Мы родились и жили на Урале-реке...

“чужих”, “приезжих”, как будто мы прибыли в их совхоз или колхоз не

работать в поле, а что -то отнимать у них.... В клубе, во время

танцевальных вечеров, на улице, около магазинов, в центре и на окраине

332

поселков нередко возникали шумные ”разговоры”, переходившие в

настоящую драку....

Руководителей групп (еще в Уральске) предупредили о непростой

обстановке, которая может возникнуть вокруг наших ребят и девчат. Я

после долгих, не совсем приятных споров с ректором института Иваном

Федоровичем возглавил группу студентов первого курса ( т. е. вчерашних

школьников).. По дороге на юг поговорил с будущими “тружениками

полей” и предупредил их, что без моего разрешения никто не должен

покидать хлопковое поле (где работали студенты) и наш лагерь ( во время

отдыха)...Вместе со мной в рабочей группе оказались молодые

преподаватели (Л. Черкашина, В. Костюков и др.), которых я также

познакомил с предполагаемыми условиями жизни и сбора хлопка в

“нашем” отделении...

В совхозе я быстро убедился в том, что руководить студентами “на

воле” гораздо труднее, чем в учебной аудитории: у некоторых из них

после окончания “рабочей смены”, в вечерние часы, вдруг появлялись

“неотложные”, “срочные”, “важные” дела, которые можно было

выполнить только в поселке.. Причем ребятам нужно было побывать там

обязательно сегодня, а не в какой - либо другой день.. Может, им хотелось

что - то купить в поселковом магазине, поговорить по телефону с домом ( в

почтовом отделении) или узнать “свежие” новости в местной газете?..

Избежать “горячих” встреч и неприятных столкновений с “храбрыми”

местными ребятами уральцам не всегда удавалось. Особенно в первые дни

нашей жизни и работы, когда преподаватели и студенты еще не

познакомились с характером и настроениями молодых задиристых

“аборигенов”. Тогда нередко возникали шумные скандалы и короткие, но

горячие “стычки” между парнями. Их результаты можно было заранее

предсказать, а позже увидеть на “цветных” лицах и руках моих ребят... Но

через неделю обстановка резко изменилась. Я встретился с местной

властью и участковым милиционером, поговорил с родителями и

учителями “забияк”. Объяснил, что мы приехали помогать местным

хлопкоробам и не собираемся менять их привычную жизнь своим

“загадочным“ поведением или какими -то непонятными действиями.

Оказалось, что и местные жители не меньше нас заинтересованы в

спокойствии и порядке в поселке. Наверное, родителям удалось серьезно и

строго объясниться со своими мальчишками.. И уже через неделю мы

чувствовали себя в поселке совершенно спокойно...

...Ситуация в другом совхозе, где работали будущие строители,

сложилась более тревожно и трудно, чем у нас. Воспитанники

Владимира, люди “смелые” и “решительные”, привыкли действовать

самостоятельно: они могли не предупредить своего руководителя, когда

333

уходили в поселок (в поисках “веселых развлечений” и “новых

впечатлений”)... И нередко возвращались в лагерь, избитые и грустные...

Как большинство уральских “уличных” мальчишек (в незабытом

прошлом,), замполит умел хорошо и зло драться.. И теперь едва

сдерживал себя, когда видел своих пострадавших учеников. Появлялось

желание показать местным забиякам и драчунам, что приезжие могут

постоять за себя...Но от привычных, простых действий молодых лет не без

сожаления брату пришлось отказаться. Владимир решил сначала

поговорить с родителями поселковых подростков: “Нас направили сюда

работать в поле и помогать здешнему совхозу... Ваши ребята постоянно

устраивают драки при встрече с моими... Вам хочется этого?.. Нам не

надо...Но если ваши пацаны по - прежнему станут задирать моих, то мы

молчать и получать синяки да шишки больше не будем...Уж тогда вы не

жалуйтесь, если вашим умным деткам придется плохо. Понятно?.. Да

еще...Если у кого найдем нож, то ему мало не покажется. Без

милиции...Она нам не нужна... И вам тоже, наверное... Итак, я

предупредил вас. Теперь думайте...Мне нужен ваш ответ в ближайшие

дни...”

Видимо, родители провели “соответствующую работу” среди своих

подростков Желание драться и обижать уральцев у местных ребят

пропало.... Наступило время активного “производительного труда” на

хлопковых полях и мирной жизни в поселке... Трудно сказать, насколько

наши ребята помогли совхозу, но свою работу они выполнили честно, не

жалуясь на трудности непривычного дела.

... Домой будущие учителя и строители возвратились, усталые,

почерневшие, но радостные и довольные тем, что их пребывание в

незнакомом месте закончилось благополучно. Руководители “хлопковых

отрядов” испытывали чувство удовлетворения: все предложенные им

работы выполнены, юноши и девушки возвращаются в Уральск

здоровыми...

.Отец с нескрываемым интересом расспрашивал нас о поездке и

работе в далеком краю.. Ему хотелось узнать, какой мы увидели

неизвестную, загадочную Азию. Недоверчиво выслушал наши рассказы о

том, что люди там живут и трудятся так же, как везде, что мы встречались

и разговаривали с обычными рабочими и колхозниками...Поговорив со

мной, отец недовольно произнес: “ Ну -ну, пусть будет так, как ты

говоришь, но кто знает, что дальше получится...” Неужели он смотрел на

десятилетия вперед, предвидел серьезные перемены в нашей общей

жизни?..

5

334

“Поездка на хлопок” для меня была и вынужденной, и необходимой.

Причина - довольно простая, бытовая.. И одновременно - сложная... К.А.

Утехина, неохотно принявшая меня на работу в институт решительно

отказала в комнате общежития: “Мест нет...Пусть устраивается с жильем

сам...” В то же время она всегда находила места для молодых выпускников

алма - атинского университета или таких же, как я, кандидатов наук...

Около пяти лет наша семья не раз переезжала из одного дома (мы

“снимали” в них небольшие комнаты) в другой...Жили в старых,

неблагоустроенных, но близких к институту. ”Светлой жилищной

перспективы” в ближайшее время не предвиделось. Но преемник Ксении

Афанасьевны И. Ф. Черкашин в разговоре со мной был более приветлив и

даже сказал, что если институту “выделят” несколько квартир, то тогда,

может быть, одну из них получит наша семья... У меня уже не раз

появлялось злое желание покинуть Уральск, переехать в другой город, где

обещали быстро “дать” квартиру... Например, в Астрахань или в Уфу.. Но

Оля решительно возражала против отъезда: она не хотела расставаться с

родителями и оставлять их в одиночестве..

Но нам все же “повезло”: в конце 50-х мы получили квартиру в

старом, ветхом доме. После капитального ремонта квартира стала,

бесспорно, лучше... Особенно радовало “централизованное” отопление,

появившееся в доме благодаря поддержке соседа - известного в городе

хозяйственника М. Мачевского. Но хорошо известно, что старое остается

старым, как бы его не поддерживали...

Как раз в это время началось строительство большого жилого дома

для преподавателей института рядом с главным учебным корпусом... Я

обратился к ректору с просьбой включить меня в список будущих

жильцов этого дома: “... Мы, Ольга Всеволодовна и я, работаем в

институте, у нас двое детей - девочка и мальчик. В старом доме и после

ремонта живется трудно...” Иван Федорович сразу отказал мне, сказав при

этом, что желающих получить новую квартиру слишком много. И

значительную часть их составляют старые преподаватели, десятки лет

работавшие в институте. Но вдруг где -то наверху решили отправить

наших студентов на уборку хлопка в Южный Казахстан (о пребывании и

работе там я рассказал). Ректор пригласил меня и сообщил, что я должен

быть руководителем отряда первокурсников. Разговор (вернее, спор)

получился долгим и трудным: я отказывался от “почетной роли” и поездки

на юг, Иван Федорович - настаивал. Договорились, приняв решение,

которое обрадовало меня и, кажется, успокоило ректора... Правда, мне

было не совсем понятно, зачем руководитель института отправил вместе со

мной свою дочь, преподавателя кафедры английского языка... Проверять

335

мое поведение как руководителя отряда?.. Или умение работать со

студентами?

Ректор выполнил данное мне обещание... В конце 61-го года наша

семья переехала в новую, по - настоящему современную (по уральским

стандартам) квартиру, светлую, чистую, но, к сожалению, небольшую и

тесную для нас - четверых.

Бесспорно, было трудно, но довольно привычно, так как за

прошедшие годы самостоятельной жизни мы смирились с различными

бытовыми испытаниями и неудобствам.. И понимали, что другой

квартиры, способной удовлетворить наше желание в полной мере, в

ближайшие годы не увидим... И необходимо на некоторое время

успокоиться и заняться теми делами, которые мы считали наиболее

важными и главными в нашей тогдашней жизни...

Прошло более пятидесяти лет с того памятного времени...Наверное,

многое забылось...Но я до сих пор благодарен Ивану Федоровичу,

сумевшему понять мои бытовые трудности и помочь нашей семье...

6

В родительском доме жизнь через полтора - два года спокойствия и

взаимного понимания вновь стала тревожной и трудной. Его молодым

обитателям могло даже показаться, что отдельные бытовые проблемы

имеют довольно странную “привычку” возвращаться к прошлому...

Добавлю, не к самому лучшему своему прошлому....

Братья испытывали трудности совершенно иного характера, нежели я

и моя семья. Ни Владимир с женой, ни Костя, недавно возвратившийся из

армии, не знали, как будут жить дальше. Родной дом, как и прежде,

оставался для них приветливым и теплым, но все же теперь

воспринимался ими как неудобный для работы и отдыха. Как ни печально,

но следует признать, что оба брата чувствовали себя явно не совсем уютно

в р о д н о м доме... Взрослые люди, они по - прежнему были ограничены

в своих желаниях строгими домашними правилами - традициями, которые

продолжал настойчиво защищать отец... Иначе жить, работать и строить

быт он уже не мог и не умел... Или, может, и не хотел?..

Вспоминая когда - то бывшее, давно ушедшее, но и теперь дорогое

его душе, отец не видел ничего плохого и сложного в нынешней

домашней, семейной жизни. Старался успокоить своих “неразумных”

детей не раз сказанным: “Вот так, несколькими семьями мы жили десять

лет вместе с родителями...И ничего страшного не случилось...”

336

Но ушедшее, старое время никому из молодых не хотелось ни видеть

и ни признавать... Они думали и чувствовали совсем по - другому.. И

надеялись жить не так, как их родители в пору своей молодости.

Болезненно воспринимал слова отца о “справедливых давних порядках”

Владимир. Он открыто не жаловался на свою жизнь, поскольку не хотел

обижать родителей, но и не мог не видеть, что его Люся после Мамлютки

не находит себе места в доме, где глава семьи (ее свекор) настойчиво

пытается сохранить “правила” казачьего традиционного быта. Она не

понимала и не принимала их, странных, несколько загадочных и в целом -

внутренне чуждых ей...Устававшая и от постоянных забот о дочери, и от

тягостных раздумий о будущем, невестка настойчиво искала и не находила

ответов на главные (по ее мнению), жизненно важные вопросы: “Что

следует делать сейчас? .Как будем жить дальше? Когда сложится наша

настоящая семья? Она должна быть и обязательно будет другой, -

самостоятельной...”

....Быть лишь помощницей свекрови в домашних делах невестка не

хотела.. Ей казалось, что опытная, любящая с в о й дом хозяйка не

доверяет ей серьезных дел: за многие годы семейной жизни наша мама

привыкла все необходимое семье и дому выполнять сама (“своими

руками...”). В ее характере, добродушном, спокойном и приветливом,

нередко пробуждалось ревнивое и самолюбивое чувство (потомственная

казачка!..), не позволявшее ей уступать даже дочери (невестке - тем более!)

свои “владения” (кухню), “власть” и “важные”, “нужные” дому и семье

дела...

Людмила болезненно воспринимала ”самовластие” свекрови. Уже

привыкшая (в Мамлютке) к самостоятельным решениям, к иному образу

(и режиму) жизни, она вдруг почувствовала себя подавленной и

одинокой...

Молодой женщине хотелось светлого, радостного разнообразия в

своей жизни: встречаться не только с сестрами и родителями, но и со

старыми подругами, бывать в театре, видеть новые кинофильмы, слушать

интересные радиопередачи и пр.. И постоянно - главное, никогда не

забываемое желание Людмилы: жить с в о е й семьей, иметь с в о ю

квартиру, где она могла быть настоящей хозяйкой. Желание вполне

понятное, но пока совершенно не выполнимое ..

