Муж в наказание-2. Свобода любой ценой

26. "Ч"

Настаёт мой черёд выдыхать с облегчением. Услышав заветное имя, я существенно успокаиваюсь. И теперь мне становится ясно, почему у Гарнера, то есть Марка, была такая неоднозначная реакции при упоминания имени нашего сына. Он тоже этого не ожидал.

— А как Эмир вас называет, когда вы находитесь наедине?

Откинувшись на мягкую спинку стула, Эмир вдруг прыскает со смеху, затем его подхватывает и сам Маркус, хохотнув в сжатый кулак.

— Уж точно не папой. Гарнером и называет.

— Почему? — обращаюсь, скорее, к самому Эмиру, но Маркус считает нужным ответить за него:

— Как бы тебе сказать. Наша встреча впервые состоялась около пяти лет назад. До этого Эмир толком ничего не знал обо мне, кроме имени и того, что я безумно любил его мать, но тем не менее был вынужден бросить её, — с досадой фыркает Маркус, промокнув рот салфеткой. — Учитывая этот факт, мне было очень сложно расположить Эмира к себе, а уж настоять на том, чтобы называть меня отцом, даже и речи никогда не шло. Сейчас мне хватает и того, что мой сын доверяет мне. Мы достаточно хорошо сблизились за последние годы, чему я бесконечно рад.

Всё это время Эмир не встревал в наш диалог. Он был весьма сосредоточен, поскольку внимательно слушал нас, изучал нашу реакцию. По большей части именно мою реакцию. Но тут он внезапно хмыкает, чем привлекает к себе всё наше внимание.

Эмир барабанит по столешнице нервный ритм своими пальцами, потирает бороду, находясь где-то глубоко в своих мыслях. Мне приходится слегка пихнуть его локтем в плечо, чтобы он вернулся к нам из мира грез.

— Гарнер, знаю, я всячески старался избегать этой больной темы, да и ты особо не затрагивал её по понятным мне причинам. Я давно тебя простил, но раз речь сейчас зашла о матери, то скажи, зачем ты подарил ей кольцо, если не планировал с ней будущего? Она же на тебе помешалась после этого! На этом кольце и помешалась, — Эмир переходит на выкрик. Сжав свой кулак, он шарахает им по столу, отчего я подпрыгиваю со стула и втягиваю голову в плечи. — Она, черт бы тебя побрал, с ума сошла из-за тебя. Её психика попросту не выдержала и единственный выход, который она смогла найти — перерезать себе вены! Ты ведь понимаешь, что я до сих пор ненавижу её за то, как она обошлась с собой? Я не могу простить её за то, как она обошлась со мной!

Для меня только что раскрылась ещё одна тайна моего загадочного сна. Разве это возможно вообще? Мурашки ползут по коже от мистических совпадений. Получается, в том сне я видела мать Эмира, а тем лохматым мальчиком был сам Эмир.

Осознав это, я судорожно втягиваю в себя воздух. Громко, чуть ли не давлюсь количеством вобравшего в лёгкие кислорода, но никому до меня нет дела.

Градус за столом существенно повышается, обстановка с каждой секундой только накаляется. С семейного ужина мы постепенно подбираемся к семейным разборкам. А так хотелось закончить наш первый вечер в этом чудном местечке на позитивной ноте. Видимо, не судьба.

Гарнер тоже погас. Плечи его поникли, спина сгорбилась под грузом навалившихся на него осуждений. Мужчины сцепились друг с другом взглядами, как разъяренные быки сталкиваются рогами. Не желая становиться участником этих разборок, я вскакиваю из-за стола и принимаюсь убирать с него грязную посуду. Быстренько взваливаю на поднос целую гору тарелок и уношу в кухню.

— Эмир, я могу только догадываться, какая обида сидит внутри тебя, но я искренне не понимаю, о чем ты сейчас говоришь. Какое кольцо? — сдержанно произносит Гранер, желая избежать конфликта.

Одним глазком выглядываю из-за угла. Эмир умолк, но он разгневан. Ноздри его трепещут, венка на лбу пульсирует так, что вот-вот лопнет от перенапряжения. Чтобы избежать дальнейшего взрыва, а возможно и мордобоя, я сама лезу на рожон.

— Серебряное кольцо, с рубиновым камнем в форме капли, — чеканю я из-за угла, но никто из мужчин и глазом не повёл в мою сторону.

