Глава 29

Дома на Ситинг-лейн Шекспира в дверях встретила Джейн.

— К вам снова заходила госпожа Марвелл. Она хотела поговорить с вами по очень срочному делу.

— Еще что-нибудь?

— Да, еще вот это. — Джейн вручила ему запечатанное письмо. — Посыльный принес это час тому назад.

Шекспир сломал печать. Внутри было короткое послание:

«Если желаете узнать правду об интересующем вас деле, приходите в три часа. Вас встретят в „Медвежьем саду“, у главного входа в загон для травли.

М.Д.»

М.Д. Мамаша Дэвис. У него мурашки побежали по спине. Конечно, ему придется пойти, хотя чутье подсказывало немедленно отправиться в Доугейт к Кэтрин Марвелл. Но визит придется отложить. Если эта ведьма действительно что-то знает, то она — ключ к убийству леди Бланш, а если его предположение верно, то и к попытке покушения на Дрейка. Только убийца или тот, кто хорошо с ним знаком, мог знать о предметах, найденных при осмотре тела леди Бланш.

— Хозяин, это еще не все. Здесь ваш брат Уильям.

Шекспир нахмурился.

— Уильям?

— Он приехал в Лондон вместе с актерской труппой «Слуги королевы».

— Понятно. Что ж, я повидаюсь с ним, но позже.

Появление младшего брата было некстати.

Он сел на лошадь, пересек мост, миновав Большие каменные ворота, повернул направо и поехал дальше по лабиринту из множества узких улочек и домов для бедняков, населявших Стьюз-Бэнк района Саутуорк. На ступени церкви Спасителя, мимо которой он проезжал, радостно высыпала скромная свадебная процессия, и Джон поднял шляпу, приветствуя пышнотелую невесту. Приятно увидеть что-то обыденное в эти нелегкие времена; это напомнило ему о том, ради чего он сражался в войне секретов Уолсингема. На мгновение в его воображении возникла картина: Кэтрин Марвелл в шелковом, отделанном золотом и соболями платье цвета слоновой кости и чернослива, а ее темные волосы каскадом спускаются по плечам. Но Шекспир прогнал видение и поехал дальше. Подобным мыслям сейчас не время.

Загон для травли медведей был закрыт. Голые ветви деревьев сада создавали унылое впечатление, но уже через несколько недель наступит весна, печаль отступит, и сад снова наполнится весельем, как и любимцы горожан, медведи Гарри Ханк, Болд Таркин, которые каждую среду и воскресенье будут давать представления. В день медвежьей травли сад заполнится людьми, торговцы, нараспев выкрикивая названия своих товаров, будут предлагать орехи, фрукты и пирожки с шафраном, а менестрели будут петь и играть, ожидая, что кто-нибудь бросит им фартинг.

У ворот, как и было указано в письме, его ждали. Это была женщина. Несмотря на длинную накидку, в которую она была закутана с головы до пят, женщина поражала своей внешностью. Шекспир решил, что она африканских кровей, ибо кожа ее была темной. Оставаясь в седле, он наклонился к ней:

— Как я понимаю, госпожа, вы не мамаша Дэвис?

Она улыбнулась. Ее улыбка завораживала.

— Mais non. [58]Меня зовут Изабелла Клермон, но здесь я от имени мамаши Дэвис. Будьте так любезны, следуйте за мной, и вы встретитесь с ней.

Акцент был явно французский. Шекспир поклонился в знак согласия, затем слез с лошади, взял ее под уздцы и направился за женщиной обратно в Лонг-Саутуорк, затем вдоль Бермондсей-стрит, на север, в лабиринт бесчисленных закоулков, расположенных ниже по течению за мостом.

По дороге он думал о мамаше Дэвис. Шекспир постарался вспомнить все, что читал в бунтарском трактате под названием «Государство Лестера», незаконно опубликованном два года тому назад. Это была попытка опорочить Лестера — Роберта Дадли — знаменитого придворного фаворита королевы и, как некоторые утверждали, ее тайного возлюбленного.

Трактат был запрещен, но, похоже, весь Лондон знал, о чем он. Ходили слухи, что мамаша Дэвис готовила Лестеру по его просьбе любовное зелье для соблазнения молодой замужней женщины. Сплетничали, что этой женщиной была красавица леди Дуглас Шеффилд. Компонентами зелья были птенцы ласточек, которых Лестер должен был лично достать из гнезда, а также его собственное семя.