Вспоминая (неизвестно кого?) и обижаясь (на мужа?), говорила: “... А

вот Коля после хлопка получил квартиру со всеми удобствами..” Но моя

невестка, кажется, не знала (или забыла?), что мы, Оля и я, долгие годы

“снимали” чужие комнаты - без каких -либо т. н. “удобств”. И не думала о

том, каких нервных усилий стоила мне небольшая квартира в

“институтском” доме ...

337

К сожалению, Владимир не мог “снимать комнату ”: его зарплата

замполита, бывшая чуть больше “стандартного жалованья” учителя -

“предметника” в средней школе, полностью “уходила” на незаметные,

мелкие, но необходимые покупки. Брат (как некогда договорился с

Борисом) проводил в одной группе занятия по русскому языку и истории,

но его “почасовые” никак не могли серьезно “подкрепить” скромный

семейный бюджет .

Отец, хорошо знающий положение старшего сына, поддерживал его,

но возможности старого бахчевника были невелики. Он еще мог

“заготовить на зиму” картофель и тыквы, купить на рынке лук, морковь и

пр. В распоряжении мамы имелись продукты, нужные лишь для скромного

“стола”, но они не могли удовлетворить желание и вкусы сына и невестки.

“Разносолы” предлагались редко, - лишь в праздничные дни. “...Жить надо

на свои, заработанные деньги. И нечего влезать в долги, .”- не раз говорил

отец своим детям. И одновременно - самому себе...

Думаю, что Владимиру и Людмиле непросто жилось в родительском

доме. Они внутренне стремились к самостоятельности и свободе (прежде

всего семейной, бытовой), но их не было. Однако каких - либо серьезных

внешних причин жаловаться на трудное положение у них, кажется, не

было. Думаю, что родители (прежде всего отец) не поняли бы “молодых”,

если бы услышали от них слова недовольства или обиды..

Молодая женщина несколько болезненно реагировали на вопросы

родственниц и старых знакомых о жизни в родительском доме. Ответы

Людмилы звучали всегда коротко и спокойно “Хорошо... Нормально...”

Хотя, на самом деле, в ее жизни далеко не все было так радостно и

успешно, как говорила моя невестка...

Но ничего другого сказать она не могла и не хотела :”... Неужели

обязательно нужно жаловаться на свою жизнь... На мужа, который

постоянно работает, но которому пока не везет.. Видно, удача где -то

задержалась... На какой срок ?..

Вряд ли кто может сказать...”

7

Уральск в конце 50-х - 60 -е годы настойчиво стремился изменить

свой прежний облик казачьего города - станицы. Менялся национальный

состав его населения.. Особенно заметно этот процесс ускорился под

воздействием “целинной эпопеи” и недавно (1963 г.) организованного

сельскохозяйственного института .

338

На востоке Уральска поднялись корпуса крупной ТЭЦ, ставшей

своего рода символом его развития и преобразования . На окраинах города

возводились корпуса новых промышленных предприятий и многоэтажные

жилые дома...

Асфальт покрыл не только центральную (официально названную

“проспектом”), но и ряд соседних “рядовых” улиц. Над главной рекой

поднялся постоянный железобетонный мост: теперь можно было всегда

спокойно и легко переехать или перейти на “бухарскую сторону”. ..

Горожане, кажется, серьезно поверили в свое счастливое, радостное

будущее..

С откровенным восторгом встретили сообщения об “околоземных”

полетах Ю. Гагарина и Г. Титова, В. Терешковой и В. Быковского: уральцы

рассматривали эти события как некий знак наступления новой жизни. И

даже “исчезновение” животных (прежде всего коров), бывших для многих

горожан одним из постоянных и проверенных источников их

благополучной жизни, теперь рассматривалось иначе - лишь как “активная

борьба” местных властей за современный, культурный Уральск..

Но, к сожалению, жизнь менялась положительно как -то медленно и

незаметно..

“Бездомные” учителя и врачи по - прежнему лишь надеялись в

скором времени стать владельцами квартир. Ее ждал и старший брат.

Соглашаясь работать в училище, Владимир, конечно, рассчитывал, что

быстро получит столь необходимую и желанную “жилплощадь”, некогда

обещанную директором. Но замполиту не везло: прошло более пяти лет - в

бесконечных заботах и тревогах, а нелегкие разговоры о квартире по -

прежнему оставались лишь “беспредметным сотрясением воздуха”.

Как стало известно, городское руководство совсем не беспокоило

положение дел в строительном училище. О нем, по мнению председателя

ГорИсполкома, обязано думать и проявлять заботу министерство,

расположенное далеко от Уральска, - то ли в Москве, то ли в Алма - Ате.

Но и столичных чиновников совсем не интересовали и не волновали

“жилищные проблемы” преподавателей и мастеров провинциального

училища... Борису в местном Совете объяснили: если директор хочет

получать квартиры для своих сотрудников, то обязан перевести

определенную ( значительную) сумму в “фонд строительства”... Но таких

денег училище не имело и вряд ли когда - либо будет иметь ...

“Квартирный вопрос” превратился в постоянный, болезненный для

Владимира и его жены. Разговор о нем обычно начинала Людмила,

уставшая, по ее словам, от постоянной тесноты в “вашем” доме, от

требований свекрови поддерживать чистоту и порядок в комнатах. Жена

настойчиво предлагала свой “вариант” семейной жизни: “...Давно пора

жить отдельно... Давай снимем рядом с твоей работой комнату или

339

небольшую квартиру...” Но Владимир не соглашался с ней: ”... Где мы

найдем деньги, чтобы платить хозяевам? Да и родителей обижать не

следует...Ведь они привыкли, что мы всегда рядом...Бабушка любит нашу

дочку и помогает тебе ухаживать за ней... ” Объяснение мужа Людмила

нередко встречала насмешливо: “...Ну, что ж... Хорошо... Пусть так.. Но

ведь Костя по - прежнему будет жить здесь, вместе с родителями. Он

один.. Ему намного легче и проще, чем нам...”

После резкого разговора, похожего на небольшую ссору супругов, она

решила действовать решительно, не обращая внимания на Владимира:

“...Мы теперь станем жить у моих родителей...Наша квартира просторнее,

чем ваш дом. Да и с Ларисой там будет полегче, чем здесь: ее можно

оставлять с сестрой...” Что мог сказать муж в ответ на слова жены? Только

еще раз вспомнить старое обещание, в которое уже и сам давно не верил?..

Видимо, после разговора с дочерью тесть предложил зятю одну из

комнат в своей квартире: “...Поживите пока у нас. Когда получите свое

жилье, будете отдельно... Тамара (одна из сестер Людмилы) переехала к

мужу.. Так что можете чувствовать себя спокойно и свободно...” У

Владимира не было выбора: какого - либо другого решения предложить он

не мог, ссориться с женой не хотел...

Начался новый “этап” в жизни его семьи, радостный и легкий - для

Людмилы, непривычный - для Владимира...

... Родители, конечно, были серьезно обижены (нет, не обижены, а

оскорблены) решением старшего сына уехать из с в о е г о дома в “чужую”

квартиру... Мама обвиняла в происшедшем невестку, но не произнесла ни

одного ”громкого” слова в ее осуждение, хотя и было заметно, что она

болезненно переживает “равнодушное” поведение Людмилы... Отец же

открыто упрекал Владимира в неблагодарности: “... И какого рожна тебе

надо?.. Отдали вам горницу...Мать каждый день готовит обед.. Печка

зимой всегда протоплена...Сноха по дому почти ничего не делает...Лишь

иногда у себя пол подотрет да цветы польет... Все больше с дочкой

возится...Да и ты, кажется, дома не устаешь. И куда собрался переезжать?..

В неизвестно какой дом.. Неужто там будет лучше?..”

На вопросы отца сын не ответил: он и сам еще не знал, как сложится

семейная жизнь в квартире, которая ему не принадлежит, где он для всех,

бесспорно, близкий человек, но все - таки лишь временный гость...

Владимир, уехав из знакомого с детских лет родного дома, оставил в

душах родителей чувство обиды на несколько лет. Происшедшее стало для

них, особенно для отца, тяжелейшим душевным ударом. Родители никогда

раньше не воспринимали так болезненно “расставание” с сыном, как

сейчас. Они не видели “настоящих”, серьезных причин, объясняющих и

оправдывающих отъезд Владимира: , кажется, у него все было хорошо и

спокойно: отдельная комната, “все готовое” для обеда и ужина. Как же

340

могло случиться, что сын “природного” казака оказался в квартире тестя?..

В каком положении там находится?.. Родители не хотели отвечать на эти

вопросы, жалея и себя, и сына...

...В родном доме остался лишь один младший сын...Надолго ли? Не

пойдет ли он вслед за старшими братьями, у которых теперь

складывалась(или сложилась?) отдельная, особая жизнь...За свое будущее (

как и за будущее своих детей) они теперь отвечали сами... Да, именно так:

они сами, а не их пожилые родители...

8

В небольшом одноэтажном здании, недалеко от центральной улицы и

кино - театра “Кзыл - Тан”, находилась т. н. “детская комната милиции”.

Подопечные замполита, хотя и не признавались “малолетками”, все же

нередко попадали в этот скромный дом. Конечно, не по своему желанию

(“совершенно случайно...”, “ничего не делали...”, “схватили прямо на

улице и притащили ...”). Замполиту техникума каждую неделю

приходилось “спасать” своих скандальных питомцев от возможного

наказания.. И выслушивать обвинения дежурных милиционеров в том, что

учителя и мастера не занимаются воспитанием “своих” ребят ( “не следят

за их поведением.”).

За годы работы с будущими строителями брат успел хорошо

познакомиться с этим “интересным учреждением” и понять, что оно в

своей работе мало чем отличается от его “воспитательных” бесед и дел в

техникуме. И не удивлялся, когда сотрудники “детской комнаты”

предлагали ему: ”Давай переходи к нам... Здесь все же веселее, чем у тебя...

Разных пацанов встретишь... Ты же еще не всех и не все знаешь...”

Как выяснилось позже, эти разговоры не были “пустыми” и

случайными: братом заинтересовалось местное милицейское начальство.

Но сам Владимир ничего не знал, ни о чем не догадывался и поэтому был

серьезно удивлен и даже несколько встревожен, когда получил

приглашение в городской отдел . Во время непонятного (для брата) )

разговора о его работе в техникуме знакомый офицер (начальник одного из

отделов) неожиданно сказал, что “ его вопрос согласован с горкомом

партии и его директором и никаких препятствий для перевода в органы не

имеется.”, что он “направляется в детскую комнату для работы с

подростками...”

Брата возмутило “волевое” решение, принятое (горкомом партии?) без

разговора с ним, без его согласия. Вновь возникла странная, но давно

известная ситуация типа “без меня - меня женили.” Владимир, однако,

341

решил не возражать, поскольку устал от “деловых” советов - требований

директора и однообразных разговоров с учениками во время дневных

занятий и вечерне - ночных дежурств. Устал не столько физически,

сколько духовно, поскольку ничего нового для себя в коллективе будущих

строителей уже не находил и не видел...

... Согласие “служить (или работать?) в милиции” брат дал настолько

быстро,что даже не успел подумать о том, как Людмила встретит его

“переход” из одного “закрытого учреждения” в другое... Но он хорошо

знал, как его родные (особенно отец) относятся к милиции..

Как бывшему военному Владимиру присвоили офицерское

звание.(старший лейтенант). Назвали (приблизительно) сумму будущего

“жалованья” (больше, чем у замполита ) и обещали “предоставить”

квартиру в ближайшие годы.. Но такие “приятные” слова брат слышал уже

не раз.. И воспринимал их теперь несколько иронически и недоверчиво...

Брат хорошо знал родной город (от Куреней до вокзала, от

мясокомбината до Казенного сада ) и места постоянных встреч и нередких

драк задиристых уличных подростков. Был знаком с “вождями” и

“покровителями” молодежных групп, праздно шатающихся по проспекту.

С молодых лет понимал блатную “феню”. И не только понимал, но и

разговаривал на этом условном, непонятном для многих языке.

Все это должно было значительно облегчить положение Владимира в

“детской комнате”... Так рассчитывал он, но серьезно ошибался: новая

работа - служба оказалась нисколько не легче, а значительно труднее и

сложнее прежней . Как и раньше, брат возвращался домой в

неопределенное время. Но теперь это был другой, малознакомый дом,

живший и говоривший иначе, чем родительский. К его правилам -

требованиям, более свободным и понятным, нужно было также

привыкать...

.