— Эмир, клянусь, я никогда не дарил твоей матери ничего подобного, — оправдывается Гарнер. — Тогда я был голодранцем. Ничего за душой не было. Столько времени прошло, а я по-прежнему удивляюсь, как Элиф вообще могла посмотреть на такого, как я.

Исходя из его замешательства, говорит он вполне искренне. Будь я на месте Эмира, то поверила бы ему не задумываясь, но я хорошо знаю Эмира в этом плане. Ему нужны доказательства, оправдательные факты, коих у Гарнера не имеется.

— Как не дарил? Её невестка утверждала, что именно ты подарил ей кольцо в день, когда вы узнали о беременности.

— Сынок, ты что-то путаешь. Понимаю, ты склонен не доверять мне, но я тебе уже не раз говорил, что никогда не посмел бы бросить твою мать. Это было её решение. Я никак не смог оспорить его. Элиф была непрошибаемой.

Это тупик. Куда бы их сейчас не завёл разговор, они будут натыкаться на стены.

Трясущимися руками я наливаю в стакан воды, отпиваю глоток, чтобы просто смочить горло, и снова возвращаюсь в столовую. Надо спасать ситуацию. К тому же мне не терпится поделиться с Эмиром тем, что по моему мнению сможет разрушить все эти стены на их пути.

— Эмир, не знаю, имеет ли то, что я сейчас скажу, какую-либо важность. В общем, когда я жила у Рифата, то видела точно такое же кольцо. Оно было в комнате Мерьям. По всей видимости, она когда-то носила его, — на этом я хотела закончить свою речь, но что-то буквально вынуждает меня выстроить своё предположение. И оно Эмиру точно не понравится: — Так вот... может ли быть такое, что это кольцо изначально принадлежало Рифату, а к твоей матери оно попало чисто случайно?

У Эмира сейчас такой вид, словно я посмела унизить его, оскорбить его имя, поставив на одном ряду с Рифатом, но это не так. Таким образом я надеялась достучаться до него и натолкнуть на мысль, что случайности не случайны. Есть вероятность того, что основополагающая причина мести Рифата может крыться не в его беременной девушке, не в Меряьм и не во мне. А в том, о ком мы совсем не думали.

В кольце или в самой Элиф...

Мне совсем не хочется запятнать имя матери Эмира, но что если она украла это кольцо? По этой причине она могла и покончить с собой...

Боже. Голова идёт кругом.

— Кажется, я кое-что припоминаю, — Гарнер нарушает мучительно долгое молчание. — Элиф действительно дарил кольцо один мужчина, но это было ещё до нашего знакомства. И само кольцо было не из серебра. Оно было платиновым, с почти незаметной выгравированной буквой "Ч" внутри ободка. Что-то вроде фамильной драгоценности, имеющей свою долгую историю и передающейся из поколения в поколение.

Я громко ахаю. Злосчастный стакан выскальзывает из моей руки и разбивается вдребезги, грохнувшись на мраморный пол. Гнетущая тишина воцаряется в доме. Она давит на меня. На всех нас.

— А вы видели его? — выпаливаю я слишком резко и громко, подлетаю к Гарнеру, плюя на осколки, валяющиеся под ногами, и присаживаюсь на стул, где до этого сидела Кармен. — Как выглядел это мужчина? Может, знаете его имя?

Гарнер опешил на секунду. У Эмира вообще все слова застряли в горле. С раскрытым ртом он таращится в одну точку. На его искажённом лице что только не читается: и боль, и отвращение, и непримиримость. Могу поспорить, что все его мысли сейчас вертятся вокруг буквы "Ч".

Чалык...

Это уже не может быть простым совпадением. Эмир тоже приходит к осознанию, но оно слишком болезненно ему даётся. Гораздо больнее, чем чудесное воскрешение Мерьям.

— Ну-у-у, я лично не застал его. Элиф однажды упоминала его. Она лишь сказала, что побаивалась его, какое-то время ей приходилось даже скрываться от него. Это был не простой человек: солидный, при огромных деньгах и безграничной власти. Я не разузнавал его имя, но насколько понял, она должна была выйти за него замуж. ОБЯЗАНА, но свадьба по каким-то причинам сорвалась, а что было дальше с этим мужчиной, я не в курсе.

Не простой человек, при огромных деньгах, безграничной власти и привыкший диктовать женщинам свои условия.

Всё сходится...

— Этого просто не может быть, кошмар какой, — выдыхаю я неосознанно, встречаясь с потерянным взглядом Эмира.

