Мученик Саббат

V. ТРИУМФЫ И ЧУДЕСА

Везде были толпы.

Едва рассвело, но улицы были переполнены. Огромные толпы поющих пилигримов, празднующих солдат и радующихся граждан заполонили транзитные пути и бульвары Цивитас Беати, объединившись в шумном и безудержном выражении триумфа. Раненый город проснулся, чтобы обнаружить, что он чудесным образом еще жив.

Широкие полосы черного дыма пятнали ранний дневной свет, размазанными грязными кляксами на плоской холодной белизне неба. Отдаленные северные части города все еще изобиловали горящими руинами с беспорядочно разбросанными останками боевых машин и неисчислимыми телами мертвых.

По предварительной оценке погибли сотни военных и гражданских. По большей части досталось пилигримам. Тысячи не пережили эту ужасную ночь.

Но количество погибших и серьезные разрушения, казалось, никак не заботили никого в толпе. Сейчас они были ненормально возбуждены так же, как были необъяснимо поникшие духом ночью. Возможно, это все было легко объяснимо: они были живы, они победили и, поэтому, они радовались.

Самая большая толпа была вокруг Площади Беати, сотни тысяч воодушевленных людей, и все они пели, улюлюкали, танцевали и аплодировали. Знамена хлопали в рассветном воздухе, белые лепестки кружились, как конфетти, отрываясь от гирлянд, которые надели на себя люди. Солдат, на ухмыляющихся лицах которых белые зубы контрастировали с засохшей грязью, крепко обнимали и расцеловывали, и поднимали на плечи. Стучали барабаны. Древние молитвенные городские горны гудели.

Выли фабричные сирены.

Люди забирались на крыши и балконы, или страстно махали из окон верхних этажей.

Вымпелы и фейерверки вспыхивали в небе. На нескольких улицах неподалеку от площади, проповедники инфарди забрались на тележки своих часовен и проводили молебны или пели гимны. Процессия Экклезиархии, с хором во главе, несла по улице реликвии из храмов улья. Работники Министорума разбрасывали лепестки и цветы, случайно собранные на сельскохозяйственных гидропонных фермах.

К тому времени, как Гаунт добрался до самых больших толп в районе площади, у него на шее были гирлянды ислумбина и ирридокса, и его целовали и обнимали столько раз, что он не был в состоянии подсчитать. Его одежда была изорвана, и он был покрыт порезами и синяками. У него в руках все еще был штандарт с аквилой, который он подобрал у погибшего солдата Полка Цивитас Беати в гуще боя перед рассветом.

Он чувствовал себя странно, ошеломленно, не в своей тарелке. Шум ликования вокруг него казался громче и более гнетущим, чем ожесточенная ночная схватка. Все вокруг ощущалось, как сон, но он был уверен, что это только от того, что он устал.

На холодной, кремниевой равнине Великой Западной Обсиды, с наступлением рассвета он помогал остановить наступление сил врага. Пощады Кровавому Пакту, преданным и присягнувшим архиврагу человечества служителям, разумеется, не было.

И они всех убили. Всех их.

Стеклянные поля за северо-западной границей города были усеяны трупами и тлеющими останками боевой техники. Встретившись лицом к лицу с Беати, и с вернувшейся энергией, которой она наполнила воинов Империума, Кровавый Пакт дрогнул и побежал. Биаги и Калденбах, общепризнанные победители в битве, возглавляли погоню и уничтожение врага в Обсиде. И теперь порывистые ветры ледяной пустыни, дующие с Западных Валов, вместе с морозом, высушат тела Кровавого Пакта, и они станут всего лишь хрупкими мумиями, разбросанными среди останков бронетехники, как доказательство жестоких стараний Имперской армии, вдохновленной верой.

Гаунт дошел до площади. Люди окружали ее плотной массой на глубину пятьдесят метров, но расходились, чтобы дать ему пройти.

Пилигримы и граждане прикасались к нему или хлопали по плечам. Он хромал и использовал знамя для поддержки.

Она была в центре площади, стоя на Химере, и подняв руки к ликующей толпе.

— Сэр! Сэр! — Гаунт осмотрелся, и был, почти, опрокинут на землю восторженным объятием приветствия Раглона.

— Мы боялись, что вы мертвы, сэр! — прокричал Раглон.

— Я – нет, Рагс.

— Вижу, сэр. Боже-Император, как хорошо видеть вас! Какой день! Какой момент! — Гаунт улыбнулся измученной улыбкой. Волнение Раглона было заразительным. Слишком редко он видел в своих людях эту простую радость от победы.

— Как твой взвод, Рагс?

— Отлично, сэр.

— Все они пережили это?

Раглон страстно кивнул. — Мы пережили. Потерь нет. Но мы показали им ад. Я подам отчет... рекомендации...

— С нетерпением жду этого.

Раглон повернулся и посмотрел в сторону центра площади. — Я не могу поверить в это, сэр,— сказал он. — Я имею в виду... она здесь. По-настоящему здесь.

— Да, она, Рагс,— сказал Гаунт. — Настоящая она. Наслаждайся моментом. Они не часто появляются в нашей жизни.

Гаунт посмотрел на Святую, когда Раглон отстранился, смеясь. Казалось, что она смотрит прямо на него.

— Я счастлив и все такое, но я хочу, чтобы она прекратила делать это.

