Мысли и размышления

Старая новая перестройка

Бегаем, суетимся, обзаводимся семья, детьми, копим деньги, прекрасно отдыхаем, и за делами, за заботами порой не догадываемся, что может случиться так, что грянет новая перестройка. Чтобы грядущая перестройка не оказалась полной неожиданностью, самое время вспомнить, какой была старая.

Напомним, что, что бы о ней ни писали, это была хорошая старая перестройка, назревавшая семьдесят лет. Многие этого не понимали, а потому она за все семьдесят лет и назрела как-то неожиданно. Можно сказать, что в своем подавляющем большинстве люди, составлявшие трехсотмиллионное население бывшего СССР, не догадывались, что вот-вот во всей стране грянет перестройка.

И она грянула. И произошло это, стоит напомнить, четверть века назад, в середине 80-х годов прошлого века.

Известно, что могучий механизм ее был запущен на самом верхнем этаже тогдашней власти нерушимого блока коммунистов и беспартийных, оказавшегося очень даже разрушимым. Верхний этаж назывался Политбюро ЦК КПСС, а человек, который запустил могучий механизм перестройки занимал высшую должность в стране. Это был генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев. И он со всей присущей ему энергией и с реальной помощью члена Политбюро Александра Николаевича Яковлева объявил о запуске механизма перестройки.

Однако, что это такое, никто еще толком ничего не знал. Все думали, что это что-то очередное и привычное, какое уже было не раз. Немножко поперестраивают, на том и закончат. И все опять пойдет так, как было. Очередная кампания завершится, и чудовищный идеологический пресс воздействия на людей продолжит давить их под бравурную музыку и алые стяги на флагштоках. Советский социализм вечен, а самое модное и желанное будущее для всего человечества — всеобщий, но несбыточный коммунизм.

Вот тут-то и случился тот самый конфликт, который лег в основу могучего механизма перестройки. И до сих пор политологи сильно орут друг на друга, пытаясь разобраться в том, что это был за конфликт, но то, что нельзя было им пренебречь, — ни у каких политологов не вызывает сомнений.

А тут еще, как на зло, цены на нефть рухнули. Были хорошие цены, а стали плохие. Количество зарубежных денег в казне резко снизилось, и в стране почти ничего не осталось, кроме несуразного народного хозяйства и нараставшего раздражения. Усугублялось положение еще и тем, что незадолго до начала перестройки американский Рональд Рейган совсем обнаглел. Этот выдающийся президент США объявил, что СССР — это не воплощение мира, счастья, радости, любви и добра, как людям внушали с детства, а жуткая и страшная империя, являющая царством зла, грубого надувательства и владеющая огромным количеством термоядерных боеголовок.

Вот тут-то вся эта перестройка и началась. И стала всех занимать. И вскоре вышли в свет такие литературные произведения и таких авторов, которые трудно было представить, что они когда-нибудь дойдут до сотен тысяч советских читателей. То же самое произошло и в области киноискусства. На экраны страны стали выходить такие кинокартины, которые невозможно было представить, что они когда-нибудь выйдут. Даже «Последнее танго в Париже» стало вскоре достоянием миллионов, и все убедились в том, что это никакая не порнография, как принято было думать, а высокое произведение искусства с Марлоном Брандо в главной роли.

Но самую главную роль в той давней и теперь уже старой перестройке сыграл, конечно, не Марлон Брандо. На сцену выступила сперва дурацкая антиалкогольная компания, затем полное отсутствие нормальной колбасы, а после уже повсеместная нехватка вообще каких-либо продуктов питания. И эта нехватка еды на фоне резко ослабшего идеологического прессинга на людей двинула всю перестройку резко вперед. И она завершилась полным и окончательным развалом Советского Союза, предваренного крахом содружества стран Варшавского договора и разрушением Берлинской стены. Мир стал иным.

Сегодня мы живем в этом ином мире. Природные условия в нем все те же, а так, вообще-то говоря, он теперь совсем иной. Этот мир битком набит колбасой и многими другими продуктами питания, в нем навалом модной одежды, электронных устройств и новейших строительных материалов; буйство всевозможных мнений составляет идеологическую палитру этого иного мира, и полное неучастие в официальной пропаганде является высшим проявлением здравого смысла. А еще здравый смысл все чаще протестует против некоторого идиотизма этого нового мира. Даже не некоторого, а против полного идиотизма, несколько похожего в чем-то на тот, который двадцать пять лет назад закончился перестройкой. И если новая грядет, то, значит, грядет, и с этим ничего не поделаешь. Мы за двадцать пять лет во всем поднаторели, неплохо кой-чему научились, поэтому самое время снова перестаиваться. Мы, если совсем нас припрет, все выбежим на свежий воздух и на воздухе перестроимся еще раз — нам не привыкать. И пусть будет запущен ее механизм хоть снизу, хоть сверху, а хоть и сбоку, нам и к этому не привыкать. И если даже ее совсем не будет, то и это тоже сойдет. Зачем нам еще одна перестройка?