Мстительница

Глава двадцать первая

Настроение у Пеппер переменилось задолго до того, как она приехала в Оксфорд. Злость уступила место раскаянию, и ей захотелось повернуть обратно, вновь оказаться в объятиях Майлса, так что пришлось даже вытереть глаза, потому что невесть откуда появившиеся слезы мешали ей видеть дорогу.

Лишь теперь, полностью избавившись от злости, Пеппер по-настоящему ощутила страх, который лишал ее сил и доводил почти до болезненного состояния. Причина скандала не имела значения. Хотелось лишь, чтобы Майлс был рядом.

Если бы не Мэри, которая ждала ее, Пеппер повернула бы обратно… Хотя вперед ее гнало еще и странное ощущение, будто ей необходимо побывать в Оксфорде. Неожиданно Пеппер вспомнила…

Оливер! Она задрожала, словно воочию увидев свою спальню в Гоа и Наоми, которая предостерегала ее от беды, поджидавшей их с Оливером.

Мурашки побежали у нее по спине… Наверное, немыслимое напряжение, которое она испытала, обострило ее чувства и вызвало Наоми. И все же… Пеппер не настолько оторвалась от своих корней, чтобы не верить в невозможное. Она вспомнила, что говорила ей Наоми, и задрожала всем телом.

Мэри с нетерпением ждала ее в Оксфорде. Оливер играл в саду. Взрослея, он все больше походил на Пеппер, был так же красив, как она, черноволос и смугл. Его светлые глаза большей частью хранили серьезное выражение, однако стоило ему улыбнуться, и они словно освещались изнутри. Все любили его… Да и как не любить? У людей, которые его окружали, милый, умный ребенок вызывал лишь добрые чувства. Что до Мэри, то она обожала его, хотя и она, и Филип прилагали максимум усилий, дабы не испортить его баловством.

Десять счастливых лет остались позади, а теперь… Боль грызла ее тело, как она ни старалась бороться с ней.

В глазах врача Мэри прочла, что умирание будет долгим и мучительным, и пришла в ужас. Боли она боялась всегда, а теперь ее мучил еще и страх.

Об операции речи не было. Позднее, если ей захочется, она сможет уйти в хоспис, чтобы помогать таким же обреченным людям.

Оливер пока ничего не знал. Однако пора было поставить его в известность, и Мэри сочла, что время настало, тем более Пеппер обещала приехать. Им придется поддерживать друг друга, ведь у Филипа слабое сердце. Оливер может остаться круглым сиротой, и это больше всего тревожило Мэри. Она поглядела на часы. Скоро приедет Пеппер. Жаль, у нее мало времени… Она не успела внушить Пеппер… Приступ боли был такой сильный, что Мэри не могла ни о чем думать.

Когда немного отпустило, она подошла к двери и позвала Оливера. Он прибежал, и ей сразу стало ясно, что он что-то чувствует, хотя и молчит.

Мэри привела его в свою гостиную, где он малышом ползал на полу, а потом учился вставать на ножки и ходить. Как много воспоминаний, как много счастья!..

Тщательно подбирая слова, Мэри рассказала ему о своей болезни, и он внимательно слушал, не сводя с нее блестевших от слез глаз.

— Оливер, я говорю это, потому что, когда я уйду, всякое может случиться с папой, и ты должен… Я хочу, чтобы ты жил с Пеппер.

Дай Бог, чтобы она не ошиблась… У нее не было сомнений насчет того, возьмет его Пеппер к себе или нет. Но вот сумеет ли она сделать его счастливым? Поймет ли она, какое счастье ей подарили небеса? Оценит ли своего сына?

Мэри тряхнула головой, стараясь сосредоточиться на том, что еще нужно сказать Оливеру. У нее слишком мало времени и сил. Нельзя тратить их напрасно. Она заметила удивление в глазах сына.

— Пеппер — твоя крестная. Она будет заботиться о тебе…

Ей с трудом удалось сдержать слезы. Ради Оливера надо быть сильной, мысленно твердила себе Мэри. Она не могла сказать ему правду. Когда-то Пеппер взяла с нее слово, и все-таки… Мэри поглядела на Оливера и еще раз подумала, как мудро поступила эта девочка. Да, правду сказать нельзя, но подготовить мальчика к ней — ее святой долг.

— Я поговорю с Пеппер, когда она приедет, — продолжала Мэри. — Пеппер поймет.

— И мне придется переехать к ней в Лондон?

— Да, — твердо ответила Мэри. — Обещай мне не забыть, что я тебе сказала. Но ни о чем не спрашивай Пеппер, пока я сама не поговорю с ней.

Пришедшая с болезнью прозорливость подсказывала Мэри, что Пеппер гораздо тяжелее перенесет ее смерть, чем Оливер… С грустью Мэри подумала, что Пеппер ее любит.

Симон приехал в Оксфорд и поселился в маленьком отеле. На поиски Пеппер он решил отправиться с утра. В том, что он найдет ее, не было сомнений. А пока предстояло сделать еще кое-что…

Его ждал Марчингтон. В доме давно никто не жил, и массивные ворота уже начала разъедать ржавчина. Однако Симон проехал мимо них по довольно узкой и неровной насыпи в направлении конюшен и других хозяйственных построек.

Два года назад умер отец Тима, потом его кузен, и так как наследников-мужчин больше не было, то начались семейные распри. Дело передали в суд, и до решения суда никто не имел права здесь жить.

Обо всем этом Симон знал. Он уже все продумал в деталях и поэтому приехал в Марчингтон, в дом Тима, в то место, которое тот выбрал для убийства Пеппер. Будет справедливо, если он именно здесь приведет в исполнение свой план.

В дом он влез, разбив окно библиотеки. Покойный граф ни за что не хотел устанавливать современную охранную систему, полагаясь на привычных собак, но теперь собак тут тоже не было, и никто не мог видеть, как Симон переходит из одной погруженной в сумерки комнаты в другую.