9

Младший сын за годы армейской службы в далекой Сибири заметно

изменился и внешне, и внутренне. К родителям возвратился не

простодушный, несколько наивный юноша, а знающий жизнь взрослый

человек...Выглядел он незнакомо и непривычно, - заметно иначе, чем во

время своего короткого отпуска. Его усы (а не нежные усики) казались

лишними: они делали его лицо жестким и суровым.. Родственники и

приятели

привыкли

видеть

Костю

открытым,

добродушным,

улыбающимся, а не таким строгим и сдержанным, каким он предстал

перед ними в первые дни домашней жизни. Как говорил отец, сын стал

“серьезным, крепким парнем”, “настоящим работником”. Но для мамы он

342

по - прежнему оставался “младшеньким”, нуждающимся в постоянной

опеке и поддержке... Через неделю Костя “возвратил” свой прежний облик.

Видимо, понял, что усы не соответствуют его характеру, и уничтожил свое

“армейское украшение”. На предложение отца оставить “мужское

достоинство” спокойно сказал: “ Надоело отвечать, зачем и почему

отпустил усы...Вот и решил прикончить эту историю... Да и служба уже в

прошлом...Надо начинать новую жизнь. Но кто скажет мне, какая она

получится?..”

Дни радостных встреч и веселых разговоров со знакомыми парнями и

девушками пролетели незаметно быстро. Возвратилась полузабытая жизнь

с ее заботами и делами. Не всегда приятными... Так, Костя сразу же

столкнулся с прежними бытовыми “сложностями”: в доме ему не

находилось места: ни для дела - днем, ни для отдыха - ночью. Но когда

Владимир уехал к тестю, младший брат почувствовал себя невольно

виноватым: в случившемся. “.Надо бы сделать как - то иначе...” Вот

только как “иначе?..” - на этот вопрос никто не находил ответа..

В отличие от своих братьев, сдержанных, а иногда и холодных в

отношениях с людьми, даже с близкими, Костя при встрече со всеми

(знакомыми и незнакомыми) всегда был одинаково приветлив и

добродушен. И теперь, когда в доме царили пустота и тишина, когда

родители тяжело переживали отъезд Владимира, младший сын старался

поддерживать их не только “утешительными” рассказами о военной

службе и городских новостях, но и выполненными хозяйственными

делами: ими Костя регулярно занимался не только ради порядка и

чистоты во дворе, но и ради “физической нормы”: не хотел “терять силу”,

которая могла оказаться нужной и в мирной жизни...Он знал, что ничего

плохого с ним в родном городе не может произойти, но все же следует

чувствовать себя по - прежнему таким же уверенным в своей силе, как и

раньше, - в те дни, когда он ( еще студент) “развлекался” в спортивном

зале...

10

Как раньше отца тревожило будущее старшего сына, так и сейчас его

беспокоил “неустроенный” младший. И родитель не смог удержаться от

“серьезного” и нужного”, по его мнению, разговора с Костей: “ Что

думаешь делать?.. В школу пойдешь?.. Или другое место подыщешь?..“

Сын спокойно выслушал вопросы

и быстро ответил отцу: “Надеюсь, что скоро найду место. В институте

хотел бы работать, на своем факультете. Но не знаю, что и как получится...

343

Примут ли?..” И быстро сменил разговор: “... Меня сейчас больше

беспокоит совсем другое, - твоя пенсия.. Как быть с ней?.. До армии

начинал заниматься ею, но тогда не успел... Теперь надо все заново...

Только быстро не удастся... Придется бегать по конторам, но лишь в

свободное время, если начну работать... Обещаю сделать все обязательно,

но не так скоро, как тебе хочется.. Так что потерпи...”

Отец давно вступил в пенсионный возраст: ему шел восьмой десяток

лет. “Трудоголик” по складу характера, “вечный” работник, он, по

собственному признанию, в последние годы стал “немного уставать”,

“слегка побаливать”.. Неожиданно для родных ( привыкшим видеть отца

здоровым и энергичным) на две недели попал в больницу, где

познакомился с молодым врачом, у которого было “непонятное” имя -

Игорь. Пожилой уралец называл его Пигарем ( видимо, искаженное от

“пигалица” или “пигаль”, т. е. быстрый).. Доктор, брат школьной подруги

Оли, внимательно отнесся к нашему отцу...Были проведены все

необходимые анализы и исследования, позволившие установить причины

“усталости” отца. Общий вывод врачей оказался малоутешительным:

сердце “как лепешка”. И серьезное требование - обязательное соблюдение

“строгого режима” и отказ от тяжелой физической работы... Родные

решили не сообщать отцу о его болезни и “жестких” рекомендациях

Игоря, поскольку знали, что он не сможет отказаться от привычного образа

жизни: жалеть себя на бахче или сенокосе не привык да и не умел....

Главу семьи, однако, тревожило и заботило не столько собственное

здоровье, сколько пенсия и будущая домашняя жизнь. Отец опасался, что и

младший сын через несколько лет, вслед за старшими, может оставить

родительский дом.. И как тогда жить?

Все старые приятели и знакомые отца на базаре часто говорили о

пенсии...Но как получить ее? - отец никогда не задумывался над этим

сложным и неприятным для него вопросом... Оказывается, надо принести

в специальную контору десяток разных бумаг, которых у отца никогда не

было... Разве в молодости кто - то думает о старости, стаже, справках и

пр.? В молодые годы просто работаешь, совершенно не заботясь о том, что

произойдет через десять - двадцать лет...

С середины 20-х годов в доме бережно хранились лишь те квитанции,

которые доказывали, что отец честно платил все налоги.. Он берег эти

“ненавистные бумажки” только потому, что знал: вдруг в дом нагрянет

ревизор или инспектор (кто их разберет?) и потребует нужный ему

“документ”... Квитанции постоянно находились в большой красивой папке

(кажется, еще дореволюционной)... Но среди них не было ни одной

“трудовой”, “рабочей”, нужной для оформления и получения пенсии.

Отец никогда не скрывал место и время своей работы... В 1910 - 1918

г.г. - войсковая мастерская ( шорник: ”...изготовление ременной упряжи,

344

седел, уздечек и пр.”), в начале 20 -х - городская милиция, позже -

различные артели ( “Искра”, “Заря”, “Первое мая”, “Гуж” и др.),

пригородный совхоз “Коминтерн”, во время Отечественной войны -

мастерская ЮжУрВО ( как “мобилизованный трудармеец”), после войны -

совхозы и колхозы области (по найму), сейчас - больница и детский сад...

Но все некогда известные в Уральске артели давно и бесследно исчезли. А

где хранятся их документы (и хранятся ли?), - никто из бывших

сослуживцев отца не знал...

Заранее (еще до начала “поисковых работ”) с полной уверенностью

можно было сказать, что такое сложное дело отцу “не по плечу”, так как

оно требовало и специальных знаний, и опыта общения с сотрудниками

различных контор и управлений, и унизительных просьб, т. е. всего того,

что старый самолюбивый казак никогда не умел и не хотел исполнять

В .роли делового ходатая пришлось выступать младшему сыну...

Костя почти целый год разговаривал с чиновниками, чтобы получить в

областном архиве копии некоторых нужных бумаг, отыскивал людей,

знавших отца в годы его работы в артелях ( Матросов, Покатилов,

Самарцев, Феклистов, Черыкаев и др.)..И не только отыскивал, но и

уговаривал их написать “свидетельские показания” (время и место работы

вместе с отцом), ходил с ними в знакомую нотариальную контору (печатью

“закрепить” рукописный документ). Пожилые свидетели никогда не

занимались “письменными делами”, и было видно, что они боятся

подписывать нужные отцу бумаги: ”Мало ли что потом может случиться...

А нам придется отвечать...”

Костя разговаривал с незнакомыми людьми обстоятельно,

неторопливо, объясняя им, зачем и кому нужны их “свидетельские

показания”... Только спокойный характер и “педагогическая” выдержка

помогли младшему сыну успешно выполнить “пенсионное дело” отца и

довести психологически тяжелое “хождение по учреждениям ” до

радостного завершения ...

Итак, в середине шестидесятых годов в нашем доме появился

официальный пенсионер... Мама несколько лет получала пособие, - как

она говорила, -“ за Гриню...”

Пенсия, как и предполагалось, оказалась небольшой. Но для отца

были важны не только деньги, но и сам факт их “получения от власти”, на

которую он всю жизнь “гнул спину”, хотя эта власть и не “нравилась” ему :

была “не по душе..” Старый казак рассматривал пенсию как некий знак

признания местными чиновниками “нужности” и “полезности” его

многолетнего труда ”для всех людей... ”

Родные внимательно наблюдали за длительным пенсионным

“путешествием” Кости и пытались помочь ему. Больше “хорошими”,

“умными”, но бесполезными советами, нежели конкретными делами..

345

Реальную поддержку младшему брату иногда оказывал старший, хорошо

знавший многих городских руководителей, “ходы” и “выходы” в разных

конторах - канцеляриях.. К просьбам Владимира чиновники относились

внимательно: они раньше других узнавали о “служебных подвижках” (

кажется, так говорили в то время?) членов партии. И, наверное,

догадывались о возможностях Владимира на новой работе - службе в

детской комнате милиции...Ведь у многих горожан росли мальчишки, и

было еще неизвестно, как может сложиться их уличная жизнь.

11

Одновременно с “пенсионным делом” Костя занимался поисками

работы, которая была бы ему интересна и знакома. Серьезной, постоянной

работы - на долгие годы. Хотел и надеялся найти ее в педагогическом

институте...Там совсем недавно он учился, хорошо знал преподавателей

физмата... И почему бы ему теперь не поработать на кафедре физики?..

Младший брат часто встречался и разговаривал со своим старым

другом, теперь преподавателем этой кафедры. Ефиму, можно сказать,

повезло: институт в конце 50-х покинула группа молодых физиков и

математиков, выпускников КазГУ. Они приехали в Уральск в середине

десятилетия по министерскому направлению, “отработали положенный

срок” и покинули город, не ставший для них близким. “Не вижу здесь

дальнейшей научной перспективы...”, - так объяснил свой отъезд

болезненно самолюбивый Яша Грановский, недавно успешно защитивший

кандидатскую диссертацию и мечтавший заниматься “серьезными

исследованиями” в одном из московских НИИ ( его желание не

осуществилась).

Преподавателями (ассистентами) кафедр физмата стали недавние

выпускники института, подготовленные для работы не только в школе, но

и в вузе... Среди них оказался и Ефим...

Костя плохо знал городские школы. Вернее, совсем не знал как

будущий учитель. Но, кажется, и не пытался знакомиться с ними...Быть

школьным учителем брату не хотелось, хотя он хорошо знал физику и

математику и обладал таким спокойным, уравновешенным характером,

который как раз был необходим для работы в старших классах. Костя

хотел видеть себя среди преподавателей, которых хорошо знал, рядом с

бывшими товарищами по факультету и курсу... Однако выяснилось, что

все должности на кафедре физики уже заняты..

Примириться с неудачей не хотелось... В душе брата еще сохранялась

робкая надежда - на счастливый случай. И он, неизвестный,

346

непредсказуемый и загадочный, неожиданно произнес свое нужное Косте

слово..

Недавно организованному на физмате отделению общетехнических

дисциплин (ОТД) требовался учебный мастер. По мнению декана М. А.

Данилова, он должен быть не только хорошим инженером - “технарем”, но

и педагогом, способным читать лекции - в студенческой аудитории и

проводить практические занятия - в мастерской...

... В конце 50-х - начале 60-х советские газеты и радио активно

заговорили о необходимости и важности трудового воспитания учащихся..

Средняя школа подверглась критике: она, дескать, “не уделяет должного

внимания этому серьезному вопросу”. Директора школ, вынужденные

соглашаться со многими острыми замечаниями по поводу школьных дел

(попробуй не согласиться, если критика - на страницах “Правды” и

“Комсомолки”), справедливо жаловались на отсутствие условий,

необходимых для организации и проведения такой работы (классы -

мастерские, приборы и пр.), на нежелание педагогических институтов

“готовить учителей новой специальности”. Реакция министерства

образования Казахстана оказалась удивительно быстрой: в УПИ

появились новое отделение и кафедра ОТД...

Следует, однако, возвратиться к младшему брату......

Декан и преподаватели факультета знали Костю как хорошо

подготовленного и добросовестного в учебных делах студента - физика (в

прошлом).и были согласны пригласить его на работу в качестве учебного

мастера - члена кафедры ОТД... Но серьезное беспокойство у них

вызывала “узкая” специализация брата, указанная в дипломе. Он не был

специалистом в области современной техники и формально не имел права

руководить практическими занятиями студентов в учебной мастерской...