Мамаша Дэвис приготовила эссенцию из птиц и его семени с добавлением трав. Получилось сильнодействующее зелье, которое Лестер подмешал леди Дуглас в вино. Когда зелье подействовало, она охотно уступила его ухаживаниям. Поговаривали, что ее супруг, Джон Шеффилд, застал любовников прямо на супружеском ложе. Также ходили слухи, что позже Лестер отравил лорда Шеффилда. Но с другой стороны, кого, если не Лестера, обвинять в отравлении? Кое-кто предполагал, что Лестер и Дуглас, дабы не вызвать приступ ревности королевы, тайно обвенчались. Со временем она, конечно, узнала правду и разразилась неистовым гневом. Но Лестер скоро устал от Дуглас и с жестоким безразличием бросил ее. Теперь она ненавидит Лестера, пребывая в парижской ссылке вместе со своим новым мужем, английским послом сэром Эдвардом Стаффордом, который питает к Лестеру не меньшее отвращение, что и его супруга. Однако простых людей эта история здорово повеселила. И когда Лестер участвует в процессии, проходящей через город, подмастерья принимаются выкрикивать: «Свежие ласточки! Ваша светлость, купите у нас свежих ласточек!», после чего заходятся в хохоте. Лестер мог бы и не обращать внимание на подобные шуточки, но когда он видит, как равные ему по положению прыскают от смеха в свои горностаевые воротники, он старается запомнить каждого, чтобы однажды отомстить. Правда, чтобы отомстить всем, кто посмеивался над ним, понадобится несколько жизней.

Касательно мамаши Дэвис в трактате было сказано лишь то, что она — знаменитая колдунья и живет напротив собора Святого Павла на противоположном берегу Темзы. Шекспир не придал значения этому памфлету; он не верил ни в существование мамаши Дэвис, ни в историю с ласточками. Ему показался смехотворным тот факт, что сперма мужчины, смешанная с экстрактом из птенцов ласточки, может заставить женщину поддаться ухаживаниям мужчины. Если бы в подобных суевериях была хоть толика правды, это стало бы настоящей насмешкой над всем христианством и праведностью.

Через пятнадцать минут Шекспир и француженка оказались у большого старого здания, в котором, видимо, когда-то располагался публичный дом. Следуя за Изабеллой, которая за все время путешествия не произнесла ни слова, он завел лошадь на вымощенный булыжником внутренний двор, где конюх взял у него поводья и привязал лошадь к поилке.

Грациозно взмахнув рукой, Изабелла сделала знак.

— Пожалуйста, месье, идемте со мной.

Она провела его через заднюю дверь. Откуда-то из глубины здания доносились музыка и смех. Они поднялись по узкой лестнице на третий этаж. Изабелла толкнула дверь, и они вошли в небольшую комнату, где жарко горел камин и мерцала дюжина, а то и больше, свечей.

— Месье, пожалуйста, немного подождите. Мадам задерживается. Хотите чего-нибудь выпить?

Шекспира все это начинало раздражать. Ему хотелось оказаться совсем в другом месте, а если точно, то в Доугейте с Кэтрин Марвелл. И уж точно он не желал сидеть тут в ожидании этой странной мамаши Дэвис и ее языческих причуд.

— Я подожду, — коротко произнес он. — И принесите мне немного бренди.

Она кивнула и вышла, а он сел поближе к потрескивающему в камине огню и осмотрелся. Стены были украшены роскошными соблазнительными гобеленами. Над камином он заметил несколько маленьких картин в рамках, развешанных в два ряда по восемь в каждом. Он поднялся, чтобы разглядеть их получше, и замер, пораженный их содержанием. Он уже видел картинки, на которых были изображены совокупляющиеся мужчины и женщины, но эти разительно отличались от тех смехотворных изображений, что приобретались за крону у торговцев, толпящихся вокруг собора Святого Павла. Это были оригиналы, нарисованные чернилами, а не дешевая ксилография. Искусное исполнение лишь подчеркивало их волнительное эротическое содержание. Шекспир ощутил неловкость и сел на место.

Дверь открылась и вошла женщина с подносом, на котором стоял бокал подогретого вина. В изумлении Шекспир уставился на нее. Она была стройна, белокура и совершенно обнажена. Он не мог оторвать взгляда от ее груди. Она подала бокал Шекспиру. Словно в каком-то забытьи, он взял вино и выпил.

— Господин желает еще чего-нибудь? — спросила она. С этими словами она коснулась его рук.