Где же мебель, картины? Наверное, на складе ждут своего часа, решил Симон. Дом казался постаревшим и сильно обветшавшим, однако Симон не решился включить свет. Впрочем, дорогу в часовню он и без света нашел легко.

В руках у него был большой сверток. В часовне он положил его на алтарь, на котором, пролив много крови, умерла Дебора.

Развернув сверток, Симон достал длинные свечи. Хотя он не собирался их зажигать, однако по телу все равно пробежал трепет восторга, едва он дотронулся до них. Удивительно, насколько легко оказалось их купить, да и владелец магазинчика, как ни странно, не проявил ни к нему, ни к его покупкам никакого интереса. Привык, верно…

Черная магия, сатанизм… Многие словно в шутку бросаются этими словами, но Симон был поражен, когда убедился, что в людях еще сильна вера в могущественные силы зла. Наверное, Тим был прав, а он ошибался. От волнения его трясло, хотя Симон всего лишь поставил себе целью наказать Пеппер Майденес, а не вызывать дьявола.

Симон зажег фонарик, чтобы проверить, все ли на месте. Лежа на узкой кровати в убогой квартире, он много раз мысленно проделывал все от начала до конца, так что теперь мелькавшие в его голове и ставшие привычными образы действовали на него почти успокаивающе.

За работой он все время разговаривал со своим другом, который теперь, когда безумие почти полностью завладело Симоном, редко покидал его, — ведь Тим для него словно восстал из мертвых. В этих разговорах Симон обретал могущество, какого иначе мог бы достигнуть только с помощью наркотиков.

Ему казалось, что он мстит не только за себя, но и за Тима, ведь смерть друга и любовника на совести этой проклятой суки. Все дальше и дальше он уходил от реальной жизни, и когда покинул Марчингтон, то навсегда исчез член парламента и бывший претендент на пост премьер-министра Симон Геррис, а его место занял с виду нормальный и здравомыслящий человек, но на самом деле опасный безумец.

Мэри отправила Оливера спать еще до приезда Пеппер. Она хотела поговорить с ней наедине, хотя Филип и возражал. В конце концов, он сдался. Его пугало то, как слабеет под натиском болезни его сильная жена, которая долгие годы была ему надежной опорой.

Они обсудили будущее Оливера, и Филип согласился со всем, что сказала Мэри. Но как посмотрит на это Пеппер? Мэри не сомневалась, что она сделает все, как надо. Сделает ли?..

Едва Пеппер вошла в дом, как сразу поняла, что здесь поселилось горе. И дело было не в отсутствии Оливера. Она чуяла беду. Да и Наоми словно стояла за ее спиной, так что Пеппер едва удерживалась, чтобы не оглянуться.

Она бросилась к Мэри, как обиженный ребенок бросается к матери.

Без лишних слов, тихо и спокойно Мэри рассказала ей о своей болезни, и на мгновение Пеппер застыла, не в силах осознать услышанное.

— Но ведь должно быть какое-то лечение, операция…

Мэри покачала головой.

— Слишком поздно. Я умру, Пеппер, и, наверное, скоро. Если бы ты не приехала сегодня, я бы сама позвонила тебе на следующей неделе.

Пеппер хотелось кричать, звать на помощь, биться головой об стену, но она понимала, что это не поможет. Словно серая тень накрыла ее, и даже присутствие Наоми не могло облегчить страдания. Пеппер уже и так многое потеряла в жизни и не хотела терять Мэри…

— Пеппер, обещай, что возьмешь Оливера к себе, если что-нибудь случится с Филипом.

Пеппер пришла в себя. Они сидели в комнате Мэри, и только теперь до Пеппер дошло, как тщательно Мэри продумала свой разговор с ней, даже Библию приготовила.

— Эта Библия досталась мне от бабушки. В ней все важные даты, когда ей подарили Библию, когда она вышла замуж, когда родила своих детей, когда они умерли… Моя мама тоже все записывала в ней, и я тоже… Поклянись на этой Библии, которая для меня священна, что все сделаешь так, как я говорю.

Разве могла Пеппер отказать? Да она и не собиралась ей отказывать. Оливер был ее сыном, ее болью, едва она поняла, что любит его, что всегда любила…

Взяв Библию в руки, она сделала все, как сказала Мэри.

Потом они еще долго говорили…

— Знаю, я немного старомодна, но мне бы очень хотелось, чтобы ты, Пеппер, тоже нашла своего Филипа.

— Кажется, я уже…

Пеппер выпалила это, не успев подумать, но она не раскаялась в своих словах. Даже разговаривая с Мэри, она ни на мгновение не забывала о Майлсе. Ну почему она была такой дурой? Почему позволила себе нахамить ему? Неужели испугалась собственных чувств? Так оно и было. Ей нестерпимо хотелось сказать Майлсу «да», и это пугало ее так сильно, что она боролась с собой всеми известными ей способами.

— У тебя грустный вид, — сказала Мэри. — Вы поссорились?

Что сказать? Как объяснить беспокойство Майлса? Мэри и так хватает страхов, чтобы пугать ее еще сильнее.

— Да.

— Позвони ему.

— Наверно, он уехал, — возразила Пеппер, берясь за телефон.

Майлс ответил почти тотчас, и по его голосу она поняла, что он сожалеет о случившемся не меньше, чем она.

— Я у Мэри.

— А я ждал твоего звонка, Пеппер… Ты не представляешь, как я сожалею… Но я ужасно ревновал тебя. А теперь скучаю. Жаль, мы сейчас не вместе.

— Мне тоже жаль!

Майлс уловил не только радость в ее голосе, но и отчаяние, которое, по-видимому, никакого отношения не имело к их ссоре. Ему захотелось положить трубку и немедленно поехать к ней, послав ко всем чертям и комитет, и собрание…

Тяжело вздохнув, он сказал:

— Нам надо поговорить. Когда ты вернешься?

— В воскресенье.

Как бы Пеппер ни хотела быть с Майлсом, она должна провести этот уик-энд с Мэри.

— Я приеду в воскресенье, и мы вместе поедем в Лондон.