“Недостаток” своего образования Костя надеялся исправить. Свое

обещание он начал быстро выполнять: через два - три месяца после

разговора в деканате поступит в Саратовский политехнический институт

(его вечернее отделение работало в Уральске).....

Руководство факультета, выслушав слова своего выпускника,

обратилось в ректорат с соответствующей просьбой, - и вопрос был решен

положительно: Костя был принят на кафедру ОТД как учебный мастер.

Первые шаги в новом (и частично старом) коллективе оказались для

молодого вузовского работника непривычными и трудными, но в течение

месяца ему удалось познакомиться и сблизиться с опытными

преподавателями кафедры. Со временем некоторые из них ( Т. Абилов, Н.

Дробышев, В. Самохвалов и др.) станут не только добровольными

консультантами, но и близкими товарищами. Кости . Они охотно делились

с ним своими профессиональными знаниями , помогли быстро

познакомиться с ”секретами” вузовской профессии, с методикой чтения

347

лекции и работой в мастерской. Серьезную роль в судьбе Кости как

вузовского преподавателя сыграл заведующий кафедрой ОТД, кандидат

наук Г. М. Могилевский, бывший армейский офицер, хорошо знавший

современную технику и думающий методист...

Учебный мастер сумел завоевать уважение и авторитет среди

студентов не только ОТД, но и всего факультета. Они увидели в нем

молодого, но знающего свое дело педагога и приветливого, спокойного и

умелого учебного мастера... Эти качества характера Константина

Ивановича с большей силой проявятся позднее, - в те годы, когда будет

работать заместителем декана факультета, а затем - руководить кафедрой

ОТД.

Институтская мастерская нуждалась в современных приборах и

оборудовании, в новых материалах (дерево, металл, сплавы и пр.) и

пособиях (таблицы, схемы) Их невозможно было найти в городских

магазинах, и Косте не раз приходилось обращаться за помощью к

инженерам и бригадирам местных предприятий. Студент “политеха”, он

познакомился с ними во время т. н. “предварительной” учебной практики

на городских заводах и фабриках. Брат был настойчив, когда попадал со

своими просьбами в шумные цеха или в тихие кабинеты. В условиях

“постоянного дефицита” на приборы и механизмы он находил и покупал

все необходимое для работы в мастерской...

Постоянно занятый работой в институте (лекции и практика иногда - в

две смены), Костя, как и в студенческие годы, приходил домой поздним

вечером, а иногда и ночью... Дважды в неделю, сразу после занятий в

мастерской, спешил в “политех” слушать очередные лекции . Дома,

преодолевая чувство усталости, сын быстро “расправлялся” с ужином

(мама осуждающе говорила: ”Разве так можно есть?..”) и садился за

письменный стол: нужно было готовить очередную лекцию, которую

предстояло завтра прочитать в “своем” институте, или писать контрольную

работу студента - заочника... А ранним утром, как обычно, по просьбе

отца, быстро выполнял несложные и легкие домашние дела..

Родители сначала смирились с поздним возвращением Кости домой и

ночным “сидением” над книгами и тетрадями... Но вскоре его “странная”,

“непонятная” жизнь стала вызывать у них беспокойство.. Особенно

сильно встревожился отец :”...Бегает неизвестно где, а говорит, что

работает... Разве так работают? ” Он по - прежнему не мог понять

очевидного: все дети (и “младшенький” тоже) давно выросли и теперь

живут “по - своему”. И Костя вынужден был еще и еще раз объяснять,

почему “так долго сидит” в институте, почему не находит “свободного

времени” для дома, “тратит много электричества допоздна” и пр.

Объяснения сына успокаивали родителей... Но, как обычно, только на

короткое время: беспокойство, тревога никогда не покидали их.. Может

348

быть, родители так болезненно реагировали на работу и занятия Кости

потому, что они опасались: как бы он, увлеченный “своими делами” не

стал забывать о них, уже давно немолодых и порою слабых и

беспомощных даже в привычных, но не всегда легких делах... Но все же

главное в их беспокойстве состояло не в мыслях о своем

личном...Родители больше думали о дочери и сыновьях и их

будущем... Как говорила мама, “ за всех детей душа постоянно и

одинаково болит..., дай Бог им счастья ...”

12

Костя - в первые годы работы в институте держался внешне

незаметно скромно, старался не привлекать к себе внимание коллег и не

принимать участия в их шумных беседах - спорах. На собраниях

коллектива и заседаниях Ученого Совета держался спокойно, как будто

равнодушно, но внимательно выслушивал речи наших ”записных

ораторов”. Сам выступал редко, лишь тогда, когда было необходимо, - при

обсуждении конкретных “рабочих” вопросов.

Брат осуждал меня, имевшего “дурную привычку “откровенно, порой

вызывающе откровенно выражать свое мнение по спорным, на мой взгляд,

предложениям и решениям ректората: “... И зачем ты выступаешь,

говоришь совсем не так, когда многие соглашаются со сказанным

начальством и принимают его предложения...Ты хочешь иметь еще больше

завистников и недругов, которые только и ждут, как ты сам споткнешься

или тебе в ректорате набьют новые шишки?... Старых мало?.. Уже

проваливали тебя на выборах, а ты все никак не успокоишься...”

Несмотря на различие в возрасте и характерах, младший сын

походил на родителей в главном: он, как отец, предпочитал заниматься

серьезным, “необходимым делом”, но никак не “ пустыми разговорами”,

и, как мама, обладал спокойным, приветливым, добродушным характером

....

... Костя пользовался не только уважением сверстников и товарищей

по работе, но и вниманием девушек. С последними ( школьными

знакомыми, давними соседками и студентками факультета) он всегда

разговаривал, не скрывая своего интереса.. Но, кажется, совсем не замечал

их веселых улыбок и загадочных взглядов, не слышал сказанных ими

“приятных”, “приглашающих” слов. Видно, ни одна девушка еще не

затронула сердце Кости. Да и думать ему о них было некогда. Тогда (

начало 60-х) его волновали не девушки, а работа в мастерской и учеба в

“политехе”...

349

Но мама думала и воспринимала жизнь совсем по - другому. Она

стала все чаще говорить, что ее “младшенький” - давно уже не мальчик, а

взрослый человек, что и ему “пора жениться”, что “ей одной тяжело

справляться со всеми делами”, что “дому нужна молодая хозяйка ...”

Мама была права, когда говорила о трудных “домашних” делах и

заботах. Она уже давно знала, что серьезно больна.. Тяжелая жизнь не

лучшим образом сказалась на ее здоровье. Однако, говоря о будущей

молодой хозяйке в доме, мама сознательно “ошибалась”, говорила не всю

правду...Бесспорно, мама хотела женить Костю, видеть в доме новую

невестку и маленьких внуков. И только.. Но никак не “хозяйку”... Свою

роль “домоправительницы”, несмотря на постоянную слабость, наша

любимая немолодая уральская казачка не собиралась никому уступать..

Такой была традиция “прежних” семей, и мама старалась не забывать и не

нарушать старые “правила” местной жизни. Новая невестка, как прежде

Люся, могла быть лишь добросовестной помощницей и старательной

исполнительницей просьб - указаний свекрови.. Единственной хозяйкой в

нашем доме, как и раньше, по - прежнему оставалась мама...

Отец не поддерживал разговоров о женитьбе младшего сына: ”Вечно

ты, Катюша, торопишься... И куда?.. Конечно, сын - не маленький.. Армию

уже отслужил...Но пусть сам и решает.. Придет время, -женится.. И нас не

спросит...

А пока не до женитьбы...Дома дел невпроворот...Одному никак не

справиться...”

О делах отец говорил ( наверное, больше по привычке) всегда: он

никак не мог примириться с тем, что во дворе и базах теперь стоит тишина.

Любимую Буренку, как известно, недавно отвели в “общественное стадо”.

Теперь везде - пусто и чисто...И отец не может занять себя работой...

Иногда, размышляя о хозяйстве и доме, он предлагал: “Может, на заднем

дворе нам следует разбить небольшой сад или бахчи... Все - таки какую -

никакую пользу получим... И дело настоящее тогда найдется...”

А пока где - то за Уралом беспокойный старый бахчевник в

очередной раз нашел и обработал небольшой участок земли ( картошка,

тыквы)...Каждую неделю обязательно бывал там: “...Надо посмотреть, как

и что.. В порядке ли?..”

Никто из детей не помогал отцу во время прополки картофельной

делянки... Он, конечно, обижался: “... Совсем обленились .

Бездельники...Живете без интереса.. Только нонешним днем... Не

привыкли думать о завтрашнем...”

Но взрослые дети старались не обращать внимания на обидные слова

родителя. Они привыкли к тому, что он часто бывает недоволен, - не

столько их работой (хотя милицию вместе со старшим сыном по -

350

прежнему ругал), сколько равнодушным отношением к земле, которая “

нас всех кормит..”.

13

Отец, опытный, знающий жизнь и людей человек, сумел предвидеть

будущее нашего дома, когда говорил о младшем сыне: “...Сам решит

жениться, и нас не спросит.” Именно так и произошло: Костя, как некогда

его братья, неожиданно заявил родителям, что намерен жениться.

Оказывается, он уже около двух лет встречается с красивой и

жизнерадостной лаборанткой из санэпидстанции: “По вечерам...После

работы.. С Ирой всегда интересно и весело разговаривать.. Она умеет

рассказывать.. Провожаю до дома...”

И зачем - то стал объяснять, что она - местная, моложе его на

несколько лет, работящая, энергичная, скромная, закончила медицинское

училище в Алма - Ате, живет с матерью - детским врачом (многие

женщины в городе знали Александру Федоровну как опытного и

внимательного специалиста) и бабушкой в небольшом старом доме на

северо - западной окраине Уральска, недалеко от Чагана. .

Мама радовалась и печалилась, слушая сына: “... Наконец - то решил...

Не хочу спрашивать, любишь ли...Знаю: ничего не скажешь.. Пусть

согласие и любовь будут в сердце каждого из вас. Тогда и в доме - радость

и спокойствие...” Отец задал Косте лишь один, важный и всегда

болезненный для него вопрос: “И где собираетесь жить?..”, на который

сразу же последовал ответ: “Как где?.. Здесь, конечно. Другого дома у нас

нет и не скоро будет...” Сказанное сыном сразу же успокоило родителя....

Братья, узнав о скорой женитьбе младшего, удивились его “завидному

искусству” маскироваться: “Даже не познакомил с будущей невестой...

Где -то, видно, прятал ее от нас. Не зря служил в армии...”

Через несколько дней началась традиционная предсвадебная суматоха

- деловые разговоры, житейские советы, ненужные и разумные

предложения и пр. Состоялась радостная встреча - знакомство моих

родителей с будущей молодой невесткой. Костя, преодолевая смущение,

представил им девушку - невысокую, с беспокойно (или испуганно?)

глядевшими серыми глазами, яркими, румяными щеками, пышной

прической... Ира волновалась, оказавшись в непривычной и незнакомой

обстановке, но все же старалась держаться и говорить спокойно - о доме,

матери, бабушке и работе...

Через два дня мои родители побывали в доме невесты. Их встреча и

разговор с ее матерью несколько напоминала сцену сватовства. Только

351

настоящих сватов не было... Отказались от их услуг...И мама, и Александра

Федоровна говорили о том, что они верят в счастливое будущее своих

детей. Отца же больше, чем далекое будущее, заботило приближающееся

настоящее - свадьба. Молодые не хотели шума вокруг их женитьбы -

замужества, но мои родители настаивали на соблюдении известных

местных традиций: “... Может, последний раз побываем на свадьбе... И

больше никогда не увидим... Старшая внучка неизвестно когда выйдет

замуж...” После долгих разговоров - объяснений решили многолюдное

торжество не устраивать: надо обязательно пригласить только

родственников, друзей жениха и подруг невесты...

Свадьба состоялась в назначенный родителями день... Наш дом в

последний раз слышал радостные короткие речи - искренние пожелания

молодым: ”Долгого счастья и большой любви вам...”, ответные

взволнованные слова благодарности, знакомые требовательные возгласы:

“Горько!.. Горько!..”, “острые комментарии”, когда молодые неумело

целовались, шумные разговоры гостей (их оказалось значительно больше,

чем предполагалось) и, конечно, традиционные казачьи песни.

Инициатором их исполнения, как всегда, был жизнерадостный

энергичный зять, хорошо знавший старые, забытые многими уральцами

песни.. Шура, как и на свадьбе Владимира, была руководительницей

богатого застолья: весело улыбаясь, предлагала гостям “попробовать”

блюда, приготовленные мамой и ею. Я, глядя на радостную и энергичную

сестру, вспоминал ту, давнюю свадьбу : как быстро и незаметно бежит

время..