Эмир стискивает челюсть до скрипа. Он резко выдвигает стул, поднимается, хватает с полки какие-то ключи и без слов уходит из дома, заставив моё сердце тревожно колотиться.

— Эмир? Постой! Куда ты? — выкрикиваю я вслед, порываюсь за ним, но Гарнер останавливает меня, поймав за руку.

— Не нужно, — мотает он головой, сочувственно вздыхает. — Он вернётся. Просто ему надо побыть одному некоторое время. Это же Эмир. Он привык переживать все потрясения в одиночку.

— Знаю, но... — с силой выдергиваю свою руку, глянув на закрытую входную дверь. — А если это затянется надолго? Что мне в таком случае делать?

— Не затянется, потому что он теперь не один, — губ Гарнера касается лёгкая улыбка, когда он отвлекается на громкий рёв мотора, доносящийся из гаража. — Прокатится по побережью, а через час он уже будет дома. Вот увидишь.

Маркус помогает мне убрать с пола все осколки. Посоветовав не волноваться за Эмира и пока что не звонить ему, он тоже отправляется домой.

Ох. Не так я представляла себе развязку этого вечера. Не думала, что в первый же день буду засыпать в одиночестве.

Я настолько устала и эмоционально выдохлась за сегодня, что стоит мне положить голову на подушку, как веки тут же тяжелеют.

Прежде, чем заснуть, я обращаю взгляд на электронные часы, стоявшие на прикроватной тумбе. Они показывают ровно половину десятого вечера. Я завожу будильник на половину одиннадцатого на тот случай, если Эмир к этому времени не вернётся. Если так оно и окажется, я нарушу его уединение. Я позвоню ему, напомнив, что у него теперь есть семья, и он не имеет право бросать нас, поддавшись своим эмоциям.

Меня будит резкий контраст температур. Во сне мне было душно и жарко. Не додумалась я открыть балконную створку, но теперь духота сменяется освежающей волной прохлады, ложащейся на мое тело. На определенных участках это особо ощутимо. Находясь в полусонном состоянии, до меня не сразу доходит причина этому.

Почувствовав на лице лёгкое дуновение, я резко распахиваю глаза. По-прежнему темно. Тюлевая занавеска колышется от легкого ветерка, пробирающегося в комнату.

Кто-то всё-таки открыл балкон и этот кто-то сейчас равномерно дышит мне в затылок.

Всполошившись, я разворачиваю голову, но не проходит и секунды, как я уже растекаюсь по кровати как сливочное масло на раскаленной сковороде.

— Это ты... — сипло произношу с блаженной улыбкой на лице, увидев за собой лежавшего Эмира.

— Я, а кто же ещё? — шепчет в ответ он, теснее прильнув ко мне. Он такой холодный.

— Где ты был? — своей рукой я накрываю его ледяную ладонь, прижатую к моему животу. Убеждаюсь, что он настоящий. Это точно не сон.

Я приподнимаю голову с подушки, смотрю на время, которое показывает пять минут одиннадцатого.

Надо же... И часу не прошло, как он вернулся. Всё-таки не зря я прислушалась к Маркусу.

— Ездил опробовать в деле байк, подаренным Гарнером.

— Байк? — удивляюсь я, рисуя в своём воображении Эмира в кожаной косухе и за рулём блестящего мощного мотоцикла.

— Недалеко от побережья я наткнулся на одно очаровательное местечко. Как-нибудь свожу тебя туда на закате.

Теперь я представляю, как мы несемся по серпантину на высоченной скорости.

Ни разу в жизни мне не доводилось кататься на мотоциклах. Не потому, что такая возможность не представлялась. Игорь однажды предлагал мне проехаться по деревне, в которой жила его бабка, но я наотрез отказалась. Не доверяла я ему настолько, чтобы отдать в его ненадежные руки свою жизнь и добровольно подвергнуть себя опасности. От одного только представления, что я сижу на заднем сиденье железного коня, мурашки бегут по мне врассыпную и сердце тут же грохается куда-то в область седалищного нерва.

— Свозишь? Меня? На байке? — оторопело произношу я, покрывшись ледяной коркой.

— Да, а что в этом такого? Или ты боишься, м?