Пеппер подумала, что могла бы познакомить его с Филипом, Мэри и Оливером. Неожиданно она заметила, что сжимает трубку так, словно хочет раздавить ее.

— Я…

— Почему бы тебе не пригласить его к нам на ланч? — тихонько предложила Мэри.

Но Майлс услышал ее.

— Традиционный английский ланч… — сказал он. — Я с радостью!..

Пеппер объяснила ему, как найти дом, и пожалела, что не может сказать по телефону, как любит его и тоскует по нему.

— Давно ты его знаешь? — спросила Мэри, когда она положила трубку.

Пеппер едва не сказала «всю жизнь», но вот не сказала, хотя подумала, что это была бы чистая правда.

— Несколько раз видела его, еще когда жила в Оксфорде. Думаю, вам с Филипом он понравится. Он — барристер.

Филип читал только «Таймс», а там вряд ли печатали сплетни. Понимая любопытство Мэри, Пеппер кое-что рассказала ей, умолчав, однако, об истинной причине того, почему Майлс увез ее в Гоа.

— Он знает об Оливере, — призналась Пеппер. — Ему известно, что случилось со мной, и он догадался о ребенке. Майлс вырос в сиротском приюте.

Понимает ли Пеппер, что выдает себя с головой, размышляла Мэри, или это она сама стала такой проницательной в преддверии смерти? Например, прежде Мэри не была уверена в чувствах Пеппер по отношению к Оливеру, а теперь точно знала, что она очень его любит, словно сама Пеппер сказала ей об этом. Ведь и отдала она его, потому что любила их и его и понимала с мудростью, удивительной в тогдашней девчонке, что ему будет с ними лучше.

Обычно Филип и Мэри рано ложились спать, и Пеппер тоже отправилась в ту самую комнату, в которой прожила когда-то довольно много месяцев. Кое-какие ее платья все еще висели в шкафу. Это была ее комната, да и вообще у Филипа и Мэри она чувствовала себя, как дома.

Приняв душ и вытершись пушистым белым полотенцем, Пеппер легла. Она лежала и смотрела в потолок. Мэри умирает… И она едва не зарыдала.

Неожиданно ей показалось, что в комнате кто-то есть, и она бессознательно позвала Наоми.

Однако в дверях стоял Оливер.

Он подошел к кровати и стал смотреть на нее, не говоря ни слова. Внешне он был очень похож на Пеппер. Она хотела встать и обнять его, но не смогла. В его не по возрасту серьезных глазах она увидела боль и понимание, и в первый раз ей пришло в голову, что Оливер многое взял у Наоми такого, что она с ее беспокойной душой была не в состоянии ему дать…

Борясь с подступавшими к глазам слезами, Пеппер понимала, что ее сын принимает людей со всеми их слабостями, словно ангел, спустившийся на землю ради смертных. Как будто ее вела Наоми, Пеппер разглядела в десятилетнем мальчике силу и нежность, которые, когда он станет мужчиной, завоюют для него уважение окружающих. В нем не было ничего от Симона Герриса, совсем ничего, и от ее собственных слабостей тоже. Бессознательно, словно она поступала так каждый день со дня его рождения, Пеппер открыла ему свои объятия, и он откликнулся на ее призыв. Так они сидели, не говоря ни слова, соединенные узами, которые сильнее уз крови.

Трудно сказать, долго ли они пробыли так, оплакивая женщину, которую оба любили, но, в конце концов, Оливер молча высвободился и ушел в свою комнату. Откуда он узнал, что был нужен ей? И вновь Пеппер вспомнила о своей мудрой бабушке.

Во сне Пеппер привиделся восхитительный сад, в котором она гуляла с любимыми ею людьми. Майлс держал Оливера за одну руку, она — за другую, и рядом были Мэри и Филип. А потом все исчезло, и ее душа наполнилась страхом. Что-то грозило бедой великолепному раю, а она и Оливер вдвоем оказались в каком-то заброшенном месте. И опять появилась Наоми, которая предостерегала ее, просила что-то сделать…

Проснулась Пеппер вся в поту, но сказала себе, что ночной кошмар связан с близкой смертью Мэри. А если не только с нею? А если Майлс прав, оберегая ее от Симона Герриса? Ведь даже Наоми предупреждает о грозящей им беде. Нет, не надо об этом думать…

Утром Пеппер проснулась рано, то есть как обычно, когда ночевала в доме Мэри и Филипа. В саду созревали ягоды, и после завтрака Пеппер отправилась вместе с Мэри собирать малину. Доживет ли Мэри до того времени, когда придет пора есть джем?

Эта мысль не покидала, тревожила Пеппер, и Мэри, словно услышав ее, тихо сказала:

— Мне недолго осталось.

— Ты храбрая.

Почему они говорят шепотом? Никто не мог подслушать их в саду, разве что дух смерти.

— Нет… Я ужасно боюсь боли. Иногда бывает тяжело.

У Мэри затуманились глаза, и она задрожала всем телом.

— А наркотики?

— Их не хватает.

Они помолчали.

— Оливеру нужно купить костюм и многое другое… Он быстро из всего вырастает, — сказала Мэри. — Поедем сегодня в Оксфорд. Поможешь с покупками. Потом пообедаем где-нибудь.

День был солнечный, жаркий, и казалось, что старинные оксфордские дома плывут над землей.

Точно в такой день Пеппер была в Марчингтоне. Почему она вспомнила о нем? Паркуясь, Пеппер пыталась разобраться в своих ощущениях.

Филип остался дома, предпочитая проводить время за чтением. Он был не из тех людей, которые любят ходить по магазинам.

Оливер ни на шаг не отходил от Мэри, и Пеппер, понимая, что он делает это не столько ради себя, сколько ради нее, переполнялась любовью к сыну, которого когда-то отчаянно хотела ненавидеть. Каким чудом звериное насилие дало жизнь любящему и любимому существу? Ей хотелось коснуться его… Как она могла так долго жить, не понимая собственных чувств?

— Ты сама не позволяла своим чувствам открыться.

