Мятные леденцы

15 декабря

– Елизавета Вадимовна…

Лиза сидела в кабинете главного следователя по особо тяжким делам Следственного отдела по городу Камышенску следственного управления Следственного комитета: обшарпанные стены с облупившейся бледно-зеленой краской, протертый до дыр выцветший некогда коричневый линолеум и покосившийся стеллаж в углу – ремонта здание Следственного комитета за долгие годы мучений так и не допросилось.

Сам главный следователь Косопалов – высокий худой мужчина средних лет с трехдневной щетиной в помятом безразмерном свитере – сидел за столом у стены и внимательно наблюдал за Лизой, которая, опустив голову и сложив ладошки домиком между бедер, съежилась на стуле напротив главного помощника Косопалова – Иванова, сидящего за другим столом. Вся остальная группа была разослана для поиска свидетелей и сбора показаний.

– Лиза, – не поднимая головы, грустно сказала девушка.

– Извините?

– Лиза Вадимовна…

– А по паспорту вы… – Иванов заглянул в лежащие перед ним на столе документы.

– По папорту я Лизавета. Но лучше просто Лиза.

– Ладно, – вздохнул Иванов, – Лиза Вадимовна, постарайтесь еще раз вспомнить: где, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с подозреваемым.

– Я уже говорила. Точную дату я не помню. Это было… – Лиза внимательно посмотрела на свое запястье, где поблескивал изящный браслет тонкого плетения, украшенный вставками из прозрачных камешков, – в конце июля. Тридцать первого. Или тридцатого. Может, двадцать девятого, – Косопалов и Иванов многозначительно переглянулись, – я шла после работы по Березовой аллее, и он меня проводил.

– Это была первая ваша встреча?

– Нет. За несколько дней до этого мы столкнулись с ним у магазина. Я спешила и на выходе в него врезалась. Но тогда мы еще не были знакомы.

Косопалов и Иванов снова многозначительно переглянулись.

– А вы знаете, что… – начал было Иванов, но Косопалов отрицательно покачал головой, – ладно. Скажите, за время общения вы замечали в его поведении какие-нибудь странности, что-то, что заставило бы насторожиться, что-нибудь необычное?

Лиза еще долго отвечала на одни и те же вопросы, заданные каждый раз по-разному, пока, все больше отвлекаясь и погружаясь в свои мысли, не начала постоянно переспрашивать или просто молчать после очередного вопроса, будто его не услышав.

– Думаю, на сегодня мы вас отпустим, – сжалился наконец Иванов. Как бы сильно начальство не тянуло за яйца, но даже ему, годами взращивавшему в себе отстраненность и безучастность по отношению к жертвам и свидетелям, чтобы хоть немного спать по ночам, девушку было жалко, – к сожалению, нам еще не раз придется с вами встретиться, но чтобы вы знали, большой роли ваши показания играть не будут, – Иванов перевел взгляд на Косопалова, и тот утвердительно кивнул, – это закрытая информация, но в ответ на ваше обещание о нераспространении я вам расскажу, чтобы вам легче было вспомнить какие-то малозначительные на первый взгляд детали и чтобы если… если у вас есть какие-то… сомнения, чтобы вы не думали, что он арестован исключительно на основе ваших показаний, – Иванов помолчал и продолжил, – улики против него неопровержимые. Дело в том, что рядом с телом последней жертвы была обнаружена конфета…

– Конфета?

– Ага, – встрял в разговор Косопалов, – леденец. Мятный…

– Так вот, – продолжил Иванов, – на фантике обнаружены следы слюны, которой хватило для проведения анализа ДНК. Результат полностью совпал. Это его ДНК. Так что… Это практически стопроцентное доказательство. Нам теперь нужно как можно больше собрать информации. Пересмотреть все прошлые материалы. Ну, сильно не буду вас утомлять подробностями. Просто хочу сказать, что остались, если так можно выразиться, формальности. Его вина в любом случае будет доказана.

– А эту конфету… этот леденец… его разве не могли просто подбросить? – ухватилась Лиза за последнюю ускользающую ниточку.

– Может, и могли. Если бы не наличие той же самой ДНК на теле одной из девушек, обнаруженном три года назад. В таком месте, в которое, как бы это выразиться, не подбросишь… Тогда просто сопоставить не с чем было. А теперь…

– Ясно. Я могу идти?

– Да, конечно. Мы с вами свяжемся.

Лиза встала со стула и на негнущихся ногах пошла к дверям.

– Похоже, она и не догадывается, что была на волоске, – задумчиво проговорил Иванов, глядя на закрывшуюся дверь.

– Мы его уже взяли, – безапелляционно отрезал Косопалов, – понятно, что их встреча на той аллее не была случайностью. Он еще там у магазина ее приметил. Но сейчас ей незачем про это знать. Она и без того, по-моему, от шока еще не отошла.

– Мне вот только одно не понятно…

– Прям-таки только одно? – усмехнулся Косопалов.

– Почему он ее не убил? – проигнорировав ехидное замечание, задумчиво спросил Иванов.

– Это уже не наша забота, на такие вопросы отвечать. Пусть психиатр с ним разбирается. Наша работа – доказательная база и мотив. И то, если экспертиза покажет, что он невменяемый, то и мотив можно отбросить.

Выйдя из здания Следственного комитета, Лиза брела, не разбирая дороги, пока порывы ледяного ветра швыряли ей в лицо пригоршни колючего снега, а мимо проплывали какие-то лица, дома, автомобили, смешавшиеся в одну большую безликую массу.

Очнулась Лиза оттого, что очень сильно замерзла. Озябшие пальцы не слушались, зубы стучали от холода. Оглядевшись, Лиза поняла, что сидит на заснеженной скамейке в самом конце набережной. Той самой, на которой они сидели с Яном в день их первого свидания… Лиза поднялась и на неслушающихся ногах поплелась в сторону дома. Точнее, своей квартиры. Дома, того места, где проводишь свое время с родным человеком, у нее больше не было. По пути зашла в продуктовый магазин и взяла с полки первую попавшуюся бутылку вина.

На диване в своей крошечной комнатушке Лиза лежала, время от времени смаргивая слезы. То ли от них, то ли от выпитого вина перед глазами все плыло и кружилось, но она упорно все пыталась рассмотреть лица на череде фотографий в галерее своего смартфона, пока не полезла рукой себе под халатик.