Давно в нашем доме так свободно и весело не звучали голоса гостей и

хозяев.. Всех захватило чувство безудержной радости и светлой надежды

на счастливое будущее... Сложности и печали жизни на короткое время

исчезли, растворились в солнечном сиянии того счастливого летнего дня.

Родители чувствовали себя как никогда легко и свободно. Они были

счастливы в эти светлые часы семейного праздника. Прежние тревоги за

будущее детей, кажется, полностью забылись. Отец ( что было

непривычно для него) не хмурился, но охотно и азартно подхватывал

слова любимых песен. Мама, выражая свое сокровенное желание, тихо,

как будто только для себя, сказала: “Слава Богу, теперь все

пристроены....А как дальше жить - это их дело. Пусть сами думают... Разве

угадаешь?.”...

14

352

... В наш дом возвратился старый, привычный (по мнению отца)

порядок: рядом с родителями теперь постоянно находились сын и

невестка... Днем все - и старшие, и младшие - работали. У каждого - свое

обязательное дело. Его надо было выполнить аккуратно и в срок. Семья ( в

полном составе), как в давние времена, собиралась вечером.

Молодая невестка как - то незаметно и спокойно вошла в

родительский дом. Веселая,. жизнерадостная, иногда несколько шумная,

она охотно разговаривала со свекром, подробно отвечала на его многие

“медицинские” вопросы, делилась “последними” новостями и слухами из

городской жизни. Всегда приветливо встречала родственников мужа и

доброжелательно говорила с ними о самом разном.. Невестка иногда

помогала свекрови на кухне, стараясь освоить “тайны” приготовления

некоторых “загадочных” местных блюд, поддерживала порядок и чистоту

в доме. Но, как некогда Людмилу, мама редко и неохотно допускала Иру к

своим “кухонным” делам: она, не смотря на возраст и постоянное чувство

усталости,

по

-

прежнему

оставалась

самолюбивой

“домоправительницей...”

Семейная жизнь заметно изменила Костю: он старался не

задерживаться в институте, если не проводил “дополнительных” занятий и

работ со студентами или не оставался на заседание кафедры...Как и до

женитьбы, вечерами на проспекте встречал жену, неторопливо, устало

идущую домой: работа в лаборатории ( с микроскопом) требовала

постоянного напряжения... В первые месяцы замужества Ира часто

уходила (”убегала”) на час -два в свой маленький дом, где по - прежнему

жили дорогие ей люди - мать и бабушка ...

Через несколько месяцев Костя должен был закончить учебу в

“политехе”. Но пока, как в прежние годы, ночью сидел над учебниками и

пособиями, решал уравнения, выводил графики и думал над чертежами.

Иногда он рассказывал домашним о своей будущей дипломной работе, но

ни родители, ни Ира не понимали сложных технических терминов и

запутанных математических расчетов...И тогда казалось, что студент и его

близкие говорят на разных языках...

На последнем курсе студенту - “вечернику” несколько раз пришлось

ездить в Саратов: видимо, руководство института решило поближе

познакомиться со своими будущими выпускниками из Казахстана и

организовало для них цикл

“специальных” лекций и семинаров, а также “практику” в своей

лаборатории. Уральцы рассматривал занятия в институте как

предварительную проверку их знаний накануне защиты дипломных

проектов. Семинары и лабораторию мои земляки “прошли” вполне

успешно, не вызвав серьезных замечаний у местных преподавателей

353

...Дальше

-

как обычно на последнем курсе института

(университета), накануне защиты дипломного проекта...

Костя неоднократно встречался и беседовал со своим научным

руководителем, выслушивал замечания профессора по своей будущей

работе, - иногда резкие, критические, но чаще одобрительные... Мой брат -

студент чувствовал себя более уверенно, чем многие его товарищи -

однокурсники: он хорошо знал математику и физику, что значительно

облегчало ему работу над дипломным проектом....

Учеба в политехническом была успешно завершена.. Наш

саратовский студент получил документ инженера, что серьезно укрепило

его положение на кафедре и факультете: теперь он рассматривался как

специалист, не только знающий современные механизмы и приборы, но и

умеющий работать с ними...

Семейная жизнь Кости складывалась счастливо: через “определенное

время” после свадьбы он стал отцом. Родился мальчик, названный

Андреем....”Почему выбрали именно такое имя ?..” - на этот вопрос

бабушки родители не могли или не хотели отвечать. Может быть, так

решила другая бабушка - Александра Федоровна? Но многие (если не все)

Фокины знали, что в их роду это имя, кажется, никогда не встречалось и

не произносилось. Наша мама ни слова не сказала о том, согласна или не

согласна с именем нового внука: она не хотела повторения не забытого ею

давнего неприятного разговора со средней невесткой..

Рождение мальчика по - настоящему обрадовала деда...Он надеялся

увидеть в малыше будущего продолжателя нашего казачьего рода и

честной фамилии. Наверное, он не верил, что старший внук Саша,

которого Оля и я воспитывали в “нынешнем духе”, сможет успешно

справиться с такой “серьезной ролью”. Но дед ошибся: Андрей, как и его

двоюродный брат, не чувствовал внутренней близости к казачьему миру и

войсковым традициям..Оба они были устремлены в своих мыслях и

желаниях не в прошлое, а в будущее, в котором им предстояло жить и

трудиться...

Рождение сына (как некогда рождение Ларисы ) изменило строгую,

привычную, упорядоченную жизнь в доме.. Младенец оказался

беспокойным. Впрочем, разве кто - то видел тихих малышей -

“грудничков”?.. Не плачущих, не кричащих - днем и ночью?.. Не

требующих постоянного внимания и заботы родителей?. Наверное,

спокойные, тихие младенцы встречаются, но чрезвычайно редко...

Маленького Андрюши не оказалось среди них...

...В молодой семье, живущей в небольшом старом доме с тремя

окнами, смотрящими на тихую улицу, после рождения сына появились

новые радости, заботы и тревоги... .

354

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Р А Д О С Т Н Ы Е И Т Р А Г И Ч Е С К И Е ДНИ ...

355

Во второй половине шестидесятых судьба старой казачьей семьи,

кажется, ”современно” определилась, оставаясь при этом, как и раньше,

внутренне, психологически сложной и противоречивой. Завершился

“естественный процесс взросления” братьев, как заметил один из нас. Но

он явно ошибался: этот “процесс” продолжался и позже, - в семидесятые

годы, до кончины родителей, впрочем, не затрагивая наиболее

существенного в характере и жизни каждого “доброго молодца”..

Мы по - прежнему относились к маме и отцу с чувством неизменной,

искренней любви и глубокого уважения, возникших еще в наши давние

годы и до сих пор согревавших и их, и наши сердца Заботились об их

материальном благополучии (пенсионных денег не хватало для привычной

жизни), иногда старались помочь отцу в его простых домашних делах... Но

встречались не так часто и спокойно, как хотелось маме.. Отец, как и

356

раньше, недовольный “непонятной”, “путанной” жизнью, обычно вступал

в бесконечные “идеологические” (на самом деле - чисто бытовые) споры

со старшим сыном. Наверное, полагал, что Владимир как член партии

обязан “подробно” объяснить отцу все трудности (“заковыки”, по его

выражению) нынешнего времени..

Братья (больше в собственных, нежели в родительских глазах) уже

давно были взрослыми людьми: все работали и отвечали за спокойствие и

благополучие своих семей. Для всех наступила трудное время, когда

нужно было принимать самостоятельные решения и активно действовать.

Но родители думали совсем иначе. Так, отец настойчиво убеждал нас в

том, что мы совсем не знаем и не понимаем “настоящей” жизни и поэтому

часто допускаем “нелепые промахи”, совершаем “глупые”, трудно

объяснимые ошибки...А для мамы мы по -прежнему оставались просто

любимыми детьми, за которых “вечно душа болит”

Родители не могли спокойно думать и говорить о нашем будущем.

Оно по - прежнему беспокоило их, хотя, кажется, все дети нашли свое

место в жизни..

Волновало родителей и их собственное будущее, крепко, неразрывно

связанное с нами. Каким оно может быть? - на этот простой вопрос ни

отец, ни мама не находили нужного ответа. В их душах невольно

возникало чувство тревоги перед быстро меняющейся, “мелькающей”,

непонятной жизнью... Иногда отец высказывал услышанные на базаре

вздорные слухи - сплетни, обидные для детей предположения -

догадки...И дочь, и сыновья старались объяснить родителям, что наша

жизнь не такая мрачная и трудная, какую постоянно “придумывал” отец.

Но говорили, наверное, слишком легкомысленно, не совсем

убедительно и верно - по мнению родителей. Причина поспешности в

наших разговорах с ними объяснялась довольно просто: ни у кого из нас

никогда не было свободного времени слушать и сильного желания

“разбирать” и опровергать странные родительские догадки о будущем.

Нам предстояло “строить” (или укреплять) свои семейные “крепости”,

которые были так же дороги, как старый родительский дом. Впрочем, мы

никогда не обсуждали вопрос, что или кто для нас является самым

главным, более нужным... Но давно поняли, что старого казачьего дома с

его традициями, несмотря на все усилия отца, не существует и он уже

никогда не восстановится.. Судьба каждого молодого представителя

нашей некогда сплоченной, крепкой семьи, вступившего в большой мир,

будет складываться по - разному. Следует, однако, сказать, что в наших

характерах сохранилось и иногда заявляло о себе (правда, по - разному)

несовременное духовное “родительское начало” ( постоянный интерес к

истории родного края, к быту, труду, песням и преданиям казаков ). И оно

нередко вступало в противоречие с деловыми особенностями того мира, в

357

котором мы все жили и трудились, и со взглядами, господствовавшими в

современном обществе....

Впереди нас, детей “природного” уральского казака, ждала большая и

непростая жизнь...И только она была способна сказать что- то верное и

справедливое как о прошлом наших предков, так и о загадочном нашем

будущем...У каждого брата будет своя, особая жизнь...К сожалению, она

оказывалась не всегда такой, какую хотелось бы создать и увидеть ...

1

... Невольно вспоминаются некоторые, может, не самые важные и

серьезные события нашей семейной жизни 60-х годов...

Итак, молодые преподаватели (такими мы считались на протяжении 5

- 7 лет работы), Оля и я после длительных скитаний в поисках комнаты -

“угла” и в чужих домах оказались в квартире нового дома, построенного

рядом с основным учебным корпусом института... Квартира оказалась

небольшой, слишком тесной для нашей семьи . Но мы спокойно прожили в

ней почти десять лет, надеясь, что когда -нибудь удастся найти другую,

большую, где детям было бы свободно и спокойно. Пока же в крохотной

детской поставили небольшую кровать для сына. Дочь спала на

“раскладушке”, которую вечером “разбирали” в комнате, а утром -

складывали и убирали в коридор (или ванную комнату)..

Но Наташа никогда не жаловалась на неудобства в квартире и свою

сложную жизнь: трудолюбивая, уверенная в себе школьница, самолюбивая

и красивая девочка с выразительными карими глазами, она успешно

училась все годы, никогда не позволяя себе опускаться ниже завоеванной

ею еще в младших классах “вершины отличницы”. В субботу дочь часто

уезжала к бабушке и дедушке, живших на противоположном конце

города... Для того, чтобы “отдохнуть” от нашей постоянной тесноты и

встретиться с подругой - сверстницей...

Школа (№ 1), в которой училась Наташа, - восьмиклассная, т. н.

“неполная средняя”. После ее окончания все ученики выпускного класса

“перешли” в школу (№ 6), находившуюся в центре города. Но Наташа

поступила по - своему: она решила продолжить учебу в другой (№17): там

имелся класс с “углубленным изучением математики”, которой она тогда

увлекалась.. Дочь мечтала поступить в Московский университет. И ради

осуществления своего желания готова была терпеть все трудности,

связанные с учебой в новой школе и незнакомом классе...

Семнадцатая школа находилась на севере Уральска. Наташа каждое

утро ехала в автобусе, терпеливо выдерживала давку в толпе пассажиров и

358

тряску на неровностях нашего “проспекта”. Лишь в последнем классе она

почувствовала себя “территориально свободной”: наша семья “получила”

трехкомнатную квартиру, расположенную рядом со школой..

Новые учителя неоднократно проверяли знания “чужой” отличницы .

Лишь убедившись в ее хорошей подготовке по всем учебным

дисциплинам, поверив, что она разбирается в самых сложных вопросах,

приветливо приняли новую ученицу... .