Пеппер даже остановилась и оглянулась, так ясно она услышала ответ Наоми. Постоянное присутствие бабушки успокаивало ее, однако она подумала, что испугала Оливера, и улыбнулась ему… Но он смотрел не на нее. Неужели он тоже чувствует присутствие Наоми? У нее громко забилось сердце. Как бы бабушка любила его! Как бы она холила его и учила всему, что знала сама.

Симон тоже проснулся рано, но завтракать не пошел… Ему было не до еды. Еще не высохла роса, как он вновь поехал в Марчингтон. Там никого не было. В часовню тоже никто не заходил. Свечи на месте. Собственно, Симон не сомневался в этом, но проверить никогда не мешает.

Когда он шел по пустым комнатам, ему казалось, что рядом идет Тим.

— Теперь недолго, — пообещал он. Безумие полностью завладело им, то самое безумие, которое он унаследовал от своих предков и которое пробудилось к жизни, как бегство от отцовского насилия. Страна фантазий, дверь в которую он легко открывал и закрывал по своей воле, теперь пленила его, и реальный мир закрылся от него навсегда.

Однако Симон не осознавал этого. Он чувствовал прилив энергии и радости жизни, ощущал себя выше остальных людей, ибо обладал недоступным им могуществом. В его власти было убить сотню таких, как Пеппер Майденес.

О собственной ненависти к ней он забыл, ибо теперь в своем безумии видел в себе палача, посланного потусторонними силами казнить их врага, и пребывал в эйфории, напрочь забыв, как смеялся над Тимом с его верой в дьявола. В его памяти осталось только обещанное Тимом наслаждение, которое он должен был испытать, принося Пеппер в жертву.

Час настал. Пора приниматься за дело. Симон был счастлив, когда покидал Марчингтон и ехал обратно в Оксфорд. Есть ему не хотелось, так как впереди ждало великое свершение. Оставалось только найти Пеппер.

Увидел он ее случайно. Она остановилась на мгновение перед старинным колоколом. Рядом с ней были мальчик и старуха, но Симон не обратил на них почти никакого внимания. Нашел! И так быстро! Еще один знак, что его намерение одобрено потусторонним миром. Стараясь не упускать Пеппер из вида, он шел следом за ней, как тень, неотличимый от множества других мужчин.

Едва ли не сразу Симон определил, что не один следит за Пеппер, и скрылся в тени деревьев, откуда смотрел, как Пеппер и остальные помедлили возле обувного магазина, а потом пошли дальше и следом за ними двинулась женщина в джинсах и свитере, не спускавшая с них глаз. Куда бы они ни пошли, две тени следовали по пятам. Симону было невдомек, кто эта женщина, но она мешала, и он стал думать, как от нее избавиться.

Тем временем Пеппер, Мэри и Оливер зашли в новый рыбный ресторан, однако оказались не в состоянии по достоинству оценить поданную им еду.

Вскоре все необходимое было куплено, и Пеппер усилием воли отгоняла подступавшие слезы, когда думала о том, что Мэри не увидит Оливера в новом костюме, который сама с любовью выбрала для него. Едва они вышли из магазина, как у Мэри изменилось от боли лицо. И хоть она попыталась скрыть настигший ее приступ, Пеппер все поняла, а когда Оливер взял Мэри за руку, то подумала, что и мальчик тоже понял.

В давние времена Наоми учила Пеппер, что смерть — друг, а не враг. Может быть, она была права, но долговременные страдания… Какой в них смысл?

Пеппер хотела, чтобы Майлс был рядом. Еще сутки ей не выдержать.

Когда она с Мэри и Оливером покидала Оксфорд, следом ехали две машины.

Лора Бейтс уже знала, что на узкой дороге возле дома Симмсов машину спрятать негде. Прошлую ночь ее сменщица простояла всю ночь у выезда на шоссе, убедившись, что никто не может ни въехать, ни выехать незамеченным.

От нее же она узнала, что здесь совсем другие обычаи, нежели в Лондоне, и не счесть рыцарей, которые останавливаются, завидев одинокую женщину на обочине.

Поняв, что за Пеппер ведется слежка, Симон постарался держаться как можно незаметнее. Он видел, что «фиеста» остановилась в нескольких ярдах после поворота, и проехал мимо, даже не поглядев в ее сторону, а потом проехал еще несколько миль, прежде чем повернуть обратно.

В Оксфорде он легко отыскал магазин, где продавалась карта города и его окрестностей, и быстро выяснил, что дорога, на которую свернула Пеппер, ведет к одному-единственному дому. Оставалось только узнать, останется в нем Пеппер на ночь или уедет вечером.

Подождав несколько часов, Симон вновь выехал из Оксфорда, задолго до нужного поворота сбросил скорость и стал делать вид, будто в первый раз на этой дороге и совсем не ориентируется. В полумиле от шоссе он заметил дом и рядом с ним машину Пеппер, более того, разглядел ее саму, играющую в крикет с черноголовым мальчиком, который был с ней в Оксфорде. Конечно, она останется. Но надолго ли? Медлить было нельзя. Более удобного случая может и не представиться.

Проезжая мимо синей «фиесты», он вдруг подумал, что сидевшая в ней женщина могла запомнить номер его машины, поэтому возвратился в Оксфорд и арендовал другую в другом агентстве.

Понемногу темнело. Теперь уже скоро. Симон вернулся в отель и лег на кровать, чтобы отдохнуть перед исполнением взятой им на себя миссии.

Собрание, на котором присутствовал Майлс, закончилось, однако члены комитета настоятельно просили его задержаться и поужинать с ними. У него не было причин отказываться, да и Пеппер не ждала его вечером. И все же его не покидало чувство, что он должен ехать. Словно кто-то шептал ему в ухо: «Поезжай, поезжай, поезжай…»

Глупо, конечно. Можно ведь было позвонить… Едва ли не против воли Майлс отказался от приглашения на ужин, сел в машину и помчался в Оксфорд. Глупо, нелогично… Вероятно, это так и было, однако, включив зажигание, Майлс почувствовал, что у него полегчало на душе. Его поведение нельзя было назвать странным, если учесть их отношения с Пеппер, однако Майлс отдавал себе отчет в том, что гонит его не только любовь, но и страх.