— Делать что? — спросил Фейгор, повышая голос, чтобы перекричать шум.

— Смотреть на меня так,— ответил Роун. Третий взвод был в толпе на другой стороне площади от Гаунта. — Она не хочет прекратить смотреть на меня.

— Это она на меня смотрит,— сказал Фейгор. — Не на тебя. Зачем ей на тебя смотреть?

— Эм, я не знаю... — сказал Роун, закатывая глаза.

— Я знаю,— сказала Бэнда. — Сексуальный майор, настоящая кошачья мята для женщин. Фейгор рассмеялся. Роун презрительно посмотрел на Бэнду.

— Но не хочу тебя разочаровывать,— продолжила Бэнда. — Ее святейшество, Беати, вообще-то смотрит на меня.

— Это хороший день,— тихо сказал Гол Колеа.

— Да, Гол, так и есть,— ответила Крийд. Она похлопала его по руке. Вокруг них толпа с ума сходила, напевая. Беати была отдаленной фигурой в сердце переполненной площади.

— Хороший день,— повторил Колеа. — Она смотрит на меня, и видит меня, и видит я счастлив в этот хороший день.

— Кто, Гол?

— Святоженщина.

— У-ху.

— Эй, сарж. Крийд осмотрелась и увидела Жажжо, пробирающегося сквозь толпу. — Нашел его,— сказал он с ухмылкой.

Каффран появился позади Жажжо и крепко обнял Крийд.

— Думал, что потерял тебя! — выдохнул он, целуя ее в щеки в шею. Он поднял руку и мягко прикоснулся к повязке у нее на голове.

— Ты ранена.

— Ничего такого, что нельзя было бы починить. Колеа отнес меня к медику.

— Я не думал, что увижу тебя снова, Тона,— сказал Каффран.

— Нужно что-то большее, чем какой-то Кровавый Пакт, чтобы отдалить меня от тебя,— ответила она и поцеловала его в губы.

— Ну, ну... только не при солдатах,— сказал Лайджа Куу, проходя мимо.

— Видел ее?

— Конечно, видел.

— Тогда будь благодарен,— сказал Колм Корбек, — что твой маленький кошмар был всего лишь... маленьким кошмаром. Вон она. Живая и очень... святая.

Майло кивнул. — Да, думаю так. Она поразительная. Кажется, что она смотрит на меня.

— На тебя? На меня, скорее всего. Прямо на меня.

Майло улыбнулся. — Верьте, во что хотите, полковник.

— И буду верить.

— Значит, она смотрит на вас? — сухо усмехнулся Макколл. — Я думаю, что она, определенно, смотрит на меня. Широкая толпа вокруг них внезапно взорвалась оглушительным ликованием, и Призраки в ее середине присоединились.

— На меня, определенно,— проворчал Макколл.

Ларкин пялился. Это было похоже на то, как будто он держал ее в прицел, а она его. Если бы он целился, чтобы убить, то это стало бы тяжело. Девяносто метров, с боковым ветром и сотнями ликующих тел между ним и ей. Но он сделал бы это. Ларкин был в этом уверен.

И даже больше он был уверен в том, что она тоже бы это сделала. Так, как она смотрела на него. Как меткий стрелок.

Харк пробирался сквозь толпу. Он почти сбил с ног Даура, который рыдал навзрыд, и потом врезался в Мерина, который просто пристально всматривался.

— Мерин?

— Она настоящая.

— Я думаю, что это идея, сержант.

Рядом с ними, Сержант Варл забрался на тележку часовни и начал танцевать, надев берет, украшенный страусиными перьями и комично натянув его на уши.

Харк смеялся.

— Шеф? — Вивво протянул Сорику латунную гильзу для сообщений.

— Спасибо тебе,— сказал Сорик, и кивков отпустил Вивво. Толпа вокруг него сходила с ума. Ликование было таким громким, что это заставляло его нервничать.

Сорик отвернул крышку и вытащил записку.

В ней было сказано: — Это на тебя она смотрит. Она знает.

Сорик выбросил клочок бумаги и положил гильзу в карман.

Секундой позже Вивво опять появился из шумной толпы.

Он вытащил гильзу для сообщений.

— Это ваше, шеф? — спросил он.

Сорик похлопал по карманам. Они были пусты.

— Должно быть,— сказал он.

Вивво отдал ему гильзу и повернулся. Он мельком глянул через плечо. Сорик знал, что Вивво уже все понял.

Сорик открыл гильзу. Было написано: — Скажи Гаунту. Девять приближаются. Девять приближаются.

Запись была сделана наскоро. По-настоящему в спешке и крайне коряво, как будто он торопился. Не смотря на празднование вокруг него, Сорик чувствовал, как его сердце упало.

На маленькой поляне было тихо. Было раннее весеннее утро, первые лучи света мерцали сквозь листья. Смутная дымка покрывала дорожку к двери часовни.

Каждый шаг, который он делал, звучал очень громко в холодной тишине. Пенья птиц не было слышно. Это казалось необычным. Его сапоги хрустели на булыжнике.

Его пульс участился. Здесь не было, чего бояться, но он боялся. Отчего? Он хотел быть здесь. Он хотел войти внутрь, но его сердце колотилось.

Он подошел к двери. Роса покрывала железную ручку. Он протянул руку, чтобы взяться за ручку, но дверь начала открываться сама по себе. Она начала открываться и за ней он увидел –

Гаунт мгновенно проснулся. Он пытался совладать с дыханием. В комнате было темно и очень жарко. Он понятия не имел, сколько сейчас времени.

