Мятежная

Глава 7. Рисунок

Новый учебный год начинается в ноябре. Но перед ним проводят Выпускной — в последнюю субботу октября. В актовом зале собираются выпускники — те, кто окончил школу в текущем году, им вручают аттестат и направление на работу, которую выбрал Советник. Потом Семейный совет объявляет новые пары, на следующий день они отправятся на регистрацию брака и получат ключи от нового дома.

В этом году я тоже пойду на Выпускной вместе с мамой — Антоха отучился, осталось две ночи, которые он проведёт в родительском доме, и я обзаведусь своей собственной комнатой!

Мама нервничала и украдкой промокала платком глаза. Мы сидели на деревянных скамьях перед небольшой сценой вместе с родственниками других выпускников. Совсем скоро я тоже буду стоять там и ждать приговора. Мне стало не по себе, в горле застрял комок и захотелось выбежать из душного зала, но я сидела, не шелохнувшись. Выпускников вызывали по алфавиту, так что ждать Антоху пришлось довольно долго.

Наконец Людмила Михайловна громко объявила: «Савельев Антон! Распределение — армия!», он выбежал на сцену, сияя от счастья. Мама захлопала в ладоши, зал подхватил. Я радовалась за брата, ведь именно об этом он мечтал. В жёны ему Советник выбрал высокую фигуристую девушку с русыми волосами и пронзительными зелёными глазами. Красивая. Наталья Лобова. Кажется, они понравились друг другу, по крайней мере не выглядели расстроенными. И, насколько я знала, Антоха ни в кого не был влюблён.

Вечером за ужином он без умолку тараторил, проглатывая слова от возбуждения. Я не понимала этих восторгов. Даже если выбор Советника оказался неплох, всё равно это принуждение. Разве нет? Почему все так легко смирились с тем, что у нас отняли свободу выбора, предоставив управление нашими жизнями какой-то машине? Пусть даже очень умной?

Регистрация брака в Долине камней — скучное мероприятие. Все собираются в огромном зале клуба, пары по очереди расписывают, потом — праздничный обед и танцы. Вечером молодожёны заселяются в новые дома на 10-й улице. Мы с Тёмой после обеда сбежали, он помог мне сделать перестановку в комнате. Кровать Антохи мама отдала кому-то из соседей, стало намного просторнее. Мы передвинули письменный стол к окну, раньше он был задвинут в угол и света не хватало. Тёма вытащил из кармана свёрнутый в трубочку толстый альбомный лист, следом выпал небольшой блокнот. Я наклонилась поднять, но мой друг вдруг занервничал, оттолкнул меня и схватил его сам. Интересно, у Тёмы появились от меня секреты? Я ловко выхватила блокнот из его рук и запрыгнула на кровать.

— Отдай! — Он раскраснелся и выглядел сердитым.

— А что там?

— Ничего. Отдай!

Он полез за мной на кровать, я спрыгнула, убежала в гостиную и спряталась за стол. В блокноте оказались рисунки. Простым карандашом. На первых страницах мой портрет, несколько вариантов. Красиво. Дальше снова я, только теперь до пояса, с распущенными волосами и… голая! Тёма наконец настиг меня и попытался выхватить своё сокровище. Я нырнула под стол и выскочила по другую сторону.

— Ты меня рисуешь?

— Отдай! — Он почти рыдал, от моего возмущения не осталось и следа.

Я бросила блокнот, он не успел поймать, блокнот шмякнулся на пол, разметав страницы, словно крылья. Тёма схватил его и запихнул в карман, не расправив. Он не смотрел мне в глаза и обиженно шмыгал носом.

— Ты что, извращенец? Ты за мной подглядывал?

— Больно надо! Это просто рисунки! Искусство!

— Ты меня голую нарисовал! Где ты меня видел?

— Я не видел. Это так… я представил. Просто ты красивая, — промямлил он.

Мне расхотелось на него злиться. Он назвал меня красивой и сделал это так искренне… не чтобы отвесить комплимент, а потому что он правда так считает. Да и ссориться с ним совсем ни к чему, мы же вместе сбежать собираемся.

— Ладно, — миролюбиво улыбнулась я, — ты хорошо рисуешь. А ещё кого-нибудь рисовал из девочек?

Тёма отрицательно покачал головой. Я возликовала, не сдержав улыбку во весь рот.

— А можешь нарисовать мой портрет, настоящую картину?

— Картины пишут. Могу, — он тоже улыбнулся.

— Только голой больше не рисуй, тем более я не совсем так выгляжу, грудь у меня не такая… большая. — Ну вот, всё-таки смутилась.

Тёма издал что-то вроде смешка:

— Вдруг ещё вырастет. Я же сказал, что не видел, ориентировался по силуэту.

— Ладно, может, как-нибудь покажу. Ради искусства! — Я дружески хлопнула его по плечу и хихикнула. Тёма в ответ загоготал как раненый гусь.

— Я что хотел показать то, — он протянул мне смятый листок, — я в архитектурный записался. Нам же надо будет где-то жить? Ну, когда сбежим? Старые дома не годятся, в них опасно, надо новый строить.

Я расправила лист бумаги и увидела перед собой чертёж небольшого одноэтажного домика — такие строят в поселении. Я ничего в этом не понимала, но выглядело профессионально. Удивлённо посмотрела на Тёму.

— Как тебе? — замялся он.

— Тём, гениально! Мы построим свой дом! Свой собственный дом! — Я бросилась ему на шею, он обнял меня, сначала робко, но затем крепче, опустив руки на талию, и я невольно вспомнила вечер в лаборатории с Вадиком. Высвободилась из объятий, мы оба почувствовали себя неловко.

— Чай хочешь? Мама вчера печенье пекла.

— Да, пожалуй, — хрипло ответил он.

В детстве всё казалось намного проще, порой я думаю, что хотела бы остаться ребёнком навсегда. Но стать свободной я смогу только после восемнадцати лет, так что взрослеть всё же придётся.

Тёма грыз печенье, исподлобья поглядывая на меня и усыпав крошками столешницу. Затем шумно прихлебнул чай из большой железной кружки. Такой поросёнок, чесслово.