Лора Бейтс зевнула и поглядела на часы. Еще только четыре. Ей было скучно. Пока лишь одна машина и два мотоцикла свернули на боковую дорогу и тотчас вернулись. Она уже начинала подумывать, что Майлс Френч напрасно тратит свои деньги.

Подъехала желтая машина, снизила скорость и остановилась рядом, не внушая Лоре никакого беспокойства. Из машины вышел высокий мужчина, кого-то смутно напомнив ей, приблизился, открыл дверь ее машины. Она заглянула ему в глаза, и ее охватил ужас.

Лора хотела закричать, но пальцы мужчины уже сомкнулись на ее шее, а ведь она была не из слабых и специально училась отражать нападения. Ей не хватало воздуха… Лора изо всех сил старалась вырваться…

Напрасно. Сознание ее меркло, и последний, о ком она подумала, был Майлс Френч. К несчастью, он оказался прав, но ей уже не придется сказать ему об этом, потому что Симон Геррис ее не пощадит.

Удостоверившись, что женщина не дышит, Симон пересадил ее в кресло рядом и пристегнул ремнем, чтобы со стороны казалось, будто она спит. Потом он переставил свою машину, надел перчатки и сел за руль синей «фиесты».

Проехал он совсем немного и, заметив колючие заросли на обочине, решил загнать в них машину. Фонаря поблизости не было. Когда рассветет, ее, конечно же, обнаружат, но к тому времени все будет кончено.

Вернувшись в свою машину, Симон снял перчатки и включил зажигание.

В саду было пусто, но в окнах горел свет. Симон поставил машину сразу за машиной Пеппер, блокируя выезд. Подходя к двери, он чувствовал небывалый подъем.

Дверь открыл Оливер, и Симон, схватив его левой рукой, так как в правой был пистолет, прижал к себе, но постарался не причинить ему боль.

Они не говорили, не было нужды. Мальчик уже во власти Симона, и скоро в его власти будут все остальные. Он ведь видел, как старуха опекала его.

И Симон не ошибся.

Первой из комнаты вышла Мэри.

— Оливер, кто там?

Она дико закричала, и тотчас прибежали Пеппер и Филип.

— Ему нужна я, — спокойно произнесла Пеппер, не сводя с Симона глаз. — Вас он отпустит.

Она шагнула вперед, не позволяя себе показать, как она боится. Выбора не было — у него Оливер.

— Нет! — крикнул Филип и попытался вырвать Оливера из рук Симона.

У него ничего не вышло. Симон ударил его пистолетом по голове, и тогда Мэри вновь истошно закричала, а у Пеппер от ужаса перехватило дыхание и она не смогла выдавить из себя ни единого звука.

— Идите в машину, — приказал Симон.

Ему понравилось, как он справился с мужчиной, хотя это убийство не входило в его планы. Нечего было лезть… Неужели не видел пистолет?

— Симон…

Он обернулся, когда Пеппер коснулась его плеча. Глаза у него мрачно сверкали, губы изогнулись в победной усмешке.

— Отпусти Мэри и Оливера, — попросила она. — Они ни при чем. Это наше с тобой дело.

Боже, пусть он отпустит их!.. Однако Пеппер помнила предостережение Наоми и знала, что он не согласится.

— Думаешь, я дурак? Если я их отпущу, они помчатся в полицейский участок. Ты… — Он ткнул пистолетом в Мэри. — Ты и мальчишка — назад!

— Филип… Мой муж… У него слабое сердце… Его нельзя так оставлять! Он может умереть! — закричала Мэри, и Пеппер стало стыдно, потому что все ее мысли были об Оливере.

Она наклонилась над Филипом и увидела кровь у него на голове. Ей показалось, что он уже умер, но Пеппер не посмела сказать об этом.

— Дурак! Нечего было лезть, — резко произнес Симон и расхохотался.

Теперь Пеппер поняла, почему Наоми старалась предостеречь ее. Симон Геррис безумен.

Услышав крик Мэри, Пеппер оглянулась и увидела, что Симон направил пистолет на неподвижное тело Филипа. Оливер забился, стараясь вырваться, рука у Симона дернулась, и Пеппер услышала запах паленой плоти. Мэри рыдала за ее спиной, а Оливер смотрел на всех круглыми от ужаса глазами.

Пеппер не могла заставить себя поглядеть на несчастного Филипа. Если он не умер раньше, то теперь уж точно был мертв.

— В машину, — повторил Симон. — Иначе следующим будет мальчишка.

Ему нравилось держать их в своей власти. И он получил удовольствие, когда убивал мужчину. Удивительно, как это было приятно, но наверняка еще приятнее будет убивать Пеппер. Симон поглядел на нее и нахмурился. Ей бы следовало бояться сильнее, плакать, молить о пощаде…

— Думаю, нам надо подчиниться, — сказала Пеппер.

В душе она сомневалась, стоит ли длить мучения. Все равно Симон убьет их. Она прочитала приговор в его глазах. Тем не менее у нее то и дело появлялось искушение молить его не трогать Мэри и Оливера, однако она понимала: чем сильнее будет о них печься, тем больше удовольствия доставит ему их смерть.

У Пеппер не было ни малейшего представления, как он выследил их, вообще не было никаких мыслей в голове, когда она садилась в машину рядом с Оливером. Симон заставил Мэри сесть за руль и прижал пистолет к ее боку.

Вся дрожа, Мэри попыталась включить зажигание, но ей потребовалось несколько минут, чтобы завести мотор.

— Куда… куда ехать? — спросила она.

Боль отпустила ее, по-видимому, перед лицом смерти. Больше всего на свете ей хотелось повернуть к полицейскому участку, однако она не сомневалась, что Пеппер и Оливер умрут прежде, чем кто-нибудь успеет прийти им на помощь. Она узнала Симона, едва увидела его…

Не допусти, Боже! Пусть Оливер никогда не узнает, что этот сумасшедший — его отец!