Он встал с кровати и пошел к окнам, чтобы отодвинуть жалюзи. Только тогда он почувствовал ужасные боли в своем уставшем теле. Каждый шаг давался с трудом.

Он отодвинул жалюзи, и белый свет заполнил маленькую комнату. Снаружи был поздний вечер, и городской пейзаж внизу показывал, что празднование все еще продолжается. Он мог видеть знамена, случайные искры фейерверка, и толпы, все еще заполняющие узкие улицы.

Он повозился с отверстиями климат-контроля, встроенными в подоконник, но это не помогло ослабить окружающую жару. Он хотел бы открыть комнатное окно, но оно было герметично заделано. Этот уровень третьей башни улья был слишком высоко над городским щитом и атмосферой Цивитас.

Гаунт попытался вспомнить сон. Он был таким четким, но мгновенно испарился, когда он проснулся. Айэкс Кардинал. Он снова был на Айэкс Кардинале, в часовне. Больше ничего он не мог вспомнить.

Он увидел свое отражение в тяжелом зеркале в углу комнаты. На нем были только трусы, и его тощая, мускулистая плоть выглядела ненормально бледно-белой.

Темные борозды старых шрамов выглядели, как разнообразные детали на поверхности бледной луны, особенно длинный, уродливый разрез поперек его живота, который Дерций оставил ему так много лет назад.

Последние раны, которые оставил на нем Херодор, были более синюшными. Так много ссадин и царапин, что он даже не пытался их сосчитать, были черны от крови. Были и синяки, черные и болезненно-желтые. Наиболее серьезными ранениями были след от лазерного ожога на его левом плече и глубокий порез на правой икре. Лесп поработал с ним очень хорошо, обработав самые плохие раны и зашив наиболее глубокие порезы.

Он прохромал из спальни в другую комнату. Его личные вещи были сложены на комоде, и запасная униформа висела на спинке стула.

— Белтайн? — крикнул он. Не было никаких признаков его адъютанта.

Он одевался, когда дверь открылась, и вошел Рервал.

— Извините, сэр. Я должен был постучать. Думал, что вы спите.

— Отставить.

Рервал, связист Корбека и его адъютант, вошел и закрыл за собой дверь. Он нес вещевой мешок.

— Где Белтайн? — спросил Гаунт.

— Он был изможден, сэр. Корбек приказал ему пойти отдохнуть и попросил меня присмотреть за вами. Я думаю, что это правильно.

Гаунт кивнул, застегивая на пуговицы свою куртку.

— Как долго я спал?

— Около четырех часов, сэр. Все немного успокоилось. Капитан Даур просматривает данные на командном пункте.

— У нас уже есть какие-нибудь цифры по погибшим?

— Я не знаю, сэр. Люго сегодня ночью закатывает банкет, на котором, ожидается, что вы тоже будете присутствовать.

— Ты имеешь ввиду – Лорд Генерал Люго, Рервал?

Рервал смутился. Его щеки покраснели вокруг длинного шрама, который он получил на Айэксе. — Именно так, сэр.

— Честно говоря, меня не волнует, как вы называете его... за исключением того, что эта плохая привычка может доставить тебе проблемы.

— Я запомню это, сэр.

Гаунт закончил застегивать куртку и начал искать фуражку. Рервал залез в вещевой мешок, который принес.

— Ищете это, сэр?

Фуражка была немного пыльной, и ее было неприлично одевать, хотя Рервал очень постарался, чтобы почистить ее.

— Полковник Корбек отправил разведчика назад в здание, чтобы он нашел ее, сэр. Хотя, боюсь, он нигде не обнаружил ваш болт-пистолет, и я затребовал, это для вас на время. Рервал вынул совершенно новый лазпистолет в черной кожаной кобуре.

— Спасибо, Рервал,— сказал Гаунт, одевая кобуру. Он так же, пристегнул свой меч в ножнах и боевой нож тоже, и затем надел фуражку. Затем он замер. — Я... Я должно быть, потерял где-то свой плащ,— печально сказал он. Он чувствовал, что ему стыдно признаться в этом.

Рервал снял свою камуфляжную накидку. — Возьмите мою, сэр. Пожалуйста, это честь для меня. Я достану себе другую.

Гаунт взял отличительное одеяние Танитцев и благодарственно кивнул. Подарок Рервала был ошеломительно великодушным, из-за того, как яростно Танитцы защищают свои ножи и плащи.

— Как я выгляжу? — спросил Гаунт.

— Как покоритель миров, сэр.

— Очень мило. Но как я, на самом деле, выгляжу?

— Уставшим, сэр.

На командном пункте было тихо. Только половина консолей была занята, и то, по большей части, клерками Муниторума, которые несли вахту. Даур сидел в пристройке, просматривая пачку планшетом.

Он начал было вставать, когда увидел, как вошел Гаунт, но Гаунт махнул ему, чтобы тот сидел.

— Длинная ночь, Бан. Держишься?

Даур спокойно улыбнулся. — Я прошел через все невредимым, по большей части. Чувствую себя на миллион. А вы?

— Устал, но победа есть победа. Вливает силы даже в самые измученные кости.

— Думаю, не только это. Не только победа. Я имею ввиду... после всего того, что вы нам сказали здесь вчера. Вы ошибались, не так ли?