Седые волосы к тридцати годам мне теперь точно обеспечены, но с Эмиром мне любые страхи, любые трудности ни по чем. Я доверяю ему свою жизнь, всю себя. Сейчас я готова согласиться со всем, что может предложить мне Эмир. Безоговорочно. Я бесконечно рада тому, что он дома. После случившегося за ужином я и не рассчитывала на то, что он вернётся с приподнятым настроением, но он в прекрасном расположении духа, и это тоже не может не радовать меня. Я считаю своим долгом порадовать его в ответ.

— Ох, ладно, — отвечаю я, надежно запечатывая все свои страхи на замок. — Всё, что угодно, хоть прыгнуть с парашютом, только не бросай меня так больше.

Эмир на секунду приходит в удивление.

— Прыгнуть с парашютом? Серьёзно? Ты готова пойти на такой риск?

Уже жалею, что ляпнула это, но включать заднюю я не намерена.

— Д-да. Я м-могу, наверное.

— Безбашенная моя, — усмехается он, крепко обнимает, грозясь расплюснуть меня силой объятий.

Эмир припечатывает свои прохладные губы к моей спине, кончиком носа он ведёт по линии плеча, плавно очерчивая его, и замирает на шее. Молчит некоторое время, просто дышит мною. С большим удовольствием уснула бы так, прилипши друг к другу. Мне кажется, что Эмир и впрямь уснул, как вдруг он шепотом произносит у уха:

— Я не брошу тебя, Диана... Никогда не брошу.

Я переворачиваюсь на другой бок, кладу голову Эмиру на грудь и наслаждаюсь успокаивающей мелодией его сердца. Мы долгое время просто упиваемся моментом спокойствия, безмолвием, ища уединение друг в друге, но никто из нас и не думает засыпать. Наверное, настала та самая минута откровений, но я всё никак не осмеливаюсь завести разговор первой, нарушив тем самым безмятежную идиллию.

— Диана, есть какая-то причина тому, что ты сейчас напряглась? — говорит он после длительного молчания, и я заставляю себя расслабиться, одновременно поражаясь тому, как ему удается читать меня по телу. — Если хочешь что-то сказать — говори. Я готов выслушать тебя.

Была не была.

— Думаешь, тем мужчиной мог быть Рифат? — начинаю я неуверенно, имея в виду мужчину, подарившему Элиф кольцо.

Эмир быстро отвечает, словно сам только об этом и думал:

— На вряд ли. Рифат младше моей матери лет на пять. Гарнер сказал, что кольцо матери подарили до их знакомства, а тогда Рифату было лет тринадцать от силы.

Я знаю только двух человек с фамилией Чалык, которые чисто гипотетически могли бы сделать предложение Элиф. Но если это не Рифат, то этим человеком мог быть...

О, мой бог..

— Значит ли это...

Не успеваю я озвучить свою бредовую мысль, как Эмир перебивает меня:

— Именно. Я склоняюсь к тому, что это был его отец. Это был Феррат Чалык. Его жена умерла ещё при родах, поэтому теоретически это очень даже возможно, но почему мать покончила с собой — это по-прежнему остаётся для меня загадкой.

Судя по рассказам Эмира, Феррат намного опасней Рифата, поэтому не так-то сложно разгадать эту загадку. Вероятно, получив отказ, Феррат так запугал бедную женщину, что она не смогла найти другого выходу, кроме как безвременно покинуть белый свет, совершенно не подумав при этом о своем сыне и о его будущем.

Тем не менее я не решаюсь озвучить свою версию вслух.

— Может, Мария что-то знает об этой ситуации? Попробуй расспросить её.

— Нет. Я же сказал, она была уверена, что кольцо ей подарил Гарнер.

Хм. Как же всё это сложно. Огромный клубок из тайн и загадок с каждым предположением становится всё более запутанней.

— А ты не думал, что она была вынуждена так сказать, чтобы не травмировать тебя ещё больше? Ну, или для того, чтобы не приплетать в эту запутанную историю чужого человека. Проще всего было сказать, что это был подарок твоего отца. А вот объяснить ребёнку, что это кольцо от совершенно другого мужчины, да ещё и не простое, а помолвочное — это уже гораздо сложнее. Этим сокрытием Мария решила избавить и тебя, и себя от лишних проблем и вопросов.

Эмир с силой зажмуривается, словно его голову пронзила нестерпимая боль. Двумя пальцами он зажимает переносицу, ослабляя болезненный импульс.

— Не знаю, — вздыхает он от безысходности. — Я не хочу сейчас думать об этом. Правда. К тому же это уже не имеет никакого значения. Прошло двадцать с лишним лет. Если Мария что-то и знала, то наверняка все эти воспоминания давным-давно забылись и покрылись толстым слоем пыли.