В план Симона не входило забирать кого-то еще, кроме Пеппер, однако, заметив, как она старается спасти мальчишку, он изменил свои намерения. Почему бы не получить побольше удовольствия?

Первым он принесет в жертву мальчишку, но, исполняя ритуал, смотреть будет на Пеппер. Пусть знает, что ее ждет мучительная смерть. Ведь она этого хотела для него самого, а теперь он накажет ее так, как хотел Тим.

Пеппер лишь однажды побывала в Марчингтоне, однако дорогу, даже в темноте, узнала почти сразу. Многие поколения жили тут в ладу с природой, и чутье подсказало Пеппер, что они пересекли границу современной цивилизации.

И намерения Симона она разгадала мгновенно, словно он сам рассказал ей о них, едва увидела часовню. На нее повеяло сатанинским холодом. Черные свечи подтвердили догадку. Пеппер закрыла глаза и стала молить о помощи, нет, не Бога, о котором ничего не знала, а другие, еще более древние и могущественные силы. И оберегавшую ее Наоми…

Почувствовав ее напряжение, Оливер протянул к ней руку, но Пеппер отодвинулась от него, боясь, как бы он не прочел ее мысли. Мысленно она повторяла и повторяла слова, которые произносили ее предки с незапамятных времен, предавая земле тела своих маленьких детей.

Несмотря на темноту, Майлс быстро отыскал нужный поворот и, увидев свет в окнах, обрадовался. Больше всего на свете ему хотелось быть рядом с Пеппер, и он даже не вспомнил о Лоре Бейтс и ее девушках-телохранительницах.

Только когда фары высветили неподвижное тело Филипа Симмса, он понял, что пришла беда.

Майлс вышел из машины. Филип был мертв. Остановившись на полдороге между домом и машиной, Майлс подумал, что действует неразумно. Тогда он вошел в дом и позвонил в участок. Через десять минут приехали полицейские.

Поначалу они были вежливы и усердны, но не более того. Майлс как барристер отлично понимал, что его рассказ слишком неправдоподобен, чтобы привлечь внимание нормальных людей.

— Итак. Вы думаете, что этот… Симон Геррис похитил вашу невесту и еще двух человек, чтобы отомстить за что-то?

Майлс еще раз повторил свой рассказ, стараясь употреблять по возможности простые слова. К тому же он едва сдерживался, чтобы не взорваться.

— Полагаю, сэр, вы не знаете, куда он повез их?

К инспектору подошел молоденький констебль в форме, лет девятнадцати на вид. Он весь дрожал и с трудом выдавливал из себя слова:

— Мы нашли машину, сэр. В ней труп… женщины.

Только не Пеппер! Господи, нет! Не может быть!

— Высокая, крепко сбитая… Темные волосы…

Похоже, не она…

— Лора… Лора Бейтс, владелица частного сыскного агентства, — глухо проговорил Майлс. — Я беспокоился, а Пеппер мне не верила, тогда нанял Лору ее охранять.

Теперь инспектор не сводил с него внимательных глаз.

— Подумайте. Неужели вы действительно не имеете ни малейшего представления, куда Симон Геррис мог бы направиться?

— Марчингтон… Он повез их в Марчингтон.

Майлс был потрясен. Откуда он знает? Кто подсказал ему слова? Ведь это не его слова, хотя произнесли их его губы.

— В Марчингтон? — переспросил инспектор.

— Это родовое поместье Марчингтонов. Когда Симон учился в Оксфорде, он дружил с внуком графа — Тимом Уилдингом. Они как будто собирались возродить Клуб адского пламени, но Тим погиб. С этого все и началось.

Майлс рассказал инспектору все, что узнал от Пеппер, стараясь сдерживать свои чувства.

Если кто-то думает, что британские полицейские лишены воображения, то он ошибается. Майлс понял это час спустя, когда кое-как одетый и небритый детектив с нечесаной шевелюрой коротко сказал:

— Надо проверить.

Он поглядел на небо, и Майлс не поверил собственным ушам, когда услышал:

— Сегодня полнолуние. Если ваше предположение верно… Джонсон, Остин, в машину, — бросил он через плечо и вновь задумался. — Вы, надеюсь, понимаете, что если мы застанем его там, то сначала попробуем уговорить сдаться. Придется долго ждать… Я пошлю туда одну из дежурных машин.

Майлс понял, что его не хотят брать с собой, и едва не взорвался. Он нужен Пеппер. Интересно, что сказал бы детектив, если бы он намекнул, что его преследует тощая старуха, по виду цыганка, и все время твердит одно и то же: «Ты нужен Пеппер, ты нужен Пеппер». Пусть попробует его запереть…

— Сейчас нам нужно выяснить, куда ехать. В участке обещали найти нужную карту. Не обещаю, что нам удастся вызволить их живыми, — откровенно признался инспектор. — Все будет зависеть от Герриса. Вы говорите, он сумасшедший?..

Инспектор замолчал, но Майлс и без слов все понял. Он сам об этом думал, потому что не все рассказал полицейским. Например, даже не упомянул, что Оливер — сын Симона…

По дороге в участок Майлс обратил внимание на двух полицейских, которые вытаскивали из синей машины труп… Лора Бейтс. И он подумал, что в ее смерти есть и его вина.

В марчингтонской часовне никто не слышал, как подъехали полицейские машины. Мэри, почти теряя сознание от боли и страха, сидела рядом с поддерживавшим ее Оливером. Уже три часа они слушали разглагольствования Симона.

Но их смысл был понятен только Пеппер. Симон обвинял ее в гибели Тима, хотя она прекрасно знала, кто виноват на самом деле. Лютая ненависть ко всему женскому полу, и к Пеппер в частности, изливалась из Симона, как лава из вулкана. Он говорил о самоубийстве Деборы, и Пеппер почти видела девушку, лежавшую на холодном полу. Тошнота подступила к горлу, когда Симон сказал, что сделал с нею. Наивная девушка, воспитанная в чистоте и уединении, Дебора не могла выжить после всего, что ей пришлось испытать. И, наконец, он заговорил о самой Пеппер, о том, как изнасиловал ее, о своем наслаждении. Но, слушая его, Пеппер вдруг поняла, что равнодушна к его словам, словно не о ней идет речь. Она свободна от власти прошлого… Майлс освободил ее.