— Нет, — ответил он. — Это все.

— Вы уверены? — Она провела его рукой по своим бедрам. На Шекспира это произвело такое сильное впечатление, что он отдернул руку. Но ему вдруг вспомнились все неудачи и разочарования прошедших дней, и он снова потянулся рукой к ее бедрам. Она прижалась к нему. Шекспиру хотелось коснуться каждого дюйма ее гладкой кожи.

Он закрыл глаза, утопая в чувственности, но затем отстранился, хотя далось ему это с большим трудом.

— Нет. Уходите.

Она замешкалась на мгновение и снова потянулась за его рукой, но на этот раз он сдержался. Она поклонилась и вышла из комнаты. Шекспир осушил остатки бренди, и у него перехватило дыхание — до того крепким оказался напиток. К чему все это? Джон запаниковал. Он принял неверное решение, явившись сюда, особенно в одиночку. Надо было взять с собой Слайда.

Что теперь делать? Он не мог вот так сидеть и ждать, когда мамаша Дэвис снизойдет и наконец появится. Сколько пройдет времени, пять минут, пять часов? Он поставил бокал на каминную полку, ему показалось, что огонь разгорелся еще ярче. В комнате было слишком жарко, у Шекспира со лба потек пот, скатываясь по щекам за воротник.

Он направился к двери и, отодвинув засов, приоткрыл ее, а затем распахнул. Дверь выходила в коридор, освещенный канделябрами с широкими свечами. Шекспир пошел по коридору, в конце которого была еще одна дверь. Из-за двери доносилась музыка, странные звуки, смех и стоны.

Дверь легко открылась. Шекспир стоял на пороге, глядя на сцену, которая, как ему показалось, могла возникнуть только в каком-то отвратительном, адском воображении. Девять лет тому назад, в возрасте двадцати лет, он, в ту пору младший адвокат, ездил в Венецию и Верону, где видел множество гравюр и картин, содержание которых основывалось на описаниях ада величайшего поэта Данте Алигьери. В этих поездках, и даже в Лондоне, Шекспир уже видел картины, изображающие оргии, и он не был девственником, но все же ему не доводилось лицезреть подобные сцены воочию. Дюжина обнаженных женщин всех оттенков кожи и волос переплелись друг с другом на кровати королевских размеров. Кровать была укрыта красным пологом и застелена таким же красным бельем, которое переливалось, словно кровь, в мерцании свечей. Благовония наполняли воздух сладким ароматом. Девушки извивались, словно змеи на майском солнце. Они стонали, выкрикивая непристойности, и, казалось, даже не замечали его. В углу две обнаженные женщины играли на лире и арфе. Ни один мужчина не смог бы спокойно наблюдать за подобным зрелищем. Пока Шекспир стоял, не в силах пошевелиться, он вдруг осознал, что все это подстроено для него.

С огромным усилием он захлопнул дверь. Его трясло. Он закрыл глаза, но кровать, полная обнаженных женщин, не отпускала его мысли. Он быстро повернулся и наткнулся на соблазнительно улыбающуюся Изабеллу Клермон.

— Вам понравилось, не так ли?

— Госпожа, вы слишком многого хотите от моего воздержания.

Она притворно удивилась.

— Мне жаль, месье.

— Я скажу вам, чего бы мне хотелось: закрыть это место, а его обитателей отправить в «Брайдуэлл», включая вас и вашу мамашу Дэвис. Уж я бы позаботился о том, чтобы ежедневный каторжный труд очистил вас от безнравственности.

— Прошу прощения, но большинству мужчин это по вкусу. Им нравится наблюдать, как прекрасные женщины наслаждаются друг другом. Быть может, вы предпочитаете юношей. Можно устроить и это.

— Я ухожу и вернусь с шерифом и констеблями.

— Но, месье, мамаша Дэвис уже здесь и примет вас. Разве не этого вы хотели?

— И сколько времени мне еще ждать?

— Нисколько, пожалуйста, идемте со мной. — Она взяла его за руку, но Шекспир отдернул руку, однако пошел за ней, прочь от приемной и спальни с обнаженными женщинами. Вскоре они очутились в другой комнате, где у камина в одиночестве сидела, сложив руки на коленях, невысокая пухлая женщина с седыми волосами и в скромной одежде. Если это была мамаша Дэвис, то, как описывал ее Валстан Глиб, она и впрямь походила на чью-нибудь мать.