Через два - три месяца учебы Наташа успешно “вписалась” в новый

коллектив и сумела завоевать уважение одноклассников. Доброжелательно

настроенная, приветливая по отношению к товарищам, она охотно

помогала им в решении сложных задач по математике и в выполнении

трудных упражнений по английскому языку. Но о своих планах

предпочитала не рассказывать. .

...В отличие от организованной и спокойной дочери, наш малолетний

сын был способен на неожиданные и разнообразные “фантазии”...Он, как и

его сестра в свое время, посещал детский сад.. Небольшой, уютный,

знакомый многим уральским родителям, небольшой двухэтажный дом

находился, как говорится, в двух шагах от нашего дома... Воспитательницы

сохранили самые добрые воспоминания о нашей дочери и часто

сравнивали Сашу с ней. Бойкий малыш уступал своей сестре в

дисциплине, у него был трудный (по мнению работниц сада) характер.

Беспокойный выдумщик, он не хотел соблюдать “стандартный режим” и

выполнять требования - приказы “взрослых людей”.. Строгая дисциплина

и четкий распорядок игр и дел мальчику никогда не нравились. В четырех -

пятилетнем возрасте Саша уже считал себя “самостоятельным” человеком,

имеющим свои особые взгляды и интересы. Физически крепкий (для

своего возраста), он старался доказать свое превосходство перед

товарищами по группе, смелость и решительность во время прогулок.

Вызывая беспокойство воспитателей, сын нередко убегал из детского сада

на улицу, в соседние кварталы. Побеги объяснял просто и кратко (говорил

убедительно): “ Там совсем неинтересно. Спать заставляют... Я играть хочу

с мальчишками, а они ничего не умеют делать... Лучше на улице...”

Доказать Саше, что он не прав, что все дети ходят в детский сад - не

удавалось.. Наши уговоры - объяснения и требования на него почти не

действовали.. Обычно после “нравоучительного” разговора с мамой сын

несколько дней аккуратно и спокойно посещал нелюбимый детский сад, но

затем повторялось знакомое: улица, поиски...Нам пришлось отступить..

Саша охотно оставался дома.. Играл во дворе со своим ровесником

Димкой, таким же фантазером, как наш малыш... Мы не могли чувствовать

себя спокойно, уходя в институт, так как знали, что сын обязательно

придумает что - то новое, непонятное.. Иногда - совершенно ненужное и

ему, и квартире.. Как, например, “игры” с электрическими приборами,

359

газовой плитой или водопроводным краном... Так бывало - и не раз - в

раннем детстве, так будет и значительно позже...Только “фантазии” сына

станут другими, иногда - слишком опасными...

2

Работа в медицинском училище не принесла Оле радости и

удовлетворения .. Хороший преподаватель химии, она постоянно

сталкивалась с “нулевыми”

знаниями школьного “материала” у студентов училища. Некоторые,

приехавшие из отдаленных поселков и аулов будущие медики плохо знали

русский язык и не всегда могли понять рассказ преподавателя, химические

формулы

и

научную

терминологию...

Регулярно

проводимые

дополнительные занятия, бесспорно, помогали первокурсникам, но вряд ли

можно было говорить, что они хорошо знают химию.. Директор училища

Алибаев требовал от Ольги Всеволодовны “высоких показателей”

успеваемости учащихся, но их не было и не могло быть. В течение

учебного года не раз возникала несколько странная ситуация,

свидетельствующая о том, что руководитель училища и преподаватель по -

разному смотрят на подготовку будущих специалистов.

Оля, после разговора со мной, решила оставить работу в медицинском

училище и весной 1957-го года перешла в педагогический институт, на

кафедру ботаники, которой руководил ее отец, профессор В. В. Иванов,

известный геоботаник, более двух десятилетий изучавший степи Западного

Казахстана. Заслуженный деятель науки Казахской ССР, он создал свою

научную школу, успешно руководил аспирантами. Конечно, ему хотелось

видеть среди учеников и собственную дочь, которая могла бы стать

продолжательницей его научных исследований...

Всеволод Вячеславович предложил своей дочери, как выяснилось

позже, неизвестную местным ботаникам, сложную тему - изучение

гидрофлоры степных рек, луговых прудов и озер области. Оле предстояло

заниматься определением и анализом многочисленных видов альгофлоры

Приуралья. Молодая, еще неопытная будущая исследовательница охотно

согласилась заняться поисками и систематизацией неизвестных

материалов, не подумав о том, какая трудные - “на природе” (сбор

“материала” - водорослей, анализ воды, характеристика рек, озер и пр.) и

сложные наблюдения и выводы - в лаборатории ожидают ее. На

протяжении более десяти лет, помимо основной педагогической работы

(лекции, семинары, полевая практика и др.) молодая исследовательница

занималась изучением водорослей: готовила образцы, сидела над

360

микроскопом, систематизировала полученные материалы и пр.

Неоднократно бывала на степных озерах (15), прудах ( 40) и реках (10), - в

разное время года и местах (постоянного транспорта не было).

Неоднократно ездила в Ленинград, чтобы сначала “выдержать”

кандидатские экзамены в Ботаническом институте, а затем - советоваться

со специалистами...

Научная работа выполнялась в странных, непривычных условиях.

Лаборатории (или кабинета) на кафедре не было... Ее пришлось

организовать в собственной тесной квартире. На небольшой кухне,

ставшей на многие годы лабораторией, проходили исследования, каждый

день начинавшиеся после возвращения из института и продолжавшиеся до

позднего вечера... Члены семьи относились к ученой жене - маме спокойно

- терпеливо и старались не мешать ей, когда она сидела над микроскопом...

Работа с водорослями неожиданно увлекла молодую вузовскую

преподавательницу. Оля поверила, что способна заниматься научной

работой самостоятельно, открывать нечто новое, неизвестное гидрологам

(не только местным) и геоботаникам.. Возникло чувство ранее

неизвестного творческого удовлетворения... На некоторое время были

отодвинуты в сторону домашние заботы..

Часть материалов своей работы Оля опубликовала в научных

сборниках или сообщила на конференциях в Ташкенте, Ленинграде,

Одессе и др. Специалисты из научных центров (Ботанический институт,

Лаборатория озероведения АН и др.) положительно оценили

предварительные результаты, полученные молодым альгологом...

Результаты напряженной многолетней работы Оля обобщила в

кандидатской диссертации “Фитопланктон Северного Прикаспия”,

успешно защищенной в декабре 1971-го года в пединституте им. А.

Герцена (Ленинград)... Одним из официальных оппонентов уральской

исследовательницы был известный ботаник, Заслуженный деятель науки

СССР, профессор М. М. Голлербах.. Его согласие выступить на заседании

Ученого Совета само по себе стоило многого. Оно подтверждало научную

ценность и новизну работы, выполненной моей женой - настоящей

труженицей.

После защиты диссертации Оля настойчиво продолжала изучение

альгофлоры степных рек и озер родного края. Итог ее работы - более 20

статей, опубликованных в коллективных сборниках, а также доклады на

различных научных конференциях .

К сожалению, доцент кафедры ботаники (с конца 1974 -го года)

оказалась единственным ученым, занимавшимся изучением водных

“богатств” родного края.. Ольга Всеволодовна надеялась, что ее нужная

науке и практике работа будет продолжена : ведь она сделала практически

первые шаги в изучении природы водоемов родного края.. Однако никто

361

из молодых коллег не решился идти по ее действительно сложному и

трудному научному пути и продолжить изучение фитопланктона

Западного Казахстана. Видно, слишком долгим и тяжелым показался им,

нетерпеливым и самолюбивым, путь изучения рек и озер Приуралья ..

3

Мое положение на кафедре литературы на протяжении почти десяти

лет казалось мне (может, и было таким?) несколько странным,

неопределенным, не имеющим серьезной профессиональной и научной

перспективы Специалист в области русской литературы 19-го века ( по

своей подготовке в аспирантуре), я рассчитывал “читать” студентам

именно этот историко - литературный курс. Но он постоянно мне не

“доставался”, поскольку рядом со мной работали опытные преподаватели,

много лет “читающие” этот курс и успешно занимающиеся научной

работой...

Пять лет мне пришлось знакомить первокурсников с фольклором и

древней русской литературой. Кажется, я уже уверенно разбирался в их

сложных проблемах, свободно и профессионально проводил занятия в

студенческой аудитории. Почувствовал себя среди коллег достаточно

уверенно и спокойно. Надеялся, что со временем более глубоко и детально

разберусь в конкретных художественных и методических “загадках” моих

учебных “предметов”... Но неожиданно все мои планы и надежды

рухнули.. .Из Алма - Аты возвратился аспирант - ученик Е. Е.

Соллертинского, занимающийся изучением фольклора как профессионал,

и заведующий кафедрой решил передать ему м о и курсы. Мне же было

предложено заниматься новым учебным курсом - литературой 18-го века (

М. Ломоносов, Г. Державин, Д. Фонвизин, А. Радищев и др.), которая меня

совершенно не интересовала: казалась слишком рассудочной, холодной,

лишенной (может, за исключением Д. Фонвизина) эмоционального

начала...

Я обратился к заведующему с просьбой доверить мне преподавание

других литературных “курсов”, более разнообразных и богатых по своей

основной проблематике и художественным решениям, чем 18-й век...

Такой мне виделась литература 20-го века, - как предреволюционная, так и

советская. Я получил эти курсы, но не сразу и не так просто и спокойно,

как хотел: после долгих, горячих споров и неприятных, “жестких”

разговоров и объяснений - на заседаниях кафедры и совещаниях в

деканате..

К сожалению, в первые годы работы в институте мне нередко

отводилась роль “добросовестного крайнего”, “старательного мальчика для

битья” или для “решения острых и трудных профессиональных задач”. Я,

362

как правило, был нужен заведующему кафедрой тогда, когда возникали

“сложные учебные проблемы” в виде новых историко - литературных или

теоретических курсов, неожиданно появлявшихся в вузовской программе.

Так, никто из опытных преподавателей не согласился читать лекции по

теории литературы. Их “доверили” мне. Так же, как и новый, совсем “не

разработанный” (говорилось на заседании кафедры) “специальный курс”

по современной ( 50 -х - 60-х г. г.) советской литературе...

Наверное, такое отношение ко мне можно объяснить довольно просто:

я более пяти лет рассматривался как самый молодой член кафедрального

коллектива ( и был таким), недавно возвратившийся из “второй” столицы,

где слушал лекции известных ученых и познакомился с новыми идеями и

работами в области литературы...Поэтому мне должно было легче, чем

моим старшим коллегам, понять современные профессиональные

проблемы... Так ли было на самом деле, - не знаю. Но помнится, что

приходилось напряженно работать и думать над каждой новой лекцией,

разыскивать и критически оценивать разнообразные статьи и

монографии.. Впрочем, я не имел привычки “радовать” моих коллег

жалобами на трудности, возникавшие во время любой работы.. Обязан был

сам успешно справиться с ними... И подготовить ряд лекций, содержание

которых отвечало бы требованиям современной науки..

Должен не без сожаления отметить, что после успешной защиты

диссертации я стал привлекать к себе пристальный, не всегда

положительный интерес ряда преподавателей института. Я не жалуюсь на

свое сложное и трудное положение в первые годы работы, но и не могу

забыть той атмосферы откровенной зависти и злой, несправедливой

“критики”, которая сложилась вокруг меня. Некоторые преподаватели ( в

основном - историки) не могли “простить” мне слишком ранней (по их

мнению) кандидатской степени и должности старшего преподавателя:

“Подумаешь, ученый!.. И высокое положение на кафедре занял слишком

быстро...Просто выскочка...Кто - то, конечно, помог... Не зря же после

окончания института несколько раз ездил в Ленинград.. И там, и здесь у

него своя рука...” И старательно искали эту “руку”, но, не найдя ее,

обижались... на меня: видно, я слишком тщательно “спрятал концы в

воду...”

Через несколько лет, в конце пятидесятых, институтские “зубры”

сказали мне свое “приветливое “ и “доброе” слово: на заседании Ученого

Совета радостно “прокатили” мою кандидатуру, когда я обратился в

ректорат института с просьбой обсудить вопрос об избрании меня

доцентом кафедры. И позже, через десять лет, подобная “веселая история”

повторилась: “опытные” члены Совета не доверили мне руководство

кафедрой литературы, старательно защищая одного из своих старых

товарищей, хотя, по вузовскому уставу, он уже не имел права занимать эту

363

должность... Тогда, по приказу ректора В. К. Сидорова, я был назначен

“исполняющим обязанности” заведующего кафедрой. Через четыре года я

уверенно “прошел” через тот же Совет. И, кажется, успешно руководил

кафедрой 14 лет, до весны 1982- го года...