Гаунт сел рядом с ним. — О Беати?

Даур кивнул. — Я видел. Мы все видели. В битве и после нее, во время триумфа. Это не было обманом.

Гаунт вздохнул. — Нет. Нет. Я не думаю, что это был обман. В тот самый момент, как я ее увидел, я был уверен... так же уверен, как вчера был уверен в то, что она не настоящая.

— Должно быть вы вчера ошиблись, сэр,— сказал Даур.

— Сделаешь мне одолжение, Бан? Не делай поспешных выводов. Девушка, которую я встретил вчера, не была Мученицей. Я знаю, что это у меня в сердце. Со всей ее страстью, убеждением и уверенностью в себе, она была ненастоящей. Женщина, которая появилась прошлой ночью... она была тем, чем больше никто не мог быть. Я не знаю, что произошло... но было что-то очень странное, когда битва накалилась.

— Спасибо Богу-Императору за это!

— В самом деле, Император защищает. Но не делай поспешных выводов.

— Потому что, то, что изменилось, может обратиться вспять?

— Именно так. А теперь, почему бы тебе вкратце не рассказать мне, какова ситуация? — Даур дал Гаунту планшет с основным отчетом. — Я отправил всех Призраков, которые принимали участие в боевых действиях ночью, на отдых и пополнение припасов. Маршал Биаги хотел несколько человек, чтобы усилить патрули периметра, но Лорд Генерал Люго, кажется, думает, что нам сейчас нечего опасаться, так что он отверг это. Все в пунктах размещения, либо отдыхают, либо готовятся к приказам. Кроме тех, кто в госпитале.

— Сколько?

— Тридцать девять. Особенно много тяжелораненых из Одиннадцатого, включая Маккхефа, Сэйпса и Беула. И Маквеннер.

— Только не опять, не после Айэкса.

— На самом деле, нет. Он все еще не восстановился после ранений на Айэксе. Сорик случайно встретил его в битве ночью, и увидел, что ему очень плохо, поэтому он отправил его в полевой госпиталь. Дорден считает, что Вен слишком сильно напрягался, и у него открылось внутреннее кровотечение из нескольких старых ран. Несомненно, он в плохом состоянии.

— Насколько?

Даур пожал плечами. — Я не старший медик.

— Вен собирается умереть что ли?

— Возможно.

— Фес,— Гаунт снял фуражку и положил на стол рядом с ним. — Я пойду, проведаю его.

— Поторопитесь. Лорд Генерал вызывает весь старший офицерский состав на банкет ночью.

— Я думал, что на банкет обычно приглашают офицеров, а не вызывают.

— Я не верю, что есть варианты, сэр.

Гаунт помотал головой. Он не слишком дружил с офицерскими кадрами Люго. Он посмотрел на Даура. — Теперь я должен узнать остальные плохие новости. Сколько погибших?

— Тридцать два,— сказал Даур. Он передал другой планшет Гаунту. — Конечно, это не все еще.

У нас все еще двадцать ненайденных.

Погибшие Танитцы были записаны повзводно. Первые шесть были из взвода Гаунта, первого. Каждое имя, которое он читал, вызывало у него приступ боли, но он почувствовал облегчение. Ожесточенная схватка в здании была такой ужасной и жестокой, что он ожидал увидеть куда больше имен здесь. Он знал, что Белтайн, Ванетт и Старк выжили, потому что ушли с ним. И это означало, что Каобер, Версун, Мыска, Дерин, Нейт, Лайс, Бул, Маккан и еще восемь человек тоже выжили.

— Макколл сказал, что Каобер, Дерин и Лайс вывели всех в безопасность. Настоящее отступление с боем, хорошо организованное, несмотря на жестокую рукопашную схватку. Они ушли достаточно далеко, чтобы взвод Макколла прикрыл их. Он рекомендует всех троих представить к награде. Я лично говорил с Дерином. Звучит так, как будто там был настоящий ад.

— Везде был ад, не так ли?

Даур вздохнул. — Думаю так. Но у меня такое чувство, что ваше сражение в здании было самой худшей схваткой на близком расстоянии.

— Этого не должно было произойти. Если бы у нас были огнеметы, они никогда бы не подошли к нам вплотную.

— Вы знаете местные правила, сэр.

— Знаю их, ненавижу их, собираются биться, чтобы изменить их. Я не хочу, чтобы нас снова так застали. Когда будет следующая волна, мы должны быть готовы, и это значит, что огнеметы будут на передовой. Даур взял свой кофеин и отпил, гримасничая, когда понял, что он холодный. — Следующая волна? Вы на самом деле думаете, что будет еще?

— У меня нет сомнений, Бан,— сказал Гаунт вставая. — У нас было несколько трудных часов, и я не хочу снова пережить их, но мы были бы дураками, если бы думали, что это и было внезапное мощное наступление. Основные силы приближаются. И они будут загружены под завязку.

— Ну, в этом всем может быть и положительная сторона, Гаунт.

Они подняли взгляд, когда Виктор Харк вошел в пристройку. Он остановился, чтобы подписать несколько списков, которые приготовил для него писец Муниторума, обменявшись несколькими словами с закутанным в робу, аугметированным чиновником, и затем быстро прошел внутрь.

— Вы отдохнули, сэр? — спросил Харк, отряхивая свой мундир и садясь напротив них.

