразу после завтрака. Мэри нежно поцеловала ее на прощание.

— Она любит его, — спокойно сообщила она Филипу, когда они остались одни. — Я знала, что так будет.

Филип взял ее за руку, не понимая, почему самые жестокие муки судьба уготавливает самым слабым и невинным.

— Тебе обидно?

Мэри покачала головой.

— Да нет. — Она встала и улыбнулась мужу. — Скоро придет Оливер. Пожалуй, начну готовить ланч.

Изабелла задумала устроить пикник.

Джереми уже уехал, и теперь, наблюдая, как Изабелла управляется с большой корзиной и толпой ребятишек, которых на самом деле было всего трое, Пеппер одновременно изумлялась и печалилась оттого, как сильно переменилась ее легкомысленная подружка, ставшая женой, матерью и типичной представительницей своего круга. Оксфордская девочка исчезла, словно ее и не было. Пеппер не сомневалась, что сегодняшняя Изабелла ни за что не заговорит на улице с незнакомкой и уж точно не предложит ей кров и дружбу. Не будь они в последнее время связаны поло, возможно, от их дружбы тоже не осталось бы и следа.

— Я горжусь, что ты будешь вручать кубок, — сказала Изабелла. — Это такая честь. В прошлом году его вручала принцесса Уэльская. Джереми думает, что выиграет команда Ника. И ужасно злится. Говорит, они поступают нечестно, скупая талантливых ребят в Южной Америке. Мы даже не знаем, откуда половина их взялась… Ты понимаешь?..

И так далее… И тому подобное… Пеппер жалела, что не поехала в своей машине, однако Изабелла терпеть не могла, когда что-то менялось в ее планах.

— Знаешь, Джереми сам не свой в последние дни. Наверно, это связано с шумихой в Сити.

Изабелла скривилась, а Пеппер подумала, что Джереми скорее ввязался в любовную историю, чем озабочен увеличением семейного состояния, однако ничего не сказала. Слишком хорошо она знала Изабеллу и не сомневалась, что если бы та захотела, то в два счета докопалась бы до истины. Изабелла не дурочка. И к тому же красавица… Правда, она немного располнела после того, как родила троих детей, но у Пеппер были подозрения, что ее подруга не очень-то хранит верность семейному очагу. Конечно, Изабелла старается, чтобы никто ничего не узнал, да и никому не мешают ее маленькие шалости, чтобы обращать на них внимание. Вот только Пеппер, когда гостила у них в последний раз, случайно перехватила взгляд, которым Изабелла обменялась с мужем одной из своих приятельниц…

Устроившись поудобнее на переднем сиденье «рейнджровера», Пеппер ждала, пока Изабелла утихомирит детей и устроит сзади любимца Джереми, огромного Лабрадора, помахивавшего тяжелым хвостом.

— Готовы?

Игра, смотреть которую они ехали, была едва ли не самой важной в спортивном сезоне. Спонсированная Картье, она имела большое значение и для международных соревнований, поэтому, когда они добрались до Клуба, там было уже полно народа.

Четвертый год подряд Пеппер посещала этот «гвоздь сезона», но в первый раз ей было доверено вручить кубок победителю. Она не строила иллюзий насчет «чести» и «гордости», о которых болтала Изабелла. Если бы принцесса Уэльская и герцогиня Йоркская не отправились на отдых со своими почтенными супругами, о ней бы и не вспомнили. А так… Ее компания связана с этим видом спорта, лицо Пеппер примелькалось… Тем не менее, когда она и Изабелла вышли из машины и направились к тому месту, где уже собирались почетные гости, Пеппер сразу почувствовала на себе завистливые взгляды.

К счастью, день выдался чудесный и украшенная цветами лужайка оказалась не слишком переполнена людьми. Пеппер ответила улыбкой на улыбки членов Харлингемской ассоциации игроков в поло. Еще совсем недавно старики раздумывали, могут они или не могут принять деньги от спонсоров, а сейчас это стало нормой даже для столь аристократического спорта.

Ланч, как и ожидалось, был шумным. Все смеялись и сплетничали. Пеппер тоже смеялась и болтала, одновременно прислушиваясь к чужим разговорам, благодаря чему ей удалось узнать нечто весьма интересное для будущей работы. Изабелла уединилась с подружкой. Ник беседовал с одним из игроков.

Пеппер оглянулась и похолодела. Мужчина с темными волосами, стоявший спиной к ней…