— Месье, разрешите представить вам мамашу Дэвис. — Изабелла ладонью указала на женщину.

— Господин Шекспир, я так хотела встретиться с вами, — произнесла мамаша Дэвис. — Я столько слышала о вас и о вашей великолепной работе по охране жизни и здоровья нашей любимой королевы и Англии, страны, которую мы любим всем сердцем. Пожалуйста, проходите и садитесь. — Она похлопала ладонью по мягкой обивке кушетки.

Шекспир подошел поближе, но не сел. Он начал сухо:

— Госпожа, я не имею никакого представления о том, что это за дом, но я сделаю все возможное, чтобы прикрыть это заведение. Между тем, я знаю, вам есть что сообщить мне касательно этого гнусного преступления, и требую, чтобы вы немедленно передали мне эти сведения, в противном случае вам придется это сделать под давлением закона.

Она заговорила теплым воркующим голосом.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам, но я — лишь бедная старая женщина, и не уверена, что буду вам полезна. Присаживайтесь, пожалуйста, господин Шекспир. Неудобно вот так стоять.

— Я постою. — Он понимал, что не слишком убедителен, но ему было все равно. Поговаривали, что мамаша нападает на спящих мужчин, чтобы совокупиться, нельзя, чтобы он попался на эту уловку. — Вы сообщите мне о том, что вы рассказали Валстану Глибу касательно убийства Бланш Говард? Откуда у вас эти сведения?

— Всему свое время. Уверена, нам и помимо этого есть о чем поговорить.

— Нам не о чем разговаривать. У вас есть сведения, которые нужны мне.

Пожилая женщина покачала головой.

— Боюсь, что разочарую вас. Простите меня, господин Шекспир, но ваше неудовлетворенное желание может разорвать вас, словно снаряд пушку. Жаль, что вам пришлись не по душе мои девочки. Они такие милые и ласковые, уверена, что одна из них могла бы помочь вам. Ну хотя бы выпейте со мной. Изабелла, пожалуйста, принеси нам мальвазии.

Шекспир прошелся по комнате, чувствуя, что старуха следит за каждым его движением.

— Вы расскажете мне или нет? — снова спросил он. — Или привести персевантов?

Вошла Изабелла с мальвазией и тарелкой засахаренных фруктов. Она предложила угощение Шекспиру, но он отмахнулся.

Он утратил остатки терпения и заговорил резко.

— Мамаша Девис, вы заставили меня прийти сюда. Если вам есть что сказать, говорите сейчас.

— Я расскажу вам, господин Шекспир. Существует заговор и контрзаговор. Тот, кто сговорился с одним человеком, затеял заговор с другим против первого. А первый сговорился с третьим против второго. Человек, которого вы ищете, жестоко обошелся с моей Изабеллой, девушкой, что привела вас сюда. В нем сидит сам дьявол с демонами, и вы должны узнать его имя.

— Тогда назовите его. Мне не интересны ваши загадки, снадобья и нечестивые делишки. Мне нужно только имя.

Мамаша Дэвис сделала знак Изабелле. Она хлопнула в ладоши, и появились две служанки, которые тут же принялись снимать с Изабеллы ее богатое голубое платье из шелка и атласа.

— Надеюсь, господин Шекспир, это не причинит вам беспокойства, — сказала мамаша Дэвис, бросив на него резкий взгляд, — но это необходимо.

Темная кожа обнаженной Изабеллы переливалась роскошным золотисто-коричневым оттенком в свете камина и свечей. Изабелла встала, вытянув руки в стороны в форме креста.

Взгляд Шекспира невольно скользнул по ее фигуре. Затем он осмотрел ее запястья. Хотя кожа Изабеллы была темной, ему все же удалось разглядеть припухшие пурпурные полосы вокруг запястий, такие же, какие были у Бланш Говард. Он посмотрел на мамашу Дэвис. Она улыбнулась и кивнула Изабелле, чтобы та повернулась. У нее на спине был вырезан крест. Было трудно сказать, насколько глубоко ей нанесли эти порезы, но, без сомнения, они очень походили на распятие, вырезанное на мертвом теле Бланш.

— Достаточно! — бросил Шекспир Изабелле. — Прикройтесь.

Мамаша Дэвис сделала знак служанкам, которые начали одевать Изабеллу.

— Ну, господин Шекспир, вам есть о чем подумать?

Шекспир больше не испытывал неудобства, он был в ярости.