— Вполне, спасибо, Виктор. Повоевал?

— В заключительной стадии. Достаточно, чтобы испачкать руки. Но не достаточно, чтобы заслужить награды. Хотя многие заслужили; у меня список.

— С нетерпением жду, чтобы прочитать его.

— У Лорда Генерала он тоже есть,— сказал Харк. — И ты в нем.

— Я? — сказал Гаунт.

— Вы оба. Калденбаху и Биаги достались все почести за то, что они выиграли битву, но Люго хочет упомянуть в списках отличившихся тебя и всех остальных старших офицеров – как Танитцев, так и Цивитасцев – которые вступили в бой с самого начала. Из-за твоих действий, говорит Лорд Генерал, уже не осталось никаких битв, чтобы в них победить. Он собирает банкет, чтобы раздать награды. Гаунт собирался выдать резкий ответ, но увидел, каким взволнованным и обрадованным выглядел Даур, и вместо этого промолчал. У него не было желания, чтобы такие, как Люго награждали его, но люди, как Даур, Роун или Корбек заслуживали признания. Самое фесово время.

— Что ты имел ввиду, когда сказал, что в этом может быть и положительная сторона? спросил он.

— Астропатические сигналы от флотилии с подкреплением, только что получены. Я взял на себя привилегию подписать их и передать Люго. Наше пополнение должно быть тут завтра на рассвете, если позволит варп. Девять доверху нагруженных оружием и медицинскими припасами кораблей Муниторума, три полка Тяжелой Пехоты Хана, и Арделианская танковая рота из Сан Велабо. Еще сказали, что недалеко корабль Флота Механикус, везущий плазменные реакторы средней мощности, чтобы запитать городской щит. Плюс еще пять боевых кораблей и авианосец из флота Сегментума. Через два дня Херодор станет гораздо более крепким орешком.

— В самом деле, положительная сторона. Что о перемещениях врага?

Харк пожал плечами. — Ничего. Прошлой ночью зонд улетел к Хану VI, согласно сообщениям.

Их станции дальнего обнаружения решили, что засекли боевую флотилию, движущуюся в нашу сторону. Оказывается, что это флотилия кораблей пилигримов из системы Хагии. Гаунт взял фуражку и одел. — Думаю, что я более счастлив, чем пять минут назад. Я буду в лазарете, если кому-нибудь понадоблюсь.

— Торжественный прием начнется в 20.00, сэр,— напомнил ему Харк.

— Я не опоздаю.

Гаунт оставил Даура и Харка разговаривающими друг с другом, и захромал через тихий командный центр. У двери он встретил Сержанта Мерина, который заходил внутрь. Мерин резко отдал честь.

— Вообще-то, я искал Комиссара Харка, сэр.

— А я не смогу тебе помочь?

— Я бы не хотел беспокоить вас, сэр,— сказал Мерин.

Главный пункт размещения Танитцев был в схоламе на тринадцатом уровне третьей башни улья. Общежития с двухъярусными кроватями были очищены для размещения солдат-иномирцев. Жалюзи были опущены, люминесцентные лампы выключены, и дым от сигарет с лхо наполнял тусклое пространство.

Сорик захромал по проходу между кроватей в общежитии номер пять, обмениваясь тихими приветствиями с теми, кто не спал. Многие были просто в отключке, свернувшись на своих койках, все еще в одежде, и грязи, и высохшей крови, оставшихся с предыдущей ночи.

Сорик и сам очень устал, но он, так же, был обеспокоен и не мог уснуть. Его отсутствующий глаз отдавался болью, как ублюдок.

— С вами все в порядке, шеф? — окликнул его Корбек. Сорик остановился и затопал к койке Корбека.

— Нормально, Колм. Все отлично. Ты меня знаешь.

— В самом деле,— сказал Корбек. Он лежал, вытянувшись в нижнем белье на своей койке, но сейчас он сел и вытащил флягу.

Он предложил ее Сорику, тот взял ее и сел на край койки.

— Отличная штука,— сказал он, облизывая губы и возвращая фляжку. — Хотя почти уверен, что это не сакра? — Это было то, что Призраки начали называть: сакра. Несколько человек, и множество маркитантов и торговцев, сопровождающих полк, стали очень хорошо делать любимый Танитский ликер. Но никто из них не умел делать так же, как оплакиваемый Брагг. Его пойло было всегда самым лучшим.

Ходили слухи, что пойла Брагга осталось несколько фляжек. И эта штука, как какой-то мифический реликт, называлась сакрой.

— В самом деле, нет,— улыбнулся Корбек. — Но я восхищен твоим вкусом. Не так много Вергхастцев могут почувствовать разницу.

Сорик пожал плечами. — Мы распробовали его. До меня доходили слухи, что Рядовой Лилло близок к тому, чтобы довести до ума первый Вергхастский сорт. Он называет его Гак Меня Номер Один. Корбек тихо рассмеялся. — Я знаю. Со всем уважением к Лилло – и по секрету тебе скажу, Домор и Варл приняли активное участие в тестах – Гак Меня Номер Один ослепит тебя и отмоет руки. И тем не менее, это не сакра. А вот это маленькое изделие, которое, я уверен ты со мной согласишься, с отличным запахом и приемлемым послевкусием, с оттенком плойна, ванили и антифриза, произведено нашим дорогим старым Бростином, который, скажем прямо, знает, как варить выпивку. Это самое лучшее, в эти печальные дни после Брагга.