Все время, пока Симон говорил, он не сводил с них глаз и не выпускал пистолета из рук. Стоило им пошевелиться, и Симон выстрелил бы. Это Пеппер знала наверняка. И еще она знала, почему он медлит. Черная месса должна начинаться в полночь.

Ей хотелось только одного, чтобы Мэри и Оливер не поняли, какая участь им уготована. Она сама убьет своего сына, но не позволит Симону Геррису прикоснуться к нему.

Как же прав был Майлс, когда предостерегал ее! Майлс… В первый раз она разрешила себе подумать о нем. Прежде Пеппер гнала от себя воспоминания, боясь дать им волю и расслабиться. Она любит его. Слишком поздно… Только теперь она поняла, что все годы, отданные мечтам о мести, она растратила зря, словно сама вычеркнула их из своей жизни. И все-таки не совсем зря, если они подарили ей Майлса. Добро из зла, любовь из ненависти… Вот и Оливер, дитя насилия, сын человека, который теперь собирается убить их обоих. Как могла она подумать, когда отчаянно мечтала убить его, чем этот ребенок для нее станет… Стал бы, с горечью поправила она себя.

Машину нашли сразу, и полицейские окружили погруженный в темноту дом.

— Здесь он вошел, — сказал один из них инспектору, показывая на окно библиотеки.

Они тоже вошли, правда, инспектор предложил Майлсу остаться в машине, но получил решительный отказ. Присутствие Наоми было настолько очевидно, что Майлс не понимал, почему никто, кроме него, ее не замечает.

— Они где-то здесь, — сказал он инспектору, ведя всех в направлении часовни.

Инспектор и полицейские обменялись удивленными взглядами, но они слишком много видели в жизни, чтобы задавать вопросы.

— Поосторожнее, сэр, — попросил Майлса инспектор.

В часовне горели черные свечи, приготовленные для черной мессы. Воск шипел, распространяя странный запах. Секрет изготовления свечей не раскрывался непосвященным так же, как произносимые над ними заклинания. Когда-то очень давно в них добавляли маковый экстракт, видимо чтобы успокоить приносимых в жертву людей. В прошлом обряд жертвоприношения был частью обыденной жизни.

Не только звери, но и люди, несмотря на всю свою цивилизованность, обладают инстинктами, которые переходят от поколения к поколению. Вот и мужчины, подойдя к часовне, ощутили почти неодолимое желание бежать прочь.

Первой их заметила Пеппер, и сердце у нее перевернулось от ожившей надежды. Она, стараясь не привлекать внимание Симона, подалась к Оливеру и застыла под безумным взглядом.

Симон умолк на полуслове, прищурился… Не хуже зверя он чуял страх и опасность. Дрогнули горевшие свечи, словно где-то открыли дверь.

Не сводя глаз с явившейся ему картины, Майлс чувствовал, как комок подкатывает у него к горлу. Все молчали. Полицейские вооружены, но рисковать они не могут. Стоит им подать голос, и Симон, не задумываясь, расстреляет своих пленников. Они и глазом моргнуть не успеют.

А Симон с искаженным лицом направился к Пеппер. До двенадцати оставалось пять минут. Его охватило такое возбуждение, от которого разболелась голова. Ничего подобного в жизни он еще не испытывал… И вдруг все пропало. Потрясенный, он остановился и стал диким взглядом обшаривать темные углы часовни. Где Тим? Он обещал быть тут и разделить с ним… Симон растерялся. Ему хотелось вновь почувствовать возбуждение, ощутить эйфорию и экстаз, которые обязательно вернутся, едва он увидит простертое на алтаре тело Пеппер… Он говорил и говорил, и его невидимые слушатели холодели от ужаса.

— Вы правы, он — сумасшедший, — мрачно заметил детектив. — Надо его отвлечь.

— Рискованно, — возразил другой. — У нас будет мало времени. Постараемся спасти хоть кого-нибудь…

Симон нахмурился. Пришел час, а возбуждение… Где оно? Где Тим? Он же обещал прийти!..

Пеппер не сводила с него глаз и видела, как тьма заволакивает его разум. Сейчас… Пора!.. Другого шанса не предвидится. Пистолет все еще был нацелен на них.

Инспектор повернулся к Майлсу и прошептал:

— С нами снайпер, но он ничего не может сделать. Между ним и этим сумасшедшим пленники.

Пеппер положила руку на плечо Оливеру, и он посмотрел на нее. Когда она показала взглядом на дверь, он сразу все понял. Это их взаимопонимание было новым для него и в то же время давно знакомым, словно родилось вместе с ним. Пеппер хотела, чтобы он бежал. И хоть мальчик знал, что одному из них придется умереть, — неизвестно, кому именно, — он готов был послушаться, если другого выхода нет.

Она все еще сжимала его плечо, глядя, как Симон борется с тьмой. И вдруг Симон отвернулся.

Пора… Пеппер отпустила Оливера… Он побежал, а Симон дико завопил и направил на него пистолет. Тогда Пеппер метнулась к нему, но ее опередила Мэри, которая оттолкнула ее и, раскинув руки, бросилась на убийцу.

Ее смерть была мгновенной. Но Мэри не успела упасть, а пуля снайпера уже вошла в голову Симона.

Едва смерть приняла ее, Мэри увидела ожидавшую ее женщину, которая протянула ей руку, и успокоилась. Рядом с цыганкой стоял Филип. Когда же она оказалась рядом с ними, цыганка показала ей на часовню и как будто сказала, по крайней мере, Мэри услыхала:

— Все кончено. Мальчик спасен.