— Госпожа, вы не сказали мне того, что мне было нужно. Валстан Глиб получил от вас сведения. Где вы их услышали? И как звали человека, который изрезал Изабеллу?

— Эти сведения передала мне сама Изабелла. Изабелла, покажи господину Шекспиру.

Изабелла подошла к каминной полке, с которой она взяла серебряное распятие и кусочек кости. Она передала их Шекспиру. Он повертел их в руках. Сами по себе эти предметы ничего не значили.

— Откуда они у вас?

Мамаша Дэвис перестала улыбаться и пристально смотрела Джону Шекспиру в глаза.

— Из тела Изабеллы. Их запихнул в нее человек, который назвался Саутвеллом.

— Священник-иезуит?

— Полагаем, что да. Тогда мы о нем ничего не знали, но позже слышали, что его и других священников разыскивает господин секретарь. Поэтому мы и говорим сейчас с вами. Эти сведения наверняка важны для безопасности королевства.

— Но при чем здесь убийство леди Бланш? Глиб получил от вас сведения, что распятие и кость имеют отношение к убийству леди Бланш Говард.

Теперь мамаша Дэвис улыбнулась.

— Господин Шекспир, я сделала это по одной и весьма веской причине, которую я не могу вам назвать. Но прежде чем вы углубитесь в расследование, позвольте Изабелле рассказать вам свою историю. Изабелла, прошу…

К тому времени Изабелла была почти одета. Служанки хлопотали вокруг ее корсета, застегивая крючки.

— Месье, он пришел ко мне два дня тому назад. Сначала попросил, чтобы я его избила. В этом нет ничего необычного. Многие мужчины — особенно те, что обладают религиозным складом ума, — просят об этом. — Она пожала плечами. — Если они платят, то я охотно исполняю такую просьбу. Этот Саутвелл попросил привязать его, а потом я его выпорола. Я била его несильно, так как не хотела причинить ему серьезные ранения. Он, похоже, остался доволен, по крайней мере, мне показалось, что ему понравилось. Но когда я освободила его, он схватил меня и повалил на кровать, где только что лежал сам, крепко привязав веревкой мои запястья. А потом он засунул в меня эти предметы и порезал мне спину кинжалом. Я боялась, что он меня убьет.

— Но не сделал этого. А теперь ответьте, почему он не прикончил вас, как он убил леди Бланш? Почему?

— Из-за меня, господин Шекспир, — произнесла мамаша Дэвис. — Я присматриваю за своими девочками. Услышав крики Изабеллы, я вошла в комнату, когда эта скотина проделывал свои папистские штучки. Я позвала на помощь, а он сбежал, и больше мы его не видели.

Шекспир вдруг начал ни с того ни с сего странно хихикать. Женщину чуть не убили, а я смеюсь, удивлялся он. Но от этой мысли он рассмеялся еще сильней. Он прикрыл рукой рот, пытаясь сосредоточиться.

— Вы можете описать этого Саутвелла?

Мамаша Дэвис посмотрела на него.

— Мы обе его видели. Это был симпатичный юноша, — сказала она. — Словно наполовину мужчина, наполовину девушка, с золотистыми волосами и редкой бородкой. Не высокий и не коротышка. Его речь была правильной, быть может, слишком правильной. Без сомнения, мы обе его узнаем, если увидим. Поймайте его, и мы опознаем негодяя, а потом будем свидетельствовать против него в суде.

— А как вы, госпожа, опишите этого человека? — Его голос звучал странно, он был высоким и ломким. Ему нужно было присесть. Ноги дрожали, словно он перебрал крепкого эля. Его качало.

— Так же, как и мамаша Дэвис. Я бы еще добавила, что у него зеленые глаза, хотя трудно с уверенностью судить о подобных вещах. Это могла быть игра света. Для священника у него были слишком сильные руки. Я не могла освободиться от него.

Шекспир хихикнул и сел рядом с мамашей Дэвис. Он наклонился вперед, обхватив голову руками, и закрыл глаза. Она погладила его по волосам.

— Господин Шекспир, что с вами?

— Я… я не в себе. Я прилягу на пару минут.

— Конечно. Изабелла, сходи за кем-нибудь. Пусть немедленно приготовят постель.

Ему показалось, что комната расширяется, а он уменьшается, съеживаясь до размеров кошки. Он смутно понимал, что его разум больше ему не подчинялся. Где он? Кто эти люди? Затем он погрузился во тьму и больше ничего не помнил.

Загрузка...