Сорик отхлебнул еще. — У него светлое будущее в производстве нелегальной выпивки, у этого Бростина.

— Итак... чего это ты тут бродишь в такой час?

— Не спится.

— Мне тоже. Чешется все.

— Чешется? — Сорик заморгал здоровым глазом.

— Не так, как было, когда я подцепил что-то у одной из девочек Алексы, уверяю тебя. Боевая чесотка. Кажется, как будто я слишком долго не был в битве. Слишком, слишком долго. Ох, я видел кое-какой пиф-паф на Айэксе, но прошло не так много времени после того. Я чувствую, что мне нужно вернуться в игру. Сорик кивнул. Но Фантине, как его, так и Корбека серьезно ранили. Это было последнее ранение в длинной череде, которое получил полковник. Он почти умер на медицинской койке, но что касается Сорика.

Там все началось.

Раненый, Сорик перенес какой-то вид трансформации. Он не мог сказать, что в точности произошло, и поэтому помалкивал. Но это было так, как будто что-то внутри него проснулось. Что-то, как он знал, он должен держать в секрете от своих друзей и товарищей. У него в семье были похожие вещи, хотя они никогда не доставляли достаточно проблем. Он верил, что эта особенность обошла его, до ранения на Фантине.

Там, он знал – просто знал – что Корбек умирает от внутрибольничной инфекции.

Его предупреждение спасло Корбеку жизнь. И это было, всего лишь, началом. С тех пор сообщения приходили все чаще и чаще.

Гак, но он хотел, чтобы все прекратилось.

Хотя, он понимал, что Корбек имеет ввиду. Корбек не был молод – ни один из них – и одно ранение могло закончить их карьеры. Никто их них не хотел этого. Но все еще...

— Не стремись к этому,— сказал он.

— Что ты имеешь ввиду?

— Ты хочешь оказать, что ты все еще молод, молод и полон сил. Но не стремись к этому. Пиф-паф не знает пощады.

Корбек улыбнулся ему. — Я первый офицер самого лучшего полка в Империуме, Агун... И на этом месте я хочу быть еще очень долго. Не беспокойся обо мне. Я собираюсь жить вечно.

— Уверен, что будешь,— сказал Сорик и встал. — Майло где-то тут?

— Вот там,— сказал Корбек, показав большим пальцем.

Сорик зашаркал по проходу. Он видел, как Ларкин спит на нижней койке, обнимая свой лонг-лаз, как любимую девушку.

Сорик замер и огляделся. Что-то... что-то раздражало его. Что-то, что ему даже не надо было открывать свою чертову гильзу для сообщений, чтобы узнать.

Через два ряда коек, он видел Лайджу Куу. Куу лежал на животе на верхней койке, притворяясь, что спит. Но Сорик мог видеть, что коварные глаза Куу открыты, открыты и пялятся на Ларкина.

Он вздрогнул. Куу был тем еще фруктом. Если он что-то имел против Ларкса, то Сорику было жаль бедного ублюдка. Может быть, он должен сказать кому-нибудь о...

Он остановил сам себя. Куу теперь смотрел на него. Сорик отвернулся и пошел дальше. И что он кому-нибудь расскажет? Что у него ощущение? Плохое ощущение? Рукописная заметка от себя самого, в которой сказано, что Куу сумасшедший и за ним постоянно нужно присматривать?

— Что такое, шеф? — Сорик замер рядом с койкой Майло. Самый молодой Призрак растянул свою Танитскую волынку на койке и чистил трубки щеткой.

— Привет, Бринни. Есть минутка?

— Конечно.

Майло отодвинул трубки, чтобы Сорик сел. Старый Вергхастец вытащил из кармана обрывок голубой бумаги.

— Мне нужна твоя помощь. Это щекотливая ситуация. Ты можешь мне обещать, что будешь разумен?

— Конечно,— прошептал Майло, сидя и удивляясь, что за хрень Сорик собирается ему сказать.

Вместо того, чтобы говорить, Сорик дал ему обрывок бумаги.

— Что это?

— Прочти.

Майло прочел. Там была написано от руки строчка: — Спроси Майло. Доверься Майло. Он будет знать. — И что это значит? — спросил Майло. Сорик пожал плечами. — Ладно, кто написал это?

— Я.

— Когда?

— Без понятия,— сказал Сорик.

Гаунт ненавидел госпитали. Они напоминали ему слишком многое от последствий его профессии.

Цивитас Беати предоставили общественную клинику на десятом этаже третьей башни улья для лазарета Танитцев. Это было спартанское место с металлической плиткой и пластиковыми занавесами. Когда он прохромал внутрь, ему в ноздри ударила вонь антисептика, которая была острой и сильной, но, тем не менее, не маскировала преимущественный запах крови и человеческих выделений.

Звенел ручной звонок. Волонтеры инфарди и местный медицинский персонал передвигался между койками в приглушенном свете, а в одном углу прохвост Экклезиархии проводил последний ритуал. Подсвечники мерцали под их стеклянными накидками. Кто-то кричал от боли. Сквозь частично прозрачный экран, Гаунт видел, как Керт и Лесп борются с мечущимся телом. Кровь хлестала на пол под каталкой.