Как в тумане, Пеппер видела бегущих к ней мужчин: полицейских и еще одного, чье лицо она должна была знать. Он нес на руках мальчика. Потом он назвал ее по имени… Так ей, по крайней мере, показалось. Потом еще раз и, ничего не понимая, наморщил лоб. Вот тут Пеппер очнулась, вскочила, и он обнял ее свободной рукой.

— Все кончено, Пеппер… Вы оба живы.

Они-то живы, это правда, а вот Мэри и Филип погибли.

— Так было предназначено, — услыхала она чей-то голос и едва заметно улыбнулась.

— Наоми…

Больше она не увидит бабушку… По крайней мере, в этой жизни. Почему Пеппер была в этом уверена, она сама не знала.

Почувствовав ладонь Оливера на своем плече, она посмотрела ему прямо в лицо.

— Мэри успокоилась в мире.

Он ответил ей серьезным, все понимающим взглядом.

— Да… Я видел ее.

Майлс смотрел на них, понимая, что происходит нечто, к чему он не имеет отношения, однако это не вызвало в нем раздражения.

— Я должна была прислушаться к тебе, — сказала Пеппер, когда все формальности остались позади и Майлс привез их с Оливером к себе.

— А мне надо было быть более чутким.

Оба замолчали. Потом Пеппер, вспомнив об Оливере, уже уложенном в постель, сказала Майлсу:

— Оливер должен быть со мной. Я обещала Мэри, что позабочусь о нем, но даже если бы не обещала…

— С нами, — поправил ее Майлс. — Да.

Пеппер наклонила голову, и волосы упали ей на лицо. Уже почти наступило утро, но Пеппер и Майлсу было не до сна.

— Я боялась поверить тебе… — призналась Пеппер.

— А я боялся тебя потерять. — Он взял ее за руку. — Мы не можем изменить прошлое.

— Нет… Так было предначертано.

— Мы можем жить в Лондоне. Продадим наши квартиры и купим что-нибудь попросторнее, — предложил Майлс.

Пеппер покачала головой.

— Нет. Оливер не привык жить в Лондоне. И вообще Лондон не для детей.

— Но тебе будет трудно каждый день ездить туда-сюда, — сказал Майлс. — Мне-то что? Я могу работать дома.

Ему уже намекнули, что его хотят сделать судьей окружного суда. Если это получится, то он станет самым молодым судьей в стране, но работы у него будет невпроворот, правда, отпадет необходимость постоянно торчать в Лондоне.

— Нет, — повторила Пеппер.

Они сидели в ее гостиной и обсуждали планы на будущее. Свадьба уже состоялась, но присутствовали на ней лишь Оливер и несколько друзей.

— Я ухожу из бизнеса. — Пеппер старалась не смотреть на Майлса. — Он свое дело сделал.

Майлс сразу понял.

— Майденес… Немезида. Стоило ли, Пеппер?

Она покачала головой.

— Нет. Я потеряла Мэри и Филипа и могла потерять сына.

Услышав в ее голосе виноватые ноты, Майлс взял Пеппер за руку.

— Но ведь было не только горе. Вспомни об Алексе и Джулии.

— Думаешь, им разрешат усыновить Рэндольфа? — спросила Пеппер, представив умственно отсталого малыша, которого Барнетты мечтали привезти в свой дом.

— А почему бы нет? Ты очень умная, — тихо проговорил Майлс, — но и ты — всего лишь смертная женщина. Никому из нас не под силу изменить жизнь, мы можем лишь приспособиться к обстоятельствам.

— Но если бы я не попыталась шантажировать вас, Симон Геррис не…

— Он бы все равно убивал и насиловал, только как-то иначе, втайне. С этим покончено, Пеппер, и мы должны жить дальше. Ты скажешь Оливеру?

— Не знаю. Не думаю. Мне не хочется, чтобы он рос с таким грузом на плечах. — Пеппер помолчала. — Если у нас будет дочь, я хотела бы назвать ее Наоми.

— Наверно, ей понравится, — согласился Майлс, и Пеппер поняла, что он говорит о ее бабушке.

У Пеппер уже были на примете покупатели, которые, как она знала, не возражали бы приобрести ее компанию. А потом они с Майлсом купят дом в пригороде, и она направит всю свою энергию на воспитание детей. Они дадут им все, чего не было у них самих.

Положив ладонь на свой плоский живот, Пеппер улыбнулась. Она уже знала, что внутри нее зародилась новая жизнь. С прошлым покончено. Пеппер попыталась сразиться с судьбой, не думая о том, что может кому-то повредить. Теперь она стала мудрее.

— Поднимайся, — потребовал Майлс. — Хочу есть. Поедем куда-нибудь, а потом освободим Алекса с Джулией от нашего сына.

Алекс и Джулия сами предложили несколько дней приглядеть за Оливером, чтобы Майлс и Пеппер могли побыть вдвоем. Но они уже соскучились по мальчику.

Пеппер поглядела на часы. Вместо ключа она носила на браслете амулет, цыганский символ покоя и надежды. Коснувшись его, Пеппер еще раз улыбнулась и взяла мужа под руку. Заглянувшее в окно солнце коснулось их лиц, и Майлс подумал, что еще никогда его жена не была прекрасней, желанней и женственней, чем в эту минуту. Горе вошло в ее жизнь и оставило на лице тень печали. Зато теперь они вместе. Навсегда.

Заметив, что она улыбается, он спросил:

— Ты о чем думаешь?

— Вспомнила старую поговорку: «Счастливо жить — врагам мстить». Именно так я и собираюсь поступать отныне.

Все, что случается в жизни, имеет смысл, который мы иногда не в силах понять. В ярости Пеппер обрела любовь, в горе — надежду, в опасности — покой, и она решила быть достойной этих даров судьбы.

КОНЕЦ

_{Данный текст предназначен только для ознакомления. После ознакомления его следует незамедлительно удалить. Сохраняя этот текст, Вы несете ответственность, предусмотренную действующим законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме ознакомления запрещено. Публикация этого текста не преследует никакой коммерческой выгоды. Данный текст является рекламой соответствующих бумажных изданий. Все права на исходный материал принадлежат соответствующим организациям и частным лицам}