Майлс уже давно заметил Пеппер. Иначе и быть не могло. Все замечали ее — и мужчины, и женщины. Пеппер отлично играет свою роль, признал он, удивляясь и восхищаясь естественностью ее поведения среди богачей и аристократов. Элегантный, синий в белый горошек, шелковый костюм великолепно ей шел, а шляпа в тон ему как нельзя лучше подчеркивала необычный цвет волос. На шее завлекательно поблескивали жемчужины. Руки в белых перчатках. Майлс знал об их отношениях с Ником Хауартом, которого все считали ее любовником. Однако, подробно изучив жизнь Пеппер, он не остался в неведении насчет ее искусства держать мужчин на расстоянии. Ее имидж сексуальной женщины не соответствовал тому, что было на самом деле, и Майлс был готов держать пари на свою репутацию, что ни один из приписываемых Пеппер мужчин ни разу не был допущен ею в постель. Он сам не совсем понимал, почему был настолько в этом уверен, ведь собранные его агентом сведения говорили как раз об обратном. В умении подавать себя Пеппер не откажешь. Одного ухажера она отшивала, признавшись ему в своей любви к другому… Другому обещала когда-нибудь… Третьего успешно водила за нос… Как тут не подивиться изворотливости этой женщины? Поразительно, думал Майлс, не упуская ее из вида, как Пеппер удается сохранять хорошие отношения с мужчинами да еще поддерживать репутацию, благодаря которой никому и в голову не придет, что ее сексуальный опыт ограничен зверским изнасилованием.

Майлс поглядел на Ника Хауарта и не мог не признать, что тот отлично подходит Пеппер — красивый, богатый, по всей видимости, влюбленный…

Объявление о начале игры прервало его размышления. Все бросились на свои места, и Майлс почел за лучшее не попадаться на глаза Пеппер, которая напрасно искала его среди болельщиков обеих команд.

Игра шла своим чередом, стремительно и опасно наращивая темп, а Пеппер, делая вид, будто увлечена происходящим, на самом деле старалась побороть накопленную за неделю усталость. Никогда еще ей не приходилось чувствовать себя такой опустошенной и слабой, и она, успокаивая себя, решила, что Майлс Френч ей привиделся. Этот человек как будто охотится на нее… Пеппер усилием воли выкинула его из головы и сосредоточила внимание на игре.

Когда был устроен перерыв на чай, за стол Изабеллы и Пеппер сели Джереми и Ник, и разговор пошел о преимуществах и недостатках обеих команд. Пеппер никогда не была особой любительницей поло, однако ей было неприятно думать о том, что Майлс Френч своим реальным или воображаемым появлением сумел легко вывести ее из равновесия. Ее одолевала скука, когда она якобы внимательно прислушивалась к словам Ника, и отсутствие Майлса Френча она воспринимала одновременно с облегчением и в тоже время с непонятным разочарованием. С разочарованием? Пеппер поймала себя на этой мысли и вся содрогнулась, так что даже Ник Хауарт отвлекся от любимой темы и спросил, что с ней. Он коснулся ее руки, и Пеппер пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отшатнуться от него.

Ник привез на эту игру нового пони, и вскоре они с Джереми уже страстно обсуждали его потенциальные возможности.

— Немного нервный, похоже, но пока трудно сказать, что из него…

Не слушая дальше, Пеппер огляделась. Какого черта Майлс не дает ей покоя? Это странно и, может быть, даже опасно.

Мужчины поднялись из-за стола, и Пеппер с Изабеллой последовали за ними. Вновь начиналась игра, однако Ник освободился еще до чая.

— Пойдем, я покажу тебе мое приобретение, — пригласил он Пеппер.

Нельзя сказать, чтобы ей хотелось с ним пойти, однако чувство вины и злость на себя за ненужные мысли о Майлсе заставили ее согласиться.

Ник по-хозяйски обнял Пеппер за плечи, когда они направились к тому месту, где содержались пони, и она, несмотря на желание немедленно высвободиться, подчинилась ему. В жизни Ника с тех пор, как они в первый раз встретились, было уже много женщин, но она знала наверняка, что он все еще лелеет надежду стать ее любовником. Уж Пеппер-то было известно, что его надежда напрасна, однако ему пока еще нет.

Когда Ник остановился, чтобы перекинуться с кем-то парой слов, Пеппер высвободилась из его объятия. Она услышала, как кто-то громко закричал, и резко обернулась. Один из пони, которому чудом удалось вырваться, бежал прямо на нее. Парализованная страхом, Пеппер не сводила с него глаз, но сдвинуться с места не могла… И вдруг ее кто-то схватил, бросил на землю и накрыл своим телом. То, что тело принадлежало мужчине, Пеппер все-таки успела понять.

Время шло, и Пеппер охватила паника. Она попыталась сбросить с себя мужчину, потому что ей не хватало воздуха, но ничего не получалось. От страха Пеппер ничего не слышала и не понимала… Ничего, кроме того, что во второй раз в жизни мужчина лежит на ней, трогает, пугает…

Она открыла рот, чтобы закричать, но на крик не хватило сил. Пеппер погрузилась по тьму, расцвеченную тысячью сверкающих звезд.

— Она потеряла сознание!

Не обращая внимания на восторженные крики толпы, Майлс встал и тщательно проверил, не сломано ли что у Пеппер. Вскоре рядом с ним оказалась Изабелла со своими детьми.

— Боже! Он же мог затоптать ее до смерти! Пеппер стояла прямо у него на пути…

— Она в шоке, — сказал Майлс, лениво и ласково улыбаясь.

— У нее ничего не сломано? Я отнесу ее в машину, подальше от толпы…

Никто, кроме Майлса, не обратил внимания на вспышки фотоаппаратов. Даже если бы он заранее все спланировал, все равно не могло бы получиться лучше. Все утренние газеты выйдут с их фотографиями.