Он снял фуражку и захромал дальше по залу. Смотря налево и направо, он, в конце концов, нашел Маквеннера, лежащего на койке в дальнем западном конце под окном. Наступила ночь, и кровать Маквеннера освещалась холодным, голубым светом. Гаунт видел Колеа, который сидел у койки Вена в тихом бодрствовании. Хотя его разум был разрушен, казалось, что Колеа знает положение дел, чувствует положение дел. Гаунт был рад, что Маквеннер не одинок в этот час.

Он начал идти к койке Вена, когда Дорден появился из соседней комнаты.

— Ибрам,— сказал он, как будто удивившись, увидя Гаунта.

— Доктор. Я пришел проведать раненых. Вена в частности. Дорден кивнул. Между ними была напряженность. Оба ненавидели, как неудачно все вышло. — Слушай, если у тебя есть минутка,— сказал Дорден, — я бы хотел, чтобы ты встретился с Цвейлом.

— Цвейл? Его ранили?

Дорден помотал головой. — У него был инсульт в часовне прошлой ночью.

— Фес, почему мне не сказали?

— Я не знал, где тебя искать.

— Какие прогнозы?

— Он стабилен. Сложно сказать на этой ранней стадии.

— Есть идеи, что с ним случилось?

Дорден посмотрел на него. — Стресс. Огорчение. Я уверен, что ты помнишь, что аятани был довольно встревожен прошлой ночью.

— Ты обвиняешь меня?

— Нет, конечно, нет! — резко сказал Дорден. — Это к тебе не относится, Гаунт. Пытаясь не развивать тему, Гаунт прошел мимо Дордена в соседнюю комнату. Цвейл лежал на койке, такой же белый, как и постель, на которой он лежал.

— Отец аятани,— прошептал Гаунт, садясь возле его кровати.

— Ах, это ты,— сказал Цвейл. Слова были неясными. Казалось, что левая сторона его лица не двигается.

— Как вы?

— Фес ты беспокоишься!

— Я очень беспокоюсь. Хватит это враждебности, Цвейл. Вы только делаете хуже. Цвейл закрыл глаза, как будто согласившись. — Ты был прав,— прошипел он. — Я пошел к ней. Я встретился с ней.

Это все обман, фесов обман. Это была та глупая Сания. Ты был прав.

— Я не был,— сказал Гаунт.

Цвейл медленно повернул голову и посмотрел на Гаунта.

— Что?

— Вчерашней ночью она была обманом. Сегодня, уже не была.

— Не мучай его, Гаунт,— сказал Дорден из тени дверного проема позади.

Гаунт обернулся и резко посмотрел на Дордена. — Вы видели, что сегодня произошло, доктор?

Дорден пожал плечами. — Я был занят. Я понял, что мы победили.

— Святая здесь,— сказал Гаунт. — Она повела нас к победе, я не понимаю всего, но это правда.

Дорден сделал шаг в комнату, под свет электрических свечей вокруг койки старого священника. — Это еще одна из твоих игр?

— Ты меня знаешь. Я не играю в игры.

— Я думал, что знаю тебя, Ибрам. На Айэкс Кардинале ты доказал, что это не так. Но... я думаю, что ты не играешь.

— Доктор, ты прошел через ад на Хагии, потому что поверил. Я только сказал то, что сказал, чтобы защитить твою веру. Прошлой ночью на Херодоре не было Святой Саббат, по крайней мере, я ни одной не видел.

Но этим утром.

— Я хочу увидеть ее,— внезапно сказал Цвейл.

— Он слишком болен, чтобы... — начал Дорден.

— Я хочу ее видеть!

— Он хочет видеть ее, и я думаю, что он должен,— сказал Гаунт. — И ты тоже, Толин. Дорден пожал плечами. — Я не знаю...

— Возьми кресло-каталку. И приведи несколько санитаров, чтобы поднять Цвейла. Гаунт посмотрел на свои карманные часы. Было четверть восьмого, а он даже не переоделся. — Сделай это! — настаивал он. Он повернулся и взял Цвейла за руку. — Я приведу тебя к ней. Только проверю Вена. Цвейл кивнул.

Гаунт захромал в основной зал лазарета и пошел к койке Вена. И замер.

Маквеннер и Колеа исчезли.

В Священных Купальнях никого не было. Не было никаких звуков, кроме шлепков воды в главном бассейне. Слабо освещенное пространство было наполнено паром и запахом железа.

В свете мерцающих свечей, которые шли вдоль известняковых ступеней, Колеа помогал Маквеннеру на его тяжелом пути вниз. Биолюминесцентные шары освещали пар внизу, их свет выхватывал рябь священного бассейна.

Маквеннер сильно кашлял, и его рука была в крови, когда он отрывал ее от лица.

Колеа крепко держал его, чтобы тот не упал.

— Отведи меня назад, Гол,— сказал Маквеннер, его голос звучал сухо от подступающей мокроты.

Колеа замотал головой. — Сделает тебе лучше. Это сделает, это сделает. Это сделает тебе очень лучше. Это лечит все раны. Так они говорили. Ты увидишь.

— Я устал. Слишком устал. Я не могу...

— Ты не остановишься сейчас, Вен. Ты не остановишься. Держи меня крепко, и я доставлю тебя туда. Ты не упадешь.

— Гол, пожалуйста. Дай мне умереть в своей постели. Дай мне...

Он опять начал закашлять. Он почувствовал такие сильные рези, что упал, и кровь полилась на блестящую известковую лестницу. Маквеннер стоял на коленях.