Не скрою: я хотел возглавить кафедру литературы, чтобы сделать ее

по - настоящему современной и профессиональной. Надеялся несколько

изменить ее состав, привлечь к работе успешных выпускников

факультета, направить их в аспирантуру, помочь стать настоящими

современными специалистами Планы по обновлению кафедры мне

удалось осуществить... Но потребовались немалое время, постоянная

настойчивость и твердое терпение, чтобы увидеть серьезные

положительные результаты своей работы. Мне удалось добиться

некоторого изменения состава кафедры за счет молодых преподавателей -

кандидатов наук (Н. А. Выдрина, Э. Г. Габбасов, А. А. Дырдин, А. Н.

Евстратов, Н. М. Щербанов ). На кафедру были приглашены опытные

кандидаты наук - З. И. Туаева ( методика преподавания литературы) и А. И

. Сторожев (русская литература 19 -го века). Последний многие годы

работал над докторской диссертацией, посвященной сатире в творчестве

Вл. Маяковского...

... Руководство кафедрой занимало много времени... Нужно было

постоянно решать конкретные, “сиюминутные” вопросы, проверять работу

преподавателей, наблюдать за “учебным процессом” и пр. Я овладел

некоторыми “простыми законами” контроля кафедрой (“... никогда не

забывать ничего и никого...”) и деловых отношений с деканатом и

ректоратом. Так, всегда, в “определенное время”, составлял для учебной

части расчет часов (лекции, практические занятия и т.д.), нагрузки

преподавателей, планы работы кафедры; аккуратно писал разные отчеты и

справки.. Многие (не всегда нужные, на мой взгляд) бумаги я передавал в

канцелярию и руководству института в назначенный ими срок - не раньше,

но и не позже, что рассматривалось нашими чиновниками как некая

насмешка над их “рабочими” требованиями. Но критиковать меня было

трудно...Какие замечания можно высказать мне?. Недовольны.. Но чем? Я

же был исполнительным заведующим кафедрой...

“Сделать” кафедру такой, какую хотелось мне видеть, в полной мере

не удалось.. Пожалуй, по причинам трудно объяснимым - и не всегда по

деловым и профессиональным... В 70-е годы ухудшилось мое отношение с

руководством института. Почему? Надо было молчать или соглашаться,

когда ректор или секретарь парткома на собрании высказывали странные

или спорные предложения, а меня почему -то “тянуло за язык”, как будто

заставляло говорить что - то свое и не соглашаться.. “Мудрые”

преподаватели, не разделявшие взгляды руководства, но никогда открыто

не выступавшие против его предложений и идей, советовали мне: ”... Не

364

надо бы так говорить...“ Но я не мог изменить свой “строптивый”,

“вздорный”, ироничный, “неуемный” (фокинский) характер...

В конце 60-х годов я коллектив института избрал меня

председателем месткома.. Теперь я должен был говорить на заседаниях и в

кабинетах не столько о делах кафедры литературы, сколько о положении

дел в институте. Вступал в серьезные споры с руководителями института

(особенно часто с проректором по хозяйственной части)... И быстро был

“наказан”: через год беспокойной работы в месткоме меня освободили от

профсоюза, посоветовав “сосредоточить свои силы и время на работе со

студентами”. Некоторые “умные языки” стали громко объяснять причину

моей быстрой “отставки”: оказывается, я “не оправдал доверия нашего

большого коллектива”, ректората и парткома. Что ж? Может,

действительно так... Не обижался на “обвинения” и не сильно печалился,

так как профком не доставлял мне ни радости, ни удовлетворения...

...Руководя кафедрой, постоянно читая курс советской литературы, я

не забывал о научной работе. Еще в начале 60-х годов наш коллектив

установил творческие связи с объединением литературоведов Поволжья..

Вместе с моими коллегами я не раз участвовал в научных конференциях (

Казань, Куйбышев, Саратов. Волгоград и др.)..Позднее я познакомился с

учеными Оренбурга, Челябинска, Омска (в сибирском городе работал Э.

Шик). Интересно было встречаться с молодыми литературоведами на

“герценовских чтениях” (Ленинград), которыми руководил профессор А. И

Хватов....

До сих пор не могу понять и объяснить самому себе, как же

получилось, что я прекратил заниматься исследованием прозы времен

Пушкина... Может быть, на меня сильно повлияла неожиданная смерть

моего учителя Б. В. Томашевского?

...Я искал “своего” нового писателя, - искал и не находил... Увлекся

ранними рассказами М. Шолохова, историческими поэмами Л.

Мартынова, творчеством молодых поэтов 50-60-х годов и т.д. Если

признаться откровенно, то следует сказать, что я просто “бездарно

разбрасывал” свои творческие силы и время... Позднее энергично занялся

изучением русской поэмы 30-х годов нашего века, надеясь написать что -

то серьезное... Но, к сожалению, я опоздал со своими научными планами...

А, может, все значительно проще: я - не серьезный исследователь

литературы прошлого, а критик - публицист, постоянно выступавший на

страницах местной газеты со статьями, знакомящими читателей с новыми

произведениями оветской литературы и спектаклями местного театра?..

4

365

В начале 70-х к профессиональным проблемам добавились семейно -

бытовые вопросы. Семья переехала в квартиру, расположенную в новом

районе города... Далеко от института, но рядом со школой, где учились

наши дети, требовавшие постоянного внимания. Особенно сын, по -

прежнему “фантазер”, “выдумщик”. Ему, как некогда простые игры в

детском саду, были скучны школьно- домашние задания и давно знакомые

требования и запреты взрослых.. Отдельные желания и поступки Саши не

всегда радовали родителей. И учителя вынуждены были более

внимательно наблюдать за его поведением, в котором ощущалась сильное

воздействие улицы...

Дочь успешно (золотая медаль) закончила среднюю школу.

Неожиданно ( для меня неожиданно) решила поступать не в МГУ, о чем

всегда мечтала, а в ленинградский “политех” (как некогда ее дядя), но

быстро поняла, что выбор института и будущей профессии - серьезная

ошибка. Возвратилась в Уральск, обрадовав маму и встретив насмешливые

улыбки и “веселые” речи бывших школьных подруг: “ А еще

медалистка...” Год Наташа работала библиотекарем, постоянно занималась

математикой и физикой, аккуратно выполняла задания заочных

подготовительных курсов при университете, иногда обращалась за

помощью и консультацией к знакомым преподавателям и пр. Дочь крайне

болезненно реагировала на любые разговоры о Ленинграде и

политехническом институте: она не могла простить себе прошлогоднего

решения. Она поставила перед собой старую задачу - обязательно

поступить и учиться в МГУ. Успешно выдержала сложные вступительные

экзамены (пришлось сдавать, так как “привилегии” медалистов

действовали лишь один год после окончания школы) и стала студенткой

нового, недавно созданного факультета вычислительной математики и

кибернетики... Привыкала к самостоятельной жизни в столице ( в

студенческом общежитии) тяжело, болезненно: трудно давался ей “отрыв”

от семьи .

На втором курсе вышла замуж за однокурсника. На зимние каникулы

приехала домой с мужем Георгием (Жорой) и чудесной трехмесячной

девочкой.. Мы, молодые бабушка и дедушка, решили (после короткого

раздумья) оставить Алену у себя: пусть студенты спокойно учатся...

Через несколько месяцев в нашей квартире появилась еще одна,

непривычная для нас забота: приятель привез из Москвы “подарок” -

небольшого, месячного, беспомощного щенка.. О нем когда - то мечтал

Саша. Но, конечно, не думал, что за ним следует постоянно ухаживать,

каждый день (и не раз) кормить, выводить на улицу и пр. Через полтора -

два месяца сын “устал” от непривычной для него “работы”, и ее пришлось

выполнять родителям...

366

Наступили не самые легкие времена. Но мы, кажется, успешно

справились со всеми новыми трудностями и дома, и в институте. Как

удавалось?.. Вряд ли стоит об этом говорить... Кому интересно знать, что

ранним утром ( до ухода в институт) и поздним вечером я “прогуливал”

Джека и разогревал молоко для внучки? Или что Оля торопливо

возвращалась домой после занятий, а я спешил на очередную лекцию?. И

как иногда мы не успевали встретиться дома, и тогда приходилось внучку

передавать из рук в руки в автобусе?.. Пассажиры, с нескрываемым

любопытством наблюдая за этим “процессом”, спрашивали одного из нас,

почему мы так делаем...

Через год “жестко организованная” жизнь стала намного легче: нам

удалось найти для внучки опытную няньку, живущую в нашем подъезде...

4

Про свою единственную сестру я не раз говорил, но, кажется,

торопливо и не так подробно, как она того заслуживает... Ведь Шура

воспитала ( вместе с мамой) всех братьев, нисколько не жалея себя.. О

своем нелегком детстве она не любила вспоминать, но все знали, что

сестра хотела учиться в школе, но вынуждена была (по жесткому

требованию отца) лето и осень проводить на бахче, зимою - заниматься

домашними хозяйственными делами. Девочка - подросток, она рано стала

работать на валяльной фабрике ...

Когда Шура вышла замуж, у нее появилась мечта о собственном м

доме, в котором могла бы жить вместе с любимым Ваней и детьми - так,

как ей нравилось и хотелось.. Но длительное время мечту не удавалось

осуществить: в семье никогда не было “лишних” денег, необходимых для

покупки хотя бы небольшого домишка...Многие годы сестра с семьей

“кочевала” по городу, переезжая из одной небольшой “съемной” квартиры

в другую, из одного дальнего, окраинного района в другой. И все же в

середине 60-х годов старое желание Шуры исполнилось: Ваня ( при

поддержке родственников и друзей) купил старый, полуразрушенный

небольшой дом, с неухоженным, но отдельным двором. Он находился на

известной (Комиссарской) городской улице, недалеко от родителей.

Шура невесело смотрела на ветхие, готовые развалиться ворота и

забор, темные кирпичные стены дома, грязные рамы и полуразрушенную

крышу, но все же испытывала чувство тихой радости и спокойного

удовлетворения: наконец - то, она будет настоящей хозяйкой в с в о е м

доме и станет жить совершенно свободно и независимо ..

367

Приобретенные “владения” нуждались в серьезном ремонте.

Следовало многое менять, восстанавливать, укреплять, красить и пр.

Прежде всего часть стен и крыши - снаружи, пол и потолок - в комнатах,

ворота и забор - на улице, сараи - во дворе. Старая хозяйка (дом

принадлежал пожилой женщине) не могла поддерживать дом и двор в

хорошем состоянии: думается, что у нее просто не было ни желания, ни

сил, ни денег для их ремонта..

Будущие тяжелые работы (на долгие годы) не страшили новых

владельцев: Шура и Ваня привыкли постоянно и усердно трудиться, не

думая об отдыхе и развлечениях, не зная усталости.. Они могли

рассчитывать (и рассчитывали) лишь на свои силы, умение и терпение...

Небольшую помощь (сказывались возраст и собственные дела) зятю мог

оказать тесть, имевший серьезный опыт не столько в ремонтных работах,

сколько в поисках нужных материалов . Но. как выяснилось Ваня в такой

помощи не нуждался..

От братьев жены серьезной поддержки зять не надеялся получить: они

- люди, бесспорно, неглупые и сильные, но в его строительном деле

совершенно бесполезные: “Чем они помогут? Ведь ни один шурин не

умеет по - настоящему завинтить гайку, прочно и аккуратно прибить

доску или хорошо заточить топор.. Кирпичи и дрова с одного места на

другое переносить?.. Лучше самому все делать. Так будет спокойнее и

быстрее... Не надо ничего объяснять и переделывать...”

.... Ваня, наверное, был прав в своем недоверчивом отношении к

молодым родственникам... Ему приходилось надеяться только на свои

силы, на советы и помощь жены...

Комнаты обустраивала Шура. По ее предложению (настойчивой

просьбе), муж перебрал полусгнившие доски пола. Многие пришлось

выбросить (позже сжечь), заменить новыми, которые найти в условиях

Уральска было нелегко, но они все - таки нашлись. Старый пол когда - то

“сложили” из удивительно прочных, специальных досок, отличающихся от

тех, которые теперь используют при его строительстве (настилке). Зять

хотел найти “старые”, прочные доски. Каждый человек, занимавшийся

строительством и ремонтом, знал, как трудно купить нужные материалы..

Но Ване оказалось несколько проще и легче, чем многим горожанам: он,

как и тесть, знал загадочные “ходы - выходы” многих местных контор и

баз, так как не раз бывал в них. Его как “классного” и нужного

специалиста часто приглашали туда для ремонта электросетей и

оборудования...