Он был довольно далеко, когда началась паника, однако никто из стоявших поблизости не бросился на помощь Пеппер. Подобно ей, все от неожиданности застыли на месте.

— Вы знакомы? — удивленно спросила Изабелла.

— Да. — Улыбка и взгляд Майлса были рассчитаны на то, чтобы Изабелла сделала нужные выводы, не задавая лишних вопросов. И она поняла. — А!.. Понимаю. Но, кажется, я не встречала вас тут прежде… Знаете, привыкаешь к определенным лицам, если часто… О, черт!

— Вы ведь учились вместе в Оксфорде? — напомнил ей Майлс, мысленно благодаря своего агента за отличную работу.

Изабелле он определенно понравился. Было в нем нечто, с первого взгляда привлекающее женщин, — очевидная мужественность и столь же очевидная нежность.

— Пеппер ничего о вас не рассказывала… Ой, посмотрите, кажется, она приходит в себя.

Пеппер похолодела, едва сознание вернулось к ней, потому что чувствовала себя в такой густой атмосфере мужского духа, что все ее существо рвалось из нее вон…

— Пеппер, ты в порядке?

— Изабелла.

Она узнала голос подруги и открыла глаза, однако увидела не Изабеллу, а Майлса. Майлс Френч! Она напряглась, и глаза у нее стали круглыми от ужаса.

— Пеппер, что случилось?

Ник… Она вывернулась из объятий Майлса, коснувшись грудью его груди, отчего Пеппер словно обожгло огнем и ввергло в панику.

— Ей повезло, Ник… Майлс спас ее. Почему бы вам не пообедать с нами сегодня, Майлс?

Изабелла ни за что не позволила бы себе допустить за обедом нечетное число гостей, однако она вовремя вспомнила о девушке, которая с восторгом составит пару Нику Хауарту. Интересно, почему Пеппер никогда не рассказывала об этом мужчине? Изабелле было отчаянно любопытно и немножко обидно одновременно.

— Пеппер, дорогая, пусть Майлс отвезет тебя домой. Полежишь, отдохнешь…

— Нет!

Три пары глаз уставились на нее, и только в глазах Майлса Френча она прочитала понимание и поскорее отвернулась от него, стараясь обрести привычную уверенность в себе. Всего одно мгновение, проведенное в его объятиях, еще раз убедило Пеппер в том, что она по-прежнему не в силах выносить мужские прикосновения. Страх уничтожил появившуюся было симпатию к нему. Близость Майлса мгновенно вернула ее в то утро, когда она проснулась на его кровати и, увидев, что он наклонился над ней, панически испугалась, что кошмар повторится. Сама не понимая почему, Пеппер ненавидела его даже сильнее, чем Симона Герриса… Наверное, из-за своей незащищенности перед ним в то утро. И из-за его взгляда, которым он сказал, что жалеет и понимает ее страх. Пеппер покачала головой. Какого черта? О чем она думает? Какая жалость?.. Разве он не участвовал в том, что с ней сделали? Иначе почему она оказалась в его комнате?

Майлс отпустил ее, и Пеппер, слегка пошатываясь, старательно делала вид, будто ничего особенного не случилось.

— Все хорошо, Изабелла. И Майлсу не надо никуда меня везти. — Она улыбнулась ему и протянула руку. — Спасибо. Я…

Изабелла перебила ее.

— Дорогая, не надо ничего изображать. Майлс не такой скрытный, как ты.

Игривый взгляд, которым Изабелла одарила их, все сказал Пеппер, и вновь ее охватила неодолимая ярость, особенно когда она обратила внимание на выражение лица Ника. Зачем Майлсу это нужно? Что он задумал?

— Я пригласила Майлса на обед…

Пеппер чувствовала себя так, словно ее загнали в ловушку… Ей захотелось крикнуть, чтобы Майлс Френч убирался из ее жизни… Она боится его. Почему бы не прижаться к Нику и не попросить защиты? Гордость, чудовищная цыганская гордость и разъедавший душу страх перед мужчинами остановили Пеппер. Разве Ник лучше Майлса? Разве не все мужчины — хищники в душе? Разве им не доставляет удовольствия причинять боль, крушить, ломать, убивать? Разве это не изначальная черта мужского характера?

Попрощавшись и вернувшись к своим друзьям, Майлс подумал, что пока судьба к нему благосклонна.

Ему показалось, что Пеппер была похожа на испуганного дикого зверька, который пытается освободиться из ловушки, не осознавая, где его подстерегает опасность и кто ему враг, а кто друг. От Майлса не укрылось, как она ужаснулась, оказавшись в его объятиях. Как же приручить ее? Как добиться доверия?

Майлс нахмурился, недовольный оборотом, который приняли его мысли. Пеппер Майденес — препятствие, возникшее в его жизни, которое надо убрать, и все. Не больше и не меньше. Ему нравятся совсем другие женщины, а ей никогда не стать похожей на них — спокойной и самоуверенной. Пеппер… Майлс остановил себя прежде, чем мысль успела сформироваться. Эмоции еще никому не помогали в достижении цели.