Быть может, Мария и забыла, но, уверена на все сто, Чалыки подобное вряд ли смогли бы забыть. Обычно у таких людей феноменальная память на всё, что хотя бы косвенно относится к мести.

Месть ради мести — их жизненное кредо.

— Эмир, а ты точно уверен, что Гарнер твой отец? — выпаливаю я быстро и необдуманно.

Возникает желание провалиться сквозь землю из-за того, что сболтнула лишнего.

— Что ты имеешь в виду? — ощутимо напрягается под моей головой его грудь. — Ты хочешь знать, делали ли мы экспертизу, устанавливающую отцовство? Нет, не делали. И в мыслях не было.

— Пойми меня правильно, я не имею ничего против Гарнера, но у вас же нет ничего общего.

Если в один ряд поставить Эмира, Гарнера и Рифата, а после исключить из них одного менее похожего, то в этом ряду останутся стоять Эмир с Рифатом.

Никогда раньше не проводила параллель по поводу внешности между Эмиром и Рифатом, но я не могу закрыть глаза на тот факт, что в них есть что-то, что может их объединять: типаж, жёсткость во взгляде, некоторые черты лица.

Замечаю, как своим предположением я всерьез озадачила Эмира. Он впал в ступор. Этим поворотом событий я выбила его из привычной колеи.

— Ты ведешь к тому, что моя мать спала с двумя мужчинами сразу, а, забеременев, выбрала моим отцом меньшее из двух зол? — выдает он брезгливо, едва ли не плюется.

— Она могла просто не знать. Положилась на интуицию, а она взяла и обманула её.

— Черта с два! — рычит он как непримиримый зверь, резко принимая сидячее положение. — Меня в корне не устраивает такой расклад. Да, моя мать была слабачкой! Что-то сделало её уязвимой! Она стала сумасшедшей, но она просто не могла быть такой безнравственной. Не могла, черт возьми, унести эту тайну с собой в могилу!

Я сама приподнимаюсь на локте, сдавливаю его каменное лицо ладонями, а он всячески противится. Он на взводе. Я нехотя вскрыла гнойник, заражающий его кровь на протяжении долгих лет.

— Эмир, успокойся. Это ведь всего лишь глупые домыслы. Не нужно воспринимать их в штыки...

Услышав меня, он смыкает ослабевшие веки. Его голова грузно падает к груди. Эмир делает пару успокаивающих вдохов и приходит в норму.

Признаться честно, я недооценила Эмира. Я переживала, что ему не удастся так скоро поймать равновесие в этом окружении хаоса и полнейшей неразберихи. Я боялась, что он вновь примет решение сбежать от меня, оставшись наедине со своими проблемами, но нет. Он быстро учится на своих ошибках.

— Диана, я не слепой, — бесцветным голосом он произносит, вернув на меня взгляд. — Я сам вижу, что между мной и Гарнером огромная пропасть, но разве только внешние качества являются неопровержимым доказательством нашего родства? Самому тошно признавать, но я копия Каплана в молодости. Кровь Элмасов оказалась сильнее крови Гарнера. В этом и кроется вся разгадка, а вовсе не в том, что я принадлежу к роду Чалыков.

Хотелось бы верить...

То, что Эмир так вспылил — неспроста. Я могу понять его опасения. Он боится стать монстром, коими являются Чалыки.

Не потому, что в его венах течет их кровь. Всё дело в Мерьям. Если родство Эмира и Феррата каким-то образом подтвердится, Эмир с Мерьям автоматически станут кровными родственниками.

Только этого нам не хватало...

Сколько же ещё скелетов хранится в шкафах семейства Чалыков? По всей видимости, их там великое множество. Настолько много, что все они ломятся от их количества.

Но если когда-нибудь мы подберемся к разгадке эта лавина мощным потоком хлынет прямиком на нас. Она снесет нас с Эмиром, поскольку интуиция подсказывает мне, что Чалыков и Элмасов связывает нечто большее. Всё намного серьезней, нежели чем представлялось ещё вчера. Это и пугает меня больше всего.

Я надеялась, что, оказавшись в другой стране, за тысячи километров от прошлого, оно не найдёт нас, не побеспокоит больше, но прошлое не готово так просто отпустить нас. Оно ещё покажет нам всем свои острые коготки и ядовитые зубы.