— Это безумие,— задыхаясь сказал Маквеннер.

Колеа помотал головой. — Она сделает тебе лучше,— сказал он. Он залез в карман и вынул по-настоящему жуткое глиняное изображение Святой, безделушку пилигримов. Колеа показывал ее с огромной гордостью. — Нашел это. Счастливый талисман. Счастливый, счастливый. Был Тоны. В ее кармане.

— Крийд?

Колеа кивнул и ободряюще улыбнулся. — Нашел ее раненой. Нашел это на ней. Счастливый, счастливый. Это спасло ее. Реально спасло. И тебя спасет. Сделает тебе лучше.

— Просто отведи меня назад, Гол.

— Святая сделает тебе лучше. Вода сделает тебе лучше. Ты увидишь. Колеа засунул фигурку назад в карман плаща. Маквеннер опять начал кашлять. Вышло больше крови, и рези у Маквеннера стали такими резкими, что он потерял сознание.

Колеа нагнулся и подхватил большого Танитца. Хрипя от напряжения, его ноги тряслись, он продолжил спускаться по лестнице, неся Маквеннера на руках.

Он спустился и прошел вдоль бассейна, подойдя к лестнице, которая уходила в парящую воду.

— Сделает тебе лучше,— повторял он, снова и снова. Маквеннер не отвечал. Его голова безвольно свисала.

Неся умирающего разведчика, Колеа зашел в воду, по голень, по колени, по бедра, по грудь. Маквеннер поплыл по воде. Колеа выплюнул воду, держа Маквеннера на поверхности.

Кровь растекалась по водной глади вокруг них.

— Будь лучше! Будь лучше сейчас! — кричал Колеа.

Внезапно он поднял взгляд. На другом конце бассейна появилась фигура в расплывчатой дымке пара.

— Сделай ему лучше! — потребовал Колеа, стараясь удерживать тело Маквеннера над водой.

— И что теперь? Хотите, чтобы я пошел? — Цвейл подался вперед в каталке. Лесп толкал и пялился на отражения свечей на плитках под ногами. Они могли чувствовать запах серной воды.

Цвейл сделал усилие, чтобы повернуть голову и посмотреть на Гаунта. — Ты хочешь, чтобы я забрался наверх, а потом спустился вниз? — проворчал он.

— Нет,— сказал Гаунт. — Лесп? Помоги мне.

Между ними, Танитским командиром и худым санитаром, Цвейл сидел в каталке, и они стали спускать его по лестнице. Это было непросто. Гаунт осознал, как ненадежна была его раненая нога. Если он сейчас упадет...

Позади них, Дорден устало мотал головой, и направлял каталку. Затем они начали спускаться по еще одной лестнице, ведущей в сырой зал Священной Купальни.

— Можете прекратить нервничать? — прохрипел Лесп.

— Не могу! — пожаловался Цвейл.

— Думаю, что можете. Это нелегко,— сказал Гаунт. Пот стекал по его лбу от напряжения, и Лесп тяжело дышал. Влага покрывала каждую скользкую ступеньку, и каждый, шаг, который они делали, мог стать катастрофой.

— Что... что за фес там происходит? — внезапно сказал Дорден позади них.

Гаунт почти упал. Они были на полпути вниз по лестнице. — Опусти его! Лесп, опусти его!

Они с облегчением опустили парализованное тело Цвейла на ступень. Леспу пришлось присесть и держать Цвейла, чтобы его каталка не покатилась вниз по лестнице. Гаунт встал и посмотрел, на что указывал Дорден. Внизу, в бассейне, в воде стояли три фигуры.

— Ждите здесь,— сказал Гаунт. Дорден нагнулся вперед позади Леспа, и помог держать Цвейла. Втроем они смотрели, как Гаунт, шатаясь, идет вниз к бассейну.

Гаунт прохромал от конца ступеней на другой край бассейна. Три тела были погружены в воду, одно из них давило руками на головы остальных, чтобы окунуть их.

Или утопить их. Или крестить их.

У Гаунта не было на это ответа. Он сам вошел в бассейн.

Фигуры показались в брызгах и пузырьках воздуха. Колеа. Маквеннер.

И она.

— Что за черт? — крикнул Гаунт.

Беати, одетая только в белую сорочку, улыбнулась ему, убирая волосы, подстриженные чашей, с которых капала вода, со своего лица.

— Вода лечит, Ибрам,— сказала она.

Всего лишь ее вид прогнал его страхи. Он замер там, где был, теплая вода плескалась у его ног.

Маквеннер повернулся и поплыл к нему.

— Вен?

Маквеннер поднялся по лестнице и сел, весь промокший. Он начал смеяться.

— Вен? С тобой все в порядке?

Маквеннер смеялся от души, как будто над какой-то вселенской шуткой. Человек в его состоянии определенно не должен был смеяться так сильно. Разве что...

— Я говорил вам,— сказал Колеа, разбрызгивая воду и поднимаясь по ступеням возле Маквеннера. — Разве я вам не говорил? Лечит все. Есть что-то в этом месте, это...

Колеа замер, и осмотрелся, моргая в сыром воздухе. Его пристальный взгляд, в конце концов, уставился на лицо Гаунта.

— Я... — сказал он. — Сэр, я думаю, что я что-то упустил. Как я сюда попал?