Зять отправился на одну из крупных баз (рядом с железной дорогой),

встретился с ее заведующим, без “пустых” разговоров оплатил

“дополнительные расходы” и пр. Купленный строительный материал

требовал серьезной обработки. Сам Ваня выполнить такое “тонкое дело”

368

не мог и пригласил знакомого специалиста - опытного столяра Петровича,

который в течение недели успешно выполнил привычную для него работу.

Вслед за ремонтом пола - установка новой печки. На семейном совете

решили отказаться от традиционной русской и поставить “голландку”,

укрепив и украсив ее цветными изразцами. Ее ставил старый, известный

всему городу печник из Куреней.. Выполнял свое хитрое дело спокойно,

неторопливо, говоря, что “спешка повредит красоте и теплу...” Шура не

спорила с Данилычем: “... он - мастер и знает, как и что надо делать...”

После окончания “больших ремонтно - строительных” работ Ваня

проверил оконные рамы и двери, заменил некоторые детали, а Шура

покрасила их белой краской...Новый хозяин несколько раз поднимался на

крышу дома и убедился в том, что необходимо заменить три - четыре

чердачных стропила и несколько железных листов на скатах ...

Ремонт дома, как оказалось, был лишь началом тяжелых работ,

рассчитанных на многие годы... Зять как заботливый и ревнивый хозяин не

мог примириться с тем, что его “обновленный” дом находится на

неухоженном дворе, рядом с ветхим забором и полуразрушенными

сараями. Хотелось все старое заменить - улучшить быстро, но,

единственный мужчина в семье, он был не в состоянии справиться с той

работой, которая требовала и длительного времени и постоянного

физического напряжения... Можно было лишь позавидовать той

настойчивости, с какой Ваня выполнял все сложные и трудные

строительные работы, успевая при этом успешно справляться и со своей

основной ...В отличие от нетерпеливой, азартной Шуры, он не спешил

“переделывать” двор. Сначала определил, где должны находиться колодец,

сад и огород, как следует укрепить или перестроить сараи, где проложить

неширокую бетонную дорожку и пр.

Через несколько лет городское “имение” сестры заметно выделялось

среди соседних домов: прочный, аккуратный белый дом, красная крыша,

крепкие ворота и забор зеленого цвета невольно заставляли прохожих

думать о “крепком хозяине” - владельце небольшого, скромного

“богатства”. В зяте пробудился “деловой” азарт. Позднее, когда основные

работы в доме и во дворе были закончены, он решил, как многие уральцы

тех лет, “взять” дачный участок. И стал постоянно трудиться на нем,

превратив через несколько лет свою дачу в небольшое образцовое

хозяйство, полностью обеспечивавшее семью ягодами и фруктами..

Работал обычно один: тогда можно было полностью сосредоточить свое

внимание на том необходимом и конкретном, что хотелось выполнить

быстро и аккуратно...

Ваня лишь изредка привлекал своего сына к “делу”, которое

признавал особенно трудным или сложным . Шура иногда поручала

дочери выполнять “небольшую”, “простенькую” ( как она говорила)

369

работу, не требовавшую особого физического напряжения.. Родители

знали, что не следует торопить рабочее время...Оно придет к детям само, и

тогда они станут так же много и добросовестно работать, как их отец и

мать

....Прошло незаметно почти полвека.... Многое, наверное, забылось..

Но в моей памяти сохранились сестра и зять тех далеких лет, -

вспоминаются близкие и дорогие моему сердцу люди, построившие

своими руками светлый, счастливый дом...Настойчивые труженики,

энергичные умельцы, никогда не боявшиеся жизненных испытаний и

трудностей, терпеливо преодолевавшие их, - такими они были всю свою

жизнь..

5

Пожалуй, более подготовленным (среди братьев) к новой жизненной

ситуации и самостоятельным действиям оказался Владимир.

Подростковый уличный опыт, служба в армии, работа в училище и

“детской комнате” познакомили его с разными социальными и бытовыми

сторонами

жизни

и

территориями

города,

“вооружили”

профессиональными знаниями, что, бесспорно, повлияло на его характер...

Болезненно самолюбивый, порою вспыльчивый и откровенно циничный в

разговорах, ироничный и недоверчивый в отношении многих людей, -

таким помнится мне старший брат.. Член КПСС, бывший работник

“идеологического фронта”, он, кажется, хотел верить в прекрасную

“конечную цель созидательного творчества” советского народа

(“построение общества добра и справедливости”), но как активно

действующий сотрудник милиции - практик каждый день сталкивался с

различными (обычно не с лучшими) представителями местного общества и

разбирался в событиях, которые не могли украшать людей и город... .

В “детской комнате” Владимир работал недолго: еще раз ( после

училища) убедился в том, что многие воспитально - поучительные беседы

с подростками обычно оказываются бесполезны и положительный

результат дают крайне редко... Внешне наивные, простоватые (на первый

взгляд) ребята всегда охотно соглашались с офицером милиции, обещали,

что больше “никогда не будут...”, но через неделю опять оказывались в

хорошо знакомом кабинете. Однообразные “театральные” сцены регулярно

повторялись: знакомые персонажи, привычно звучащие речи, интонации

“кающегося грешника”, известное развитие событий и знакомый “финал”, -

ничего нового для себя в “детско - комнатной” работе Владимир не

находил

370

Затем последовала служба в странном учреждении, которое в городе

называли просто “медвытрезвитель”: старший лейтенант милиции

вынужден был вести работу с местными пьяницами, посещать “опасные”

дома и квартиры, бывать в разных районах города, разбирать скандальные

ситуации и пр. Служба показалась брату однообразной, неинтересной, но

довольно шумной и даже по - своему “боевой”

Как только представилась возможность, Владимир охотно перешел в

отдел уголовного розыска..

Служба сына в милиции (как раньше работа в училище) вызвала

недовольство и осуждение родителей. Если они довольно спокойно

смотрели на “детскую комнату” ( “сын занимается школьниками...”), но

теперь серьезно возмутились. Отец, вообще, не считал милицейское “дело”

серьезной работой. Он шумно выражал свои негодование и обиду:

“...Господи!.. И нашел же себе работенку...

Не мог посоветоваться ?!. Как же?.. Мы делаем все сами, не

советуясь!.. Не хватало нам своего милиционера!.. Теперь будешь нас

охранять ?..”

Отец не любил ни царской полиции, ни советской “народной”

милиции, хотя и сохранил приятельские отношения с некоторыми,

знакомыми по 20 -м годам “служителями и защитниками закона”.

Впрочем, и к ним относился несколько сдержанно: милиционеры, по

мнению старого казака, только мешают людям жить: “Не работают вовсе, а

только бездельничают и прохлаждаются...И всегда кричат: не ходи - туда,

не ступай - сюда, не бери - одно, положи - другое...”

Мама, как обычно, не вступала в мужские разговоры, но ее грустное

лицо и печальные глаза ясно говорили, что новая работа сына ей тоже не

по душе.

Она внимательно слушала нашего отца - своего Семеныча, когда он

ругал сына, и лишь в минуты особенно громких и гневных его слов

старалась успокоить недовольных друг другом спорщиков, говоря о более

“важных” и “неотложных” делах...

О своих конкретных милицейских делах Владимир никогда не

говорил ни родителям, ни братьям.. Предпочитал хранить в своей памяти

увиденное, услышанное, сделанное, но публично (в газетах, докладах) не

высказанное. Лишь изредка сообщал своей Людмиле самое “интересное” -

безопасное, грустное или смешное: старался не беспокоить ее рассказами о

трудных или опасных делах, которыми иногда приходилось заниматься...

Родители, конечно, знали, что работа старшего сына милиции-

беспокойная.. Мама заметила , что служба не лучшим образом сказывается

на его здоровье: он “выглядел” так, как в последние армейские годы,

иногда с трудом дышал, порою хрипел и кашлял, но не обращал внимания

на признаки возвращающейся тяжелой болезни. Отказываться от службы в

371

отделе уголовного розыска , заниматься “мирным”, “тихим” делом брат

уже не хотел: его азартный характер, который раньше (в училище, детской

комнате, ”медвытрезвителе”) приходилось постоянно подавлять, теперь

проявлялся в активных действиях и рискованных поисках... Он чувствовал

себя совершенно здоровым, лишь тогда, когда преследовал и задерживал

хулиганов, воров, бандитов, наркоманов и пр. Они могли иногда появиться

на главной улице, но гораздо чаще скрывались на окраинах города или в

шумной базарной толпе. Местных своих “подопечных” Владимир хорошо

знал, как и они его. Сложнее было искать “гастролеров”, на короткое

время оказавшихся в Уральске, особенно торговцев наркотиками из

Средней Азии: они, “выполнив свое “дело”, старалась быстро уехать в

“новый район”. Мой город рассматривался ими как некий “перевалочный

пункт”, откуда наркотики можно было переправить в Центральную

Россию. К сожалению, и в Уральске появились и свои наркоманы, которых

здесь никогда не было...

Находить и задерживать поставщиков и потребителей “дурного

зелья” - дело, бесспорно, трудное, но интересное и выполнимое... Так

рассуждал старший брат, не раз принимавший участие в сложных

операциях

.

6 .

..Милицейское руководство выполнило свое обещание: после трех лет

службы Владимир получил (наконец - то!..) двухкомнатную квартиру в

новом городском районе. Она, кажется, устраивала - пока! - старшего

лейтенанта и его семью. Людмила сразу активно занялась обустройством с

в о е й (первой в ее жизни !) квартиры. Она старалась все сделать так,

чтобы было “не хуже, а лучше, чем у других” Моя невестка хотела видеть

комнаты светлыми, уютными, красивыми и - обязательно! -

современными: “Надо кое - что новое присмотреть и купить в магазине, а

затем получше поставить или укрепить - в н а ш е й квартире...”

Для дочери - школьницы родители купили небольшой письменный

стол. Когда -то давно ее, еще трехлетнюю, они отправили в детский сад,

уверенные в том, что именно там Лариса получит начальные знания,

нужные затем для успешной учебы в школе.. Так и произошло: девочка

успешно преодолела все сложности подготовительного “периода” и

хорошо училась - и не только в первых классах. Тихая, спокойная,

старательная, успешная в учебе, она не создавала каких - либо проблем для

родителей.. Как и для учителей школы...

372

...Закончив свои бытовые, “квартирные” дела, Людмила, привыкшая

работать активно, стала жаловаться мужу на однообразие и скуку

домашней жизни, на постоянное одиночество: он - на работе, дочь - в

школе. Частые встречи и беседы с сестрами вносили некоторое

разнообразие в ее быт, но новых впечатлений от их рассказов Людмиле

было недостаточно. Воспитанная в “передовых” традициях своего

времени, она вновь стремилась к “обычной”, “нормальной” жизни в

трудовом коллективе, среди знакомых и близких по духу и взглядам

людей, хотела заниматься серьезным, нужным не только ей делом.

Желание моей невестки исполнилось, но не совсем так, как хотелось:

место учителя русского языка и литературы удалось получить в вечерней

школе. Как преподаватель Людмила пользовалась уважением коллег и

учеников, способных оценить ее профессионализм и мастерство... Однако

она не испытывала удовлетворения от однообразной ( как казалось

Людмиле) работы в вечерней школе, и потому через два года пребывания

в школе покинула свой класс.

Неожиданно выяснилось, что школа перестала интересовать и

привлекать мою невестку.. .Работа с учениками теперь представлялась ей

“рутинной”, лишенной творческого начала, не приносящей внутреннего

удовлетворения и нужных результатов. Такие грустные мысли возникали,

наверное, потому, что Людмила не успела увидеть серьезных

положительных перемен в знаниях своих взрослых учеников. Могла

возникнуть и заявить о себе и другая, совершенно простая причина

нежелания “работать по специальности”: место в “хорошей” городской

школе невестка не нашла, а быть учителем - “вечерником” ей не

хотелось...

Следует заметить, что в Уральске в 60-е годы объявились десятки

“безработных” учителей, значительную часть которых составляли

литераторы и словесники. Некоторые выпускники института, “отработав”

в сельских школах “положенный срок”, возвращались домой, в город - и

начинали поиски работы. “Вакантные” часы находились лишь для

некоторых “счастливчиков”. Обычно ими оказывались мужчины -

физики, математики . Некоторые учителя, имеющие опыт работы в

сельской школе, “ устраивались” в Уральске так, как удавалось, а не так,

как хотелось. “Дипломированных” учителей можно было встретить в

организациях и конторах, не имеющих никакого отношения к школе. Так,